– Мне надоела его самовлюбленность и инфантильность. Я и самане слишком взрослая, поэтому хотелось бы что-нибудь более основательного, чем Гроссман… Надоело чувствовать себя пятым колесом, дровами, домашней мегерой, которой пугают друзей, чтобы те не напрашивались в гости… И не только в этих ролях мне предстояло выступить за те четыре года. О-о-о! Я хорошо ошпарилась… Извини, что все это рассказываю… Нагорело. Мы были каждый сам по себе – он не догулял, ну, и я стала флиртовать чуть ли не у него под носом. Пока однажды не увлеклась… Тот тип был от меня в восторге, а я наутро только и сообразила, что натворила. Честное слово, два дня потом я не вылезала из душа, меня тошнило, я пряталась от него, не подходила к телефону… А Гроссман ничего не замечал, ему было плевать. Он знал, что я пользуюсь репутацией верной домашней кошечки. Н-да… от моего слепого бунта тошно стало мне одной… Этот тип – он был на пятнадцать лет старше меня, холост, хорошо выглядел, был достаточно богат – предлагал мне бросить моего мужа, чтобы выйти за него. Знаешь, как он говорил: «Я всю жизнь ждал тебя, поэтому и жил один до моих лет»… Смешно? Мне было не очень… Романтические признания к месту, когда их ждешь. А если они тебе поперек горла? Вот то-то и оно! И пошло-поехало… Цветы, звонки, слезы на коленях – сумасшедший дом… В итоге я оставила и Ника, и его. Лучше уж быть одной, чем вместе с кем попало, это еще Хайям сказал… В общем, если бы у тебя была жена, с которой ты расстался, ты бы прекрасно прочувствовал бы эту ситуацию…
– Я ее и так прочувствовал, – Саша подал ей пластмассовую вилку и выложенную на пластмассовую же тарелочку тушенку. – Впрочем, никогда не поздно помириться. Вы ведь не сделали друг другу таких подлостей, которые нельзя прощать.
– М-м-м! – Рената покрутила головой, да так отчаянно, что затрещал позвоночник; для большего выражения протеста она покачала указательным пальцем. – Исключено. Я согласилась разговаривать с ним только из-за этого «дипломата»…
Саша склонил голову к плечу, набрал воздуха в грудь, чтобы что-то сказать, но потом передумал и, усмехнувшись, взглянул на свою подопечную:
– А какой он?
Рената подняла сияющий взгляд к удивительно звездному небу:
– Он?.. В нем всегда был какой-то кураж, какая-то задоринка, необыкновенный оптимизм. Таких мало… По-своему, он любил меня. По-своему… Но слышал же, что сказала цыганка: нам с ним было не по дороге… Такие, как он, ломаются раньше других. Они всегда и во всем – максималисты: если спать, так с королевой, если красть, так миллион.
Холодные, изучающие глаза Саши.
– Откуда ты знаешь все это? – спросил он.
– Не бог весть, какое открытие, – Рената пожала плечами и отправила в рот кусочек остывшего мяса. – Так, путевые заметки… Дарю!
– Откуда твое тело знает это?! Этот исход…
– Наверное, это у меня от папы – видеть некоторые вещи насквозь. Мне даже Гроссман говорил, что во мне сидит не женская, а настырная мужская душа…
В непрозрачных серых глазах заплясала искра смеха, веки чуть наморщились от улыбки:
– Душа не имеет пола. Этого он тебе не говорил?
– Нет. И, если ты думаешь, что он отвечает за свои слова, то жестоко ошибаешься. Гроссман – это Гроссман. Несусветный болтун: ляпнул, да пошел…
Саша посмотрел на часы:
– Давай, пожалуй, выдвигаться?
Он разворошил палкой догорающие угли костра, поднял Ренату с бревна и отвел к машине. Свернувшись калачиком на заднем сидении, девушка тут же заснула.
Телохранитель, вероятно, представил ее состояние завтра утром, качнул головой и завел автомобиль.
За тридцать один день…
Несомненно, между колоннами было пространство. И ни одна из пятисот сорока дверей не закрывала его.
Они оба знали, что, если пойти туда, всё изменится. Знали оба, но решился только Помощник Верховного Жреца. Там могло быть все, что угодно – никто и никогда не возвращался оттуда.
Мневис и Апис ожили на барельефах храма Феникса, склонили рогатые головы, стали рыть копытами, а из ноздрей их вырвался огонь, воспламенивший жертвенные костры.
Руки жрицы и капюшоноголового Помощника расцепились. Он шагнул в неизведанное пространство и исчез для нее навсегда…
Из воды взмыла огненная птица…
Рената с трудом разлепила глаза и сделала вид, что села. Мучительная, сверлящая боль стукнула в голову и застряла в висках. Как она очутилась на заднем сидении?
– Почему мы остановились? – простонала она хриплым голосом.
За окнами шел дождь. Джип стоял возле небольшого кирпичного строения По направлению к ним шел инспектор ГАИ. Не отвечая на вопрос подопечной, Саша спокойно достал документы.
– Ваши «права», – буднично произнес гаишник.
Телохранитель протянул ему «корочки». Тот основательно изучил их.
– Владелец – Сокольников Александр Андреевич, как это видно по документам… В таком случае, где ваша доверенность на машину?
– У меня… – прохрипела Рената, но Саша опередил ее, вручив инспектору паспорт и доверенность девушки.
Гаишник взглянул на нее, улыбнулся и сказал что-то не по-русски. Рената вопросительно подняла брови.
– Не говорите по-татарски?! – удивился инспектор. – А так похожи на татарку… Гроссман Рената Александровна? Сокольников – ваш отец?
– Да.
– Интересно. А на вид – прямо вылитая татарочка, наша!
– У меня мама была на четверть татарка, – Рената, постанывая, переместилась в кресле и села почти прямо.
– Значит, не ошибся… Добро пожаловать в Казань!
Счастливого пути! – он улыбнулся, вернул Саше документы и отстранился от машины, поигрывая мокрым от дождя полосатым жезлом. Телохранитель, стряхнув с «корочек» капли воды, положил их во внутренний карман и повернул ключи. Джип мягко тронулся и набрал скорость. Рената снова без сил рухнула на сидение.
– О, мой бог! Почему мы не свернули с трассы?
– Потому что дождь, потому что все развезло… Недостаточно причин?
– Достаточно, – по возможности как можно более ядовито парировала Рената. – Лучше бы я вчера умерла… Дай водички…
Телохранитель с юмором взглянул на неё через зеркало заднего вида:
– Бутылка смотрит прямо на тебя. А что, кровь и правда играет решающую роль в нашей судьбе?
– Шутить изволите? – Рената торопливо отвинтила крышку и, обливаясь, присосалась к горлышку.
– Спи! – Саша безнадежно махнул рукой.
– Что я вчера тебе наболтала? Я была пьяная… как это говорится?.. пьяная в хлам, так что…
– Не беспокойся, ничего компрометирующего.
– Я же помню, что откровенничала… По-моему, разговор шел о Нике… Что я несла?
– Ты сказала, что любишь его.
– Шутить изволите?! – на этот раз почти взревела Рената, подавившись водой. – Даже у стенки я не могла такого сказать! С ума сошел, что ли?! Я не самоубийца…
– В тебе бушует упрямая кровь твоих предков…
– Нет уж, ты признайся, что я этого не говорила!
Он промолчал. Рената встряхнула его за плечо:
– Признавайся!
– Да, да, не говорила, – поморщившись, он сбросил с себя ее руку.
На его лице остались одни глаза. Веки уже не просто покраснели, а стали лиловыми, как от синяков. Эдакий вампир, забывший уединиться перед рассветом в своем любимом гробу…
– Машину я не поведу! – заявила Рената, хоть и понимала, что он не железный и хочет отдохнуть. Она решила отомстить ему за что-то… За что – не помнила, но что-то он сделал вчера вечером… Или, наоборот, чего-то не сделал… Так что пусть помучается теперь, бультерьер мерзкий! – Во-первых, я не в состоянии, а во-вторых…
– Достаточно и первой причины, – отрезал Саша.
* * *– Ух, здор-р-рово! Ч-черт! – распаренный мужчина, похожий на крупную особь кашалота, вынырнул из бассейна с холодной водой.
– Степаныч, лови! – волосатый, как обезьяна, в золотой цепочке на шее, Анвар толкнул к нему в джакузи голую девицу с огромной грудью. Та с визгом плюхнулась на «кашалота», и ее бюст внушительно обнял ее необъятные щеки.
Все расхохотались и полезли к ним. Даже из парилки выскочил Стасик – любитель невыносимой жары – и грянулся в кишащую частями человеческих тел воду.
Магнитофон орал вовсю, изрыгая оперную арию Мефистофеля; в том месте, где бес хохотал, колонки издавали уже бессильный хрип.
– Пива мне, пива! – перекрикивая визги и presto злорадствующего духа тьмы, завопил «кашалот».
Стасик с воодушевлением подхватил одну из трех девиц и поволок в комнату на диван. Своим сатанинским хохотом Мефистофель заглушил их милую возню.
«Кашалот» Степаныч выбрался из бассейна, обмотался простыней и уселся на стульчик, заполучив свое пиво. Анвар обрабатывал свою красотку прямо в бассейне, между делом не забывая отхлебывать из кружки.
– Ладно, хрен с тобой, – сказал ему «кашалот». – Давай на завтра… Эй, Всеволодыч! Ты там не спекся?
Из парилки послышалось невнятное, но явно протестующее мычание.
Из парилки послышалось невнятное, но явно протестующее мычание.
– Анвар!
– Ну! – волосатый окунул свою девицу лицом в воду, чтобы остыла.
– С налоговой рамс ты все же утряси. А завтра…
Тут в дверях возник недовольный Стасик:
– Леонид Степаныч, вас! – он подал «кашалоту» его мобильник и удалился к ожидающей девице.
– Я! Я-я! Ну?.. Ну-у-у!… Суки, ты смотри… М-м-м…
У-гм… Ладно… У-гм…
Анвар нырнул и вылез из воды.
– Котовские суки сегодня с нашими сцепились… У них была одна тачка, у наших – две. Тенин – в лепешку на мосту, и этот гаврик на «Паджеро» – с ним за компанию… А Котовские падлы развернулись да поехали себе… Ладно хоть девицу не достали…
– А я тебе и говорил, – буркнул Анвар и закурил, – меня же никто не слушает… Думают – хачик, чего с него взять… – он рассмеялся.
– Ну уж! Хачик! Тебя с самого начала надо было слушать! И я Косте с Витькой и Стасом втолковывал – ай-яй-яй! сколько втолковывал! Так они же умные! Веришь, дерьма с ними съели – гору! И на тебе!
– Не надо было вообще с Сокольниковым связываться, – Анвар упал на стул и вытянул шерстистые ноги. – Я в этих делах мало-мало разбираюсь: не прощают такие вещи, Степаныч, понимаешь, да? Наши его пацанов когда еще шлепнули? Во-о-от… Мы уж и забыли, а он – помнил. И не верил я в то, что он спустит. Я бы на его месте тоже не спустил. Так что вся вина целиком на нас…
– Сучку эту раздобыть нужно. Уж она-то все знает. Хорошо бегает, бл…!
– Ясно, что нужно. До сих пор только ума не приложу, какого черта они на самолете не полетели?
«Кашалот» ухмыльнулся, хлопнул себя по толстому татуированному плечу, как будто убивая комара, и почесался:
– У богатых свои причуды, Анварчик!
– Ну, не говори… – фыркнул тот огромным носом.
В эту секунду два хлопка вплелись в грохочущую музыку. «Кашалот» дернулся, Анвар, более легкий, вскочил. Из парилки выкатился Всеволодыч, в бассейне взвизгнули девицы.
На пороге возникли одетые и обутые мужские фигуры. Две держали в руках автоматические пистолеты. На заднем плане безжизненно лежал скатившийся с дивана Стасик, да и девица его не шевелилась: с места «кашалота» была видна только ее откинутая в сторону рука. Это все, что они с Анваром успели увидеть напоследок…
Всеволодыч рухнул в бассейн навзничь, под аккомпанемент выстрелов и вопли девиц. К тому времени «кашалот» и Анвар уже лежали с простреленными головами; вода, циркулирующая в джакузи, покраснела, но теперь уже не от подсветки. Ничего от ужаса не соображая, мгновенно протрезвев, проститутки широко открытыми глазами заглянули в бездонные дула своей смерти…
Рената впорхнула в номер – похмелье наконец отпустило ее, откуда-то взялись силы, захотелось жить. Саша почти заполз следом за нею и упал на кровать.
– Тут есть телефон! Саша, слышишь?!
Он вытащил из кармана ключи и бросил их на стол.
– Са-а-аш! Ты бы хоть поел, а! – девушка стала его тормошить. – Ну, так же нельзя! От тебя уже и тени не осталось!
– Разбуди меня в шесть вечера.
– Я протестую! Ты обязан поесть! Я просто умираю от голода, и, уверена, ты тоже! Я приказываю, в конце концов! Ты должен подчиняться, ты…
Телохранитель уже спал. Рената подбоченилась, посмотрела на него, забралась на кровать и вытряхнула его из пиджака. Саша даже не проснулся.
Девушка выпрямилась, разглядывая его лицо. Она подумала о болтовне той цыганки, о вчерашней погоне… Может, Саша был прав, когда говорил о предназначении?.. Она помнила это, хотя и была пьяна, как неизвестно кто. Не забыла она и того, что приняла его прошлым вечером за отца. Пожалуй, не стоило напиваться и терять голову… И про Ника – это она тоже зря. Незачем этому парню знать о ее личных неудачах. Хотя… если разбираться в деталях, Рената – вся сплошная неудача, от рождения вплоть до этой минуты. Одним промахом больше, одним меньше… Он ведь всего-навсего телохранитель, зачем же ей перед ним притворяться?.. Он обязан повсюду сопровождать ее, это его работа. Вот в древности хозяйки никогда не стеснялись своих рабов, даже любимчики-животные были для них более одушевленными существами, чем слуги. Пусть и он будет в курсе, ей от этого не холодно и не жарко. Ведь не хочется же Ренате понравиться ему!.. И вот здесь, именно здесь, девушка обнаружила натяжку. Хочется, вот именно, что хочется. И оттого, что он такой…ну, какой есть – закрытый, сильный духом, удерживающий дистанцию, с чувством собственного достоинства – ей хочется покорить его еще больше. Да ладно! Конечно, из спортивного интереса! Ни один мужчина не достоин того, чтобы его держали за человека. Все они – грубые животные, в душе презирающие женщин, которые по сравнению с ними более тонкие, более умные и более хитрые. Только за эти отличия и за физическую слабость. Да, да, да… Это именно так, и что у нее за сомнения?! Не достоин, не дос…
Её пальцы невольно коснулись щеки Саши. Конечно, не достоин! Но было бы забавно увидеть именно его у своих ног, побежденного, покоренного!.. Только так, не иначе… Очнись, Рената! Когда ты стала самодуром?..
Она запустила пальцы в его волосы, пропахшие дымом костра.
Но тот древний запах бередил душу и не исчезал до конца… Рената вдохнула его и невольно поцеловала прихваченную и лежавшую в ладони прядь Сашиных волос.
Телохранитель почти не дышал, настолько крепок был его сон. Девушка скользнула губами по его щеке, зорко следя, чтобы он не проснулся.
– Ты странный… – шепнула она. – Но все равно ты – самый лучший… Тогда, у реки, когда мы танцевали, я не солгала тебе… Ты – самый лучший… И… кажется, я запуталась… Уже и не знаю, что правильно, а что – нет…
Рената пристроилась рядом с ним, осторожно положила его руку себе на талию и склонила голову на сгиб локтя. С ним так спокойно…
Сашино лицо было совсем близко, каждая черточка видна. Он не брюнет, поэтому несколько дней без бритья не слишком портят его внешность. Но на щеке – морщина, ее не было еще неделю назад, как и нескольких седых волосков у виска. Только лоб остался гладким… Она водила пальцами по его коже. Правильные, почти точеные черты – но мертвенная бледность… Саша чуть-чуть улыбнулся во сне, и Рената приблизила губы к его рту. Нет, не хмель вызвал вчера у нее ту нестерпимую, томную боль в бедрах и животе: сейчас, в здравом уме, она ощущала то же самое. Да, это звериное чувство, ну и что? Да, всего-навсего к телохранителю… Ну и что?! Только не просыпайся! Ты такой хороший, когда спишь!.. Рената почти коснулась его губ, как вдруг, разрываясь, затрезвонил телефон.
Одним прыжком девушка оказалась в другом конце номера. Не открывая глаз, Саша протянул руку и снял трубку, но ни слова не сказал. Рената отчетливо услышала мужской голос (иногда такое случается):
– Я хотел бы поговорить с госпожой Сокольниковой! – произнесли на том конце.
Телохранитель распахнул глаза и подобрался.
– Вы ошиблись номером.
– Не кладите трубку. Сокольникова, или как там её? – Гроссман? – находится в номере. Дайте мне её.
– Кто это говорит?
Мужчина засмеялся:
– Ну, допустим, доброжелатель. Передайте трубку Сокольниковой…
Саша притянул Ренату к себе и дал ей трубку, так, чтобы вместе с нею слышать, что там скажут. Девушка взяла ее дрожащей рукой:
– Да, алё? – почти шепнула она.
– Рената Александровна? Нам с вами нужно встретиться. Пока вы не отделаетесь от этой штуки, они от вас не отстанут. Гарантируем вам «крышу»
– если мы с вами договоримся, конечно.
– А что я должна сделать?
– Вы передадите это моим людям. Взамен – надежное прикрытие и, возможно, хорошая сумма…
– Взамен на что?
– Но вы только вдумайтесь, Рената Александровна! У вас с нею одни проблемы, зачем они вам? Мы вам поможем избавиться от них. Можно сказать, нам вас чисто по-человечески жалко. Ведь вы достойны лучшей участи. Через полчаса на Карпухином Валу, это улица с подлежащим сносу домом – большим таким, заметным… И сделайте что-нибудь с вашей машиной, она слишком режет глаз…
– Да что вы… – переспросила было Рената, но почувствовала пустоту, а затем из этого вакуума вырвались отрывистые гудки. – Бросил трубку…
Саша поднялся. Рената опустила трубку на рычаги и ссутулилась над коленями:
– Ничего не понимаю… Бред… Дурацкий сон… Или я – идиотка, или это какой-то дикий розыгрыш…
Не слушая её болтовню, телохранитель натягивал пиджак.
– Я никогда еще не была в таком положении…
– Мы будем играть в «Никогда» или поедем на Карпухин Вал?!
– негромко, но вызывающе и хлестко прикрикнул он.
Рената испуганно примолкла и вытаращилась на него. Саша шагнул к ней, сложил ладони, затем, как бы извиняясь за грубость, мягко коснулся ее плеч:
– Рената… – он заглянул в глаза девушки. – Ладно?..
Она быстро кивнула. Больше ни о чем не спрашивая, телохранитель взял ее за руку и повел за собой.
– Я… я… я… – она, заикаясь, еще раз пять повторила это личное местоимение. – Я только сейчас подумала: может быть, мы не можем дозвониться до моего бывшего именно потому, что они раньше нас добрались до него?..