Относительно альгвасилов он заметил, что они волей-неволей всегда наживают себе врагов, ибо ремесло их состоит в том, чтобы хватать, ловить, вывозить чужое имущество, содержать людей под стражей и питаться на их счет. Он сурово осуждал нерадивость и невежество стряпчих и податных чиновников, сравнивая их с докторами, получающими плату независимо от того, поправится или не поправится их больной; совершенно так же ведут себя стряпчие и податные чиновники, которые живут себе припеваючи, не думая об исходе поручаемых их ведению дел.
Спросили его как-то, какие края ему больше нравятся. Он ответил, что скороплодные и урожайные.
– Вы меня не поняли, – возразил собеседник, – я спрашиваю вас о том, какой город лучше: Вальядолид или Мадрид?
Видриера сказал:
– В Мадриде хороши концы, а в Вальядолиде – середина.
– Не понимаю, – снова заметил собеседник. Чудак пояснил:
– В Мадриде – земля и небо, а в Вальядолиде – дома. Случилось лиценциату услышать, как один человек рассказывал другому о том, что жена его, переехав в Вальядолид, сразу же заболела. «Видно, новая земля ее «попробовала»!» – прибавил говоривший.
– Если жена ваша ревнивая, можно только пожалеть, почему ее земля сразу не съела! – вставил от себя Видриера.
О пеших почтарях и музыкантах он говаривал, что судьба и надежды их весьма ограниченны, ибо первые достигают предела своих желаний, когда под ними взыграет конь, а вторые – когда они играют для особы короля.
О дамах, именуемых куртизанками, он отозвался в том смысле, что среди них гораздо легче встретить учтивую, чем здоровую.
Стоя как-то в церкви, он заметил, что там собираются хоронить старика, крестить ребенка и венчать женщину. Томас заметил, что церкви – это поля сражений, на которых гибнут старики, побеждают дети и справляют триумфы женщины.
Однажды его ужалила в шею оса. Видриера не решался стряхнуть ее, опасаясь разбиться, и горько жаловался на боль. Кто-то заметил при этом, что стеклянное тело никак не может страдать от укуса.
– Эта оса, наверное, сплетница, – сказал Видриера, – а язык и жало сплетника поражают не только стеклянные, но и бронзовые тела! <…>
Он говорил еще, что язык сплетника – все равно что орлиные перья: положите их рядом с перьями других птиц, и они сразу же начинают их щипать и сокрушать.
О содержателях игорных домов и картежниках он сообщал чрезвычайно занятные вещи. Он доказывал, что содержатели игорных домов – это явные лиходеи, ибо, требуя вперед долю с каждого банкомета, они заинтересованы в том, чтобы каждый из них поскорей проигрался и передал карты следующему, и тогда они опять наживаются на новом счастливце. Он отозвался с большой похвалой о выдержке одного игрока, который целую ночь только и делал, что проигрывал, и, несмотря на свой бурный и вспыльчивый нрав, он, опасаясь ухода противника, не проронил ни единого слова и мучился, как сатана.
Одновременно Видриера не скупился на похвалы хозяевам таких игорных домов, где не разрешаются никакие другие игры, кроме пикета и «польи»; несмотря на это, они медленно, но верно, никого не боясь и не попадаясь на замечание доносчикам, выручают к концу месяца гораздо больше прибыли, чем иные пройдохи, заводившие у себя игру в «эстакаду», «репроло», «семь взяток» и в «свои записи».
Одним словом, Видриера высказывал такие суждения, что, не будь всех этих криков при первой же попытке подойти к нему или протянуть к нему руку, не будь этого странного одеяния, ограничений в еде, забавной манеры пить, желания летом спать под открытым небом, а зимой – на сеновале (о чем выше было нами сказано и что явно свидетельствовало о его безумии), никто бы ни на минуту не усомнился в том, что лиценциат – один из самых умных людей на свете.
Два года с небольшим продолжалась эта болезнь, а потом один монах ордена св. Иеронимо, с удивительным искусством и ловкостью учивший немых говорить и понимать чужую речь и излечивший людей от сумасшествия, сжалился над несчастным и, приступив к делу, успешно и полностью достиг своей цели, вернув бедняге прежнюю силу суждения, разум и связность мыслей. Убедившись в выздоровлении Видриеры, монах велел ему надеть платье юриста и возвратиться в столицу, дабы проявить там свой ум в таком же блеске, в каком он прежде проявлял свое безумие, заняться своим делом и стяжать себе этим славу. Видриера послушался совета и, переменив фамилию Родаха на Руэда, отправился в столицу.
Но едва он показался в городе, как сию же минуту его признали мальчишки. Увидев, что платье на нем совсем не похоже на прежнее, они не стали ни кричать, ни задавать вопросы, а только ходили за ним следом и спрашивали друг у друга: «Разве это не безумный Видриера? Нет, это он. Только теперь он – уже умный; а может быть, и нет, потому что сумасшедшие ходят и в плохих, и в хороших костюмах. Давайте спросим у него что-нибудь и разрешим наше сомнение!»
Лиценциат все это слышал, молчал и испытывал гораздо больше смущения и стыда, чем в то время, когда он был сумасшедшим.
Вслед за мальчуганами узнали его и взрослые; не успел он дойти до площади Совета, как за спиной его собралось свыше двухсот человек самых разнообразных званий.
С таким количеством спутников, превосходившим аудиторию любого профессора, пришел он на площадь, где его окружили находившиеся там люди. Увидев вокруг себя целую толпу, он возвысил голос и сказал:
– Сеньоры! Я действительно лиценциат Видриера, но вместе с тем я отчасти и другое лицо, ибо теперь меня зовут лиценциат Руэда! Злоключения и несчастия, происходящие с нами по соизволению свыше, лишили меня разума; милосердный Господь помог мне обрести его вновь. Основываясь на суждениях, которые я высказывал во время безумия, вы легко можете заключить о том, что я могу сделать и сказать в здоровом состоянии. Я имею степень лиценциата прав, полученную в Саламанке, где я учился в большой бедности и вышел в лиценциаты вторым; это последнее обстоятельство ясно показывает, что не высокая поддержка, а способности вывели меня в ученые люди. Я приехал в столицу – это великое море – для того, чтобы сделаться стряпчим и жить трудами своих рук, но если вы будете ходить за мной по пятам, я добуду и заработаю себе одну лишь погибель. Именем Божьим заклинаю вас, не превращайте свое следование в прямое преследование и не лишайте здорового человека куска хлеба, который он зарабатывал себе во время болезни.
Обращайтесь ко мне по всем вопросам, и если раньше вы меня спрашивали на площади, то теперь прошу пожаловать ко мне на дом, где вы без труда убедитесь в том, что человек, недурно отвечающий без подготовки, может ответить еще лучше, когда подумает.
Все его внимательно выслушали, и кое-кто отошел после этого в сторону. Когда он отправился домой, число его спутников несколько поубавилось.
На следующий день с ним произошло то же самое. Он произнес еще одну речь – и никакого толку. Проживал он много, а заработка не имел никакого. Увидев, что вскоре ему придется помирать с голоду, он решил покинуть столицу, уехать во Фландрию и применить там свои телесные силы, поскольку таланты его здесь никому не понадобились.
Он привел свой план в исполнение и, покидая столицу, сказал:
– О столица, столица! Ты делаешь своими баловнями наглых попрошаек и губишь людей скромных и достойных; ты на убой откармливаешь бесстыдных шутов и моришь голодом людей умных и застенчивых.
После этого он отправился во Фландрию, и вышло так, что вместо научной славы, о которой он вначале мечтал, он покрыл себя славой военной, отличившись под командой своего друга, капитана Вальдивьи, и оставив по себе память умного и доблестного солдата.
Вопросы и задания1. Сравните новеллу Сервантеса с известными вам новеллами и попробуйте назвать ее особенности.
2. Охарактеризуйте композицию новеллы: как она помогает раскрыть образ главного героя.
3. Что привлекает слушателей лиценциата в его ответах на вопросы?
4. Объясните, для чего Сервантес рассказывает об излечении Видриеры, как его вылечивают и кто выступает в роли лекаря.
5. Сопоставьте двух лиценциатов (до и после излечения): только ли болезненная мания различает их.
6. Назовите основные черты гуманистического идеала, проявившиеся в характере Видриеры.
7. Дайте характеристику описываемого Сервантесом общества, объясните, что в нем вызывает неприятие автора.
8. Как в этой новелле проявляется авторская позиция?
9. Выпишите из новеллы наиболее яркие художественные детали, с помощью которых создается мир этого произведения.
Изображение человека в литературе европейского классицизма XVII века
Новые литературные идеи эпохи Возрождения не могли воплотиться в реальную жизнь. Разочарование в учениях гуманистов приводит к весьма существенным изменениям в изображении классицистских характеров. В XVII веке писатели, стремясь сохранить художественные завоевания эпохи Возрождения, одновременно пытаются сделать свой идеал человека более жизненным, отвечающим новым историческим реальностям.
1. Сравните новеллу Сервантеса с известными вам новеллами и попробуйте назвать ее особенности.
2. Охарактеризуйте композицию новеллы: как она помогает раскрыть образ главного героя.
3. Что привлекает слушателей лиценциата в его ответах на вопросы?
4. Объясните, для чего Сервантес рассказывает об излечении Видриеры, как его вылечивают и кто выступает в роли лекаря.
5. Сопоставьте двух лиценциатов (до и после излечения): только ли болезненная мания различает их.
6. Назовите основные черты гуманистического идеала, проявившиеся в характере Видриеры.
7. Дайте характеристику описываемого Сервантесом общества, объясните, что в нем вызывает неприятие автора.
8. Как в этой новелле проявляется авторская позиция?
9. Выпишите из новеллы наиболее яркие художественные детали, с помощью которых создается мир этого произведения.
Изображение человека в литературе европейского классицизма XVII века
Новые литературные идеи эпохи Возрождения не могли воплотиться в реальную жизнь. Разочарование в учениях гуманистов приводит к весьма существенным изменениям в изображении классицистских характеров. В XVII веке писатели, стремясь сохранить художественные завоевания эпохи Возрождения, одновременно пытаются сделать свой идеал человека более жизненным, отвечающим новым историческим реальностям.
В XVII веке возникает идея государственности. Человек начинает рассматриваться не просто как член общества, но как гражданин, выполняющий свои обязанности перед всей страной. Его добродетели или пороки могут отразиться не только на его собственной судьбе, но повлиять на судьбы других граждан, а это значит, что сословная принадлежность персонажа вновь начинает играть очень важную роль: ведь у каждого сословия свои обязанности перед государством.
Усиливается дидактизм, то есть воспитательная направленность литературы, призванной объяснять людям их ответственность перед всей страной. Главное для классицистов XVII века не гармоническая, разумная личность, а человек, подчиняющий свои чувства долгу перед отечеством и согражданами. На первый план выходит не сочетание различных человеческих качеств, превращающих его в неповторимую индивидуальность (вспомните лиценциата Видриеру или героев Шекспира), а какой-то один порок или добродетель, определяющий поведение персонажа. Это, конечно, не значит, что герои классицистов XVII века обладают каким-то одним качеством, они по-прежнему соединяют в себе различные, иногда противоречивые страсти, но автор стремится подробно и детально исследовать только одну страсть, чтобы показать читателям ее достоинства или опасность для человека. Так, в трагедии Пьера Корнеля «Гораций» показывается истинный патриотизм, а в комедии Жана Расина «Сутяги» разоблачается судебное крючкотворство. Великий французский классицист Ж. Б. Мольер (с чьим творчеством вам предстоит познакомиться) в комедии «Скупой» показывает разрушительное воздействие алчности на характер человека.
Классицистам XVII века казалось, что последовательное и детальное разоблачение пороков или воспевание добродетелей, когда они показываются в «чистом» виде, когда ясно, как они влияют на судьбу человека, способны лучше воспитать гармоническую личность, чем показ сложного сочетания в ее характере противоречивых качеств.
Требование ясности и простоты изображения характеров привело к строгому различению «высоких» и «низких» жанров. В первых (трагедия, ода) – воспевались человеческие достоинства, во вторых (комедия, басня, сатира) – обличались пороки.
В то же время искусство классицизма было подлинным искусством, оно не только взывало к человеческому Разуму, но стремилось воздействовать на чувства. В XVII веке уже очень хорошо понимали силу смеха и использовали его для борьбы с отрицательными явлениями жизни. Высмеять порок– лучший способ сделать его ненавистным человеку, отвратить от него читателя или зрителя. «Смех лечит», – утверждали классицисты, поэтому в их творчестве очень важное место занимали комические жанры (например, комедия, басня, стихотворная сатира), в основе которых лежал комический конфликт, то есть конфликт между внешней видимостью и внутренней сущностью изображаемого. Этот конфликт был частным проявлением общего для классицистов XVII века конфликта между долгом и чувством (разумеется, при обязательной победе долга). Что это значит? Если человек пытается выглядеть перед другими не таким, каким он является на самом деле – значит, он чувствует свое несовершенство: его долг– исправить свои недостатки. Но кому-то очень не хочется отказываться от своих пороков (от хвастовства, жадности, невежества и пр.), но не хочется и показывать свои слабости перед теми, кто их явно осуждает. Вместо того чтобы выполнить свой долг, человек пытается выдать себя за более совершенного, чем он есть на самом деле, – и возникает комическая ситуация, потому что подлинная сущность такого человека рано или поздно проявляется.
Разумеется, если кто-то владеет своими чувствами, стремится избавиться от недостатков, честно выполняет свой долг перед страной, согражданами, семьей – тогда он оказывается героем, достойным подражания, вызывающим не смех, но восхищение. Вот мы с вами и подошли к одной очень важной особенности литературы классицизма XVII века. Создаваемые в ней характеры были заданными. Здесь есть одна тонкость: не путайте, пожалуйста, заданность со статичностью характера. Классицистские характеры могли меняться на протяжении произведения, борьба долга и чувства в душе героя заставляла его совершать усилие для достижения поставленной цели, бороться с собой и своими недостатками (или пытаться скрыть свои пороки). Но конечный результат заранее был предопределен тем, какое главное качество лежит в основе характера персонажа. Если им движет благородное чувство любви к родине, понятие чести, ответственность за слабых, которых он обязан защитить, – он одержит победу, хотя она может потребовать от него серьезной жертвы. Но если человек одержим какой-то порочной страстью, с которой он не может или не хочет справиться, – его неизбежно ждет наказание, как бы он ни пытался обмануть других.
Если в эпоху Возрождения не всегда можно было однозначно определить отношение автора к своим персонажам (так, в новеллах итальянского писателя Дж. Боккаччо автор часто восхищается находчивостью какого-нибудь жулика или шарлатана), то в классицизме XVII века автор очень точно определяет свою поддержку положительных героев и неприятие отрицательных персонажей, всегда требует строгого выполнения долга и контроля над чувствами.
Жан Батист Мольер
Мольер – это псевдоним французского драматурга-классициста XVII века (его настоящая фамилия – Поклен). Он был прекрасным актером, режиссером, руководителем придворной труппы актеров в королевском театре Людовика XIV, но главным его достижением были написанные им комедии, вошедшие в золотой фонд мировой литературы.
Ж. Б. Мольер был убежденным классицистом, в его пьесах всегда присутствует дидактическое назидание и последовательная установка на соблюдение «правил». В то же время драматург был одним из самых смелых новаторов. Он ввел в театр жанр «высокой комедии», которая не только обличала пороки, но и ставила важные для человечества проблемы («Тартюф», «Дон Жуан», «Мизантроп»).
Ж. Б. Мольер очень хорошо знал законы сцены и в своих пьесах умел создать динамичный сюжет и яркие сатирические характеры. Его фантазия была неистощимой, когда нужно было вызвать смех зрителей. Многообразие комических приемов в пьесах Мольера до сих пор привлекает к драматургии французского классициста театральных режиссеров и актеров.
«Брак поневоле» – небольшая пьеса, относящаяся к жанру «комедия положений». Для нее характерно создание определенной ситуации, в которой каждый персонаж наиболее ярко проявляет свое основное качество (какой-то недостаток или порок), ставящее его в комическое положение и предлагающее зрителю задуматься над последствиями неуправляемых страстей.
Заметьте, как проявляются в этой комедии персонажи. Первым собеседником Сганареля оказывается Жеронимо, который за время короткого разговора меняет свой совет главному персонажу на прямо противоположный: как вы думаете, почему и как это характеризует самого Жеронимо?
Затем появляется Доримена. Автора не интересует ее дальнейшая судьба, Мольер не исследует ее характер, она нужна комедиографу как носительница качеств, противоположных качествам Сганареля. Что это за качества? Как они проявляются в диалоге Доримены с Ликастом?
Очень любопытно противопоставление характеров Сганареля и Алькантора. Задумайтесь, почему он не возражает Сганарелю, сравните его поведение с поведением Жеронимо: что в них общего и чем они различаются?