– А как же? – в недоумении глядя на меня, спросила она. – Ведь это же ее кровиночка!
– Но ведь она от него отказалась?! Может, не надо создавать ей сейчас новые проблемы, она ведь только что вышла из стрессового состояния.
– Ты это говоришь, потому что тебе надо выполнить заказ?
– Нет, не только поэтому, я хочу уберечь тебя. В уголовном кодексе есть сто двадцать шестая статья: там – все о похищении человека. Так вот – подобное преступление тянет на срок от пяти до десяти лет.
Она сделала протестующий жест, но промолчала, а я продолжала:
– Понимаешь, тебя уже вычислили и знают, что ребенок у тебя. Что это Ольгин малыш – никому не докажешь. А если на тебя заведут уголовное дело и упекут за кражу ребенка, тогда уже ты ничем не сможешь помочь ни сестре, ни себе. Наташа, поверь, той идиллии, что ты нарисовала в своих мечтах – ты, Оля и малыш, – не будет. Вас не оставят в покое. У них деньги, которые в нашей жизни занимают, увы, не последнее место. И потом, не забывай: Альберт – отец ребенка и по документам и физически, так что у него тоже есть права на ребенка. И мальчику в семье будет хорошо: там его любят и заботятся о нем. Что касается Ольги, то она еще встретит хорошего парня и, даст бог, все у нее наладится в жизни. Наташа, как мне ни тяжело это говорить, но ребенка необходимо вернуть.
Наталья долго молчала, видно было, что в ней боролись противоречивые чувства, наконец она медленно произнесла:
– Возможно, ты и права, мы ничего не сможем доказать... Наверное, действительно хорошо, что Ольга не видела ребенка. Тань, но ведь зло все равно было совершено, и его надо наказать, ведь, как я поняла, Ольга не первая и не последняя, попавшая в такое положение...
– Я тоже так думаю, но еще твердо знаю, что этим должна заниматься не ты. Это грязное дело не для дилетантов. Тут нужны не предположения, а только факты, а их добыть – очень сложно. Сама понимаешь, все это не афишируется, участники подобных сделок заинтересованы в молчании, так как с юридической точки зрения по сто пятьдесят второй статье и продающий, и покупающий детей – преступники. Так что тут и Ольга, если ее сочтут вменяемой, может пострадать. Наташа, единственное, что я могу тебе пообещать, – это то, что не оставлю это дело без последствий. У меня есть знакомые в милиции и прокуратуре; я наведу их на роддом, думаю, они там накопают много чего интересного. Я согласна с афоризмом Арканова, что «добро надо сеять, а зло сажать». Так и должно быть. Наташа, а твоя задача сейчас – помочь сестре. Ты когда собираешься ехать домой?
– Хотела сегодня забрать Ольгу из больницы и уехать. У нас автобусы каждый час ходят до восьми вечера.
– А вещи у тебя в общежитии?
– Да.
– Тогда давай так: я позвоню сейчас подруге, попрошу посидеть с ребенком, а мы с тобой съездим в общежитие за вещами, потом за Ольгой в больницу, и я вас посажу на автобус...
Она молча кивнула.
Было около трех часов дня, так что Ленка, моя дорогая учителка, должна уже быть дома. Я взяла свой сотовый и набрала номер подруги. Ленка сама сняла трубку и кокетливо сказала:
– Алло!
– Лен, это я. Узнала? Как жизнь? Чем занимаешься? – завалила я ее вопросами.
– Танюша, привет! Ты что-то не звонишь, я уже соскучилась. Когда встретимся-то? У меня столько новостей, – практически не ответив ни на один из моих вопросов, затараторила подружка.
– Лен, подожди, – прервала я ее тираду, – мне нужна твоя помощь. Могла бы ты часок посидеть с ребенком?
Представляю, как после этих слов вытянулась от удивления ее физиономия. Кстати сказать, я ее всегда шокирую своими просьбами.
– Все шутишь? С каким ребенком?
– С маленьким, ему три месяца.
– Танюша, откуда у тебя ребенок?
– Лен, как ты понимаешь, – это не мой ребенок. Я тебе потом все объясню. Так сможешь подъехать?
– Танюш, ты же знаешь, я всегда с удовольствием, но раньше чем через два часа не смогу: заболел папа. У него температура, грипп, наверно. Должен подойти врач, и я не могу бросить его до прихода мамы с работы, а она придет где-то в половине пятого. В пять, если тебя это устроит, я буду как штык. Раньше, извини, никак не могу.
– Ну что ж, других вариантов у меня все равно нет. Передай от меня папе привет, и пусть быстрее выздоравливает. Да, Лен, я сейчас не в своей квартире, а в бабушкиной, адрес помнишь?
– Обижаешь, гражданин начальник.
– Ну ладно, Ленок, жду!
Я отключила сотовый. Пока в мои планы не входило общение с кем-либо. Альберту позвоню, когда Наталья и Ольга благополучно отбудут домой, тогда и договоримся о встрече и передаче ребенка.
Я передала содержание разговора Наташе, и она чуть не расплакалась, понимая, что сегодня не удастся забрать Ольгу, так как вечером никто ее не выпишет. Значит, отъезд домой переносится на завтра.
Поскольку наш выезд в общежитие откладывался, нужно было подумать о каком-то подобии обеда. Дневной кофе с бутербродами, увы, ненадолго обеспечил наши жизненные потребности. Будь я одна, просто заскочила бы в кафе и перекусила там, но вот о гостье необходимо позаботиться. Не хотелось выходить из дома, уж очень погода была мерзопакостная, однако долг гостеприимства обязывал. Оставив Наталью с малышом дома, я сходила в ближайший магазин и купила пельмени. На приготовление чего-нибудь более серьезного не было желания.
Когда я вернулась, малыш еще спал, а Наташа колдовала на кухне, разводя молочную смесь. Кормить ребенка нужно было в шесть вечера, но она, видимо, не хотела обременять постороннего человека, то есть меня, еще одной обязанностью. Мы отварили пельмени, но явно не рассчитали на свои желудки – осталась добрая порция, которую я, хорошо заправив маслом и встряхнув, закутала в одеяло; угостим Ленку, а то она, ухаживая за больным отцом, о себе могла и забыть.
Без пяти минут пять раздался стук в дверь. Молодец Ленка, сообразила, что ребенок может спать. Моей эмоциональной подруге пришлось сдерживаться при встрече, чтобы не разбудить Левушку. Я наскоро объяснила ей, что нам нужно съездить за вещами Наташи, а ребенка оставить не с кем, и тащить с собой по такой погоде не хочется.
Попутно мы наперебой инструктировали нашу «палочку-выручалочку», что требуется от нее: когда накормить, как уложить и так далее. Потом мы отправили ее на кухню есть пельмени. Я как в воду смотрела, Ленка действительно закрутилась и забыла поесть. Она на ходу пыталась рассказать какую-то школьную байку, но я взвыла:
– Леночка, милая, мы сейчас очень торопимся, а через денек, когда я освобожусь, мы с тобой наговоримся, и не только наговоримся. – Тут я многообещающе подмигнула.
Наивная, я представляла, что моя работа подходит к концу! Заказ почти выполнен, а остальное доделают те, кому за это платят деньги.
ГЛАВА 6
Дни в ноябре уже короткие, и вечер наступает рано. Прошедший день был весь соткан из элементов поздней осени: тут тебе и грязь, и ветер, и мелкий моросящий дождик. К вечеру природа достигла апогея мерзости. Если ко всему этому прибавить растущую с каждой минутой тревогу, то становится ясно, почему иной раз собаки так жалобно воют. Нам с Натальей нужно выходить из дома, отпускать ее одну я не могу. Но, как бы я ни торопилась, не посоветовавшись с косточками, уйти не могла: я хотела знать, оправданна ли моя тревога или это всего лишь фантазия взвинченных до предела нервов?
13+30+8 – «Внимание! Рядом неизбежное горе, и оно не заставит себя долго ждать».
Видимо, не у одной меня сегодня такое состояние, и косточки с утра выдают сигналы беды. Мои манипуляции с косточками заинтересовали Наталью:
– Таня, а можно посмотреть?
– Конечно, можно, если хочешь, можешь судьбу испытать.
– А что нужно делать?
– Только задать вопрос, но сформулируй его поточнее.
– А я могу этот вопрос вслух не задавать?
– Давай попробуем, сконцентрируйся на нем и бросай кости, а я расшифрую.
Наталья зажала косточки в ладонях, потом потрясла. Лицо ее при этом было очень серьезным. Бросила.
35+6+22. Как ни жаль ее было, ответ должен быть честным: «Удачи не будет. Сами знаете, не так надо было действовать». И она, как эхо, повторила:
– Удачи не будет. Не так... Да, не так. Спасибо, Танюша, но нам пора идти.
Она подошла к спящему на диване Левушке, наклонилась, поцеловала его, постояла, грустно глядя, как он спит. У меня мелькнула мысль: она видит его в последний раз. Хотя почему последний? Максимум через час мы вернемся, попыталась я сама себя успокоить.
Из кухни вынырнула Ленка:
– Ну вы давайте, поезжайте, пока он спит, а то устроит потом мне...
– Нет, не устроит, это чудо-малыш, как говорят, «от бога». – Сказав это, Наталья замолчала, явно смешавшись.
Я понимала, что она хотела сказать, но нам действительно пора было двигаться. Мы молча оделись и пошли к выходу. Лена проводила нас и, пожелав удачи, закрыла дверь.
Подъезд освещался тусклой одинокой лампочкой, которую кто-то из соседей посадил в «железную клетку», чтобы не украли. Лифта долго ждать не пришлось, и мы скоро оказались на улице, в настоящем осеннем ненастье.
Я понимала, что она хотела сказать, но нам действительно пора было двигаться. Мы молча оделись и пошли к выходу. Лена проводила нас и, пожелав удачи, закрыла дверь.
Подъезд освещался тусклой одинокой лампочкой, которую кто-то из соседей посадил в «железную клетку», чтобы не украли. Лифта долго ждать не пришлось, и мы скоро оказались на улице, в настоящем осеннем ненастье.
– Куда бы вы сегодня поехали, наверно, все междугородные рейсы отменили, – сказала я и захлебнулась ветром и изморосью. Наталья что-то ответила, но я не расслышала. Пригибаясь от ветра, мы добрались до машины и нырнули в уютный салон.
– Танюша, это твоя красавица? Ты, наверно, хорошо зарабатываешь, если можешь себе позволить такую машину?
Я улыбнулась ее простодушию:
– Нормально зарабатываю. – Не буду же я ей рассказывать, каким бывает этот труд: о том, что нос бывает разбитым, фонари под глазами, и это лишь самое безобидное...
Дорога сейчас требовала полного внимания, правда, машин было мало, в такую чертову погоду лучше сидеть у телевизора. А Наталья продолжала говорить:
– Мы таких больших денег и в руках-то никогда не держали. Я сейчас взяла у этого пенька гнилого шесть тысяч и...
Я ее перебила:
– А что ты, кстати, так мало запросила, он бы и на большее согласился, лишь бы тебе рот заткнуть.
– Мой рот этим не заткнешь. Я у него на дорогу просила и на содержание Ольги и ребенка в первое время. Он и дал.
Я искоса взглянула на Наталью, похоже, она в самом деле верила в то, что говорила. Даже ненавидя Бориса Леонидовича, она рассчитывала найти в нем хоть каплю сострадания к чужому горю. Вот уж поистине: блажен, кто верует. А зачем мне ее разубеждать? Верну Левушку, отправлю их с Ольгой подальше от «добродетелей», передам дело в милицию и до следующего заказа буду жить спокойно. Только смогу ли?.. От раздумий меня отвлекла Наталья:
– Таня, мы подъезжаем. Давай притормози где-нибудь здесь. Заберу документы и вещи, попрощаюсь с девчонками. Ты меня в машине подождешь?
Во мне опять шевельнулся червь тревоги, но, оглядев пустынную улицу, я успокоилась.
– Подожду, только осторожней, скользко очень. Смотри, дорога в каток превратилась.
– Ладно, я скоренько.
Она вышла из машины. Балансируя по скользкой наледи и пригибаясь от ветра, Наташа пошла к старенькому серому зданию общежития. От нечего делать я покрутила ручку настройки магнитолы, и в салоне зазвучала веселая музыка. Она как-то не вязалась с моим теперешним настроением, и я попыталась поймать что-то более подходящее. Услышав любимую мелодию Бетховена «К Элизе», удовлетворенно вздохнула, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Пока Наталья поднимется на третий этаж, пройдет по длинному коридору, пообщается с девчонками, времени на все про все уйдет минут пятнадцать. У меня есть возможность поразмышлять над тем, что имею и что делать дальше. Подключу ко всему этому Кирю, и пусть он строит обвинение на законном основании.
Незаметно мои мысли перескочили на грымзу: вот это да! Она, похоже, и нашим, и вашим, и мордвам, и чувашам, особа не промах! Так вот почему я щелчок услышала во время разговора Бориса Леонидовича с Альбертом. Недремлющее ухо! Мне слушать сам бог велел, а вот она... Нужно устроить ей «широкий коридор». Ну по части пакостей я – специалист, придумаю что-нибудь.
Мысли мои становились более вязкими и путаными. То ли сказывалась загрузка мозга в последние дни по полной программе, то ли звуки любимой мелодии усыпили мою бдительность. Это было состояние торможения в подкорковых структурах, поэтому я и прозевала бесшумно подкравшуюся с другой стороны и притормозившую возле тротуара машину. Крики о помощи вывели меня из этого сомнамбулического состояния. Открыв глаза, я увидела, как Наталья борется с двумя мужчинами. Чертыхаясь и кляня себя на чем свет стоит, я выскочила из машины и попыталась бежать на помощь, но ноги предательски разъезжались в разные стороны. Со стороны это напоминало танец коровы на льду.
Когда мои попытки добраться до дерущихся удались, было поздно: Наталья лежала на тротуаре, а мужчины стремглав бросились по направлению к своей машине. Я бежала за ними, если, конечно, это можно назвать бегом. Мне удалось сделать отстававшему подсечку. Он растянулся во весь рост, пропахав лицом метра два заледеневший асфальт, и взвыл от боли. Другой попытался ему помочь. Но он еще ничего не ведал о моих талантах в боевых искусствах, иначе бежал бы без оглядки. Если бы я попыталась повторить когда-нибудь потом то, что сделала теперь при шквальном ветре и на обледеневшем поле боя, у меня едва ли получилось бы это. Но экстремальные условия сыграли свою роль. Страшный удар ногой я нанесла в самое «яблочко» – солнечное сплетение. Он охнул и согнулся пополам, провопив:
– О! Е...
– Оно самое, милый! – выкрикнула я и помогла ему порезче согнуться, услужливо подставив свое колено под его морду.
Удар получился клевый, ибо хруст костей переносицы не заглушил даже ветер. И второй мужчина покорно опустился к моим ногам.
За этот короткий промежуток первый, увидев, что сделала я с его товарищем, на помощь не поспешил, а, воспользовавшись моей занятостью, на четвереньках дополз до машины. Мешать удирать ему я не стала. Мне хватило одного того, что лежал невдалеке, пусть катит на все четыре стороны. Кое-как втиснувшись в машину, он рванул с места. Авто я узнала: все та же задрипанная «шестерка» со своей гнилой начинкой. То, что удрал один, ничего в сущности не меняло, второй был у меня. Правда, в течение минут пятнадцати вряд ли смогу от него чего-либо добиться, но на досуге пощебечем.
Сначала к Наталье... Что-то она долго в отключке. Я нагнулась над ней. На первый взгляд мне показалось, что она без сознания, но при более тщательном осмотре я поняла: Наталья была мертва. На льду, возле ее головы, уже начала застывать лужа крови, черты лица заострились. Скорее всего при падении она ударилась головой о металлическое ограждение, тянувшееся вдоль тротуара, и смерть наступила мгновенно. Помочь ей теперь я ничем не могла.
Гибель старшей сестры была на моей совести. С утра кости кричали о надвигающейся беде, а я на несколько секунд, но все же позволила себе расслабиться. Да, дела... Что же делать? Трогать ее не буду. Сейчас позвоню Кире, пусть бригаду вызывает. Прости меня, Наталья, но времени на объяснения с милицией у меня нет. Меня ждет крохотное существо, которое нуждается в помощи. Да и с этим «другом», лежащим поодаль, необходимо срочно разобраться. А-ля герр ком а-ля герр – на войне как на войне. Раз уж Борис Леонидович своей грязной игрой бросил вызов, любое противодействие с моей стороны будет оправданно.
А что там мой «подшефный»? Он все еще был в глубокой отключке, однако жить будет. Тебя, дружок, я возьму с собой. Подхватив под мышки бандита, я поволокла его к своей «девятке». Куда же тебя засунуть, голубчик? В салон? Кровь отмывать задолбаешься... Давай, милый, полезай в багажник, авось не голубых кровей, в смысле родословной, и не сексуальной ориентированности, скаламбурила я про себя. Кряхтя и вспоминая недобрым словом всех его родственников до шестого колена, я запихнула парня в багажник. Не удержавшись, еще раз подошла к Наталье, посветила в лицо фонариком. Смерть уже наложила на него свой мрачный отпечаток. Прощай, я должна ехать, чтобы отомстить за тебя!
В машине меня неожиданно начало колотить. Ехать в таком состоянии опасно, позвоню вначале Кире: это можно сделать и с дрожью в руках. Набрав номер Кирсанова, нетерпеливо ждала. Гудки были длинные. Неужели никого? Когда трубку наконец сняли, вздохнула с облегчением.
– Слава богу! Володя, это ты?
– Кто это? Таня? Ты откуда? Слышимость, как из преисподней.
– Киря, мне нужна помощь.
– Помощь... Я только вошел. Пока дверь открывал, слышал, что телефон надрывается. Что там у тебя?
– Рядом со мной труп.
– Опять? Таня, во что ты снова влезла?
– Не читай мне мораль, встретимся, будет еще такая возможность, а пока организуй сюда бригаду, мне нужно смываться.
– Говори адрес.
– Второй Кавказский тупик, общежитие пятнадцать, знаешь?
– От техникума, что ли?
– Оно самое. Женщина здесь убитая. И ориентируй на синюю «шестерку» Е-061-ТУ. В ней предполагаемый убийца. Позднее позвоню, договоримся о встрече на завтра. Мне есть что тебе порассказать, да и совет нужен.
– Не смеши, Танюх, у тебя у самой голова, как Дом советов. Скажи уж, помощь мента требуется. Поосторожней там! Удачи!
– Спасибо, хоть это и неконвертируемая валюта.
– Да уж, да уж! Цветы и конфеты не пьем-с. До встречи!
Отбой. Я несколько раз повернула ключ зажигания, но мотор предательски молчал. Только этого не хватало! Меня охватила паника. Ругаться и молиться я начала одновременно. Что подействовало, не знаю, но двигатель, чихнув пару раз, завелся. Но это, оказывается, было еще не все. Машина не желала трогаться с места. С трудом, сантиметр за сантиметром, с пробуксовкой, мне все-таки удалось продвинуться вперед. И как у этого придурка в «шестерке» получилось так лихо рвануть по такому гололеду?!