О ком пойдет речь – практически уже понятно. Мы всегда представляем ее умопомрачительной красавицей, вспоминая игравших ее в кино Монику Белуччи, Софи Лорен, Вивьен Ли, и, конечно же, в первую очередь – Элизабет Тейлор. Еще более чем за 300 лет до выхода блокбастеров о ней великий Блез Паскаль сказал: «Будь нос Клеопатры короче, изменился бы облик Земли». Похоже, что он считал ее внешность совершенной, а этот самый нос – единственно возможным. Сейчас мы пытаемся представить себе, как она на самом деле выглядела, с помощью так называемого алжирского портрета из Берлинского музея античности и немногочисленных изображений на монетах. Картина получается не ахти: горбатый нос, запавшие глаза, острый подбородок, малорослая, коренастая – кастинга на роль Клеопатры Клеопатра явно бы не прошла. Правда, внешность никогда не бывает только совокупностью анатомических деталей – Плутарх так и говорит, что ее красота не поражала с первого взгляда, но ее обращение с людьми обладало неповторимой прелестью. Современные британские исследователи, пытавшиеся объективно восстановить ее облик, отмечают, что это явно не чистый греко-македонский тип. Более трех веков проживания на египетской земле подмешали в греческую кровь и толику египетской, а что в официальных родословных это не нашло отражения, нас не удивляет – до скучающих цариц в гаремах всех стран всегда находили дорогу придворные слуги, врачи и музыканты, и никакие евнухи не могли этому помешать, да и не всегда хотели. Но по бумагам она была, конечно, чистокровной македонской аристократкой, пра-пра-…(и так 9 раз) – внучкой Птолемея Лагида, великого военачальника Александра Македонского, который после его смерти оттягал себе выгодное владение на самом краю известного тогда мира, увезя туда и саркофаг с телом Александра. Сам Птолемей был, по общему мнению, не только отважным полководцем, но и очень грамотным правителем, аккуратнейшим образом вписал пришлое македонское офицерство в уже существующий египетский политический ландшафт и без труда превратился из басилевса в фараона, не хуже любого Рамсеса или Тутмоса. Разноверие этому нисколько не мешало, ибо при многобожии всегда можно было просто признать, что богов несколько больше, чем учили жрецы на далекой родине. Впрочем, македонцы поступили еще проще: они сочли, что египтяне просто называют Зевса Амоном, Гермеса Анубисом, Тифона Сетом, Аполлона Гором (или Ареса, какая разница?) – в общем, веруют в тех же богов, но толком не знают, как их зовут. За такое убожество македоняне их жалели, но уж никак не ненавидели, и религиозных конфликтов в птолемеевском Египте было немного.
Во всяком случае, так было при первом Птолемее – дальше все стало хуже. Пышные египетские придворные церемонии и громоздкий придворный этикет, создаваемый тысячелетиями, портили Птолемеев как могли, и за триста лет Лагиды совсем уж до мышей доцарствовались. Скажем, отец Клеопатры, Птолемей XII, по официальному прозвищу Неос Дионис, то есть Новый Дионис (тоже не очень лестному, намекающему на участие в неких разнузданных мистериях), в народе уже звался Авлет, то есть Флейтист – ну любил он играть на флейте, но царское ли это дело? Впрочем, другое его прозвище, Нот, то есть Незаконорожденный, было еще хуже, тем паче что было полностью справедливым. Его отец, Птолемей IX, прозванный в народе Лафур, то есть Бараний Горох (вряд ли за что-то хорошее), родил его от любовницы, о которой ничего, кроме ее принадлежности к женскому полу, не известно: ни имени, ни нации, ни религии. Это, кстати, к вопросу о чистоте македонской крови в жилах Клеопатры – блажен, кто верует… Так вот, этот самый Птолемей Авлет воцарился только после того, как со смертью брата Лафура Птолемея X и его сына Птолемея XI законные Птолемеи кончились. Правил Египтом он так замечательно, что вскоре вынужден был отправиться в Рим, умоляя вождей этой тогдашней сверхдержавы вновь водворить его на престол, потому что если бы он просто вернулся, занявшая свободный престол родня его бы убила в мгновение ока. Для того чтоб римляне его не покинули, он придумал очень остроумное средство – занял у римских банкиров такие гигантские суммы, что потеря им надежд на царство привела бы в расстройство все римские финансы. В итоге римляне просто для того, чтоб отобрать хоть часть неосторожно одолженных сумм, вернули ему царство. Воссев на престол, он первым делом приказал отрубить голову собственной дочке, которая правила в его отсутствие, а финансы страны передал в управление своему главному кредитору-римлянину, чтоб тот собирал сам свои денежки по собственному усмотрению, а уж Египту оставалось, что мимо пальцев проскользнет. Как его за это все египтяне любили, можете себе представить. Чтоб задобрить свой народ и сделать ему хоть что-то хорошее, он мог предпринять только одно – не очень засиживаться на престоле. Так он и поступил, прожив с момента своего возвращения в Египет не более четырех лет. Престол он завещал своим сыну и дочери. Девочке к этому времени исполнилось примерно восемнадцать лет, а мальчику – только десять. Тем не менее, чтоб упрочить этот союз, их предварительно поженили, у фараонов вообще было так принято – все прочие варианты брака считались мезальянсом, союзом с неровней, а кто может быть ровней фараону, кроме его сестры или брата? Никто, разве что сам бог Ра или, на худой конец, Амон или Птах, но боги что-то упорно к дочерям фараонов не сватались, так что устраивались как могли. Мальчика звали, естественно, Птолемеем, никаких других имен фараонам династии Лагидов не полагалось. А имя девочки было тоже обычным в этой семье – настолько затертым, что на престоле ее называли Клеопатрой Седьмой. Но это была та самая Клеопатра, единственная, которую мы как-то знаем, и поэтому в нашей литературе ей, честно говоря, и номера не полагается. Сказано просто Клеопатра – значит, она самая и есть, а если Клеопатра, да не та, – вот это как раз извольте оговорить специально.
Талантливая и любвеобильная
Теперь можно поговорить и о самой Клеопатре – с условиями ее прихода к власти вроде все ясно. Как бы мы ни ругали ее папочку (сами видите, есть за что), свои родительские обязанности по отношению к дочке он выполнил отменно – образование ей дали просто блестящее. Скорее всего, в этом есть и ее заслуга, царскую дочку насильно не очень-то и поучишь, а тут сразу видно, что училась девочка охотно и с удовольствием. В первую очередь следует отметить ее прекрасное знание языков, позволяющее назвать ее настоящим полиглотом. Египетский и греческий – это само собой, без этих двух языков житель Александрии просто считался убогим придурком, и если царственным особам это не говорили в глаза, то уж точно именно это думали. Но Клеопатра, помимо этой обязательной программы, уверенно владела эфиопским, арабским, сирийским, мидийским, парфянским языками, прекрасно знала иврит, и даже с троглодитами, согласно Плутарху, говорила по-троглодитски (даже интересно, по-каковски это). Но подобными мелочами ее образование не ограничивалось. Она владела искусством, очень желанным для всех женщин, но слишком хлопотным для большинства цариц, – родившейся в ее родном Египте химией. Во всяком случае, в той ее части, которая касается изготовления косметики, для нее не было тайн. Ей приписывают и не дошедший до нас трактат о лечебной косметике, и даже алхимическое сочинение «Хризопея Клеопатры», где она якобы учит, как изготавливать золото. Почти наверняка это средневековая подделка, так же как расплодившиеся сегодня в Сети «Крем Клеопатры», «Макияж Клеопатры» и прочие подобные рецепты – подделка современная, как теперь модно выражаться, «легенда брэнда», но чаще всего это брэнд сивой кобылы, да еще и в безлунную ночь.
Клеопатра
Тем не менее стоит отметить, что такие легенды редко произрастают на пустом месте – основа для них явно была, и образованность Клеопатры по меркам тогдашнего времени вполне можно было назвать уникальной. Думаю, что прочие знания, необходимые в том времени и крае принцессе, у нее тоже были на высоте – от выдающегося красноречия, которое, кстати, отмечает тот же Плутарх, до владения оружием в той мере, в которой это было прилично женщине. Кстати об оружии: речь и о той его разновидности, о которой мы говорили с самого начала? Не сомневайтесь, да еще как – любила она это дело, и случая совершенствоваться в нем не упускала, особенно с учетом того, что тогда это вовсе не считалось неприличным, а для знатного человека было просто в порядке вещей. В ту эпоху состоятельные люди вообще не знали модных в наше время проблем – достаточно было купить раба подходящего возраста и пола, отдать ему соответствующее приказание, и все решалось само собой. Если же раб приказание не исполнял либо исполнял недостаточно хорошо, с ним поступали, как с пылесосом – приказывали надсмотрщикам его починить, а если не получалось, выбрасывали его на помойку и покупали новый экземпляр. Конечно, когда подобные забавы имели демографические последствия, это во всяком случае не приветствовалось, но Клеопатра, как уже было отмечено, в химии разбиралась прекрасно и секреты древней контрацепции явно не были для нее тайной. Есть еще одна отрасль химии, которую она явно хорошо знала, – токсикология, но об этом поговорим немного позже. Пока разве что отметим, что в 14 лет она практически непременно должна была познакомиться с прибывшим из Рима офицером с особыми поручениями к ее отцу – это и был Марк Антоний. Да, тот самый. Похоже, что он тогда не обратил на нее ни малейшего внимания – подростки мало его интересовали. В обратном лично я не уверен.
Собственно говоря, Клеопатре приписывали даже большее, чем содержание гарема. Лично меня, например, всегда интересовало, являются ли «Египетские ночи» Пушкина просто полетом фантазии или под этим есть какая-то историческая основа? Оказывается, основа есть. Римский историк IV века Секст Аврелий Виктор, крупный чиновник, одно время даже префект Рима, в своих трудах писал: «Она была так развратна, что часто проституировала, и обладала такой красотой, что многие мужчины своей смертью платили за обладание ею в течение одной ночи».
Для Пушкина, который его труды точно читал, намека оказалось достаточно. Но можно ли верить сановному историку? Клеопатру, как явного врага основателя римской империи Октавиана, имперские историки явно оценивали резко отрицательно, все недостоверные слухи о ее злодействах с удовольствием повторяли, не стараясь их проверить, а при случае и сами выдумывали. Скажем, разговоры о том, что Клеопатра проституировала, сразу вызывают вопрос – ей что, денег не хватало? Что-то не похоже: в отличие от своего бестолкового папаши, она у римлян денег не занимала, а вот что сама давала взаймы – случалось. Да и найти заметное число желающих лишиться головы за ночь с Клеопатрой представляется мне невозможным – мужчины, конечно, с удовольствием теряют голову от любви, но только фигурально, а не на самом деле. Так что писания римского историка, скорее всего, типичная пропаганда – ее ухватки не сильно изменились за какие-то две тысячи лет. И без этого экстрима Клеопатре было где и как познакомиться с сексом во всех тонкостях, а ее одаренность и прилежание в любых видах учебы у нас сомнений не вызывает.
Или Цезарь, или никто
Сама Клеопатра, быть может, и ужилась бы нормально со своим братом-мужем, не перегружая его требованиями об исполнении супружеских и государственных обязанностей, до которых он явно не дорос. Но египетских царедворцев гораздо больше устраивал государь-мальчишка, не способный им возразить, чем способная и волевая девушка, которая явно была намерена принимать собственные решения, а не механически санкционировать указы руководителя правительства евнуха Потина и военачальника Ахилла, которые всем командовали как умели. А с качеством их решений явно были проблемы, которые ярко проявились, когда побежденный в борьбе за власть в Риме Цезарем Помпей явился на кораблях к берегам Александрии и попросил убежища. Казалось бы, что есть только два варианта ответа Помпею на его просьбу – согласие или отказ. Но политики Египта, взращенные на трехтысячелетнем опыте придворных интриг, предпочли третий вариант – ответить согласием, заманить и убить. Они решили, что с мнением Помпея можно уже не считаться, а Цезарю это не может не понравиться, потому что нет Помпея – нет проблемы. Так в итоге и сделали – сделали вид, что встречают с почетом, заманили в пышно украшенную лодку, там закололи, потом отрезали голову и поднесли, кретины, Цезарю в качестве маленького приятного сюрприза.
Они были сильно удивлены, когда Цезарь, вместо того, чтобы обрадоваться, огорчился и крайне разгневался. Он вообще не терпел репрессий, до последней возможности избегал казней своих политических противников, а с Помпеем был в родстве (через вторую жену), долгое время был его союзником по триумвирату… Да и не его был это стиль – месть. Он на этом и Помпея обыграл: когда во время их конфликта Помпей громко объявил, что каждый, который не за него, – его враг, Цезарь немедленно ответил, что каждый, кто не против него, – его друг, с понятными результатами. Так что в неискренности его заподозрить трудно: он покинул египтян в гневе, а полученной от них голове Помпея устроил достойные похороны. Египтян это явно не обрадовало, потому что войска Цезаря были большой силой, и если начнут разбираться, кто старше – Клеопатра или ее брат-супруг, мнение Цезаря может очень сильно повлиять на решение. Пока что они просто попытались отрезать Клеопатру от Цезаря, ведя переговоры только от лица ее супруга Птолемея XIII, как будто и нет такого человека – Клеопатры и отношения к египетским делам она никакого не имеет.
Для Клеопатры такое положение смерти подобно, и она решает завязать с Цезарем контакты любой ценой. Тщательно перебирая все то, что может ей помочь, она, конечно же, вспоминает и о том самом оружии, о котором мы с вами говорим. Она продумывает все, вплоть до обстоятельств своего появления перед Цезарем – это должно быть ярко и вызывать легкий шок, причем такой, чтоб потом вспоминалось с удовольствием. Не стоило бы забывать и о том, что Потин и Ахилл сделали бы все возможное, чтоб Клеопатра не добралась до Цезаря, а еще лучше – чтоб ее по дороге утащили какие-нибудь хищные звери. Клеопатра нашла необыкновенно изящное решение. Ее верный приближенный Аполлодор, человек немалой физической силы, сумел проникнуть к Цезарю под видом дворцового служителя, с мешком для постели на плече. У нас такие мешки не в моде, и надо долго объяснять, что это такое, поэтому и в пьесе Шоу «Цезарь и Клеопатра», да и в знаменитом фильме вместо мешка для постели он приносит на плече ковер, в который и завернута наша героиня. Не обратить внимания на человека, прибывшего к тебе подобным путем, просто физически невозможно, особенно для Цезаря, о любовных похождениях которого можно написать несколько толстых томов. Кстати, речь в этих томах шла бы не только о женщинах – Цезарь, как большинство античных мужчин, был бисексуал и ничего плохого в этом не видел, в те времена это было общепринято и даже относительно респектабельно. Но женщины его явно устраивали больше, а такая яркая, красноречивая, эффектная, умная женщина, как Клеопатра (да еще и царица, не стоит об этом забывать), сразу вызвала у него не только любопытство, но и вожделение. Думаю, что и Клеопатра, не забывая обольщать, сама была покорена Цезарем, причем, поверьте, не только в политическом смысле. Да, немолод и лыс, на тридцать один год старше двадцатидвухлетней Клеопатры, но ведь умница, великий политик, один из образованнейших людей своего времени, верховный жрец, гениальный полководец, талантливый писатель, проза которого воспринимается нами и сейчас, через две тысячи лет после создания, да еще и владыка большей части тогдашнего цивилизованного мира, – вам этого мало? Взаимный интерес возник мгновенно и уже не прекращался никогда. Удивительного тут мало – найти мужчину, сравнимого по достоинствам с такой яркой личностью, как Клеопатра, не может быть легко. И уж если такой нашелся, надо вцепиться в него зубами и держать что есть сил. Сохранилась латинская пословица «Aut Caesar, aut nihil» – «Или Цезарь, или никто», уж не из Египта ли она родом?
Конечно, такая симпатия не могла обойтись и без политических последствий. Цезарь объявил Потину и Ахиллу, что супруги-цари должны править вместе. Их это, разумеется, категорически не устраивало, и они попытались избавиться от римской опеки, подняв восстание. Их шансы были вполне реальны, огромное численное превосходство было на их стороне. Но Цезарь со своим немногочисленным войском сражался так, как в те времена умеет только он, и даже лучше, чем раньше, потому что боролся еще и за права любимой женщины. В те времена непрерывных измен и предательств античный историк счел необходимым указать в своем труде, что Клеопатра сохраняла верность Цезарю и всегда оставалась в его ставке. Вы, наверное, удивленно спросите, как же могло быть иначе. Ответить нетрудно – достаточно напомнить о смерти Помпея. Но тут политический союз был подкреплен еще и любовью, а в этом состоянии и обычный человек умудряется прыгнуть выше головы, а что мог влюбленный Цезарь, его противники скоро узнали. Война шла тяжело, Цезарь не раз рисковал жизнью. Однажды его окружили около знаменитого маяка Фарос, он бросился в воду, греб одной рукой, держа в другой свои записи, и с трудом выплыл. В одном из сражений этой незнаменитой, но опасной войны, кстати, сгорела и немалая часть великой Александрийской библиотеки, так что на долю халифа, окончательно ее уничтожившего, остались жалкие крохи. Но сомнений в исходе войны быть не могло. Враги Цезаря и Клеопатры были разбиты, Потин и Ахилл казнены, а ее несчастный братик, он же муженек, во время последнего сражения оказался в перевернувшейся лодке и в итоге так и не выплыл. Его мне жальче, чем его придворных, – бедному ребенку не было и четырнадцати лет, но политика с возрастом считается только тогда, когда ей это выгодно. Некоторые считают, что эта война была опасной и бесславной для Цезаря из-за страсти к Клеопатре – это мнение цитирует Плутарх. Но история помнит, за кем осталась победа.
От александрийского трона – к римскому?
Роман Цезаря и Клеопатры цветет и пахнет – они вместе путешествуют по Нилу, поражая всех роскошью. Забота Цезаря о любимой женщине доходит до того, что он устраивает ее личное счастье – заключает ее брак с очередным братиком, еще младше ее покойного мужа. Почему бы нет, если в Египте это принято – их личным отношениям новый муж совершенно не мешает, да и как бы он мог? А этот брак символизирует то, что Цезарь не хочет аннексировать Египет и отобрать у Клеопатры ее царство. Этого она уже добилась, но ей явно мало. Она хочет стать законной женой Цезаря и вместе с ним царствовать на Западе и Востоке известного ей мира, даже зондирует у Цезаря почву, пытаясь выяснить, как он отнесется к этой идее, и, судя по всему, не получает четкого отказа. А это значит, что попытки можно и продолжить. Клеопатра не теряет надежд и тогда, когда Цезарь ее покидает и возвращается в Рим. Она знает, что тот опасно ранен ее самым могущественным оружием, и может найти временное исцеление только тогда, когда ее увидит.