Разошлись поздно, вдрызг пьяные, я проводил Дану до дома родителей.
Утром, однако, я проснулся не в своей тарелке, и твёрдо решил не продолжать отношений с нимфеткой, мне по горло хватило этих прелестей с Ларисой. И начинались они не менее увлекательно.
XXXII
Впрочем, Лариса не позволила бы никаких отношений с соперницей, даже при моём желании.
Она бурей ворвалась в воскресенье, захватив полами своей раскрытой шубы массу холодного воздуха с улицы.
- Что не позвонил? Мне сказали в больнице, что тебя в четверг выписали.
- Болит у меня, – притворно поморщился я, а сам подумал: «Узнала ты раньше, только протрахалась с начальником отдела».
- Сейчас вылечу!
Она сбросила свою шубу прямо на пол и утянула меня на неё.
Сопротивляться бешеному натиску было невозможно.
А я и не сопротивлялся. Половой эксперимент на шубе очень удовлетворил меня, даже после незабываемой вчерашней истории.
Я только отметил, чтоб суккуб надёжно схватил меня когтистой лапой жажды непреходящих наслаждений, без всякой связи с эмоциональными привязанностями, похоже, я подарил душу Дьяволу.
Лариса, тем более, пошла в разнос. Мы перепробовали с ней массу сексуальных приёмов, из тех, что в обычной жизни называют половыми извращениями, но оторва хотела забить пресыщение, изобретая новые способы.
Я обнаружил, что она уже не может кончить при обычном половом акте.
Когда, однажды, я настойчиво трудился всеми испытанными средствами, она закричала:
- Принеси бутылку!
Я принёс поллитровую бутылку из-под коньяка.
Мы, как обычно, были слишком пьяны, чтобы отдавать трезвый отчёт в своих действиях. Я принёс пустой снаряд, точно предполагая, что ей хочется засунуть его во влагалище, но ошибся только в одном.
Когда горлышко бутылки уже скрылось внутри девичьей плоти, она закричала:
- Дурак! Суй тупым концом!
Я вынул бутылку назад и со страхом взглянул на диаметр.
- Не бойся, - успокоила Лариса, - когда рожают, ребёнок всё равно больше.
Я, всё-таки, не решался.
- Ты же не рожала…
Она выхватила бутылку из моих рук и вставила к себе наполовину.
- Ох! – простонала она, - суй дальше, я не смогу руководить своими действиями. Суй, суй! – закатила она глаза.
Я подтолкнул бутылку. Странным образом, она, к моему изумлению, вошла почти вся.
«Что значит мой хилый орган размером 18 х 4 по сравнению с вторгшимся в плоть чудовищем?!» - пронеслось в голове.
А Лариса, между тем, кончала с пронзительными криками.
- Моя милая, - сказал я ей, - после такого мне придётся ходить к тебе в гости только в другое маленькое отверстие.
- Да и то после сильного возбуждения, - согласилась девушка, - давай я подсосу тебе насос.
Она долго обрабатывала языком мою крайнюю плоть, пока грибок не вздулся угрожающей шляпкой.
Раньше я всегда входил в её анус медленно, расслабившись и смазав головку, чтобы не причинить боль.
Теперь она сама требовала боли и вырвала из моих рук баночку с кремом для смазки.
Она встала на тахте на четвереньки и заорала:
- Суй сразу весь до конца!
Я приладился к влекущему завитку и резко всадил в него весь орган.
Оторва зашлась диким хрипящим воплем, я порвал отверстие, не приспособленное к детородному растяжению.
Она явно, в экстазе достижения неизведанных удовольствий, переоценила свои возможности.
Лариса соскочила с тахты и с леденящим воем начала кружить по комнате.
В стенку застучали со стороны соседа Женьки.
Они давно привыкли к сексуальным воплям в нашей квартире, да и мы, иной раз, подслушивали их оргазмические крики, но, видимо, звериный вой экспериментаторши слишком походил на предсмертный.
- Не ори! – зашипел я, - соседи милицию вызовут!
- Тащи из ванной одеколон, - прохрипела Лариса сквозь стоны.
- Брызгай туда! – встала она на коленки на ковёр.
- Сожжём слизистую! – воспротивился я.
- Брызгай, мать твою!
Я нажал кнопку пульверизатора.
Девушка заскрипела зубами от боли, спирт разъедал трещины, потом промычала уже более спокойно:
- Плесни коньяка!
Через пару дней она привела Карину.
«Чёрт побери, а, ведь ей не дашь тридцать пять», - была моя первая мысленная реакция.
Карина выглядела на двадцать пять: ухоженная гладкая кожа на статичном лице, видимо, она не морщилась и не улыбалась лишний раз, большие глаза, чуть остренький прямой носик, делавший похожей её на любопытную лисичку, каштановые волосы.
- Как тебе мой Вадик? – спросила Лариса.
- Прилично моложе, чем я представляла.
Мужчине тоже приятно слышать такой комплимент, и я сразу расположился к гостье.
Выпили аштарака, бюракан куда-то исчез из магазинов, я включил Си си кетч и хотел, первым делом, пригласить Ларису.
- Нет, пригласи Карину, - мягко оттолкнула она.
Всё ясно, женщину привели для видов на совместную жизнь, а Лариса собралась замуж за своего начальника.
Я пошёл с Кариной, сильно покоробленный Ларисиной сдачей.
Волосы каштановой лисички издавали чуть уловимый запах дорогих французских духов, рассчитанный на то, чтобы партнёр пытался вдохнуть его всеми лёгкими, надеясь насытиться будоражущим ароматом, но насыщение не наступало и влекло ещё больше.
«Так искусно создаётся тайна женщины, - думал я. – Вот уже, было, поймал тонкий аромат, но, нет – улетел опять, и ты магнитом следуешь за ним расширенными ноздрями».
- Она привела тебя для меня? – напрямик спросил я шёпотом Карину.
- Ой, Вадим, она просто заворожила меня описанием твоих достоинств, - также тихо ответила женщина.
- Что вы там шепчетесь? – недовольно вскочила Лариса и расцепила наши руки, - я тоже хочу потанцевать.
Женщина никогда не отдаст так просто своего мужчину другой, даже если он ей не нужен.
Карина с усмешкой, присела к столу и стала поглощать вино мелкими порциями.
- Ну, знаешь! – сказал я во весь голос, - будь уж последовательной до конца!
- Да, да! – нервно согласилась моя подруга, - я ухожу.
- Не надо Лариса! – вскочила теперь Карина, - давай посидим просто, зачем форсировать события?
Мне понравилось, что медсестра не хочет «навязываться сразу», но она не знала бурный темперамент этой девчонки, та даже не удостоила гостью взглядом и уже захлопнула дверь с той стороны.
- Я тоже пойду, - сказала Карина.
- А мужика оставите обе с носом! – ехидно произнёс я.
- Нет, если хочешь, посижу немного, - опустилась она на стул.
Может быть, Карина и была доброй женщиной, а я сыграл на её жалости, но, вернее всего, осталась она, потому что я выдержал в её глазах ожидаемые смотрины. Женщина никогда не задержится, если есть повод избавиться от мужчины, который, по её разумению, не подходит ей.
С другой стороны, если мужчина не испортит игру, то пьяная женщина, оставшаяся с ним – его.
Так и случилось. Через полчаса, я протискивался с трудом в узкое устье лисички.
С трудом по двум причинам. Во-первых, не смотря на моё тяготение к миловидной даме, Ларисин демарш ослабил мою потенцию, мне казалось, что я совершаю что-то недостойное наших с ней отношений.
Во-вторых, я впервые встретился с интересным строением влагалищной трубки. Она была слишком изогнута, но в другую сторону по отношению к моему члену, нестандартно загнутому вниз. При обычно почти прямой трубке, это не создавало дополнительных неудобств, но при такой конституции, член просто застревал на средине пути.
Однако стремление протиснуться в загадочную пещерку сыграло свою роль, мой стержень поднатужился и с наслаждение перегнулся в противоположную сторону, добравшись сразу до устья матки.
Этот момент стал решительным, вызвавшим у Карины быстрые подмахивающие движения, пока она не кончила со сдержанным стоном.
В это время раздался телефонный звонок.
- Ну что, пи..юк уговорил Карину? – раздался ядовитый голос суккубки.
- Что ты, уже проводил до дома, она сразу ушла вслед за тобой, - соврал я.
- Вадик, я люблю тебя, я хочу тебя! Дуй ко мне!
- Уже двенадцать, мне завтра на работу, встретимся завтра, - сказал я, никуда не хотелось идти, тем более что на дворе были холод и метель.
- Так ладно, я иду к тебе сама!
Я затравленно взглянул на Карину.
- Я ухожу, - быстро поняла она всё. – Твоя подружка способна на всё, я сидела с ней в ресторане, она пырнула вилкой пристававшего кавалера.
- Слушай Лариса! – закричал я в трубку, - давай встретимся на нейтральной полосе посредине, у магазина и потолкуем.
- Хорошо! Я выхожу.
Делать было нечего, мы вышли в метель вместе с Кариной, я поцеловал её:
- Я только поговорю с ней, рвать, так рвать. Я хочу быть с тобой, ты веришь мне?
- Иди, завтра позвонишь, - и она назвала свой телефон.
Ч. 4. КАТАРСИС ОРГАСТИЧЕСКОЙ ПОТЕНЦИИ
Когда познаешь всю условность
И зыбкость формы бытия.
Перед тобой возникнет пропасть.
Шагни в неё, как сделал я.
Саша Кон
XXXIII
У магазина в крытом переходе, защищающем от метели, стояла, кутаясь в воротник, до боли знакомая фигура.
Она увидела меня издали и стала кричать:
- Е..ться хочу!
- Ты что! Не ори, бесстыдная!
- Е..ться хочу!
- Перестань! - взял я её под руку и поволок, не зная куда, лишь бы прекратила кричать.
Всё-таки, мой аналайзер что-то соображал на автомате, так как остановились мы, перейдя автобан, в глухом месте среди запорошённых сосен.
- Ну вот, ори теперь, сколько угодно, - сказал я, - никто сквозь лес не услышит.
Лариса повесилась мне руками на шею, перед глазами сияло красивое жаркое лицо, на котором вмиг таяли падающие снежинки. Слёзы катились из её глаз:
- Ты хотел мне изменить!
- Ты сама привела для меня Карину!
- У тебя было с ней, было!
- Я же сказал, что сразу проводил её домой, - опять соврал я и подумал, «ври, не ври – она читает мои мысли, только мне на это наплевать».
- Я прощаю тебя, - начала целовать она меня в губы, глаза, в лоб, - я люблю тебя!
- Мы же должны расстаться! – шептал я, а сам тоже целовал милое лицо.
- Должны! Но мы даже не простились! Пошли ко мне!
- Долгие проводы – лишние слёзы. Пойдём, провожу тебя до подъезда.
- Пойдём!
У подъезда я остановился и крепко поцеловал её:
- Прощай Лариса! Ты моя незабываемая любовь, ты дала мне столько, что я не могу унести!
- Нет, нет! Пошли ко мне, так не прощаются!
- Уже двенадцать, а у меня завтра на работе комиссия по приёмке.
- Вадик, ты бросаешь незабываемую любовь ради какой-то комиссии?
- Пошли! – решился я. Я хотел, я дико хотел её, я лишь боролся с собой.
Она раздела меня в своей комнате, побросав всё тут же на пол: пальто, костюм, нижнее бельё. Также молниеносно сбросила всё с себя, выключила люстру и увлекла меня на постель.
Сквозь окно призрачно пробивался свет от уличного фонаря, в котором таинственно играли причудливыми тенями контуры её обнажённого тела.
Она захватила своими полными губами мой член, я подумал ещё, что вот, только недавно побывал он в другой п..де, а теперь она старательно отсасывает его своей волшебной глоткой.
Но усмешка тут же пропала от налетевшего дикого наслаждения.
Нет! Так могла зажечь только она – королева секса.
Старый диван заскрипел под натиском наших тел, трудно было что-то разобрать в этом мятущемся клубке. Нельзя было понять: кто сверху, кто снизу, где у кого голова и ноги. То она устраивала мне бешеную скачку, оседлав сверху, то я сбрасывал её на спину и вонзался в её плоть. То она переворачивалась задницей к моему лицу, и я сосал под вздрагивающими ягодицами её мокрую, истекающую слизистую внутренность, то она бросалась на колени, упёршись руками в постель, а я входил в неё сзади, меняя отверстия. То она вскакивала промежностью на моё лицо и насаживала свою мохнатую плоть мне на нос, а я подымал кверху руки и сжимал, крутил её груди и соски.
В одном из таких прыжков затрещал и рухнул диван, мы кубарем слетели на пол и продолжали также неистово иметь друг друга.
Такого протяжённого оргазма я никогда не имел раньше, даже с ней, но странное дело, мой мученик не опал даже на секунду, а, наоборот, вздулся ещё больше. Что касается Ларисы, то она текла и текла, залила своим секретом всё моё тело и, убедившись ладонью в работоспособности моего инструмента, вновь вставила его в вагину. Мне не надо было шевелить им, она непрерывно вздрагивала в импульсах повторяющегося оргазма, но уже перестала стонать, вся энергия переместилась внутрь сексуального центра, я чувствовал полыхающий жар её плоти.
Наконец она прекратила изливаться, но тут же сказала:
- Мне этого мало! Хочешь попробовать одну штучку?
- Знаю тебя, будет больно!
- Нет, больно не почувствуешь, просто улетишь!
- Куда?
- Не бойся, слетаешь на момент в другое измерение и вернёшься назад.
Она, соскочила и, не включая свет, достала из ящика серванта кожаный собачий поводок с кольцом на одном конце и карабином на другом.
Протянула карабин в кольцо, получилась петля, а на другом конце соорудила другую петлю, расцепив на момент замочек карабина.
- Готов? – прошептала она.
- Что ты выдумала оторва?
Она обжала не опадающий член кулачком и сказала:
- Какой молодец! Он всё хочет и хочет.
Потом приблизила лицо к лицу, так что я видел на нём только одни большие фосфоресцирующие хамелеоны и, мягко касаясь кончиками пальцев моей шеи, надела на неё петлю. Другую петлю с карабином она нацепила на свою шею.
- Хочешь задушить меня вместе с собой? – прошептал я.
- Не подвешенный человек не может задушить себя, как только теряется сила в руках, - она показала жестом, что затягивать будет рукой, - петля ослабнет.
Я читал книжку Уилсона «Жизнь после смерти» и знал, что наивысший бесподобный оргазм человек получает на границе жизни и смерти, когда прерывается дыхание, и в обеднённом кровью мозге начинаются эйфорические процессы, а освобождённая от головы кровь вся приливает к половому органу, раздувая его до неимоверных размеров.
- Знать судьба моя - испытать с оторвой все возможные виды изуверских сексуальных наслаждений, - подумал я.
Мы легли на бок, лицом друг к другу, обнялись и начали совершать медленные встречные фрикции в этой экономной позе, не отвлекающей необходимостью поддержания веса тел.
Длинный поводок свернулся рядом на полу и не мешал нашим движениям.
В полумраке комнаты витало что-то нереальное, как сон, казалось всё моё тело, а не только его воспалённый отросток проникает в жаркую магму пульсирующего жерла вулкана. Я страстно желал, чтобы меня втянуло всего в эту огненную лаву и сожгло без остатка.
Я почувствовал нарастание оцепенения всего тела от медленно наплывающего оргазма и увидел краем глаза, как оторва натянула рукой поводок. Последнее, что запечатлел мой мозг: неземная ангельская красота юного, словно детского лица, преображённого улётом в таинственную сферу абсолютного блаженства. Огромные открытые, но ничего не видящие вокруг глаза, устремлённые внутрь себя. Они не излучают, как обычно, самоцветных гамм переменчивых цветов, а, наоборот, втягивают в зрачки искристые нити света от фонаря.
Моё сознание отключилось.
- Это ты Валентинка? – с изумлением произнёс мой голос. Перед глазами светилось детское личико моей школьной подружки, с которой мы неловко целовались за кустами после уроков.
- Я Вадик. Как хорошо чувствовать твоё тело!
- Нет, нет! С тобой нельзя делать это, ты же совсем маленькая девочка!
- Это в твоей памяти осталась я маленькой, когда уехала в другой город с родителями. Я теперь большая.
- Нет, ты маленькая и хрупкая, я могу разорвать тебя!
- Милый, я хочу тебя, - услышал я, вдруг, горячий шёпот Оксаны и увидел, как лицо подруги детства преобразилось в зардевшееся желанием родное изображение крымской девчонки, решившейся подарить мне свою невинность.
- Нет, Оксана, нет! Я не свободен, у меня жена и маленькая дочка, ты пожалеешь об этом.
- Я не жалею ни о чём. В моей душе сиреневый туман! – крепко обвила она руками мою шею.
- Ты познаешь сладость моего тумана! – исчезла Оксана, а на её месте появилась, иступлёно прыгающая на мне фигура Полины.
- Ты колдунья, ты соблазнила меня! – задохнулся я от желания излить в неё скопившуюся жидкость из переполненных хранилищ.
- А меня ты забыл, помнишь наше расставание у дуба? – услышал я печальный мягкий голос Лены.
- Нет, не забыл моя желанная богиня! – прошептал я, плотно вжимаясь в тело прекрасной блондинки, звезды черноморской Ривьеры, в которую превратился зыбкий облик Полины.
- Я вернулась к тебе, - шептала волоокая красавица.
- Уйди! Он будет только со мной! - смахнула с меня Лену сочинская искательница изощрённых наслаждений, - мы испытаем с ним все прелести запретной садистской любви!