Я почесала голову ручкой и посмотрела в окно. Ну надо же, в кабинете тоже есть балкон, и на нем стоит кенгуру.
– Пошла вон! – рявкнула я и стукнула кулаком в стекло.
Раздался звон, осколки дождем хлынули в пространство между дверьми. Проклиная собственную глупость, я принесла совок, веник и мокрую тряпку. Хорошо хоть разбилось только внутреннее стекло, наружное уцелело. Следующие полчаса я потратила на поиски стекольщика. Наконец в РЭУ пообещали прислать мастера, и я вновь уселась за стол.
Так где Анна раздобыла цианистый калий? В аптеке? Был только один способ это проверить. Схватив толстенный справочник, я быстро набрала номер.
– Фармакология, – прозвенел девичий голос.
– Скажите, сколько стоит цианистый калий?
Девушка помолчала секунду, потом весьма злобно сказала:
– Я вот сейчас запишу ваш номер и в милицию сообщу. Хулиганка.
– Так вы не торгуете цианистым калием?
В ухо понеслись гудки. Страшно нелюбезная особа, может, мне доктор прописал цианид! Ладно, попробуем счастья в другом месте.
На этот раз ответила пожилая женщина:
– Провизор Шестакова.
– Простите, у меня рецепт, можно узнать о наличии лекарства?
– Пожалуйста.
– Цианистый калий, десять таблеток, пять грамм.
Женщина отреагировала немедленно:
– Что?
– Цианистый калий, десять таблеток, пять грамм.
– Это невозможно, наверное, вы неправильно прочитали рецепт, лучше придите в аптеку.
– Но…
И опять раздались гудки. Да, похоже, в аптеке его не взять, так где же? Я влезла в Энциклопедический словарь, нашла статью «Цианиды» и стала внимательно изучать текст:
«Синильную кислоту и ее соли используют в химической и металлургической промышленности для извлечения благородных металлов, также применяют для борьбы с грызунами».
Так, значит, в Москве полно мест, где лежит в сейфах цианистый калий. Всякие лаборатории, научно-исследовательские центры, заводы, коих в столице немерено, а еще хозяйственные магазины, торгующие отравой для крыс. Жизни не хватит, чтобы обойти все точки.
Ладно, пойдем другим путем. Если я приму за аксиому, что Аня не виновна, тогда что? Значит, Жанну отравил кто-то из гостей, сыпанул потихоньку в бутылочку отраву – и привет. То-то бедняжка понюхала рюмку и сказала, что «Айриш Крим» странно пахнет, как «Амаретто». А Аня ей ответила:
– Да нет, как всегда, пей спокойно.
А это еще одно доказательство вины моей хозяйки. Ладно, все-таки решим, что она ни при чем. Кто тогда? Борис Львович? Ну и зачем мужику средних лет убивать молоденькую и хорошенькую женщину? Он пользовался ее расположением. Правда, иногда бывает, что любовница начинает качать права, выдвигает требование типа – «брось свою жену и распишись со мной». Но Жанна была замужем, причем, кажется, Никита любил ее, хотя чужая жизнь – потемки. Может, он узнал про Бориса Львовича и решил извести прелюбодейку? Во всяком случае, ясно одно: проверить надо всех, кто в тот вечер веселился за праздничным столом, – Никиту Малышева, Андрея и Валерию Корчагиных, Зюку, Бориса Львовича, Ирину и солдафона, которого присутствующие звали Леонидом. С кого начнем?
Мои раздумья прервал звонок в дверь. На пороге возвышался пожилой мужик с куском стекла и чемоданчиком в руках.
– Пятьдесят рублей, – произнес он вместо «здравствуйте».
– Что?
– Работа с материалом стоит полсотни, – пояснил мастер, – платите вперед, или ухожу.
Надо же, какой противный. Я протянула ему голубую бумажку и ехидно заметила:
– Вообще-то, люди сначала дело делают, а потом магарыч берут!
– Это когда с нормальными жильцами дело имеют, – парировал стекольщик, – вон вчера у бабки работал, все чин чином, а она мне два рубля подает. Что это, по-вашему? Нет уж, деньги вперед.
Ругаясь и оставляя за собой грязные следы, мастер дотопал до комнаты и глянул на дверь.
– Чегой-то тут делали, – заворчал он, – дрались? Ладно бы лето, сквозняком хлопнуло, а зимой! Чистое хулиганство!
– Сейчас апрель, – тихо сказала я, наблюдая, как он яростно орудует стамеской.
Куски дерева так и летели в разные стороны.
– Так это по календарю, – не сдавался мастер, – а на дворе февраль февралем, пурга, холод. Мне бы в тепле сидеть, нет, иди, чини ваше стекло, надоело все, за копейки по квартирам таскайся!
Он в гневе сплюнул на пол, подналег на стамеску и моментально отодрал от двери довольно большой кусок дерева.
– Осторожней!
– Нечего меня учить, возьмешь банку краски да замажешь!
Отвратительный пролетарий начал раздражать меня до дрожи. Хотя какой он рабочий! Настоящий работяга любит свою профессию, гордится умением и никогда не позволит себе испохабить материал. Ну не станет истинный мастеровой халтурить, потому что не умеет. А этот – люмпен, кричащий при любом удобном случае: «Вы все лентяи, а я рабочий!»
– Мух, что ли, били? – не успокаивался мужик.
– Нет, кенгуру прогоняла.
У стекольщика выпал из рук нехитрый инструмент.
– Кого?
– Кенгуру, знаете, есть такое животное, большое, с сумкой на животе? Оно иногда ко мне на балкон приходит, а я его гоню, вот неудача и вышла.
Собеседник замолчал, потом сказал:
– Уйди из комнаты!
– Почему?
– Не люблю, когда за спиной стоят.
Я покорно вышла на кухню. Спустя четверть часа стекольщик крикнул:
– Все, готово!
Я проводила его до лестницы. Он вышел, внезапно повернулся и сказал:
– На шестом этаже, в 37-й квартире, профессор живет, Качалов его фамилия, психами занимается. Хороший мужик и берет недорого. Когда у моей тещи глюки пошли, он ей какие-то таблетки выписал. Не поверишь, как новая стала. Готовит, убирает, в магазин ходит, а до этого не помнила, как зовут. Ты сходи к нему по-соседски, глядишь, и поможет чем.
Вне себя от негодования я хлопнула дверью. Спасибо за совет! Кенгуру существует на самом деле, не знаю, почему его никто, кроме меня, не видит!
Вечером с пятью чемоданами явилась Ира.
– Там в машине еще всего полно, – отдуваясь, сказала она.
Лиза и Кирюша полетели вниз. Пока они таскали телевизор, видик, музыкальный центр, кассеты и диски, я молчала. Но когда появились тостер, СВЧ-печка, утюг и кофеварка, я не выдержала:
– Ну зачем всю бытовую технику приволокла! У нас своей полно. Хорошо хоть стиральную машину с холодильником не привезла.
– Они встроенные, – вздохнула Ирина, – отдирать тяжело, а то бы точно прихватила, ничего козлу не оставила бы, пусть теперь без тостиков поживет, а то он жареный хлеб обожает.
– Подумаешь, новый тостер купит, в чем проблема.
Ирочка радостно засмеялась:
– Никогда, у паразита денег нет, ему мамонька даже на сигареты давала. За пять лет только одну картину и продал, идиот кретинский! Он святой, а мы с мамой тряпки половые!
И она поволокла агрегаты на кухню. Я в задумчивости пошла в ванную и начала вытаскивать из машины чистое белье. Однако странно. Ну кто же убивает курицу, несущую золотые яйца? Почему Борис Львович кинулся обвинять Аню? В его положении было бы логичней защитить супругу, отмести от нее всякие подозрения. И как он думает теперь жить? Будет искать новую кормилицу?
– О! – завопила Лиза. – Класс, у тебя все диски Земфиры есть!
– Ага, – отозвалась Ирина, – бери.
– Ой, какая кофточка, а жилетка!
– Нравится?
– Жуть.
– Меряй, – разрешила гостья.
Девчонки самозабвенно зашуршали пакетами. Я всунула голову в комнату. На кровати – гора шмоток, рядом Лиза с раскрасневшимся лицом, возбужденные Муля и Ада. Рамик тихо жует что-то в углу.
– Где мамина записная книжка? – поинтересовалась я.
– Туточки, – ответила Ирина и притащила очень дорогую вещичку.
Переплет из натуральной тисненой кожи и защелка из настоящего золота.
Никита Малышев отозвался чуть слышно:
– Да.
– Вас беспокоит Евлампия Романова. Помните меня?
– Нет.
– Ну, та женщина, которая работала у Ани Ремешковой якобы в прислугах… Сообразили?
– Да.
– Мне надо с вами побеседовать.
– Да.
Немногословность собеседника начала меня злить, и я на повышенных тонах поинтересовалась:
– Что – да?
– Помню.
– Мне надо с вами поговорить, немедленно!
– Приезжайте, – все так же коротко заявил Никита и моментально бросил трубку.
Нет, каков нахал! Даже адрес не сказал. Правда, все координаты записаны в телефонной книжке, но он-то об этом не знает!
Кипя от негодования, я оделась, подошла к комнате Иры и крикнула:
– Про уроки не забудьте, манекенщицы!
Девочки, самозабвенно потрошившие чемоданы, подняли растрепанные головы и с недоумением уставились на меня. Наконец отданный приказ дошел до их мозгов, и они разом отозвались:
– И ну их на фиг, уроки!
– На фиг, так на фиг, – согласилась я и добавила: – Вернусь к ужину.
– Можешь не торопиться, – радостно разрешила Лиза, – нам еще столько разобрать надо!
Нет, каков нахал! Даже адрес не сказал. Правда, все координаты записаны в телефонной книжке, но он-то об этом не знает!
Кипя от негодования, я оделась, подошла к комнате Иры и крикнула:
– Про уроки не забудьте, манекенщицы!
Девочки, самозабвенно потрошившие чемоданы, подняли растрепанные головы и с недоумением уставились на меня. Наконец отданный приказ дошел до их мозгов, и они разом отозвались:
– И ну их на фиг, уроки!
– На фиг, так на фиг, – согласилась я и добавила: – Вернусь к ужину.
– Можешь не торопиться, – радостно разрешила Лиза, – нам еще столько разобрать надо!
Я прикрыла дверь. Надо же, пока что девицы в восторге друг от друга. Интересно, через какое время Ирина начнет устраивать скандалы? Впрочем, очень доволен был и Кирюша. Я нашла его в гостиной возле роскошного видика. У нас, честно говоря, самая примитивная, устаревшая модель, так называемый видеоплеер. Он может только демонстрировать кассеты, а вот записать передачу, которая идет по телевизору в ваше отсутствие, не способен. Кирюшка постоянно убивался по этому поводу. Мультик про обожаемых им Симпсонов Ren-TV показывает отчего-то в полдень, когда все приличные дети тоскуют за школьными партами. Одноклассники потом преспокойненько просматривали записанное, а Кирюшка чуть не рыдал от зависти. Сейчас же он пребывал в крайней степени ажиотажа.
– Лампа! – заорал он, заметив в дверях мою фигуру. – Лампуша, глянь скорей, какой видак! Лазерные головки, будильник и записывает! Ну, кайф, теперь ничего не пропущу. Ирка сказала, он сам включится, сам заработает, только программу задать надо! А еще кассет сколько! Прикинь, у нее почти все есть, вон коробки стоят.
У окна и впрямь высились три огромные упаковки из-под сигарет «Пэл-Мэл».
– Еще она ноутбук дала, – потряс Кирюшка плоским черненьким портфельчиком, – сказала: «На, пользуйся, мне подарили, только я не хочу его даже трогать».
В вагоне метро я отыскала свободное место и втиснулась между двумя огромными тетками, закутанными в дешевые турецкие дубленки. «Одно хорошо – Ирина совсем нежадная. Разрешила Лизе рыться в своих нарядах и поставила видеомагнитофон не в своей комнате, а в гостиной», – подумала я.
Глава 7
Никита Малышев долго не открывал дверь. Потеряв всякое терпение, я забарабанила в нее ногой. Наконец где-то далеко послышалось шарканье, загрохотал замок, дверь распахнулась, и я ойкнула. На пороге стоял мужик, мало похожий на щеголеватого, импозантного Никиту. За те дни, что я проработала у Ани, Малышев пару раз забегал к Борису Львовичу. Выглядел он всегда безупречно – светлая рубашка, безукоризненно выбритое лицо и легкий аромат дорогого парфюма. Сейчас же передо мной предстал индивид, больше всего смахивающий на бомжа. Щеки парня покрывала трехдневная щетина, красные воспаленные глаза лихорадочно блестели, брюки, когда-то светло-песочного цвета, напоминали мятую тряпку кофейного оттенка, волосы сальные, несвежая рубашка. Похоже, за дни, прошедшие с момента смерти Жанны, он ни разу не умылся, не почистил зубы, не менял белье. Спал небось в одежде.
– Вы ко мне? – хриплым басом поинтересовался хозяин.
Удушливая волна перегара ударила мне в ноздри, и я чихнула. Так, понятно, беспробудно пил. Надеюсь, хоть сейчас протрезвел немного.
Мы прошли на кухню, которую явно обставляла женщина. На белом карнизе висели кокетливые розовые занавески с рюшами и ламбрекеном. На подоконнике – кружевные салфеточки, сверху вазочки, керамические гномики, пластмассовые свинки. По стенам развешана тьма полочек с баночками. Часы в виде сковородки, картина, изображающая набор фруктов, а холодильник украшен доброй сотней разноцветных магнитов. Наверное, при жизни Жанны помещение выглядело нарядно, сейчас же в мойке громоздилась гора тарелок, банок и чашек, на овальном столе, покрытом клеенкой, стояла куча предметов – бутылки, полные пепельницы, масленка с совершенно растекшимся содержимым, отвратительно воняющая безголовая селедка и пакет явно сгнившего кефира.
Я села за стол, положила руки на клеенку, и они моментально прилипли к ней. Похоже, тут давно не убирались. Никита устроился напротив и поинтересовался:
– Чего надо?
Меня чуть не стошнило от букета ароматов. Селедка смердела невыносимо, изо рта Никиты вырывалось зловоние, и особую пикантность придавала этому «коктейлю» резкая вонь из вскрытого пакета «Биомакса».
– Уберите со стола, – велела я.
Никита молча поднялся, вытащил почти доверху набитое помойное ведро, рукой затолкал мусор поглубже, сверху навалил селедку, пакет кефира, окурки и запихнул переполненную мусорницу под мойку.
– Нельзя так распускаться, – сказала я, – вы когда умывались последний раз?
Никита напрягся:
– Не помню.
– А переодевались?
– Не помню!
– Что, все время пили?
– Не помню.
– Да хоть что-нибудь ты помнишь? – обозлилась я.
Никита кивнул.
– Что? – продолжала я кипятиться.
– Как Жанна страшно закричала и упала, – тихо-тихо ответил парень и потянулся к бутылке.
Я моментально отобрала у него «Гжелку» и сказала:
– Хватит. Лучше скажи, хочешь, чтобы убийцу Жанны наказали?
Никита тихо пробормотал:
– Да.
– Тогда изволь ответить на несколько вопросов.
Малышев сморщился и начал тереть виски. В открытом шкафчике виднелась упаковка кофе. Я встала, включила электрочайник, приготовила крепкий сладкий кофе и поставила чашку перед вдовцом:
– Пей.
Художник покорно стал глотать ароматную жидкость. Я тем временем распахнула огромный холодильник и обнаружила там пяток кастрюль и несколько упаковок с продуктами. Прокисший суп, заплесневелые котлеты и колбаса, стухший творог и вполне нормальный на вид сыр.
– Ты что-нибудь ел?
Никита покачал головой:
– Не хочется.
– Ладно, уж извини за бестактный вопрос, но ты знал, что Жанна и Борис Львович состоят, как бы это помягче сказать, в интимной связи?
– Да, – спокойно ответил Никита, – мы долго колебались между ним и Сергеем Пашковым, но Сережка – хам, а Борис – интеллигентный человек, к тому же обеспеченный.
– Погоди, погоди, – пробормотала я, – как понять – колебались? Вы что, вместе решали, кого Жанне завести в качестве любовника? Ничего себе, однако!
Никита с тоской взглянул на меня, потом взял со стола бумажки и сообщил:
– Повестки прислали из милиции, только я не пошел, болел.
– Пил, – поправила я.
– Ну пил, – покорно отозвался Никита, – с горя. Только все равно придется небось пойти к следователю?
– Конечно.
– Ноги не идут, – вздохнул парень, – боюсь, заставят на тело смотреть.
– Зачем?
– Вроде так всегда делают, вон в кино родственников вызывают на опознание трупа.
– Это когда неизвестно, чей труп, – успокоила я его, – а тут все ясно.
– Вы ведь тоже из милиции? – тихо поинтересовался Никита.
Не желая вдаваться в подробности, я кивнула:
– Вроде того.
– Давайте я вам расскажу, а вы к следователю сами зайдите.
– Ладно, – обрадовалась я. – А что рассказывать станешь?
– Про нас с Жанной, – прошелестел Никита, – только ничего противозаконного мы не делали, все по обоюдному согласию.
– Давай, колись, – приказала я и, налив ему еще кофе, приготовилась слушать.
Жанна и Никита родом из Иркутска. Отца у них нет, а мама работала художником в Доме культуры железнодорожников.
– Погоди, погоди, – заволновалась я, – как это – папы нет, а мама – художница? У кого? У тебя или у Жанны?
– У двоих, – ответил Никита.
– Надо же, какое совпадение, – поразилась я.
Парень посмотрел на меня.
– Вы не поняли. Мы не муж и жена, мы брат с сестрой.
– Как? Зачем же вы тогда перед всеми супругами прикидывались?
– Это Жанна придумала. Она ведь была очень красивая и умная, – продолжил Никита.
Разница у них всего в один год, Никита старше, но на самом деле верховодила в тандеме Жанна. Апатичный Кит слушался сестру беспрекословно. Учились они в одном классе, вместе получили аттестаты и рука об руку отправились покорять Москву, хотели поступить в Строгановское училище, но срезались на рисунке. Жанна не растерялась и отнесла документы в архитектурный, а когда и там вышел облом, кинулась в полиграфический. Но им везде не везло, не добирали баллов.
Уезжать из шумной, яркой Москвы в сонный, провинциальный Иркутск страшно не хотелось. В столице все время что-то происходило – выставки, презентации, всякие культурные мероприятия. Жанночка и Никита – натуры артистические, мечтавшие стать художниками, просто зубами скрипели от злости, представляя свое возвращение домой. Да еще Никиту тут же бы забрали в армию. Честно говоря, после трех неудач парень приуныл, сложил лапки и покорился обстоятельствам. Но у Жанны был другой характер. Природа, наверное, ошиблась, наградив девочку мужскими качествами – невероятным честолюбием, завышенной самооценкой, патологическим усердием, желанием во что бы то ни стало пробиться в люди и вырваться из нищеты. Вся женская мягкость, нерешительность, слезливость, перепады настроения достались Никите.