— Идемте, — сказал ресторатор. — Оно не здесь. Недалеко есть ледник, его туда положили.
Они вышли из здания и направились к расположенному неподалеку приземистому строению. Абуладзе открыл дверь, и в нос сыщику ударил хорошо знакомый запах, говорящий о том, что в помещении находится покойник.
— Обычно владелец пансионата хранит здесь рыбу и фрукты, — тихо произнес Абуладзе. — Но сейчас они все это убрали, распихали по холодильникам. Теперь здесь только Игорь.
Погибший владелец компании лежал в центре помещения, завернутый в большой кусок брезента. Гуров приподнял его верхнюю часть. «Да, здорово ему досталось…» — подумал он, увидев, что стало с предпринимателем после падения со скалы. Вся правая сторона головы была разбита, глаз исчез. Тем не менее Гуров сразу узнал того человека, который вчера ехал вечером кататься. Его предположение оказалось верным: вчера он действительно встретился с Игорем Семеновым. В первый и последний раз… Гуров открыл брезент дальше и убедился, что пострадала вообще вся правая сторона тела — рука неестественно торчала, ребра, по всей видимости, тоже были сломаны.
Он вновь накрыл покойного и повернулся к ресторатору.
— Как я понял, врач его смотрел? — спросил он.
— Да, из Тырныауза приезжала бригада — лейтенант полиции, врач, фотограф, — подтвердил ресторатор. — Врач провел осмотр и выписал свидетельство о смерти. Записал, что смерть произошла в результате несчастного случая, как я вам уже говорил. А лейтенант заявил, что случай очевидный, следствие проводить не будут, уголовное дело возбуждать тоже.
— А как фамилия этого лейтенанта?
— Да, я записал, — кивнул Абуладзе. — Сейчас…
Он достал из кармана куртки блокнот, полистал и, найдя нужную страницу, прочитал:
— Касыгов Александр Исрапилович.
— А телефон его у вас есть?
— Да, телефон я тоже взял, — подтвердил Абуладзе.
— Врач не находил на теле повреждений, полученных до наступления смерти? Побоев, следов ударов?
— Как я понял, нет, ничего такого не было.
— Хорошо, телефон я потом у вас спишу, — сказал Гуров. — Что ж, здесь я все посмотрел, теперь пойдемте на трассу. Только знаете что? Где его лыжи?
И он кивнул в сторону тела, накрытого брезентом.
— Лыжи, лыжи… — задумался ресторатор. — А, вспомнил! Наверно, они там же, где все вещи, — в его комнате. Пойдемте.
Они вышли, Абуладзе запер ледник, и они вернулись в пансионат. Комната, которую занимал погибший, находилась на втором этаже. Они поднялись по лестнице, изготовленной из какого-то дорогого дерева — не покрашенного и даже не покрытого лаком, а только обработанного особым образом, что лучше выявило его структуру, — и двинулись по галерее, которая огибала холл. Когда они проходили мимо одной из дверей, Гуров услышал доносившийся из-за нее сдавленный тоскливый вой. В этом звуке было столько неподдельной муки, столько горя, что Гуров невольно остановился.
— Это кто там? — шепотом спросил он Абуладзе. — Жена? Или дочь?
— Нет, это нет… — вновь смутился ресторатор. — Это Настя Мельникова. Переживает очень…
— А кто эта Настя? — спросил Гуров. — Вы о ней не говорили.
— Нет, я говорил, — поправил его Абуладзе. — Вы только имени ее не спросили. Настя — это моя девушка, с которой я приехал.
— А, вот что! Но как-то странно… Она что, хорошо знала покойного?
— Да, очень хорошо! — подтвердил собеседник. — Игорь нас с ней и познакомил.
— Понятно… — кивнул Гуров. — Значит, это ваша комната тоже?
— Нет, моя нет… — пробормотал Абуладзе. — Моя — следующая. Все-таки, понимаете, мы не муж и жена…
— А что, в семье Семенова такие строгие нравы? — удивился Гуров. — Сейчас на это вроде смотрят проще…
Эти слова Гурова привели владельца сети ресторанов в еще большее смущение.
— Да, тут строго… — пробормотал он. — Тут… они…
Он явно не знал, что сказать. Однако в этот момент произошло одно событие, которое помогло ему выйти из неловкого положения. На другой стороне галереи открылась дверь, и из нее вышла дама.
Это была именно дама, а не просто женщина. Точеное лицо с умело наложенным макияжем, сложная прическа, длинное платье, нитка жемчуга на шее, жемчужные серьги в ушах — с таким обликом она могла смело направляться на прием, например, в «Президент-отель».
Красавица внимательно взглянула на Гурова и его спутника и направилась в их сторону. Когда она приблизилась, Абуладзе обратился к ней:
— Лидия… позвольте представить вам знаменитого сыщика, полковника Льва Ивановича Гурова. Я вам о нем говорил. Лев Иванович отдыхает в поселке. И он любезно согласился проверить обстоятельства гибели Игоря.
Произнеся эту тираду, он повернулся к Гурову и произнес:
— А это Лидия Евгеньевна Семенова. Жена… впрочем, теперь уже вдова Игоря.
— Очень приятно, — сказала вдова, протягивая сыщику руку. Он мог бы поклясться, что рука была протянута для поцелуя, прямо как в фильмах «про прежнюю жизнь». Однако Гуров, будучи человеком простым, руку только пожал.
— Хорошо, что гибель Игоря будет изучена таким известным специалистом, — продолжала вдова. — Чтобы потом не было никаких недомолвок. Хотя я, признаться, не понимаю, какие тут могут быть сомнения. Все ясно как день. Поэтому, когда Олег мне утром сказал, что хочет к вам обратиться, я сперва была против. Но потом подумала и решила, что так действительно будет лучше. Чтобы потом никто не мог бросить тень. А то сейчас много развелось любителей копаться в чужой личной жизни. В том числе в чужих трагедиях. Мы все очень тяжело переживаем смерть Игоря — и я, и моя дочь…
В момент, когда Лидия Евгеньевна произносила эти слова, из комнаты, возле которой они стояли, вновь донесся стон, полный боли. Гуров заметил, как при этом скривился рот у прекрасной вдовы.
— Да все, кто здесь живет, тяжело переживают эту утрату, — закончила Лидия Евгеньевна свою фразу. — Хотя некоторым, — она покосилась на дверь комнаты, — стоило бы проявлять немного сдержанности. И такта. И не изображать то, чего нет. Во всяком случае, я желаю вам всяческих успехов в вашей работе, — закончила вдова.
После этого она прошла дальше по галерее и скрылась в последней из комнат. Мужчины проводили ее взглядом. Впрочем, провожал взглядом только один Абуладзе, а Гуров скорее следил за выражением лица ресторатора. И это выражение его немного удивило. Олег Вахтангович смотрел вслед прекрасной вдове с выражением, в котором удивительным образом соединялись восхищение и брезгливость.
Глава 4
Захватив в комнате погибшего его лыжи (одна из них треснула вдоль, у другой было сломано крепление), Гуров и Абуладзе направились к подъемнику.
— Если я не ошибаюсь, Семенов катался не только вчера вечером, он каждый вечер отправлялся на трассу? — спросил Гуров по дороге.
— Да, Игорь страстно увлекался горными лыжами, участвовал в соревнованиях — конечно, на любительском уровне, — отвечал ресторатор. — И старался не пропустить ни одного часа, когда имелась возможность покататься.
— Вы наверняка не раз наблюдали, как он собирается на трассу, — продолжал Гуров. — Ведь так?
— Да, я видел это много раз, — кивнул Абуладзе.
— У каждого спортсмена, который внимательно относится к своему делу, есть своего рода ритуал подготовки, — сказал Гуров. — Те, кто занимается лыжными гонками, например, измеряют температуру снега, выбирают смазку, наносят ее. А горнолыжники, я знаю, внимательно проверяют крепления. Семенов это делал?
— Да, обязательно. А почему вы об этом спрашиваете?
— Мне надо точно представить картину того, как ваш друг вчера отправился кататься, — объяснил сыщик. — Я должен знать все обстоятельства. Тут нет мелочей! И я хочу, чтобы вы мне помогли восстановить все детали вчерашнего вечера.
— Я охотно все расскажу, — кивнул ресторатор.
— Итак, ваш друг проверил крепления. А что еще он делал?
— Ну, он надел костюм… То есть сначала надел костюм, потом вышел из пансионата и проверил крепления… Надел очки… Вот, кажется, и все.
— Скажите, а он ничего не пил перед выходом?
— Вы имеете в виду спиртное? Нет, ни в коем случае! Игорь никогда так не поступал. Он относился к горам крайне ответственно. И вообще он никогда не злоупотреблял…
— Вы меня не поняли, — остановил его Гуров. — Я имел в виду не только спиртное. И даже вовсе не спиртное. Знаете, иногда люди что-то едят. Такой, знаете, перекус. Пьют кофе…
— А, вы об этом! Нет, непосредственно перед выходом Игорь ничего не ел. Но за полтора часа до этого у нас было нечто вроде полдника.
— Бутерброды?
— Нет, никаких бутербродов. Мы все сторонники здорового питания, а Игорь особенно. Овощные и фруктовые салаты, соки… Игорь особенно любил такой тропический салат — манго, папайя, персики. И еще креветки.
— Нет, никаких бутербродов. Мы все сторонники здорового питания, а Игорь особенно. Овощные и фруктовые салаты, соки… Игорь особенно любил такой тропический салат — манго, папайя, персики. И еще креветки.
— А пил он, значит, только сок?
— Нет, не только сок, еще чашку кофе.
— А кто вчера варил этот кофе?
— Кто варил… — Абуладзе задумался. — Дайте вспомнить… Может, я? Хотя нет. Или Лидия? Нет, знаете, не могу вспомнить. А почему это так важно?
— Все может быть важно. Постарайтесь все же вспомнить. Если получится, скажите мне, ладно?
— Обязательно! — заверил его ресторатор.
Тем временем они дошли до подъемника, отстояли небольшую очередь — был разгар дня, и все обитатели долины устремились на трассы, — потом забрались в кресла и отправились на гору. Вниз уплывали сверкающие снежные склоны, ярко светило солнце. Впереди и позади их раздавались веселые голоса, смех, и не верилось, что здесь произошла трагедия, а возможно, и преступление.
Однако Гурова, как видно, эта курортная обстановка не расслабляла, и в преступление ему вполне верилось.
— Скажите, кто первым заметил вчера долгое отсутствие Семенова? — спросил он.
— Первым, первым… — вновь задумался его спутник. — Да, вспомнил! Первой забеспокоилась Ксюша, его дочь. Мы все — то есть я, Настя, Лидия, Молчанов — сидели в гостиной, ждали Игоря, чтобы сесть ужинать. Смотрели телевизор. И тут Ксения вышла из своей комнаты и сказала: «Смотрите, как темно! А папы все нет». Тогда Лидия отозвалась: «А ты ему позвони. Может, он уже спустился и с кем-нибудь беседует». Ксения ей на это заметила: «Ты будто не знаешь, что папа никогда с собой телефон не берет. Хочешь, проверю?» Она набрала номер отца, и действительно, мы услышали, как телефон отозвался — из его комнаты…
— Так, а дальше?
— Прошло еще минут пять. Ксения обратно к себе уже не ушла. Все ходила по гостиной, смотрела за окно. Потом заявила: «Ну, вы как хотите, а я пойду папу искать». Я, конечно, сказал, что пойду с ней. С нами пошли также Саша — я вам о нем уже говорил, это молодой парень, поклонник Ксении, он у нее сидел в тот вечер, — а еще Настя и Павел, помощник Семенова.
— Значит, всего пошли пять человек?
— Да, мы пошли впятером. Дошли до подъемника. Все думали, что он вот-вот попадется нам навстречу, но этого не случилось. Подъемник уже не работал. Тогда я отправился к механику и попросил его включить. Это оказалось непросто. В конце концов я ему попросту заплатил, и мы смогли поехать наверх. Стояла уже глубокая ночь. В этой темноте мы прошли всю трассу, до самого низа, но Игоря так и не нашли. К этому времени я уже понял, что случилось несчастье. И когда мы вернулись в пансионат и выяснили, что Игоря нет и там, я убедил Лидию позвонить в Тырныауз, в полицию. Она так и сделала. Но мы, конечно, не могли просто так лечь спать. Решили пройти по всем гостиницам, пансионатам. Была такая надежда, что он вдруг встретил на трассе кого-то знакомого и тот зазвал его к себе в гости. И мы пошли его искать…
— Так впятером и ходили?
— Да, почти до самого утра. А утром…
— Нет, про сегодняшнее утро вы расскажете потом, — прервал его Гуров. — А сейчас скажите мне вот что: Семенов был богатым человеком?
— Да, очень богатым, — заверил Абуладзе. — Его состояние в настоящий момент оценивается примерно в тридцать-сорок миллионов.
— Ну, это не так много, — заметил Гуров.
— Нет, вы, наверно, меня не поняли, — уточнил ресторатор. — Я имел в виду доллары. В рублях это будет свыше миллиарда.
— И кому достанется это состояние?
— Вообще-то это информация конфиденциальная… — сказал Абуладзе, понизив голос, словно в кресле подъемника кто-то мог его услышать. — Я об этом знаю, потому что Игорь со мной поделился как с ближайшим другом…
— Давайте договоримся так, — строго сказал ему Гуров. — Или я начинаю вести расследование — и тогда вы сообщаете все сведения, которые мне нужны и которые у вас имеются. Или вы сообщаете лишь то, что, по вашему мнению, можно рассказать, что не составляет семейную тайну, что никому не повредит и так далее, — но рассказываете это все кому-то другому. Не мне. Потому что я в таком случае никаким расследованием заниматься не буду. Никаких умолчаний, никакой «конфиденциальной информации» быть не должно. Я должен знать абсолютно все! Так что давайте решайте.
— Нет, вы меня не так поняли! — воскликнул ресторатор. — Конечно, я вам все расскажу. Я просто хотел сказать, что об этом пока никто не знает. Так вот, несколько лет назад у Игоря возникли проблемы с сердцем. Позже эти проблемы усилились, и в позапрошлом году у него случился инфаркт. А тогда, четыре года назад, Игорь, естественно, забеспокоился и решил принять меры. Ксения была тогда совсем еще ребенком, ей было только шестнадцать…
— А сейчас ей сколько? — прервал его Гуров.
— Сейчас двадцать исполнилось.
— Значит, проблемы возникли ровно четыре года назад?
— Совершенно верно. Так вот, поскольку Ксения еще не могла самостоятельно распоряжаться большими деньгами, Игорь решил так: все свое состояние он завещал жене. А на имя Ксении положил в банк некоторую сумму — по-моему, около ста тысяч долларов. Ну, и еще какие-то деньги он положил на имя сына от первого брака и на имя своей бывшей жены — ведь Лидия у него вторая. Делая так, Игорь полагал, что в случае, если с ним что-то случится, Лидия сумеет распорядиться деньгами, сохранит компанию и сможет затем обеспечить Ксюшу. Но в последний год, когда Ксюша выросла, он хотел изменить завещание.
— Он вам об этом говорил?
— Да, мы несколько раз об этом разговаривали. Он говорил, что Ксения очень изменилась за последние годы, вся эта чернуха, которая ее мучила, исчезла, и теперь ей можно доверить распоряжаться значительными средствами. Он хотел составить завещание иначе: чтобы жена и дочь владели равными долями имущества. А еще он хотел значительные средства оставить на нужды благотворительности. Даже фонд специальный собирался учредить для этих целей.
— Лидия, естественно, знала о первом завещании?
— Да, конечно.
— А о планах мужа изменить его?
— Вот этого я не знаю, — признался ресторатор.
— Вы упомянули о каких-то проблемах, которые были у дочери Семенова, — сказал Гуров. — Мне бы хотелось… Впрочем, давайте отложим этот разговор, — прервал он сам себя. — А то, я вижу, мы уже приехали.
Действительно, подъемник доставил их наверх, к началу трассы. Здесь было многолюдно. Горнолыжники в ярких костюмах направлялись к началу спуска. Туда же двинулись и Гуров с Абуладзе.
— Вот отсюда Игорь должен был спускаться вчера вечером, — сказал ресторатор, указывая на склон, обозначенный флажками и яркими ленточками ограждения. — И, видимо, начал спускаться. Подтвердить это никто не может — на горе в тот момент никого не было.
— А где находятся скалы, с которых он упал? — спросил Гуров.
— Там, ниже, — показал Абуладзе. — Отсюда это место не видно. Надо спуститься.
— Что ж, давайте спустимся, — сказал Гуров.
Они вышли за флажки, чтобы не мешать лыжникам, и двинулись вниз. Местами спуск был очень крутой, так что приходилось идти осторожно. И все время, пока они шли, мимо них с легким шорохом скользили вниз горнолыжники.
Наконец спустя двадцать минут они вышли к месту, где трасса делала крутой поворот налево. А справа темнели зубцы скал.
— Вон там находится место, откуда он сорвался, — показал Абуладзе.
— Здесь, наверное, около трехсот метров, — оценил расстояние Гуров.
— Да, примерно так, — согласился с ним ресторатор.
Они свернули к скалам. Сыщик шел медленно, то и дело сворачивая в сторону и вглядываясь в снег. Наконец он совсем остановился и присел на корточки.
— Что вы увидели? — спросил, подходя к нему, Абуладзе.
— Вот, смотрите, — Гуров показал ему на две полоски, которые тянулись по снегу. — Как, по-вашему, что могло оставить такой след?
— Выглядит так, будто по снегу провели палкой, — заметил ресторатор.
— Но кто бы стал идти триста метров, ведя по снегу палкой? — спросил Гуров. — Причем делать это надо с большой силой — снег-то плотный. Не проще ли предположить, что по снегу что-то волочили? Например, вот эту лыжу.
И он показал треснувшую лыжу Семенова, которую держал в руках.
— Впрочем, сейчас мы проверим мое предположение, — сказал он.
Сыщик взял в руки конец лыжи и пошел к пропасти, волоча второй конец по снегу. Пройдя так десяток метров, он остановился и оглянулся. Позади тянулся неровный след — точь-в-точь такой же, какой они обнаружили.
— Значит, он снял лыжи еще там, у поворота! — воскликнул Абуладзе. — Снял — и пошел к пропасти! При этом он не нес лыжи на плече — он так всегда делал. Игорь никогда не волочил лыжи за собой. Да и никто из горнолыжников так не делает. Но почему? Зачем?