— В каких?
— Том хочет детей, она нет. Она говорит, что ей тошно при мысли о том, что кто — то благодаря ей появится в этом мире.
— Что она хотела этим сказать?
— Не знаю. Наверное, имела в виду насилие, жестокость. — Джой стала рубить воздух движениями каратиста, словно пытаясь дать наглядное представление об окружающем нас насилии. — Лорел много об этом говорила.
— Том Рассо плохо с ней обращался?
— Нет. По — своему он обращался с ней как раз отлично. Он возвел ее на пьедестал.
— Иногда это оказывает женщине дурную услугу.
— Это точно, — сказала она с улыбкой, означающей, что знает это по собственному опыту. — Вас ставят на пьедестал и оставляют пылиться в одиночестве. Но с Лорел все иначе. Том действительно ее боготворил.
— Так почему же она от него ушла? Из — за дома, который действовал ей на нервы?
Джойс встала и обернулась ко мне.
— Я скажу вам начистоту: Лорел ушла от него из — за Лорел. Ей трудно долго жить с кем — то вообще. Она лишена веры в себя. Она вообще недолюбливает себя. Она считает, что недостойна…
— Недостойна Тома?
— Недостойна того, чтобы жить. Она очень порядочный человек, очень тонко чувствует. — Впервые истинные чувства Джойс хлынули из артезианских глубин, и былая расплывчатость растаяла бесследно. — Несмотря ни на что, она замечательный человек. Но если послушать, как она о себе отзывается, то можно решить, что это самая страшная грешница на земле.
— Но это не так?
— Она ошибалась, но не мне ее судить. Мы все ошибаемся. — Она оглянулась так, словно комната была заполнена призраками ее былых ошибок.
— Не могли бы вы привести хотя бы один пример ошибки Лорел?
Джойс слегка смутилась.
— Когда она еще училась в школе, она вдруг сбежала в Лас — Вегас с одним мальчиком. У них там кончились деньги, и они потребовали выкуп с родителей Лорел.
— Выкуп?
— Они написали, что Лорел похищена, и потребовали за ее освобождение тысячу долларов. Они получили эту тысячу и просадили все до последнего цента в игорных домах. Потом отец Лорел забрал ее и привез домой.
— Сколько ей тогда было?
— Пятнадцать.
— Вы не помните, кто был ее спутник?
— Кажется, его фамилия была Шерри. Он был старше ее, и я не была с ним знакома. В школу он так и не вернулся, Лорел тоже. Родители наняли ей частных учителей, а потом она поступила в колледж.
— Больше молодых людей у нее не было?
— Были — и в колледже, и после. Но мало кто из них задержался надолго. С Лорел было трудно. Ей был нужен кто — то преданный и постоянный, такой, как Том.
— Я слышал, они познакомились в аптеке?
— Да, я была с ней тогда. Лорел пришла получить какое — то лекарство. Когда Том увидел ее, он так разволновался, что у него ушло на эту простую операцию минут пятнадцать. Когда мы закончили, он проводил Лорел до стоянки. Это было даже смешно, но он отнесся ко всему серьезно. Он был такой бледный и взволнованный, что в своем белом халате напоминал средневекового фанатика. Лорел рассказывала, что с того дня он звонил ей каждый день — имя и адрес он узнал из рецепта, и через несколько месяцев они поженились.
— Вы уверены, что до этого они не встречались?
— Ну конечно. Лорел познакомилась с ним в аптеке. Раньше она в ней никогда не была. «Сейвмор» в Вествуде.
— Что это был у нее за рецепт?
— Снотворное — какие — то барбитураты.
— Она много их принимает?
— Боюсь, что да. На прошлой неделе мы даже на этот счет повздорили. Она глотала секонал, словно соленые орешки. А потом спала, как убитая.
— Хотите сказать, что это ведет к саморазрушению?
Джойс некоторое время обдумывала вопрос, затем сказала:
— Пожалуй, хотя не понимаю, к чему вы вообще клоните.
— Я поясню, раз вы подруга…
— Пытаюсь таковой оставаться. Хотя это и непросто. Меня многое в ней настораживает…
— Вы оказываете ей услугу… Так вот, сегодня вечером Лорел взяла у меня из домашней аптечки нембутал. Я не знаю, куда она потом направилась и зачем ей это лекарство.
Глаза Джойс потемнели, зрачки расширились.
— Ее что — то расстроило?
— Да, два события. Во — первых, авария на нефтяной скважине в море недалеко от Пасифик — Пойнта. Она восприняла это как личную трагедию — может, потому, что скважина принадлежит ее семье. Лорел пыталась спасти птицу, но та умерла. Она попросила меня отвезти ее в Лос — Анджелес.
— Ко мне? — спросила Джойс с приятным изумлением.
— К мужу. Но когда она позвонила ему из моей квартиры, он отказался за ней приехать. Он, видно, собирался на работу, но она восприняла это как нежелание с ней общаться. Сразу после этого она взяла у меня нембутал и ушла. Теперь я боюсь…
— Я тоже, — тихо сказала она.
— Она до этого не пыталась покончить с собой?
— Вроде нет. Хотя говорила на эту тему.
— В смысле, что может наложить на себя руки?
— В общем да.
— Она не говорила, как именно?
— Упоминала таблетки. Но это было еще до замужества. Она не раз говорила, как хорошо заснуть и не проснуться.
— Она не объясняла, почему так думает?
— Так уж она устроена. Она не из тех, кто радуется жизни. — Голос Джойс стал совсем низким. — Часть ее «я» всегда хотела смерти.
— Звучит как эпитафия.
— Так уж получилось. — Джойс стиснула кулаки и сделала такое движение, словно стряхивала с себя мысль о смерти. — Я уверена, что она цела и невредима. Она взяла ваши таблетки, просто чтобы как следует отоспаться.
— Они помогут ей заснуть надолго. Где мне ее искать?
— Право, не знаю. У нее с собой были деньги?
— Сомневаюсь. Может, навестить дом дяди в Бельэре?
Его фамилия, кажется, Сомервилл?
— Да, капитан Бенджамин Сомервилл. Отставной моряк, женившийся на сестре отца Лорел. Его телефон не значится в справочнике, но я могу дать вам его адрес.
Она выписала его из адресной книги и проводила меня до дверей.
— Вы давно знаете Лорел? — спросила Джойс.
— Мы впервые встретились сегодня.
Она не стала выспрашивать, как это случилось — и слава Богу. Иначе мне пришлось бы рассказать ей, что я побежал за ней вдогонку точно так же, как в свое время Том Рассо.
Глава 8
Бельэр окутала такая густая темнота, что на нее можно было облокотиться. Некоторое время я блуждал в ней, и наконец фары высветили почтовый ящик с белой надписью «Кап. Б. Сомервилл, ВМФ США (в отст.)». В ящике было несколько пулевых отверстий.
Я пошел к дому по асфальтовой дорожке. Дом с прилегающими постройками стоял на холме под небом, не заслоненным ничем. Над головой мерцали звезды, а внизу город напоминал черное поле, огороженное забором из света и засеянное упавшими с неба звездами.
В большом одноэтажном доме свет не горел. Я постучал, подождал и опять постучал. По ту сторону двери раздались приглушенные шаги. Над моей головой и в доме вспыхнул свет. Дверь приоткрылась дюймов на пять. Она была на цепочке. На меня уставились темные глаза на темном лице.
— Кто вы и что вам надо?
— Я хотел бы поговорить с капитаном Сомервиллом.
— Дома никого нет, — отвечал черный человек равнодушным голосом.
— Почему никого? А вы?
— Ну и что. Я вас не знаю.
Он не испытывал никакого желания познакомиться. Я начал подробно объяснять, кто я такой и почему здесь оказался. Он перебил меня и попросил показать лицензию. Я продемонстрировал ее в пятидюймовую щель.
Даже после этого он не впустил меня в дом. Он снял цепочку и вышел за дверь, закрыв ее за собой и подергав за ручку, дабы удостовериться, что она заперта. Он переложил связку ключей в карман. Другой карман оттягивало что — то похожее на пистолет.
Это был крупный мужчина примерно моих лет. На нем была полинявшая голубая рубашка и брюки — это походило на форму. Левая рука была, похоже, искалечена. Голос низкий, спокойный.
— Племянницы капитана Сомервилла здесь сегодня не было. Я весь вечер дома и могу поручиться. Насколько я знаю, она в Пасифик — Пойнте у бабки.
— Она оттуда уехала. Разве она не могла приехать сюда?
— Раньше она здесь бывала довольно часто. Но теперь все изменилось.
— А как насчет капитана Сомервилла?
— Здесь он живет уже тридцать лет.
— Я хотел спросить другое — где он сейчас?
— Мне велено помалкивать. В последние дни у нас тут всякое бывало…
— Из — за аварии?
— Ну да. Капитан — исполнительный вице — президент компании. Ему приходится отвечать за все, даже если он чист, как свежий снег.
— Я видел в почтовом ящике дырки от пуль.
— Да уж! Кое — кто получает большое удовольствие от возможности пострелять по чужой собственности.
— Это форма протеста против выброса нефти в море?
— Да уж! Кое — кто получает большое удовольствие от возможности пострелять по чужой собственности.
— Это форма протеста против выброса нефти в море?
— Они не соблаговолили задержаться и дать объяснения. Заявились на мотоциклах. У них, видно, руки чесались немного пострелять. — Он посмотрел на дорогу, потом на меня — взгляд был долгий, изучающий. — Но вы вроде бы приехали сюда не для того, чтобы расспрашивать о мотоциклистах?
— Это тоже интересно. Когда они пожаловали?
— Вчера вечером. Прикатили с ревом, постреляли и с ревом укатили. Капитана тогда не было. В доме был я и видел по телевизору, как капитан и мистер Леннокс — младший — это отец Лорел — выступали в десятичасовом выпуске новостей, рассказывали про нефтяное пятно.
— Как они объяснили его появление?
— Сказали, что это Божья десница. — Если в его голосе и была легкая ирония, то лицо оставалось непроницаемо серьезным. — Они сказали, что время от времени природа выкидывает такие штучки и приходится за ней убирать.
— Не очень справедливо по отношению к природе.
— Не знаю. — Он глубоко вдохнул ароматный ночной воздух. — Мое дело — смотреть за домом капитана, вот и все.
Он говорил, как человек, который знает гораздо больше.
— Вы давно здесь работаете, мистер?
— Смит. Моя фамилия Смит. Я работаю здесь двадцать пять лет, с тех пор как мы с капитаном демобилизовались. А до этого я был его ординарцем, когда он служил на море. Мы были вместе на Окинаве. Тогда капитан потерял свой корабль. А я получил вот это. Он потрогал левую искалеченную руку правой здоровой.
Он был готов пуститься в военные воспоминания. Но я его поспешил упредить:
— Итак, вы знали Лорел с детства?
— В общем — то да. Когда она была маленькой, я ее видел куда чаще, чем теперь. После войны ее родители жили в Палисейдсе. — Он ткнул пальцем в сторону моря. — Они забрасывали ее сюда, когда не с кем было оставить. Прелестная девчушка, но временами — перец!
— Что она делала?
— Сбегала — как сегодня от вас. Иной раз я часами ее разыскивал. Если бы она пряталась забавы ради, это бы еще куда ни шло. Не тут — то было. Она делала это от страха. Вы, наверное, думаете, я сердился? Нет, я ее и пальцем не тронул. Я ее очень даже любил. — Его голос и взгляд сделались мягче от воспоминаний.
— Чего же она боялась?
— Да всего на свете! А прежде всего скандалов и размолвок. Если, скажем, птица разбивалась о стекло и помирала, ее трясло потом полдня. Помню, как — то раз я запустил камнем в бродячую кошку. Я хотел только ее попугать. Но я угодил в нее, и она завопила. Мисс Лорел увидела это и спряталась где — то до обеда.
— Где же она пряталась?
— У нее было несколько любимых местечек. Она их часто меняла. В гараже. На складе. Где угодно!
— Не могли бы вы мне показать эти ее убежища?
— Сейчас?
— Она может не дожить до утра.
Он пристально на меня посмотрел:
— Вы серьезно думаете, она может прятаться где — то там?
— Это не исключено. Иногда люди возвращаются в места, где проводили детство — если им очень плохо.
Он кивнул:
— Понятно. Со мной тоже такое бывало.
Он провел меня к гаражу и открыл дверь. Там было три машины: пожилой «континенталь», новенький «форд» и пикап — полутонка, производства «Дженерал моторс». Четвертой машине встать было некуда. Это навело меня на мысль, что капитан Сомервилл вполне может быть дома.
Лорел не было ни в одной из машин, ни в комнатке, где хранились инструменты, ни в ванной, приделанной к гаражу. Смит захватил в инструменталке фонарик. Мы стали спускаться по горе, продираясь сквозь деревья и кусты, стукаясь головами о незрелые апельсины на ветках. Смит отпер дверь склада.
Склад был построен из нешлифованных досок Мамонтова дерева и наполнен всякой всячиной, скопившейся за долгие годы: старая мебель, полки с пыльными книгами, пыльные же чемоданы с заграничными этикетками, ржавый шкаф — картотека, садовые инструменты, инсектициды, крысиный яд. Лорел не было нигде, хотя луч фонарика осветил самые дальние закоулки склада.
Некоторое время Смит не отводил фонарика от большого морского сундука, выкрашенного в синий цвет, по которому красной краской были выведены фамилия и звание его хозяина, а также название его корабля.
Затем луч взметнулся выше, к фотографии, что висела на стене над сундуком. Через пыльное и треснутое стекло улыбался человек в капитанской фуражке.
— Это капитан до того, как потерял свой корабль, — пояснил Смит.
Он светил фонариком, а я рассматривал портрет. Капитан был хорош собой, и в глазах его светилась отвага, но его застывший в полуулыбке рот был лишен мужественности.
Когда мы вышли, я спросил:
— А капитана точно нет дома?
— С чего вы взяли, что он может быть дома?
— Вы показали мне все, кроме самого дома.
— Так велено. В дом не приказано никого впускать.
Мы пошли по дорожке, вымощенной каменными плитами, к насосной. Насос дышал за стеной тяжело, словно бегун — марафонец. За его вздохами я расслышал шуршание лапок: там бегало какое — то маленькое животное.
Смит передал мне фонарик и вынул из кармана пистолет 38–го калибра со стволом в два дюйма.
— Что вы собираетесь делать?
— Тут вроде бы крыса. Попробуйте ее высветить.
Он распахнул дверь искалеченной рукой. Я включил фонарик и направил его на цементный пол, боясь, что на полу может лежать Лорел и получить не предназначавшуюся ей пулю.
В светлом пятне появилась крыса с блестящими глазками. Она кинулась к дренажному отверстию. Но не успела она добежать, как грянул выстрел. Крыса упала, дернулась и осталась лежать неподвижно в красной лужице.
Глава 9
Словно подчиняясь выстрелу, как сигналу, наверху в доме стал звонить телефон. Он дал три звонка и затих. К тому времени Смит уже оказался на вершине холма, а я ненамного от него отстал. Мы остановились возле бассейна, из дома доносился мужской голос — хриплый и напряженный. Мужчина говорил по телефону.
— Значит, капитан все — таки дома? — спросил я Смита.
— Да. Он сказал, чтобы его не беспокоили.
— Но теперь, когда его все — таки побеспокоили, может, вы меня к нему проводите?
— Зачем?
— Насчет Лорел.
— Ее же здесь нет. Вы сами убедились.
— А вдруг это Лорел позвонила?
— Сейчас спрошу его.
Он отпер раздвижную дверь и вошел в дом, оставив меня на улице. Я стал расхаживать взад и вперед у бассейна, пытаясь подавить чувство безысходности. Пока в моем активе была лишь убитая крыса и навязчивое видение — лежащая Лорел, а рядом пустой флакон из — под нембутала.
Из дома опять донесся голос капитана, но разобрать, что он говорит, было невозможно — так бывает в плохом сне. Затем я услышал голос Смита. Он подошел к стеклянной двери и раздвинул ее ровно настолько, чтобы впустить меня.
— Капитан примет вас. Только, пожалуйста, покороче. Он не спал две ночи.
Капитан сидел за столом своего кабинета в пижаме. Вид у него был серый и измученный. В его бесформенном лице было нелегко узнать человека, портрет которого висел на складе. В кабинете никаких фотографий и картин не было.
Он встал и коротко пожал мне руку — жест, лишенный, несмотря на все усилия хозяина, признаков энергии.
— Насколько я понял, мистер Арчер, вы частный детектив. Я не понимаю другого: на кого вы работаете?
— На Тома Рассо, мужа вашей племянницы.
— Где она?
— Не знаю. Она сбежала с флаконом нембутала…
— Где и когда это произошло? — резко спросил он меня.
— Сбежала из моей квартиры в Западном Лос — Анджелесе, около восьми часов вечера.
— Кто с ней был?
— Она ушла одна.
— Вы уверены? — глаза на загорелом лице Сомервилла смотрели недоверчиво.
— Ее могли подобрать на улице, — предположил я.
— Значит, кто — то ее там ждал?
— Я говорю, что такое могло быть…
— Кто же?
— Не знаю. Я не уверен, что это случилось.
Он повернулся, дошел до стены кабинета, бесшумно ступая по ковру босыми ногами, потом, развернувшись, пошел на меня, выставив палец, словно обвинитель на суде.
— Зачем вы приехали сюда?
— Я езжу по адресам, где она может оказаться. Я был у ее мужа. У ее подруги Джойс Хэмпшир. Я говорил с ее родителями.
— Как давно?
Я взглянул на мои часы. Двенадцатый час.
— Пару часов назад. Я не понимаю смысл ваших вопросов.
— Неужели?
Капитан привстал на цыпочки. Из нас троих он был самый малорослый. Смит молчаливо высился над ним, почтительно окаменев в соответствии с субординацией военных времен, от которой за эти годы вполне могло бы и не остаться следа.
— Вы говорите загадками, капитан, — сказал я.