Екатерина была очень красива и знала, как неотразимо воздействие красоты на этих приверженцев Магомета, которые нашли рай достойным себя, лишь населив его гуриями – обязательно девственницами и непременно прекрасными. Царице было далеко до гурии во всех прочих отношениях, но что касается красоты, тут она вдвое превосходила ее.
Первым ответом визиря было:
- Пусть царь отречется от веры, станет нашим братом, и мы ни в чем ему не откажем.
- Я отдал бы туркам, скорее, все земли до Курска [Kursch]; по крайней мере, был бы шанс их однажды вернуть. Но утрата моей веры была бы безвозвратной. Как великий визирь поверит моему обещанию, увидев, что я изменяю слову, данному богу?
Второе требование великого визиря состояло в том, чтобы царь со своей армией сдался на милость победителя.
- Через четверть часа, - ответил старый канцлер, - мой повелитель вас атакует, и все мы, от первого до последнего, будем убиты раньше, чем согласимся на позорные условия.
Я склонен предположить, что на этом Шафиров прервал переговоры, и что Екатерина их возобновила. Так или иначе, но той же ночью договор был подписан. Царь возвращал Азов, сжигал галеры, что находились в порту, сносил укрепления, построенные на Проточных Болотах, оставлял всю артиллерию и все боеприпасы этих крепостей Великому Повелителю, уходил из Польши и снова платил татарам дань - 40 миллионов цехинов (монет), упразднял результаты всех своих предыдущих побед, и насколько гибельным был договор, настолько поражение давало возможность воскреснуть. Почему-то царь получил свободу ретироваться с армией, артиллерией, знаменами и грузами. Кроме того, турки обязались снабдить его съестными припасами.
Уже собирались подписать договор, когда, вдруг, в лагерь великого визиря прибыл Карл XII. Он проскакал 50 лье верхом, от Бендер до Ясс; нужно было одолеть еще три лье, чтобы переправиться через Прут против татарского лагеря. На это Карлу XII не хватило терпения; рискуя утонуть, он бросился в воду, пересек частично позиции царской армии и, как мы сказали, прибыл в лагерь. В это время, армия московитов, снаряженная ее великодушным противником, начала отступление. Взбешенный Карл все увидел и все ухватил. Он бросился в палатку великого визиря, укоряя его только что заключенным договором. Тогда с мусульманской невозмутимостью:
- Я вправе, - ответил ему визирь, - заключать мир или воевать.
- Но, - наседал король, - разве не была в твоей власти вся армия московитов?
- Наш закон, - серьезно сказал мусульманин, - повелевает нам отпускать с миром наших врагов, когда они взывают к нашему милосердию.
- И оно приказало тебе пойти на никудышный договор, когда ты мог добиться настоящего? - выкрикнул король. - Остается только доставить царя к тебе в Константинополь, но и тогда, ты, предатель, позволишь ему улизнуть!
- Э! - холодно ответил турок.- Кто правил бы его царством в его отсутствие? Более не надобно королям находиться вне дома.
И снова взбешенный полученным отпором Карл XII бросился на софу; когда же великий визирь проходил мимо, он протянул ногу и шпорой разодрал на нем одеяние. Вскочив после этого с независимым видом, бросился к коню и без передышки в дороге вернулся в Бендеры, и отчаяние наполняло сердце.
Карл XII вернулся в Швецию, но так и не оправился от Полтавы. Известно, что он был убит перед Фредериксхаллом, когда пригнулся, чтобы навести на цель пушку. Один из его офицеров - возможно, тот, которому он пригрозил увести его в такую даль от жены, что и весточки не получит за три года - размозжил ему череп выстрелом из пистолета.
Сегодня можно увидеть головы двух соперников, Карла и Петра; они обе были отлиты. Голова Петра - голова гениального человека, и напоминает голову Наполеона. Голова Карла XII - голова идиота, и напоминает голову Генриха III.
Примечания:
Арбелы – город в северо-восточной Ассирии; между Арбелами и Гавгамелами в 331 году до н. э. Дарий потерпел поражение от Александра
Марафон – городок на восточном побережье Аттики, место победы Мильтиада над персами в 490 году до н. э.
Зама – укрепленный городок юго-западнее Карфагена, где Сципион нанес поражение Ганнибалу в 202 году до н. э.
Актий – город и мыс в Ахарнании, где потерпели поражение Антоний и Клеопатра в 31 году до н. э.
«Левенхаупт ведет конвой…» - корпус Левенхаупта с артиллерией и обозом был разгромлен 28 сентября 1708 года у деревни Лесной, за 9 месяцев до Полтавской битвы; Петр I назвал эту победу «матерью Полтавской баталии».
___
Политическая слабость, в результате которой падают Швеция и ее король, дает царю передышку. В России, можно сказать, все спокойно: стрельцы истреблены, Карл XII побежден, турки придерживаются договора, заключенного в Faltchi – пункте Фалешты, духовенство сговаривается только тайком, Санкт-Петербург растет, Финский залив, порт Архангельск и Каспийское море покрываются судами. Петр может оставить Россию и отправиться в Европу ради той суммы знаний и произведений искусств, что вызвало к жизни ее щедрое солнце между первым и вторым его приездом.
В этот раз он берет с собой царицу. С нею, кого называет своим добрым гением, он наскоро осматривает Германию и Голландию. Хочет показать ей Францию, но формальности этикета препятствуют такой поездке: его спутница открыто не признана царицей, и двор Луи XV никак не сможет обращаться с нею, как с коронованной особой.
Наизусть знают детали путешествия Петра I во Францию: его встречу с маленьким королем Луи XV и мадам де Ментнон, его посещение могилы де Ришелье и возглас - самое высокое похвальное слово, которое когда-либо звучало над гробом министра: «Великий человек! Я отдал бы тебе половину моих земель, чтобы научиться у тебя, как управлять другой их половиной».
Всегда верный себе, он отказался от дворца, что ему приготовили, отверг почести, что собрались ему воздать, пренебрег роскошью, которой его хотели окружить. Он укрылся в домишке, говоря:
- Я солдат; мне вполне хватит куска хлеба и горшочка масла. Предпочитаю комнатки большим апартаментам; не имею ни капли желания ни шествовать с помпой, ни утомляться многолюдьем.
Затем, провидец великой катастрофы, которая исполнится 60 годами позднее, он покидает Версаль со словами:
- Я оплакиваю Францию и ее маленького короля, потому что вижу его на грани потери королевства из-за роскоши и излишеств.
Высказав мрачное пророчество Франции, на обратном пути по этой стране он пользуется любым поводом, чтобы сделать остановку. Это - идущий за плугом пахарь, кого он расспрашивает о земледелии, зарисовывая его орудие труда; это - кюре, объяснящий царю, как он живет с небольшого поля, которым владеет, и как, подобно библейскому виноградарю, своими руками растит урожай.
- Напомните мне в России об этом славном малом, - говорит он своему окружению; - собственный труд дает ему сидр, вино и сверх всего - деньги. Я попытаюсь заинтересовать наших попов этим примером; а, научив их возделывать землю, я вытащу их, может быть, из нищеты и праздности.
Но сообщение, не менее жуткое, чем то, что вернуло из первого, настигает его во втором путешествии. Первый раз это были стрельцы и царевна Софья, которые устроили заговор против него; во второй раз это - его сын царевич Алексей и первая жена царя Евдокия Федоровна Лопухина.
Мы сказали о разрыве царя с первой женой и заточении этой царицы, не назвав причин, приведших к расторжению брака и этой неволе. Восполним упущение.
Царица была красивой и своей судьбой обязана этой красоте. Красоте фатальной, красоте смертельной!
В России было принято собирать в большом зале московского Кремля самых красивых девушек империи, когда царь достигал возраста мужания; самые знатные вельможи России имели честь привлечь свои семьи к участию в матримониальном конкурсе. Такая же, как и для предшественников, церемония была организована для Петра. Он пошел по рядам дев-московиток и остановился перед чудом красоты. Это была Евдокия Федоровна Лопухина.
От брака с ней у него было два сына; одного - умер в младенчестве - звали Александр, второго - Алексей. Второй-то и взбунтовался против него.
Взаимопонимание между супругами было недолгим. Царица показала себя интриганкой, повелительницей и завистницей. Царь же был подозрительным, непостоянным и, по нраву, любвеобильным. Он встретил девушку из немецкой семьи по имени Анна Моенс [Mo;ns], родившуюся в Москве; видеть, любить, желать ее стало для царя всем. Если бы эта женщина любила царя или была честолюбива, то она, а не Екатерина сделалась бы императрицей. Во всем уступая царю, она уступала хладнокровно; она испытывала к нему странную неприязнь и не пыталась ее скрывать. Но от этого императрица была уязвлена не меньше первой неверностью, на которую царь пошел открыто, и как-то ночью отказала ему в своем ложе. Петр консультировался у лучших теологов империи, чтобы узнать у них, нет ли какой-нибудь зацепки, чтобы признать брак недействительным. Те ответили, что нет.
- Тем хуже для нее! - сказал царь.
И он отправил ее в монастырь, где ее силой постригли в монахини.
Мы видели его амурные дела с Екатериной и ее восшествие к престолу. В это время царица Евдокия была не настолько омонашена, чтобы она не могла внушить желание ее видеть, не так строго заключена в монастырь, чтобы к ней не могли проникнуть. Один провинциальный дворянин из Ростова, Глебов, увидел ее, влюбился и с помощью своего брата, который, будучи архиепископом, приходил в монастырь, пробрался к ней, отвергнутой царем Петром. Любовная интрига вскоре перерастает в интригу политическую. Речь пошла о смещении, убийстве Петра и о том, чтобы вместо него на трон посадить царевича Алексея.
Заговор был раскрыт. Царицу, сеченную розгами, заключили в Шлиссельбургскую крепость. Глебов был посажен на кол посреди эшафота, четыре угла которого предназначались для архиепископа, помогавшего в сердечных делах Евдокии, Абрахама Лопухина – его брата и других бояр, колесованных и обезглавленных!
- Когда огонь встречает солому, - сказал царь, - он ее пожирает; но когда он встречает железо, угасает.
Затем, вечером, узнав, что Глебов после двенадцати часов этой жуткой казни еще не умер, он садится на дрожки и велит везти прямо к эшафоту. Подъехав, слезает с дрожек, делает несколько шагов к казненному, у которого мука не смогла вырвать ни слова признания, и увещевает в момент, когда ему представать перед богом, сказать правду.
- Подойди, - говорит ему Глебов, - и я все скажу, но тебе одному.
Петр подходит поближе, и Глебов плюет ему в лицо.
- Безумец! - говорит он. - Ты думаешь, что, не сказав ничего, когда ты обещал мне жизнь в обмен на мои признания, я буду настолько глуп, чтобы разговориться теперь, когда, несмотря на твое всемогущество, ты больше не можешь спасти мою жизнь?
И царь отступает, побежденный и взбешенный до предела.
Остается его сын Алексей, вечный заговорщик и сообщник своей матери; его сын, кого уже давно он не рассматривает как своего наследника, раз с берегов Прута, решив, не даться врагам, он написал в сенат: «После меня, отдайте трон самому достойному».
Он отдает сына под трибунал, который 6 июля 1718 года осуждает его на смерть. А 7-гo возмущается население, раздаются крики в защиту царевича, к царю является депутация, смиренно умоляя Петра помиловать его же сына.
- Хорошо, пусть будет так, - говорит Петр, - я его милую; пусть сейчас же сообщат арестованному добрую весть.
Это спешат исполнить, но он тем временем велит позвать своего врача.
- Доктор, - говорит он, - вы знаете, какой царевич нервный; эта милость, которой он не ждет, может вызвать у него фатальный всплеск эмоций. Пойдите в тюрьму и пустите ему обильно кровь.
Затем, когда врач был готов закрыть за собой дверь:
- Из четырех конечностей, - добавляет Петр голосом, в котором сквозит такая его ненависть к несчастному царевичу, что родительские указания оборачиваются кощунственной и святотатственной борьбой.
Через два часа царевич был мертв! И, следовательно, сын или чужой, но должен был пасть всякий, кто посмел противостоять тому человеку - супермену по росту и страстям. Природа лепит громадных и тяжеловесных колоссов, пренебрегая мелочами; мелочевка - для низших существ, на которых она меньше всего расходует сил и которым разрешает рождаться в спокойное время, в безмятежные дни. Но нужно ли требовать вселенской справедливости от человека, кого террор и отрава обратили в эпилептика, кто четырежды был внезапно разбужен бунтом, и кто, нагишом вскакивая с постели, трижды схватывался с ночным убийцей и трижды его одолевал? Разве святого терпения нужно требовать от вдохновенного плотника, кто после того, как вытесал топором колоссальную империю, после того, как отдал своим царствам пот и кровь, счастье и жизнь, видит своего сына мрачно приближающимся к его творению с факелом в руке? Или сын должен жить, а творение пасть; или сын должен пасть, а творение жить.
Выжило творение. Русская империя, сошедшая еще неоформленной с рук Петра Великого, сегодня занимает треть земного шapa и славит своего основателя на 30 различных языках, а Алексей спит в немой могиле шести футов в длину, затерянной в углу церкви святых Петра и Павла! Но, будьте покойны, бог беспощаден к гениальным людям. Это сердце, что остается твердым как сердцe Брута при смерти сына, разобьется о неверность жены.
Однажды ему донесли, что та, которую он вытащил из рабства, чтобы сделать ее своей госпожой, своей женой и царицей, что Екатерина, ливонская крестьянка, коронованная и святая для него, восседающая на троне, облитом кровью стольких страшных казней, которая должна была бы трепетать, по меньшей мере, если не любит, имеет любовником его фаворита, брата той, прежней его госпожи, такой холодной в любви, - камергера [Mo;ns] Моенса де Ла Круа.
Сначала он не хочет в это верить, хотя донесение поступает от человека, пользующегося полным доверием, от Ягавчинского, кого называют о к о П е т р а. Ему нужно было самому все увидеть, что бы в этом убедиться. Он как бы уезжает из Санкт-Петербурга и объявляет, что будет отсутствовать одну-две недели. В нескольких лье от города он останавливается, возвращается во дворец и посылает пажа с поклонами от него, будто бы уже находящегося в Кронштадте.
Пажу было приказано все обозреть, вернуться и рассказать о том, что увидел или заподозрил. Паж вернулся, и его рапорт не оставил больше сомнений у царя. В два часа после полуночи он направился прямо в спальню Екатерины. В комнате перед спальней бодрствовала сестра Моенса де Ла Круа. Гнев царя, когда он ее увидел, вспыхнул с удвоенной силой; ведь, все, что он любил, его оскорбило. Он оттолкнул ее и пошел дальше. Паж, который, несомненно, его не узнал, попытался стать на защиту двери императрицы, но он свалил пажа ударом кулака. Вошел; Екатерина в растерянности вскочила с постели; конечно, чтобы защитить своего любовника. Оставалось убить ее ударом тяжелой трости. Вот что его взгляд обнаружил в недрах алькова: Моенс де Ла Круа находился в постели, спокойный и покорный судьбе, в ожидании смерти.
Петр выходит, не говоря ему ни слова. Потом он открывает дверь спальни князя Репнина.
- Вставай, - говорит он, - и слушай меня.
Князь поднялся и протянул руку к одежде.
- Тебе не нужно одеваться, - останавливает его царь. И он рассказывает ему о том, что только что произошло.
Ошеломленный откровением, князь Репнин спрашивает, что он решил.
- Я решил, - отвечает Петр, - распорядиться, чтобы на рассвете императрице отсекли голову.
Но тут Репнин упал на колени.
- А две ваши дочки, - сказал он, - царевны Анна и Елизавета?
- Что, две мои дочки?
- Подумайте: вы опозорите их, sir; подумайте: вы поставите под сомнение законность их рождения.
Петр вздохнул.
- Но, мне кажется, - сказал он, - что я здесь распоряжаюсь!
- О! - отступил Репнин. - Делайте, что хотите.
Ничего больше не сказав, царь вернулся к себе.
На следующий день Моенс де Ла Круа был арестован по обвинению в антигосударственном заговоре; его сестра была арестована как сообщница. Началась подготовка процесса. Во время расследования царь испытывал приступы гнева, граничащего с безумием. Как-то вечером, по возвращении из крепости, где велась подготовка к процессу, он неожиданно, без свиты, вошел в комнату, где обе юные царевны занимались женской работой. Он выглядел грозно, был вне себя и бледным как смерть; его лицо и все тело конвульсивно дергались, глаза сверкали, и взгляд блуждал. Несколько минут он молча ходил по комнате, и лишь его жуткие, грозные, мстительные глаза не отрывались от юных царевен. Обе они, трясясь от ужаса, исчезли из комнаты. Молодая француженка, их учительница, скользнула под стол и сидела там, не шевелясь, молча, затаив дыхание. И она видела царя раз десять выдергивающим и снова загоняющим в ножны клинок своего охотничьего ножа, швырнувшим на пол свою шляпу, вдребезги сокрушающим, что ни попадя, ногой и кулаком, наконец, выходящим из комнаты и хлопнувшим дверью с такой силой, что та разлетелась на куски.
Моенс де Ла Круа был приговорен к смерти, его сестра - к битью кнутом, наказанию, исполнение которого, говорят, царь взял на себя. После этого он сослал ее в Сибирь. Моенс де Ла Круа, сознавшись во всем, в чем хотел Петр, и, признав себя виновным во взяточничестве, предательстве, заговорщицкой деятельности, 27 ноября 1724 года лишился головы на плахе. Он пошел на казнь как мученик. Он постоянно носил на запястье маленький бриллиантовый браслет, подаренный императрицей. Когда арестовали, он спрятал его под своей подколенной чулочной подвязкой и таким образом сумел его утаить. На эшафоте сунул его сопровождающему лютеранскому пастору, прося вернуть браслет императрице.