Перевязав Жака — не слишком слабо, но и не туго, понял, как же я устал! Кажется, рухнул бы сейчас и не встал. Но падать пока нельзя.
Мы с Анхен внесли раненого в его «апартаменты». Ничего королевского в комнате не было, если не считать кровати под балдахином да пары сундуков. Подозреваю, что при строительстве комната была задумана как чулан. Скромный «король», однако!
Уложив Жака, укрыл его одеялом. Подумав, сказал:
— Еще бы одно одеяло — совсем бы хорошо было.
Анхен, будто услышав меня, сорвалась с места, убежала и вскоре вернулась с пуховым одеялом. Нежно, словно ребенка, принялась укрывать своего хозяина. «А ведь она его любит!» — улыбнулся я. Потом пришла и другая мысль…
— Анхен, а ты точно глухонемая? — спросил я. — Ты же меня слышишь сейчас. — Это уже без тени вопроса.
Девушка, повернувшись ко мне, похлопала себя по ушам, а потом по губам. Интересно, что бы это значило? Может быть, она слышит, но не говорит?
— Ну-ка… Скажи мне — ты меня слышишь? Если да, то кивни.
Анхен послушно кивнула. Ну еще чудесатее! Немая, но не глухая? Совсем интересно!
— А язык у тебя есть? — поинтересовался я и, не доверяя кивку, приказал: — Высунь язык… Точно, есть…
Девка же, взяв меня за руку, погладила ее и, показав на неподвижно лежавшего Жака, похлопала себя по губам и помотала головой.
— Просишь, чтобы я хозяину не говорил? — догадался я.
Немая закивала еще старательней. Ну, раз меня просят, то почему бы не уважить? Кто мешал Жаку за столько лет понять, что она все слышит? А может, он об этом прекрасно знает? Ну не поверю, что старый лис об этом не догадывается.
— Анхен, а ты читать умеешь?
Робкий взгляд, вскинутые брови и слишком поспешное мотание головой.
«Ах вы паразиты!» — беззлобно восхитился я.
Интересно, сколько постояльцев делилось секретами при «глухонемой» девке? И актриса первостатейная. Я ведь и сам не обращал внимания, думал — ну до чего же девка толковая. Не слышит, а все понимает! А секрет-то прост…
— Пи-ить… — донесся до нас слабый голос Жака. — Ви-на…
Очнулся! Вино просит — точно, жить будет!
Я потрогал лоб Жака. Горячий, но лихорадки нет. Уже хорошо. Пока, разумеется, рано рассчитывать, что все будет хорошо. С ранами по-всякому может быть… Но пока, слава Богу, обошлось…
— Вино неси, — приказал я Анхен. — Только не белого, что хозяин любит, а красного.
— Фу… — отозвался Жак, но спорить не стал.
Глава шестая
ПОЧТИ СЕМЕЙНАЯ СЦЕНА
Я мог бы сходить и один, но в компании лучше. Пара громил никогда не помешает (особенно если вы не повернете к ним спину…). Жак, хотя и был плох, нашел в себе силы отдать распоряжение.
Конечно же, моими спутниками оказались старые «приятели», с которыми я когда-то ходил на разведку. Как их зовут, я так и не вспомнил: остались Левый и Правый. К чему помнить?
Двор. Двухэтажная гостиница, где обитал я, и конюшня, где квартировал Гневко. Незнакомый кобелек («Раньше не было!») застенчиво высунул нос из конуры и нерешительно тявкнул. Я напрягся и уже пожалел бедного Бобика, но «Левый» не стал обижать собаку, а, встав на четыре точки, зашипел, как рассерженный кот. Сходство было таким разительным, что я и сам опешил. А песик только испуганно вякнул и спрятался поглубже. Я вначале не понял — что тут такого страшного, а потом сообразил — Китц! «Котеночек» уже показал кобельку, кто тут главный! А парни молодцы, подготовились.
Подойдя к двери, «Правый» осторожно постучал по косяку костяшками пальцев, и дверь беззвучно открылась. В свете «воровского фонаря» — светильника, оклеенного черной бумагой так, что лучик света получался не толще спицы, можно было рассмотреть лишь силуэт некогда высокого, а теперь изрядно сгорбленного старика. Видимо, тот самый сторож Август, которого я ни разу не видел. На вид лет семьдесят, не меньше! Как он умудрился прожить столько лет? Хорош охранник! Но, с другой-то стороны, старики тоже хотят жить, а Ута платит ему лишь два талера в год. А будет ли у него впереди год? Если не впустит, так и часа не будет…
— Все спят, — доложил «сторож», не ожидая расспросов. — Фрау Ута наверху, в номере для гостей.
Почему хозяйка в комнате для гостей, старик не сказал.
— Август? — поинтересовался я на всякий случай.
— Он самый, — кивнул старик, подслеповато щурясь. — А вы, господин, кто будете? Голос-то знакомый, а признать не могу.
— Постоялец бывший, — хмыкнул я. — Артакс меня зовут.
— Господин Артакс?! — ужаснулся старик.
Неужели я такой страшный? Ну, поисхудал, оброс, эка невидаль. Рогов и хвоста не видно, пламя не изрыгаю. Чего это он? Чтобы взбодрить старика, вложил в его руку талер. Август поднес монету к глазам, попробовал на зуб (надо же, остались?) и раскрыл рот еще шире. Я забеспокоился — не хватил бы старика удар, он мне живой нужен. Но от счастья умирают реже, чем от отсутствия оного, и дед, зашевелившись, поклонился едва ли не до земли.
Расположение дома я помнил. Равно как и то, что ступеньки лестницы скрипят, словно колеса у нерадивого крестьянина. Потому пришлось подниматься быстро, придерживаясь стены и не наступая на середину. Воры-грабители, как видно, тут тоже бывали прежде, потому что ни одна ступенечка не издала ни звука. Впрочем, если бы и издала, то хозяйка бы не услышала — все прочие звуки заглушал яростный скрип деревянной кровати. Той самой, на которой когда-то спал я. Ну не только спал…
«Неужели она так скрипит? — удивился я, осторожно приоткрывая двери. — Жуть!»
«Левый» услужливо направил спицу-лучик, но таиться уже не было смысла. Я кивнул на подсвечник, стоявший на столе.
Я еще в коридоре понял, что мне предстояло увидеть, но одно дело представлять, а другое — узреть воочию. Не скажу что с удовольствием, но узрел картину: поверх постели лежала фрау «фон Артакс». Точнее, пока видел я лишь её раскинутые ноги и руки, ухватившиеся за тощие юношеские ягодицы. Рука привычно потянулась к поясу, но сжалась в кулак, не обнаружив эфеса… Не знаю, будь у меня при себе оружие, удержался бы, чтобы не проткнуть обоих?
Хозяин тощей задницы «работал» на совесть, искупая недостаток опыта старанием и сопением. Видимо, пыл молодости пришелся по душе «майн либер фрау», потому что она даже не заметила ни огня, ни непрошеных гостей. Один из сопровождающих ринулся было, но я его остановил. Пусть получат удовольствие, а уж потом…
Наконец задница напряглась, замерла, и оба любовника испустили вздох сладострастного облегчения. Тогда я кивнул.
Парень, сдернутый с фрау, попытался рыпнуться, но в твердых руках «Левого» и «Правого» обмяк и распростерся на полу, как лягушка.
Фрау Лайн (уж точно не фрау фон Артакс!) с перепугу забыла одернуть юбку и лежала, раздвинув ноги. Парни громко сглотнули слюну. А я… Одно дело пользовать шлюху после кого-то мне незнакомого, а совсем другое, если эта женщина была… твоей женщиной.
Слегка оправившись, Ута привела в порядок одежду. Видимо, не сразу разобрав, кто перед ней, возмущенно открыла ротик, но, разглядев, пискнула и попыталась забраться под простыню. Накрывшись до самых глаз, тихонько проскулила:
— Ты?!
— А ты ждала кого-то другого? — поинтересовался я. — Вот, пришел за своими вещами и деньгами.
— Но ведь вы умерли! — привстала на постели фрау «фон Артакс», переходя на «вы». Или с покойниками положено разговаривать именно так?
— Как же ты с мертвецом свадьбу сыграла?
— Вы самозванец! — выпалила она вдруг. — Сейчас я закричу и позову стражу. Скажу, что меня грабят, насилуют и убивают! — набрала она полную грудь воздуха и закрыла глаза, приготовившись заорать…
— Давай-давай! — поощрительно улыбнулся я. — Только — громче ори, чтобы все услышали. Пока-то еще стража добежит, а все соседи — точно сбегутся! Представляешь, как они будут счастливы? Я им и любовника твоего покажу. Вот, прямо в таком виде. Пересудов хватит… — закатил я глаза.
Кажется, фрау сообразила, что давать пищу для многолетних сплетен ей ни к чему, поэтому уже более спокойным тоном спросила:
— Чего вам от меня надо?
— Во-первых, — начал я загибать пальцы, — я хочу получить обратно все, что тут оставалось. То, что в седельных сумках. Во-вторых, хочу узнать, почему вы решили меня отравить? В-третьих, почему ты выдаешь себя за мою жену?
— Я не выдаю себя за вашу жену! — горделиво отозвалась она, начав с ответа на последний вопрос. — Я жена коменданта города Ульбурга, господина фон Артакса, находящегося в отлучке. Нас венчал отец Изорий, а запись о моем браке с господином фон Артаксом есть в городской книге регистрации браков…
— И брак наш вполне законен?
— Я — законная супруга фон Артакса, вдова Лайнс! А вас я не знаю!
— Милочка, может, тебя стукнуть? — поинтересовался я. — Чтобы не говорила глупостей. Ну так как — стукнуть?
— И брак наш вполне законен?
— Я — законная супруга фон Артакса, вдова Лайнс! А вас я не знаю!
— Милочка, может, тебя стукнуть? — поинтересовался я. — Чтобы не говорила глупостей. Ну так как — стукнуть?
— Не надо. Не надо меня бить, господин… господин Артакс.
— Вот так-то лучше, — кивнул я. Что поделать — не люблю бить женщин. — Ну коли мы выяснили насчет законности и незаконности, скажи, что прописано в законах вольного города Ульбурга на предмет прелюбодеяния? — поинтересовался я и, не дожидаясь ответа, позвал: — Август, зайдите.
В комнату вошел старый Август. Глядя куда-то в сторону, спросил:
— Звали, господин Артакс? — наверняка поднялся следом и подслушивал.
— Господин Август, — вежливо поклонился я «сторожу». — Вы подтверждаете факт прелюбодеяния фрау Уты, именующей себя госпожой фон Артакс?
— Да, господин Артакс. Осмелюсь сообщить, что госпожа Артакс в ваше отсутствие неоднократно принимала у себя разных мужчин.
— Ты лжешь, сволочь! — вскинулась Ута. — Да я тебя!
— Ой ли… — насмешливо протянул я. — А кого же мы с тебя стаскивали?
— Я хочу сказать, — зарделась моя «супруга», — что совершила измену всего один раз.
— А есть разница — один, два раза? — усмехнулся я. — По закону даже одно прелюбодеяние карается тюрьмой и денежным штрафом. И то если супруг согласен взять жену обратно. А коли нет — монастырь, на покаяние. Да, Август?
— Я… — притихла Ута. Укоризненно посмотрев на старика, сказала: — Эх, Август-Август. Уж от кого я не ожидала подлости, так это от вас. Я столько лет давала вам хлеб насущный!
— Господин Артакс, отправьте ее в монастырь, — закивал Август. — Непременно в монастырь. Ишь как заговорила, шлюха! Хлеб насущный… На пфенниг сейчас и краюхи хлеба не купишь.
— Август, вы умеете писать? — поинтересовался я.
Старик кивнул, а я пошел искать чистый лист бумаги. Оный, если мне не изменяла память, должен быть в шкафчике. В бытность свою комендантом прикупил целую стопку. Если, конечно, фрау не продала… Ан нет. На месте. Тут еще и перо и немножко чернил. Странно, что не высохли.
— Возьмите бумагу, перо и напишите… — приготовился я диктовать, но старик отмахнулся — мол, сам знаю.
Пока полуслепой сторож пыхтел и сопел, нанизывая строчку на строчку, я молчал. Молчали и остальные. Ута лишь прикрыла глаза.
Эх, фрау! Пожалела ты лишний пфенниг. Десять талеров, обещанные Августу от имени короля воров, — хороший кусок хлеба для одинокого старика. Даже не кусок, а целый каравай! А тут еще и мой талер. Думаю, за такие деньги Август подтвердил бы супружескую неверность и без демонстрации измены.
— Вот, господин Артакс, — подобострастно изогнулся старик, вручая мне обличительный документ.
Бегло прочитав текст — все как положено — факт прелюбодейства зафиксирован, дата, подпись.
— Спасибо, господин Август, — поблагодарил я старика, выпроваживая его из комнаты и вкладывая в его руку кошелек.
— А с этим что делать? Прирезать? — деловито поинтересовался «Левый», показав на юнца.
— Зачем? — пожал я плечами. — Он нам еще пригодится. Будет вторым свидетелем на суде. Расскажет, как все было. Ну-ка, малый, вставай!
«Левый» и «Правый» отпустили «добычу», а парень, поднимаясь с пола, затараторил:
— Это все она, господин Артакс! Сказала, что работу мне даст в гостинице. Мол, нужен ей слуга, который дрова будет рубить, печи топить, воду от водоноски таскать. А сама сюда привела, на постель плюхнулась, подол задрала и говорит — давай, мальчик, обработай мою «кошечку». Я ни в какую! Так она сказала, что, ежели я ее не трахну, стражу позовет.
— Штаны возьми, чучело. А то — трясешь тут своим… удом, — безучастно приказал я. Ну старался сделать вид, что мне все равно.
— Ну а что мне оставалось делать, если старуха сама навязалась? — буркнул парень, подбирая с полу штаны и рубаху.
— Старуха?! Ах ты тварь! — подпрыгнула на кровати фрау и в ярости бросилась на юнца. — Да я тебе глаза вырву!
Мои бандиты с трудом успокоили разъяренную бюргершу, а я от греха подальше вывел парня за дверь. Оказавшись в безопасности, горе-любовник обернулся ко мне и бухнулся на колени:
— Господин Артакс, господин капитан! Ну простите меня, коль сможете. Вправду не хотелось мне. Так получилось…
— Встань, не позорься, — грустно сказал я, глядя на своего адъютанта. — Ты ни в чем не виноват.
Кто бы знал, чего мне стоило сдержаться! Так хотелось взять кинжал и вспороть горло или брюхо этому ублюдку, наставившему мне рога! Пусть даже он совсем не виноват.
— Если бы я знал, что вы живы, если б я знал! — продолжал причитать Эдди. — Если бы я знал, то ни за что бы старуху не стал трахать. Да еще и жену командира. Но правда, она сама. Что я мог сделать?
Я пропустил мимо ушей «старуху» и не стал говорить парню, что жену командира как раз очень приятно трахать. Был собственный опыт.
Эдди врал. По моим сведениям (да уж какие там сведения? Август же все и рассказал парням!), соблазнял он ее не очень долго — два дня. На третий фрау Ута не устояла и уступила домогательствам молодого (очень молодого!), но настойчивого воздыхателя. Сегодня был уже пятый день их романа. Может, если бы Ута не уступила домогательствам моего адъютанта (вернее, уступила, но не так скоро), я бы еще подумал — а стоит ли затевать весь этот спектакль с неверной «женой», с бумажками? Может, ограничился бы беседой. Хотя нет, не ограничился бы. В конце концов, я просто человек и к «супруге» накопились кое-какие вопросы…
— Эдди, зачем ты лжешь? — поинтересовался я. — Не говори, что тебя соблазнили. Не ври.
— Простите, капитан, так получилось, — потупив голову, признался Эдди. — Подумал, а что за фрау такая, коли сам Артакс с ней жил? Решил попробовать — какова…
— Неужели не понравилось? — удивился я.
— Понравилось, — не стал кривить Эдди. — Я даже удивился. Думал — тетке о душе пора думать, а она — вон что вытворяла! Я даже и не знаю — кто кого отымел…
— Глупый, — покровительственно похлопал я парня по плечу, хотя в этот момент хотелось сломать его тощую шею. — Девки, которым ты юбки задираешь, опытной фрау и в подметки не годятся. Скажи, зачем ты мне врал, что это она тебя соблазнила?
— Испугался, — еще больше понурился Эдди. — Думал, что фрау-то вы не тронете, а меня и убить можете. Простите, капитан…
— Ладно, не бери в голову, — еще раз похлопал я Эдди по плечу.
Оставив парня вздыхать о своей горькой участи, я вернулся к «неверной супруге». Взглядом указал подручным на дверь. Пусть посидят внизу вместе с Августом. Предварительная беседа с парнями проведена, и шарить по дому без моего ведома они не осмелятся. Ну а мне нужно поговорить с фрау без свидетелей.
— Ну, вдова Лайнс, незаконная супруга. Зачем тебе это понадобилось?
Ута не нашла ничего лучшего, как упасть в обморок. М-да, будь это кто другой, может быть, поверил, но свою «либер фрау» я успел изучить. Из-за такой ерунды она сознание не потеряет.
— Щас, помогу… — пообещал я. — Где тут водичка? Нет? Ну это тоже сойдет, — пнул я ночной горшок.
Полный! Поленились любовнички сходить в клозет. В свое время Ута очень обижалась, что я заставлял ее проделывать марши по длинному коридору, а не делать как все порядочные люди. В смысле — в горшок делать!
Фрау решила очнуться. Застонав, открыла глаза и приподнялась на локте.
— Вот так лучше, — с удовлетворением хмыкнул я, а потом отвесил ей пощечину. За ней — вторую. Третью.
Первую она стерпела молча, от второй — застонала, а после третьей завыла в голос. Я сумел-таки взять себя в руки и бил щадяще, без увечий, но больно. Без холодных компрессов ей на улицу не выйти недели три. А с компрессами — две с половиной…
Отведя душу, нашел на столике еще одну свечу и зажег ее. Все-таки, когда тебе за сорок, лучше осматриваться при ярком свете.
В комнате, которую я когда-то занимал и к которой успел привязаться, кое-что изменилось. Помнится, каменные стены были завешены салфетками, вышитыми какими-то сентенциями вроде: «Кто рано встает — тому Бог подает!» или «Поел кашку — вытри ротик!»
Теперь главным украшением были вычурные доспехи, в сочетании с салфетками делавшие из комнатки пародию на рыцарскую залу. Я не сразу и сообразил, что вызолоченные фольгой страшилища — это моя старенькая кираса, поножи, набедренники и шлем, которые не раз и не два приходилось выправлять от вмятин. Ножны для меча, ранее деревянные, обтянутые потертой кожей, украшали стеклянные «брюлики». Наверное, делал ученик ювелира… Да и все остальное — кистень, кинжал и метательные ножи впору выставлять в витрине оружейника, что жаждет привлечь богатого клиента.
Не утерпев, ухватился за меч, потянул его из ножен. Слава Богу, хоть до клинка не добрались! А рукоятку, усыпанную фальшивками, можно оббить, а потом обтянуть кожей и обмотать медной проволокой. А лучше сдать оружейнику…