Солдату потребовался час, чтобы отыскать тайник в ограде и уничтожить почти все флаконы.
Однако Тереза успела предупредить Огра. Тот подкрался к солдату и застрелил его, забрав с собой все, что осталось.
Вскоре враг и сам погиб. И вот теперь он, так же как и солдат, ищет свои колдовские снадобья, с помощью которых надеется вернуться в мир живых…
Призрак убийцы может быть окончательно уничтожен только призрачной рукой его жертвы. Таков закон отмщения, таков закон всемирного воздаяния. Солдат должен отомстить не только за себя, но и за всех других жертв Огра. Ради этого он проснулся, ради этого восстал из могилы!
Но ведь враг может оказаться сильнее… Что, если он снова победит — и воскреснет с помощью той темной и страшной силы, которой посвятил жизнь?
Солдат знал, почему и он, и Огр пробудились именно теперь. Непримиримые противники, они вышли из могил и обрели свободу мыслей и передвижений, потому что здесь, в мире живых, вот-вот встретятся их потомки.
Их правнуки…
Нет, они не враги! Они даже не подозревают о том, что в давние времена солдат и Огр ненавидели друг друга и теперь должны сойтись в последней, смертельной схватке. Они даже не подозревают о том, что сами невольно помогут своим предкам.
Солдат еще не знал, кто он — его далекий потомок. Не знал он также, чьим предком является враг. Но он надеялся, что ощутит это при первой же встрече с тем или другим…
Пропели первые петухи. Первый знак к скорому возвращению. Нужно спешить, солдат еще ничего не успел сделать, ничего не нашел.
А вот и дом на перекрестке, о котором говорила Тереза. Сквозь ставни первого этажа пробивался свет. Наверху окна были темны. Наверное, там мирно спали дети. А где-то в старой конюшне спрятаны снадобья Огра, которые сохранили все свои страшные свойства.
Люди, которые живут здесь, даже не подозревают о них и о том, какой опасности подвергаются они сами и их дети…
Дети, Огру нужны дети!
И вдруг солдат ощутил, что враг где-то здесь, рядом.
Он в этом доме! Вон там, наверху.
Он рядом с дверью, за которой спят дети!
Солдат рванулся, пытаясь проникнуть в дом, но не смог. Птица на его плече встрепенулась, захлопала крыльями, но не смогла взлететь. Призраки в первую ночь после пробуждения от смертного сна необыкновенно слабы, им необходимо проникнуть в чужое тело, чтобы сразу набраться сил.
Его враг имел это чужое тело! Солдат сквозь стены увидел барсука с размозженной головой, вставшего в дверях спальни. Заплывшими кровью глазами он взглянул на девочку, которая встревоженно приподнялась на кровати.
Эта девочка!.. Солдат сразу узнал ее. Если бы он был жив, он отдал бы жизнь, чтобы только спасти ее! Но он был призраком, и все, что он пока мог, это качаться на месте, подобно бестелесному, безвредному туману, и птица так же беспомощно колыхалась на его плече.
Какая это была мука!
В это самое мгновение наверху в комнате вспыхнул фонарик, и девочка увидела окровавленную морду зверька. И солдат ощутил ее ужас, ее оцепенение, ее бессилие перед страшным, завораживающим зрелищем.
И вдруг какая-то сила сорвала с его плеча птицу и бросила вперед, как бросают камень.
Птица стремительно прорвалась сквозь щели в ставнях, пронеслась через всю комнату, словно неудержимый порыв ветра, и ударилась о врага.
В это мгновение Огр вновь утратил власть над телом барсука. Тот ринулся наутек, не разбирая дороги, вывалился в какое-то окно, грузно стукнулся о землю и понесся куда-то, а призрак птицы реял над ним и гнал его прочь.
Снова пропели петухи.
Солдат оглянулся.
Где то существо, которое помогло ему?
Никого…
Он не знал, что за кустом отцветшего жасмина притаилась Мирабель.
Опять она вмешалась в чужие дела! Зачем?
Может быть, потому, что это дом того самого человека, которого она спасла от оголодавшего призрака на лесной дороге? А там, наверху, спали его дети?
Его дети…
Мирабель вздохнула, незаметно выпорхнула из-за куста и, словно легкое облачко, понеслась к старому кладбищу.
До третьего крика петуха, до того, как настанет пора всем призракам возвращаться в свои могилы, еще оставалось время, но ей отчего-то не хотелось пребывать дольше в этом мире.
* * *— Ой, — сказала Юля, — я больше не могу! У меня уже ноги подкашиваются!
— Ничего, — хладнокровно ответила Лиза. — Это с непривычки. Правда, тут здорово?
— Еще бы! — восхищенно воскликнула Юля.
— Наконец-то ты повеселела, — заметила Таня.
Сестры переглянулись и засмеялись, да и Юля улыбнулась.
После того, что случилось — или приснилось? — ночью, она никак не могла заснуть, а когда наконец задремала, то и дело вскакивала и прислушивалась к тихим шорохам, которыми был полон старый дом.
Оказывается, ночная тишина — понятие очень условное! Ворковали дикие голуби, шелестела листва; где-то вдали, а ночью казалось, что совсем близко, раздавался протяжный свист: это проносились скоростные поезда. Иногда куры в соседском курятнике всполошенно били крыльями во сне. Что-то непрестанно шелестело по углам, и Юле чудилось, будто она слышит, как пауки, эти тонконогие средневековые пауки, плетут свои сети. Но все это были мирные, нестрашные шумы, а того, чего Юля ужасно боялась — скрипа ступенек под лапами убитого барсука, — она больше не услышала.
Она совершенно не выспалась, а это никому не улучшает настроения. Но все же базарчик с красивым названием «вид-гренье» оказался лучшим средством, чтобы это настроение исправить!
Он проходил в деревне под названием Пасси-сюр-Аржансон. Она была немногим больше Муляна. На берегу этого самого Аржансона, узкой реки с зеленоватой быстрой водой, около арочного моста, на мягкой траве стояли в три ряда многочисленные столы, на которых можно было найти все, что душа пожелает.
Да уж, чего здесь только не продавали! Велосипеды, разнообразные запчасти, одежду и обувь, постельное белье, скатерти и салфетки, кухонную утварь, столовые приборы, фаянсовую и фарфоровую посуду. На траве стояла разнокалиберная мебель. Вещи были и очень старые, и еще новые. Имелись здесь и керосиновые лампы, и подсвечники, метлы и совки, медные котелки, чугунные котлы, деревянные лавки и маленькие детские стульчики с покосившимися ножками и провалившимися сиденьями, прялки, лоскутные одеяла, старинное ручное кружево, пожелтевшее и истончившееся от времени, кованые решетки и экраны для каминов, подставки для дров, кочерги и даже какая-то чугунная штука в форме сердца, с деревянными ручками, про которую Лиза сказала, что это каминные щипцы.
Таня возразила:
— Это грелка, которой в старину согревали постель.
Лиза засмеялась:
— Такой грелкой можно не согреть, а поджарить человека. И заодно постель поджечь!
Сестры немедленно поссорились и побежали к отцу выяснять, кто прав, а Юля продолжала бродить по рядам.
Кругом продавалось очень много игрушек, и почти новых, и совсем старых: линялых плюшевых мишек и зайцев, каких-то облезлых, облысевших кукол с оторванными руками и ногами. Отдельные части кукольных тел здесь тоже имелись. Все старье было горой свалено на небольшой деревянной тачке об одном деревянном колесе.
Хозяин, похоже, оставил всякую надежду продать это барахло и не обращал на него никакого внимания: знай болтал с соседями. Да старые игрушки и не интересовали почти никого, кроме двух каких-то детей, мальчика и девочки, которые с упоением рылись в тележке.
Дети были одеты очень бедно: в ужасные пальтишки и грубые башмаки. И это несмотря на жарищу! Кроме того, у мальчика одна рука была короче другой, а девочка сильно хромала. Какие-то больные и нищие…
А может, они были немножко не в себе? Ненормальные? Иначе почему они из всего множества игрушек выбрали только пускатель для мыльных пузырей (здесь их называют суфляж [6]) в виде лягушки, да и то с отломанным резервуаром? С помощью этой лягушки, конечно, невозможно было выдуть ни одного пузыря.
Девочка сунула суфляж в карман пальтишка, и дети потихоньку заковыляли прочь. Они не заплатили — и явно не собирались это делать!
И вдруг девочка повернула свою кудрявую голову и встретилась с Юлей глазами.
У нее были какие-то очень мутные глаза, как будто бельмами затянутые.
Она толкнула в бок мальчика, и тот взглянул на Юлю из-под козырька своей низко надвинутой кепки.
У него были такие же белесые глаза.
Господи, ну ужас, они еще и полуслепые, эти бедолаги! Смотреть на них неприятно, даже страшновато, но все равно очень жалко их.
«Странно, — подумала Юля, — такое ощущение, что я их где-то уже видела, этих детей…»
Тем временем мальчик и девочка скрылись в рощице, а хозяин игрушек будто и не заметил ничего. Наверное, решил, что это жестоко — брать деньги с нищих за сломанную игрушку. Однако когда какая-то женщина захотела купить подешевле выцветшую скатерть, он торговался с пеной у рта!
«Странно, — подумала Юля, — такое ощущение, что я их где-то уже видела, этих детей…»
Тем временем мальчик и девочка скрылись в рощице, а хозяин игрушек будто и не заметил ничего. Наверное, решил, что это жестоко — брать деньги с нищих за сломанную игрушку. Однако когда какая-то женщина захотела купить подешевле выцветшую скатерть, он торговался с пеной у рта!
Впрочем, тут все торговались — азартно, до хрипоты, пытаясь сбавить и без того смехотворные цены и очень радуясь, когда это удавалось. Это напоминало игру. В нее с одинаковым удовольствием играли все — продавцы и покупатели, взрослые и дети. Они рылись в вещах, обнаруживая новые и новые сокровища, постепенно набивая нужными и ненужными вещами свои сумки и багажники автомобилей.
Юля купила маме хорошенькое серебряное колечко всего за пятьдесят сантимов и красивый старинный наперсток, тоже серебряный, за один евро, себе — двух смешных собачек из набора игрушек под названием «Пет шоп» (в нее все девчонки во Франции обожают играть!) за евро и бразильский плетеный бисерный браслетик, ужасно модный, за пятьдесят сантимов, хотя в магазине она видела такие за пять евро!
— Это оказалась не грелка и не щипцы, — раздался голос Лизы. Сестры уже помирились и явились, сцепившись под ручку. — Это такой специальный совок для переноски углей из камина в чугунные утюги и ножные грелки. Представляешь?
— Нет, — честно призналась Юля. — Ну ладно, чугунные утюги я в музее видела. А что такое ножные грелки?
— Сама не знаю, — пожала плечами Лиза. — Но раз папа говорит, значит, они были. Небось во времена красотки Мирабель, а то и еще раньше.
— Лиз, смотри, здесь такие же флакончики продают, какие папа в конюшне нашел, — сказала вдруг Таня и потащила сестру к лотку, на котором лежали старые-престарые, пыльные медицинские железяки, щипцы-ланцеты-пинцеты-скальпели, или как их там, упаковки пластырей, таблеток, срок годности которых окончился, наверное, тоже во времена красотки Мирабель, разные колбы, пробирки, медицинские штативы… Среди всего этого валялось несколько причудливых флакончиков темного стекла. Их пробки были залиты тусклым потрескавшимся сургучом.
На эти флакончики с любопытством поглядывали те же двое убогих детей, которые недавно украли лягушку.
— У вас конюшня в доме есть? — удивилась Юля. — Где она?
— Там теперь гараж, — пояснила Лиза. — Стена его была вся оплетена плющом. А это плохо: плющ вгрызается в стены и постепенно разрушает их. Мы в прошлом году чистили от плюща и дом, и ограду, и гараж, и вот из его стены вывалился камень, а там оказался металлический ящичек с такими же флакончиками. Кто их туда положил и что за флакончики, неизвестно. Пойду папе скажу, что мы нашли такие же.
Лиза с Таней подбежали к отцу, который неподалеку с небрежным видом торговался за дюжину бело-зеленых фаянсовых глубоких тарелок — пожелтевших от времени, с потускневшим рисунком, но все равно очень красивых.
Вот он отдал деньги, поднял обеими руками стопу тарелок и направился было к парковке, но тут набежали девочки и стали ему что-то говорить.
Отец с любопытством оглянулся и пошел вслед за Лизой и Таней к торговцу лекарствами.
— Бонжур, мсье, — сказал он приветливо. — Дочки говорят, что у вас есть какие-то странные флаконы…
— Конечно, конечно, — оживился торговец, который до этого уныло подремывал в шезлонге: его просроченный товар совершенно не пользовался спросом. — Мой дед рассказывал, что нашел их в лесу, в обломках то ли машины, то ли мотоцикла — давно, еще во время войны. Они у нас валялись, пока я не решил их на вид-гренье вынести. Вдруг найдется понимающий человек? Я ведь даже не знаю, что в этих флаконах…
Он удивленно огляделся:
— Да где же они?
Юля повернулась к лотку. Флаконов не было.
— Ой, — сказала Лиза, — вот честно, пап, они только что тут лежали. Тань, ты видела?
— Конечно, — кивнула сестра. — Но я не видела, куда они делись…
— Ничего не понимаю! — озадаченно воскликнул продавец. — Только что были здесь. Никто к лотку вроде не подходил. Верно, мадемуазель? — обратился он к Юле.
Юля кивнула, растерянно оглядываясь, и заметила, что те же самые дети, которые украли игрушки, поспешают к небольшой роще, окаймлявшей поле, на котором раскинулся вид-гренье.
— Слушайте, а может, флаконы забрали вон те мальчик и девочка? — воскликнула она. — Я видела, они с таким интересом все это разглядывали!
— Мадемуазель иностранка? — удивился продавец. — Полонез?
Юля сначала озадачилась, при чем тут танец полонез, но почти сразу вспомнила, что это значит — полька. И совсем не танец! Торговец принял ее за жительницу Польши.
— Нет, я из России, — пояснила она.
— Спа-си-бо, при-вет, Мос-ква, — отчеканил по слогам торговец, довольно засмеялся и спросил: — О каких детях говорит мадемуазель?
— Да вон же они! В таких заплатанных пальто, в грубых ботинках! Девочка кудрявая, а мальчик в большой кепке! Они вон там, — махнула рукой Юля. — В рощу сейчас зайдут!
Мсье Верьер, торговец, Лиза и Таня внимательно смотрели в ту сторону, куда она показывала.
На их лицах было одинаково озадаченное выражение.
— Я никого там не вижу, — пожал плечами Верьер.
— Я тоже, — кивнул продавец.
— Мы тоже, — поддакнули Лиза и Таня.
— А я вижу, — тихо сказала Юля. — То есть видела. Но сейчас они уже за деревьями.
— Возможно, мадемуазель показалось? — деликатно спросил торговец. — Ведь никто больше не видел никаких детей.
— Я видел, — раздался рядом неразборчивый голос, как будто обладатель его держал во рту горячую кашу.
Все растерянно оглянулись на незаметно подошедшего Жибе.
Как великую ценность, он прижимал к груди несколько дисков с сериалом «Доктор Хаус». Этот сериал, знали девочки, Жибе просто обожал и мечтал собрать все сезоны. Судя по его довольному виду, собрал-таки!
— Привет, Жибе, — хором поздоровались мсье Верьер, Лиза с Таней и Юля.
Торговец глядел на него недоверчиво:
— Вы видели?!
— Я вон там стоял и видел, как дети потихоньку взяли флакончики и ушли, — кивнул Жибе.
— И вы ничего не сказали?! — всплеснул руками торговец. — Вы пособник воришек, вот вы кто, молодой человек!
— Я думал, вы тоже видели, — покраснел Жибе. — Ведь это ваш товар, вам за ним и следить.
— Разумное замечание, — сказал мсье Верьер. — Прошу нас извинить, но я устал держать посуду.
Он кивнул торговцу и пошел к паркингу.
— Я помогу! — Жибе перехватил диски под мышку, осторожно взял у Верьера часть тарелок и понес к автомобилю.
Девочки некоторое время оставались на месте.
— Странно все это, — сказала Лиза.
Юля насупилась:
— Ты не веришь, что я их видела, этих детей?!
— Ну мало ли что может померещиться, — пожала плечами Таня. — Больше никто ничего не видел.
— Но ведь Жибе… — заикнулась Юля.
— Жибе — он настоящий рыцарь, — хихикнула Лиза. — Спас прекрасную даму.
— Ты думаешь, он соврал? — возмутилась Юля.
— Да конечно, — уверенно ответила Таня. — Он же знает, что ты его не очень-то любишь. Вот и решил к тебе подлизаться. А на самом деле ничего не видел.
— А я? — спросила Юля.
— И ты не видела. Тебе просто показалось.
Юля хотела было обидеться, а потом подумала: а вдруг и в самом деле показалось? Померещилось? Померещился же ей ночью барсук, который заслонялся лапкой от света! Могли и эти дети померещиться — такие странные, бедно одетые, убогие какие-то…
«Я их уже видела раньше, — снова подумала Юля. — Но где?!»
Тем временем сестры повели ее смотреть очередной пет-шоп. За десять евро продавали целый домик с качелями и кроватками. И десять разных зверей.
— Прямо не могу! — жадно сказала Таня, которая обожала пет-шопы. — Прямо даже обидно, что у нас в Париже точно такой же домик есть, с такими же зверями. А еще один мама не разрешит покупать — да и зачем? Может, ты хочешь, Юль?
— Нет, — покачала та головой. — Я спокойно к пет-шопам отношусь. У меня несколько собачек есть, мне хватит. Вот если бы тут какие-нибудь книжки со страшилками продавались… У нас в России издают всякие такие «Книги ужасов». Это класс! Оторваться невозможно! А во Франции сборники ужастиков есть? Я бы купила!
— Пойдем поищем, здесь много книг! — обрадовались сестры.
Юля уже вообразила, как будет пугать одноклассников крутыми французскими страшилками в собственном переводе, но напрасно. Они перебрали все книги на большом лотке, однако ничего похожего на крутые страшилки или хотя бы не очень крутые ужастики и в помине не было. Зато оказалось много старинных фотографий. Некоторые лежали кучей в коробке, некоторые торчали из альбомов, некоторые были вставлены в красивые старинные рамочки.
Подошел мсье Верьер: