— Кормилицу нашла. Эльфийку.
— А! Это все, что мне надо. Я боялся, ты поведешься на рассуждения проплаченных умников, что ребенка надо кормить искусственными смесями, якобы там все сбалансировано, а в грудном молоке состав непостоянный…
— Ты спятил? Макс, я вообще-то понимаю, что родила князя. Это среднему классу интересно быть подопытными кроликами для обкатки разных дурацких идей, а потом рыдать горючими слезами. Слава богу, простые люди не идиоты и на такое не ведутся. Знают, что вам нужно все натуральное.
— Нам, — поправил Макс. — Ты не примазывайся к простонародью, хотя и любишь поскромничать, я помню. Тебя тоже не из бутылочки кормили.
— Это когда как! Если маме нужно было уехать или выспаться, она сцеживала молоко, а кормила меня няня. Из бутылочки! И Огги — думаешь, он прямо всегда из груди сосет? Во-первых, он ест через каждые три часа, ночью одно кормление может пропустить. Я, по-твоему, должна следить, чтоб у меня кормилица нормально отдыхала? Должна. А во-вторых, мне иногда хочется самой его покормить.
— Что говорит врач?
— Что все отлично. Огги развивается с небольшим опережением. Ровно таким, какое характерно для здоровых и сильных детей — норма ведь рассчитывается по всем условно здоровым, а там кто-то покрепче, кто-то послабей…
— Да. Наверное, это гены. Я тоже развивался быстрей.
— А я думаю, что и эльфийское молоко сказалось.
— Кормилица — это та эльфийка-великанша, которую я видел в гостиной? Старовата вроде.
— Нет, это няня. А кормит ее племянница, мелкая и щуплая, зато с во-от такой кормушкой! Хватает и Огги, и ее дочке. Между делом у Огги появилась молочная сестра-инородка.
— Превосходно. Во-первых, не будет ксенофобии, во-вторых, эльфы невероятно преданные. Дел, вот что, это важно. Добейся, чтобы эльфийское семейство сменило фамилию. На «Ванденберг», в одно слово. Это наша традиция. Молочные родичи Бергов носят семейную фамилию, живут в семейном доме и имеют семейную пенсию. Обычай практически святой.
— Я и так собиралась. Кроме фамилии, хорошо, учту.
Макс чуть повернул голову ко мне. В рассеянном свете садовых фонарей его профиль казался мягче и эффектней.
— Поразительно. Из тебя получилась шикарная мать. Я перекинулся парой слов с леди Памелой, она в ужасе — ты как в Средние века живешь, все стараешься сама делать. И нянчишь, и купаешь, и спишь в детской… А я сказал, что если бы мне доставалось хотя бы десять процентов того внимания, какое достается Огги, я бы вырос ангелом. Но ей не нравится, что ты все время торчишь дома. Кстати, Дел, — она права.
— Август… тьфу, Макс…
Макс ухмыльнулся:
— Он тоже пилит?
— О! Меня пилят все. А я просто ничего не хотела. Я была такая уставшая… Потом поняла, что все дело в волосах. Я не узнавала себя в зеркале и старалась спрятаться.
— И что не так с волосами? Я еще удивился, обычно у беременных и только что родивших волосы портятся, а у тебя даже лучше, чем в юности.
— Макс, — я улыбнулась, — это наращенные. Мне на шестом месяце пришлось коротко остричься. Росли они плохо, словом, еще вчера утром я была похожа на истощенного и постаревшего мальчишку. Спасибо Мелви, заставила меня пойти и вытерпеть это наращивание.
— Волосы настоящие?
— Нет. Я в небоевой обстановке — брезгливая. Все равно что чьи-то трусы донашивать. Синтетика, хотя тебе это и кажется дико.
— Напротив. Это еда должна быть натуральная. Волосы я бы тоже не надел чужие. Это тебя Маккинби так на правильные взгляды выдрессировали?
— М-м… да нет, они как-то… Ну, положим, леди Элен очень много со мной возилась, но она скорей заставляла меня шевелиться, куда-то выходить, менять наряды… А выбирала я сама. Обычно в компании твоей матери, но Валери не придиралась к моим выборам.
— У матери вкус безупречный. Чувство цвета вообще как у художника. Даже когда она пьяна в стельку. Значит, природа в тебе проснулась. У тебя прабабка точно не согрешила с Бергом?
Я засмеялась.
— Дел? — тихо позвал Макс. — Ты меня еще любишь? Хоть капельку?
Я покачала головой:
— Нет. И, говоря по совести, никогда не любила. Единственный мужчина, которого я люблю по-настоящему, — это мой сын.
— Я так и думал, — успокоенно вздохнул Макс. — Я знал, что материнство — это то, что тебе как воздух необходимо. Я хотел, чтобы ты была счастлива. Чтобы любила от всей души, чтобы тебя переполняла любовь. Но я дам тебе один совет. Он и в целом пригодится. Я понимаю, что ты на меня зла… Но у тебя ключи от моей ячейки в Банке воспроизводства. Как восстановишь силы, роди еще одного. Не для меня. Для себя и для Огги. Чтобы не зацикливаться на нем. Мать сказала как-то, что женщина после первого ребенка прикована к детской кроватке, а после второго — свободна. После третьего вообще королева, но мать на третьего не решилась. Бабушка Дженнифер решилась — и погляди на нее. Элен решилась — то же самое.
— Знаешь, Макс, ты уж прости, но я предпочту найти себе нормального парня и второго ребенка родить от него.
— А Маккинби что — уже в отставке? Вроде как у вас намечалось…
— Макс, твои неловкие попытки выяснить, как у меня с личной жизнью, вызывают только смех. Тебя тут не ждут, ты понял?
— Да я и не претендую. Мне та блондинистая кобыла глянулась. Кстати, она чья-то конкретная подружка или просто так подружка?
— Кто, Анна?
— Наверное. Правда, когда я год назад ее видел, она была Рэйчел. Но это дело такое… Маккинби тоже — то Сэнди, то Зандер. Может, она Анна-Рэйчел, я не в курсе. Или это ее сестра-близняшка.
— И где ты ее видел год назад, если был на Саттанге?
— Ну, чуть раньше. На Тору-2, той сектантской базе, которую потом пришлось бомбить.
Стоп-стоп-стоп…
— Стоп, — сказала я. — Год назад, а месяц?..
— Наверное, май. Точную дату можно по бортжурналу проверить.
Все страньше и страньше, подумала я. Студентке Анне-Рэйчел надо было в это время сдавать весеннюю сессию вообще-то.
— И чем она там занималась?
— Тогда я принял ее за жену коменданта базы. По крайней мере, в его доме она шуровала как хозяйка. Она и ее смазливый брательник. Брат — некий Тимоти Клодан. Чем-то он мне напомнил Джона Холдена, такой же прохвост. Правда, без нарциссизма. Но стопроцентный жулик.
— Как интересно. Прямо библейская история. Помнишь, как Абрам, испугавшись, что его убьют из-за красоты Сары, сказал фараону, что она его сестра?
— Так они, сколько помню, и были братом и сестрой. Не очень-то и соврал.
— Ну, здесь обошлось без инцеста. Просто Тим подкладывал жену под нужных людей.
— Вот оно как… Знаешь, а я легко поверил, что они родственники, пусть не полнокровные, а, допустим, от разных отцов. Там внешнее сходство некоторое есть, оба кукольные красавчики. Но, главное, этот Тим — мелко плавает. Шестерка он, ну видно же невооруженным глазом. Не по карману ему такая жена… Н-да. Редкий случай, когда я признаю, что ошибся в человеке. Я недооценил его. И плавает он глубоко, и шестеркой прикидывался грамотно. Мне год назад показалось, что девка намного умней его. Потом узнал: он всем заправляет. Здесь его нет, надеюсь?
— Моя бы воля — и девицы бы не было. А привел ее Август.
Макс в этот момент поднес к губам бокал. Мелкие брызги бренди разлетелись во все стороны, Макс зашелся кашлем, смеясь и вытирая лицо. А не надо прыскать в бокал, да-да.
— Славная шутка, — сказал он.
— Какие в жопу шутки, я все жду — они сегодня о помолвке объявят или завтра?
Макс на всякий случай отошел от меня на шаг, потом заглянул в бокал. Из-за его спины бесшумной тенью соткался Лур с подносом.
— Тащи уж бутылку, — сказал ему Макс, — мы тут надолго.
— Лур, скажи Санте, чтоб прислала кого-нибудь с моими таблетками. Мне пьянеть нельзя, — попросила я.
Индеец исчез. Словно растворился в сумерках.
— Поразительно, — сказал Макс. — А я решил, это очередная подопечная леди Памелы. Наивная, ею пользуются все кому не лень. И притащить в дом эту бестию могла только она. А оказывается, Август так подставился. Ну что, и на старуху бывает проруха. Он никогда не разбирался в женщинах. Другое дело, что он весь вечер на тебя пялился как завороженный. Когда я тебя сюда позвал, то думал — сейчас поговорю с тобой, потом придется уйти за дом с Маккинби, а драться с ним мне больше не хочется, надоело… Слушай, есть идея. У тебя нет надежного, не болтливого слуги, который сумеет сделать качественное видео в темноте?
— Зачем тебе?
— Давно я в домашней порнушке не снимался.
— Макс?..
— Чего? — Он сверкнул белоснежными зубами. — Дел, я к женщине последний раз прикасался, когда мы с тобой Огги сделали. Секса хочу — до мурашек по спине. Но ты же не согласишься.
— Да хоть зарежься.
— Ну вот. Я летел сюда и думал: Делла меня больше не любит, надо искать кого-то подоступней. Эта лошадь белая — доступней некуда, уж поверь. Ну а поскольку у вас тоже проблемы — и у тебя, и у Августа, просто он о том еще не знает, — можно одним выстрелом убить двух зайцев. Себе помогу и вам. Я ее уведу в сад поболтать, кто-нибудь заснимет процесс, а ты положишь ролик на стол Августу.
— Ты рехнулся?
— А что такого? Я не могу допустить, чтобы мой родич женился на шлюхе.
— Даже слышать ничего не желаю.
— Гм. — Макс озадаченно моргнул. — А кто пожелает?
Я скрипнула зубами.
— Мелви предложи. Ей терять нечего, ее не обвинят в ревности.
— О! — Макс воздел палец. — Вот это деловой разговор. Тогда ты и правда ничего не слышала.
— Я и так ничего не слышала. Особенно того, ради чего ты просил о встрече.
— Не вопрос… — начал было Макс.
Тут снова появился Лур — с сервировочным роботом. Поставил на стол только что открытую бутылку бренди, упаковку моих таблеток, большую чистую пепельницу, пачку любимых сигарет Макса, тарелочку с местным козьим сыром и травами, соусницу, тарелочку с оленьей ветчиной, тарелочку с копченой форелью, еще одну тарелочку под крышкой, вазу с фруктами, большой кофейник с автоподогревом и две кофейные чашечки. Из нижнего отделения робота Лур вынул два толстых пледа цветов Маккинби и складную скамеечку для ног, обитую овчиной.
— Милорд, миледи, — сказал он, — вечер необычайно прохладный. Поберегите себя. Миледи, если пожелаете закончить вечер как раньше, то на кухне уже готовят хаггис и достали бутылочку отличного виски. Милорд, если пожелаете присоединиться к шотландским радостям…
— Спуститься на кухню, выпить стаканчик виски под хаггис со слугами? — спросил Макс со странным выражением на лице. — Лур, последний раз я пил на этой кухне двадцать лет назад. Кухня там же? Черт, мы тогда здорово повеселились. Мы напились и танцевали джигу. Мы начали с оленины и жареного лосося, а потом с жадностью сожрали хаггис, на который я смотреть без тошноты не мог. И чертов хаггис оказался настолько вкусным, что я помню его по сей день! Достаньте три бутылки и приготовьте лишний хаггис, потому что я приду точно!
Лур поклонился и удалился. Макс поморгал на изобилие еды:
— И для кого это? Бренди этим не закусывают.
— Для меня, — меланхолично пояснила я. — Все время хочу есть. Но почему-то не набираю вес. А все, что я не доем, традиционно остается кормилице Огги. И мне наплевать, что с бренди эти деликатесы несовместимы.
— Совместимы-совместимы, — заверил Макс. — Главное — бренди побольше выпить, тогда совмещается все со всем. Делла, ты не смущайся. Ты всегда можешь сказать, что таков обычай княжества Сонно. Главное и единственное правило — никакой синтетики. Желательное правило — эта закуска должна быть от стадии поля до стадии кухни приготовлена конкретно для княжеского стола. Если оленина — то либо дикая, либо из собственного парка, если рыба — то же самое, если фрукты… ты поняла. И да, насчет отправки остатков избранным слугам — это отличная идея. Делла? А заведи на Сонно правильные обычаи! Ну, например: княгиня снимает пробу с молодого вина — и первая бочка, из которой она попробовала, достается виноделам, вторая — слугам в замке. Из урожая в саду княгиня лично наделяет слуг. Какой-нибудь праздник осени, когда князья веселятся вместе со слугами, — тоже хорошо. А то мы здорово оторвались от народа, в результате моя мать спаивает своих левреток. Глядишь, пила бы с людьми — не опустилась бы так.
— Макс, она сейчас почти не пьет.
— Чего-о?..
— Почти год.
— Серьезно?
— Она выпивает что-нибудь вечером и давно уже не спрашивает, как прошел вечер, потому что все отлично помнит. А утром она трезвая как стекло.
Макс потерял дар речи и даже вжался в кресло.
— Когда я ходила беременная, Валери жила здесь. Пила только местное виски в количестве одного стаканчика. На ночь, чтоб спалось лучше.
— Делла… — пробормотал Макс с суеверным ужасом.
— На Сонно, конечно, она пьет больше. Но я разделила все оставшееся соннское вино на три части, одну треть вручила Дженни Ивер и велела давать Валери по бутылке в день, не больше. А с Валери взяла слово, что будет днем пить только это вино и только разведенное водой.
— Делла, ты не врешь? В смысле — не преувеличиваешь? Мать бросила пить? Без врачей, без детоксикации, без психотерапии?
— Ну, не совсем бросила.
— Да это именно что бросила! Она пьет меньше, чем любая ее ровесница из нашего круга! Делла, ты… Я начинаю верить, что ты действительно колдунья.
Я усмехнулась и приподняла крышку над закрытой тарелкой. Там, обильно пересыпанные травами и политые соком ягод жи-жи, лежали саттангские речные креветки. Жаренные с солью. Макс захохотал.
— За время беременности я съела их, наверное, тонну, — доверительно сообщила я. — Патрик присылает их с каждой оказией. Живых. Они, кстати, довольно адаптивные, Скотт пристроил их в местный ручей — ничего, живут. Когда я болела и лежала в клинике, леди Памела, как по расписанию, носила их мне, пряча от врача, потому что мне назначили строгую диету. А я их не ела — я их жрала. Сырыми. Едва успевала лимонным соком полить. Когда не успевала — запихивала в рот креветку и кусок лимона одновременно. Но что интересно: в доме их едят не все. Их ест леди Дженнифер, их ест леди Памела — кто бы мог подумать, да? — Август и я. Одну, максимум две может съесть кормилица Огги. И все. Остальных тошнит.
— Слушай, а вы не пробовали отдать их на анализ?
— Естественно. Там ничего особенного, но в составе есть органическая кислота, для усвоения которой нужен фермент… Словом, он мало у кого вырабатывается за ненадобностью, потому что, допустим, на Земле эта кислота содержится в бледной поганке в небольших количествах. При том, что вроде как она очень нужна… в общем, я только и поняла, что то ли для долголетия, то ли для лечения старческого слабоумия. Спросила у Санты, та говорит, колдуны на Саттанге живут заметно дольше простых индейцев и никогда под старость не впадают в детство.
— Хм… Сдается мне, что не все ограничивается только этим, но — я рад. Я рад, что моя княгиня — колдунья, и не простая, а великая. — Макс наполнил бокалы. — Я рад, что она родила превосходного парня. Я просто рад… Делла? Я до сих пор люблю тебя.
Я выпила. Потом бросила в рот таблетки, разжевала, запила и съела креветку. Допила бренди в бокале. Макс улыбался. А я думала, что меня вовсе не коробит от его любви. Нет, я больше никогда не прощу его. Но как приятно, что кто-то любит меня…
Макс глазами показал на таблетки, и я подтолкнула их к нему.
— Тоже не хочу окосеть раньше времени, а бренди чертовски вкусный, — пояснил он. — Делла? Не обращай внимания, что я сегодня соблазню эту кобылку. Это просто секс, он ничего не значит. Я несколько месяцев сидел на корабле, в нарушение всех санитарных норм, и любовался исключительно на мужские рожи. Кошмар. Но я один раз взял в экипаж двух женщин — Иду и Санту. Больше — никогда.
— Кстати, как Ида?
— Окончательно свихнулась. Потребовала, чтобы я отвез ее и Ванессу на генную экспертизу, причем в определенное место, иначе она не поверит в результаты… Я сказал — на хрена? Ванесса — девочка! Девочки не наследуют в нашем роду. У меня есть сын. Он и будет князем. А Ванесса и без всяких экспертиз получит, что полагается — колледж, ренту, приличное замужество. Совершенно неважно, моя ли она дочь биологически…
— О как. У Иды есть сомнения? Или у тебя?
— Да я так, в принципе, — заявил Макс и снова потянулся за бутылкой. — Ребенок, который с рождения в моей семье, — это мой ребенок. От биологии зависит только наследование. Наследник Огги, и это отлично, потому что я знать не желаю, кто отец Ванессы. Может, я. А может, Гай Верона подсуетился. Опять же, наплевать. Он умный мужик, девка унаследует его мозги, а любить будет меня. Главное, не индеец какой. Да, я расист. Как все, кто несет в себе остатки негритянской и еврейской крови. А что они у меня есть, убедительно доказал Маккинби. Выпьем?
Я вертела в пальцах бокал.
— Значит, ты давно не спал с Идой?
— Дел, я с тобой честен. Я спал с ней, потому что у нее красивые глаза, и она сумела этими глазами правильно на меня посмотреть. И все было нормально, но вдруг она, буквально перед твоим появлением на Саттанге, начала расползаться. Она всегда была широкая, как скамейка. Но она была чертовски упругой и мускулистой! Очень приятной на ощупь. И тут она поползла. Сразу во все стороны. Как тесто. Глаз я больше не видел, осталась только жопа. Одна сплошная жопа, от макушки до пяток. И эта жопа круглые сутки вещает о ценностях традиционной семьи. Да я озверел!
— А что она обрезанная — ничего?
— Шевелилась как нормальная. Дел, хватит о ней. Ну, сглупил я. Ты знаешь, я чертов ревнивец. За что всегда и огребал. Огреб и в этот раз. Будем считать, это мне за грехи наказание. Забудь. Мои проблемы… Ты готова поговорить о высоком?
— Жду не дождусь.
— Здесь с защитой — как?
— А сведения настолько секретные?
— Абсолютно, — сказал он так буднично, что я поверила. — И строго для твоих ушей.
— Ну ладно, — я пожала плечами.