Лилли отпрыгнула назад, подняла пистолет и наткнулась на полку с собачьим кормом.
Упав на попу – со всех сторон на пол посыпались жестянки, весь воздух вышибло из легких, – она стала стрелять. Раздались приглушенные выстрелы, сверкнули искры, шум сотряс маленькое здание, ушла половина рожка, полетели гильзы. Но часть пуль вошла в лысеющую голову фармацевта.
Кости черепа раскололись, кровь и мозговое вещество забрызгали пустые полки. Огромный кусачий, подобно старому дубу, упал прямо на Лилли. Взвизгнув, она начала извиваться под тяжелым вонючим трупом. Смрад был невыносим. Наконец-то она смогла выбраться.
Несколько жутких секунд Лилли молча лежала на полу возле поверженного кусачего. Она справилась с отвращением, отогнала от себя отчаянное желание убежать из этой мерзкой и темной аптеки. Внутренний голос твердил ей, что она спятила, что она просто ненормальная, раз готова рисковать жизнью ради какого-то идиотского самоуспокоения.
Заставив себя не думать об этом, она смогла взять себя в руки.
Аптечная стойка скрывалась в тени в двадцати футах от нее. Лилли осторожно проверила самый дальний проход. Глаза постепенно привыкали к сумраку. Она разглядела стойку, заляпанную липкой, местами засохшей жидкостью и заваленную скомканными бумагами. Все вокруг покрывал толстый слой плесени – казалось, будто все было в меху.
Протиснувшись за стойку, Лилли принялась осматривать содержимое аптечных полок. Не осталось ничего, кроме бесполезных таблеток и растворов – лосьонов против акне, лекарств от геморроя и средств с загадочными названиями, которые никто не смог идентифицировать, – все ценные лекарства, воздействующие на центральную нервную систему, наркотики и обезболивающие давно пропали. Но Лилли было все равно.
Она не собиралась ловить кайф, отключаться или бороться с болью.
Поиски ее длились невыносимо долго, практически бесконечно, но в итоге она нашла нужное на полу под компьютерным столом в куче брошенных коробок и пустых пластиковых пузырьков. Осталась только одна пачка, которая выглядела так, словно кто-то наступил на нее. Расплющенная, разорванная, она все еще вмещала в себя свое содержимое, запаянное в нетронутый пластиковый футляр.
Лилли сунула его в карман, поднялась на ноги и выбежала из аптеки.
Через пятнадцать минут она уже вернулась домой вместе с набором.
Еще через пять минут она уже готовилась узнать, изменится ли ее жизнь.
– Он был хорошим человеком, – донесся приглушенный голос из-за закрытой двери госпиталя – этот язвительный тон, легкий акцент, усталый сарказм невозможно было ни с чем спутать – это точно был голос почтенного доктора Стивенса. – Подчеркиваю – был.
Губернатор стоял у двери вместе с Гейбом и Брюсом. Они помедлили, прежде чем войти, и с интересом прислушались к тихому бормотанию, доносившемуся изнутри.
– Мы довольно давно нашли этот город, – продолжал доктор. – База Национальной гвардии, узкие улицы – мы решили, что его удастся отстоять. – На мгновение воцарилась тишина, послышалось журчание воды. – Он был жестким с самого начала, но при нем все работало.
Услышав это, Губернатор сжал кулаки. Гнев сковал его мускулы, по жилам пробежал адреналин от неожиданного открытия.
– Филип быстро стал лидером нашей группы, – продолжал голос. – Он делал то, что нужно было для защиты людей. Но через некоторое время…
Ненависть пронизала Губернатора. В пальцах закололо, рот наполнился горькой, вязкой желчью. Губернатор наклонился к двери, чтобы лучше слышать.
– …некоторым из нас стало очевидно, что он делал это скорее ради удовольствия, чем ради нашей защиты. Он явно был не просто злобным негодяем. И это не говоря о его дочери.
Губернатор услышал достаточно. Он потянулся к дверной ручке, но что-то остановило его.
За дверью раздался другой голос – более низкий, более хриплый, как будто бы принадлежащий работяге из Кентукки:
– Почему вы не остановите это? Бои? Кормление зомби?
– А что, по-вашему, он сделает с любым, кто выступит против него? – ответил доктор. – Я ненавижу этого сукина сына, но не могу ничего поделать. Что бы он ни выкинул… он защищает людей. А большинству этого достаточно.
Губернатор сдержал желание тараном выбить дверь и прикончить всех, кто был внутри.
Доктор:
– Пока их от кусачих отделяет стена, они не слишком переживают о том, кто находится по их сторону.
Филип Блейк пинком распахнул дверь. Шпингалет отлетел на другой конец комнаты, прокатившись по плиточному полу, как стреляная гильза. Дверь ударилась о стену, и все в палате подпрыгнули.
– Прекрасно сказано, доктор, – произнес Губернатор, спокойно входя в госпиталь. Подручные не отступали от него ни на шаг. – Прекрасно сказано.
Если возможно, чтобы вся комната сверкала от статического электричества, то именно это происходило в тот момент, когда глаза каждого – Стивенса, сидевшего на кушетке незнакомца, стоявшей у раковины Элис – оказались прикованы к худощавому мужчине, который по-хозяйски вошел в госпиталь, держа ладони на бедрах. Спокойное довольство на лице Губернатора контрастировало с угрюмой мрачностью Брюса и Гейба, которые, как бойцовые псы, следовали за своим господином.
– Что вам нужно? – наконец-то выдавил доктор. В его голосе сквозило напряжение.
– Ты сказал прийти сегодня, док, – ответил Губернатор с простодушием очередного пациента, явившегося на осмотр. – Хотел сменить мне повязку. – Он показал на свое израненное ухо. – Помнишь?
Затем Губернатор взглянул на захватчика, который неподвижно сидел на кушетке на другой стороне комнаты.
– Брюс, наставь-ка пистолет на этого левшу.
Черный здоровяк молча вытащил серебристый пистолет руге калибра и навел его на мужчину по имени Рик.
– Присаживайтесь, Филип, – сказал доктор. – Я быстро. – Голос его стал ниже, надломившись от презрения. – Уверен, у вас есть дела поважнее.
Губернатор опустился на залитую галогенным светом кушетку для осмотра.
Рик не мог оторвать глаз от Губернатора, и тот посмотрел на него в ответ, а затем улыбнулся. Казалось, два диких хищника оценивали друг друга, выгнув спины.
– Прекрасно выглядишь, незнакомец. Как рука?
Он подождал ответа, но Рик не произнес ни слова.
– Что ж, – пробормотал себе под нос Губернатор, когда Стивенс подошел к нему и наклонился, чтобы лучше рассмотреть забинтованное ухо, – прекрасно.
Наконец мужчина с песочными волосами резко спросил:
– Итак… когда начнутся пытки?
– Для тебя? Никогда. – В глазах Губернатора плясали веселые искры. – Я тебя сразу раскусил, ты болтать не станешь. У тебя семья там, откуда ты пришел. Ты их не выдашь.
Стивенс аккуратно снял повязку и посветил маленьким фонариком на окровавленное ухо.
– Нет, я собирался пытать других у тебя на глазах, – объяснил Губернатор. – Не думал, что ты сломаешься, но был почти уверен, что сломается кто-то из них. – Он подмигнул. – Но планы изменились.
Мужчина взглянул на длинный ствол «магн ума» Брюса и спросил:
– И каковы они теперь?
– Ты пойдешь на арену, – радостно сообщил Губернатор. – Хотя бы позабавимся. – Слегка усмехнувшись, он отвел глаза. – А сейчас я собираюсь вытряхивать все дерьмо из той сучки, которая прокусила мне ухо, пока она не найдет способ свести счеты с жизнью.
Комната – как единый организм – встретила эти слова оглушительной тишиной. Молчание затянулось. Раздавался лишь треск разрываемой Стивенсом марли и шуршание пластыря.
– А что до юного слезливого азиата, – добавил Губернатор, улыбаясь практически от уха до уха, – так его я отпущу.
Последовало изумленное молчание. Не ожидая такого, Рик уставился на Губернатора.
– Отпустите? Почему?
К этому моменту Стивенс уже проверил ухо Губернатора и сменил на нем повязку.
Доктор сделал шаг назад, а Губернатор удовлетворенно вздохнул, бодро хлопнул ладонями по бедрам и поднялся на ноги.
– Почему? – Он усмехнулся в лицо незнакомцу. – Потому что он настоящий болтун. Рассказал мне все, что я хотел услышать.
Кивнув подручным, Губернатор с улыбкой направился к двери.
– Я знаю все, что нужно, о вашей тюрьме, – пробормотал он, шагая к выходу. – А если он достаточно туп, чтобы отправиться туда, он приведет нас прямиком к ней.
Мужчины вышли из комнаты и хлопнули за собой сломанной дверью.
Госпиталь погрузился в жуткую тишину.
На рассвете следующего дня пулеметчик, сидящий в северо-восточном углу баррикады, начал стрелять по группе ходячих, ковылявших вдоль кромки леса. Во все стороны брызнули фонтаны мозговой жидкости, полетела мертвая ткань.
Из-за шума город проснулся. Хлопки пулеметных выстрелов долетели и до узкой аллеи позади многоквартирных зданий в конце Мейн-стрит. Эхом отражаясь от стен, они нарушили спокойствие грязного, помятого человека, устроившегося под пожарной лестницей.
Боб пошевелился, прокашлялся и попытался понять, где он, какой сейчас год и как, черт возьми, его зовут. В канавах и желобах вокруг него все еще стояла дождевая вода. Штаны были насквозь сырыми. Ничего не понимая в алкогольном ступоре, промокший под дождем до нитки, он потер щетинистый подбородок и почувствовал, что по впалым морщинистым щекам катились слезы.
Неужели ему снова снилась Меган? Неужели его опять преследовал тот кошмар, в котором он не мог дотянуться до ее тела, болтавшегося в петле? Он ничего не помнил. Ему ужасно хотелось залезть в соседний мусорный бак и сдохнуть там, но вместо этого он поднялся на ноги и зашагал по переулку навстречу свету дня.
Оказавшись на тротуаре напротив кирпичного здания, где находилась квартира Губернатора – счастливого приятеля Боба, который устроился здесь как дома, – он решил позавтракать остатками дешевого виски, болтавшимися в бутылке у него в кармане. Он привалился к стене, сунул грязные пальцы в куртку и вытащил свое «лекарство».
Хорошенько глотнув и не оставив ни капли, он расслабился. Плакать он больше не мог. Тоска и отчаяние выжгли все его слезы. Вместо этого он просто хрипло вздохнул, распространив вокруг себя отвратительный запах перегара, лег и задремал. Неизвестно, сколько прошло времени, пока он не услышал окрик:
– Боб!
Он несколько раз моргнул покрасневшими глазами и только потом заметил расплывчатые очертания молодой девушки, которая шла к нему с другой стороны улицы. Сперва он даже не смог припомнить ее имени, но выражение ее лица – растерянность, беспокойство, даже толика гнева – проникло в глубины души Боба и пробудило воспоминания.
– Привет, Лилли, – сказал он, попытавшись глотнуть из пустой бутылки. Выпивки не осталось. Боб вытер губы и попытался сфокусировать взгляд. – А ты ранняя пташка!
Лилли подошла к нему, опустилась на колени и аккуратно отбросила бутылку в сторону.
– Боб, что ты творишь? Медленно убиваешь себя?
Он глубоко вдохнул, а затем выдохнул – казалось, своим дыханием он мог поджечь костер.
– Я… оценивал варианты.
– Не говори так. – Она заглянула ему в глаза. – Это не смешно.
– А я и не шучу.
– Ладно… Неважно. – Она провела ладонью по губам и оглянулась, взволнованно осмотрев улицу. – Ты Остина не видел?
– Кого?
Лилли внимательно посмотрела на Боба.
– Остина Балларда. Ну, знаешь… Молодой парень, лохматый немного.
– А, тот, волосатый?
– Ага, именно он.
Боб снова хрипло закашлялся. Он согнулся пополам, чтобы снять приступ, а затем снова выпрямился.
– Нет, мэм. Я этого мерзавца уже несколько дней не видел. – Он наконец совладал с кашлем и внимательно посмотрел на Лилли своими желтыми глазами. – А ты к нему неровно дышишь, да?
Лилли смотрела вдаль, грызя ноготь.
– Чего?
Боб улыбнулся, подмигнув ей.
– Вы вместе?
Девушка просто покачала головой, устало хмыкнув.
– Вместе? Я бы так не сказала. Вряд ли.
Боб не сводил с нее глаз.
– На прошлой неделе я видел, как вы вдвоем зашли к тебе. – Он снова улыбнулся. – Может, я и пьянчуга, но не слепой. Я видел, как вы шли бок о бок, как разговаривали.
Лилли потерла глаза.
– Боб, все не так просто… Но сейчас мне нужно его найти. – Она встретилась в Бобом глазами. – Подумай. Когда ты его в последний раз видел?
– Лилли, с деталями у меня все обстоит не слишком хорошо. Память моя не очень-то…
Схватив друга за плечи, Лилли встряхнула его.
– Боб, очнись! Это важно! Мне нужно найти Остина – это невероятно важно! Ты понимаешь? – Она слегка прихлопнула его по щеке. – Сконцентрируйся, заставь свои залитые выпивкой мозги работать, ДУМАЙ!
Боб вздрогнул. Его усталые глаза расширились и увлажнились. Серые губы дрожали. Он пытался что-то сказать, но к горлу подступали слезы.
– Я н-не… Где-то… Я точно не…
– Боб, прости. – Весь гнев, волнение и растерянность исчезли с лица Лилли. Она отпустила Боба и сказала уже мягче: – Прости. – Она приобняла друга. – Я немного… Я не… У меня тут…
– Ничего, милая, – ответил он и наклонил голову. – Я в последнее время сам не свой, переживаю не лучшие времена.
Лилли взглянула на него.
– Ты все еще страдаешь, да? И страдаешь невыносимо.
Он снова вздохнул. Рядом с этой девушкой он чувствовал себя почти нормальным.
На мгновение ему захотелось рассказать ей о снах про Меган. Ему захотелось рассказать о гигантской черной дыре в его сердце, которая всасывала в себя всю волю к жизни, еще остававшуюся в нем. Ему захотелось рассказать Лилли, что он никогда так сильно не тосковал. Он потерял множество хороших друзей на Ближнем Востоке. Будучи армейским медиком, он видел столько смерти и боли, что думал, будто это просто вывернет его наизнанку. Но ничего из этого не могло сравниться с тем, как он потерял Меган. На жуткий миг он задумался обо всем этом, а потом посмотрел на Лилли и просто произнес:
– Да, милая, я все еще страдаю.
Они долго сидели в пробивавшихся сквозь облака лучах утреннего солнца и не говорили ни слова, погрузившись каждый в свои мысли и раздумывая о мрачном и неизвестном будущем, а затем Лилли наконец сказала:
– Боб, могу я тебе чем-нибудь помочь?
Он поднял пустую бутылку и показал на нее.
– Принеси мне еще одну из заначки возле пожарного выхода. Больше мне ничего не нужно.
Она вздохнула.
В молчании прошла еще одна долгая минута. Боб чувствовал, что он снова поплыл. Глаза его закрывались. Он посмотрел на Лилли.
– Ты, кажется, немного сбита с толку, милая, – сказал он. – Могу я чем-нибудь помочь тебе?
«Да, – подумала она, и тяжесть этого слова обрушилась на нее. – Достань мне пистолет и две пули, чтобы мы с Остином могли прикончить друг друга».
Глава двенадцатая
Шагая по мосткам, устроенным на фуре, припаркованной у северного угла стены, Мартинес неожиданно услышал, как кто-то позвал его.
– Эй, Мартинес! – Голос перекрыл ветер и гремевший в отдалении гром.
Посмотрев вниз, Мартинес увидел Руди, бородатого каменщика из Саванны, который шел к нему со стройки. Высокий и крепкий, как секвойя, Руди помадил волосы и зачесывал их назад, как граф Дракула.
– Что надо? – крикнул Мартинес.
Одетый в фирменные безрукавку, бандану и перчатки без пальцев подтянутый Мартинес держал в руках автомат Калашникова с рожковым магазином и спиленным прикладом. Со ржавой железной крыши фургона горизонт просматривался в любом направлении более чем на милю, и Мартинес с легкостью мог при необходимости снять одной очередью полдюжины ходячих. Мартинес не выносил, когда ему действовали на нервы – будь то человек или кусачий, – и неожиданный посетитель уже раздражал его.
– Я на дежурстве еще несколько часов.
Прищурившись на солнце, Руди стоически пожал плечами.
– Ну, я пришел тебя сменить, так что ты, видимо, раньше уходишь на перерыв. Шеф хочет тебя видеть.
– Черт, – едва слышно пробормотал Мартинес.
Идти на поклон начальнику этим утром совсем не хотелось. Спускаясь с фуры, он тихо проворчал:
– И какого черта ему надо?
Мартинес спрыгнул с подножки.
Руди посмотрел на него.
– Как будто он мне скажет.
– Будь начеку, – распорядился Мартинес, выглянув за стену сквозь узкую щель перед фурой и осмотрев затопленные поля к северу от города. Земля была пустынна, но Мартинеса не покидало дурное предчувствие о том, что скрывалось за темными перелесками, стоявшими в отдалении.
– Сегодня пока спокойно… но это, как обычно, ненадолго.
Кивнув, Руди полез на фуру.
Мартинес пошел прочь, но голос Руди настиг его:
– Пойдешь сегодня на бой?
– Сперва посмотрю, чего от меня хочет Губернатор, – буркнул Мартинес, выходя из зоны слышимости Руди. – Все, черт возьми, по порядку.
Мартинесу потребовалось ровно одиннадцать минут, чтобы пешком пересечь город, учитывая, что пару раз ему пришлось остановиться и подстегнуть рабочих, которые слонялись без дела по закоулкам рынка, передавая друг другу фляжки, хотя было всего два часа дня. К тому моменту, как Мартинес дошел до дома Губернатора, солнце пробилось сквозь облака, и в городе стало влажно, как в парилке.
Обливаясь потом, латиноамериканец обогнул здание и поднялся по деревянной лестнице к задней двери квартиры, а затем громко постучал.
– Тащи сюда свою задницу, – приветствовал его Губернатор, распахнув дверь.
Оказавшись в темной кухне, Мартинес почувствовал, как по шее пробежали мурашки. Воняло грязью, черной плесенью и каким-то гнильем. Над раковиной висел автомобильный освежитель воздуха в форме елки.
– Что такое, шеф? – спросил Мартинес, положив автомат на невысокий шкафчик.
– Есть работа, – ответил Губернатор, наполняя стакан водой.
Эта квартира была одной из немногих в Вудбери, где еще работал водопровод, хотя из крана частенько текла коричневая, ржавая вода. Губернатор опустошил стакан. На его жилистом торсе красовалась драная майка, камуфляжные штаны были заправлены в высокие ботинки. Повязка на ухе стала оранжевой от крови и «Бетадина».