Катерина Грачёва
РЫЦАРЬ
Рыцарь был больше локтя величиной, кованый, в меру инкрустированный самоцветами, а подставкой ему служила массивная колонна из красного дерева. Точнее, это был и не рыцарь вовсе, а древнерусский воин, но рыцарем его прозвали как-то сразу. Была в нем благородная (и при этом ничуть не помпезная) величавость и ясность взгляда. Когда Важенин принес рыцаря в салон и водрузил у дверей, экспедитор Васька расправил плечи, кассирша Люсенька внезапно перезабыла все свои попсовые анекдоты, баба Катя после обеденного перерыва появилась в новой голубой шали. А директор Юрген Югрин, то есть Юрий Геннадьич из Югры, по пути домой остановился возле цветочного киоска. Володю всё это позабавило, но во сне он с удивлением обнаружил себя перед зеркалом с ножницами и расчёской. Борода торчала в разные стороны вполне по-походному, усы были один больше другого, голова была ужасно всклокочена, сто лет немыта и напоминала облитый сахарным сиропом одуванчик — ужасно! Утром он ничего такого страшного не обнаружил, но всё-таки вымыл голову и бороду подровнял, не преминув посмеяться над собой и рассказать об этом соседу Максу.
— Борода — это к деньгам, — разъяснил Макс. — Стричь её — это к их потере.
Володя ещё раз посмеялся и пошёл на работу. В салоне он работал временно. Вернулся с геологической вахты, истратил почти все деньги на зубного, но обратно что-то не захотел: не отдохнул ещё, и вообще ему захотелось разнообразия. Пошёл сдать горсть камешков в салон сувениров, а там продавец в декрет ушла. Предложили — согласился. В общем-то, сидишь среди красивых вещей, приятно. Про камни рассказываешь.
Цену за рыцаря Важенин назначил с учётом комиссионных — двести тридцать тысяч.
— Дороговато, — улыбнулась баба Катя. — Долгонько будешь ждать, пока на твово паренька какой-нить новый русский польстится.
— Искусство стоит дорого, — отрезал Важенин. — Дешевле не отдам.
— А мне что? По мне — чем дольше стоит, тем дольше меня порадует, — пожала плечами баба Катя.
А Юрген наставительно сказал, когда Важенин ушёл:
— Вот! Вот как узнаешь настоящего художника. Никогда себя задёшево не отдаст! И не по всякому заказу работать станет. Уважаю! Володька — запомнил?
Володя подумал про себя, что у него другие критерии настоящего искусства, но промолчал, а запомнить запомнил.
Посетители на рыцаря реагировали. Замечали. Разглядывали. Как в картинной галерее. Говорили:
— Эх, не купить, так хоть поглядеть!
— Как хорошо, что русский! Вот красота!
Володя сидел прямо напротив и с улыбкой за ними наблюдал.
А потом появилась эта девушка. С длинной косой, без макияжа — Володя это мгновенно отметил, когда она остановилась напротив русского молодца в металле и камне. Остановилась и сказала:
— Ах!
— Не ах, а ёлки-палки, — сказал её спутник, серый, массивный и высокий. — Вон куда посмотри: всего-навсего четверть миллиона! Может, тебе парочку купить? Одного домой, другого на работу.
— Аркаша! — тихо взмолилась она, обнимая его за локоть.
— Так, я понял: в этот магазин мы больше не заходим, — сказал мужчина. — Если нас тут с порога такие встречают.
— Я никуда не уйду, — ответила девушка. — Буду на него смотреть. И не дёргай меня, я тебе не цепная собачка.
Она сложила руки на груди, выпрямилась и так стояла.
— Ну-ну, — сказал мужчина и отошел к Володиным витринам. У него был очень холодный взгляд, так что Володе даже показалось, что от него дует.
— На этого рыцаря все ахают, — примиряюще сказал Володя. — Уже две недели как. Ваша дама в этом не одинока.
— Колечки есть? — сухо спросил Аркаша.
— Дешевле, дороже? Золотые вот, справа, а по мелочи — вот здесь всякого разного, — Володя подал ему коробочку.
— Юлька! — позвал мужчина. — Гляди, сколько колечек! И недорого. О, вот это тебе понравится. Иди глянь. Да иди, говорю, что тебе, пять раз доставать их будут? Юлька! Ну как знаешь, мне эта дребедень ни к чему. Идём домой.
— Я тебе сказала, что я отсюда не уйду, — ответила женщина. — Буду долго стоять и смотреть. А ты можешь идти без меня, если тебе неинтересно.
— Девушка, а девушка, — осторожно сказал Володя. — Мне, конечно, он тоже нравится, но я бы за него тоже столько денег не отдал. Все только ахают, а покупать — ну в самом деле, накладно.
— Просмотр тоже платный? — спросила она, обернувшись и окатив его грозовым взглядом. — Я заплачу. Сколько за час?
— Ну и сиди тут, я ушёл и ждать тебя не буду! — рассердился мужчина, махнул рукой и ушёл.
— До свиданья. Плов в холодильнике, молоко не куплено, — бросила она вслед.
Стояла, стояла около воина, вздыхала, потом печально обернулась, глянула на Володю.
— Такова жизнь, — сказал Володя. — А вы правда колечки любите или ваш Аркаша только сказал так? Сейчас есть несколько интересных колечек с камушками, рисунок очень любопытный, это, кстати, я сам с гор принёс. Совсем недорогие. Посмотрите? Да вы не стесняйтесь, здесь можно сколько угодно смотреть и ничего не покупать. Не запрещено. Вам какой цвет нравится? Вот хризолит. Если он под солнце попадает — светится…
Девушка подошла, стала разглядывать колечки.
— Правда сами принесли — или это вы так, шутите?
— Нет, я не шучу, я геолог.
— А где вы их находите? — спросила она.
— Каждый камень в своем месте рождается. Если это знать, то знаешь, где его искать. А потом если на поверхности, можно ножиком аккуратно взять, а если глубже, то есть такой специальный геологический молоток.
— Значит, чтобы добыть камни для колечек, надо дробить горы? — с некоторой тревогой спросила девушка.
— Ну, если массово искать, то вообще-то да, — вздохнул он. — Я это тоже не очень люблю… я больше подбираю, что мне по пути встречается. Ведь в горах бывают самые разные камни, они сами откалываются из-за ветров и вод, скатываются, попадают в расщелины, застревают там… Например, подтаяла вода, затекла в трещину. Стало холодно — замёрзла в лёд, а лёд-то камень подпирает, вот он и трескается. Получается скол.
— А этот камешек вы нашли?
— Нет, этот не я.
— А какие вы?
— Ну… вот, например… ещё, пожалуй, вот это… — он занялся поиском в коробочке «своих» колечек, потом достал ещё медальончики. Девушка была очень приятная и обаятельная, и ему доставляло радость ей всё это рассказывать.
— Вот это ваше, да?
— Да.
— Откуда? Как вы нашли этот камешек? Расскажите.
— Это камешек с Северного Урала. В тот день, когда я его нашёл, была пасмурная, дождливая погода, и мы с тремя товарищами пробирались по ущелью…
Девушка слушала, вертела в руках колечко и смотрела его на свет. Дослушала историю, спросила:
— И сколько?
— Эти по сорок семь, — ответил он.
Девушка тут же выгребла всё из карманов и разочарованно произнесла:
— Не везёт так не везёт! Сорок три рубля восемнадцать копеек. Что за день!
— Нате, держите, — сказал Володя, зачерпнув из кармана мелочь и протянув ей на ладони. — Только тихонько, чтобы кассирша Люсенька не видала, а то рассердится.
Девушка взяла четыре рубля, в самом деле послушно повернувшись к Люсеньке спиной, и сказала:
— Я вам завтра отдам. Вы завтра работаете?
— Каждый день, — согласился он.
— Я отдам, — повторила она, пошла в кассу. Вернулась с чеком, взяла колечко.
— Очень люблю все красивое, — решила поделиться она. — Северный Урал… — вздохнула. — Знаете, что я подумала про вашего рыцаря? Вот представьте, если вы ребёнок, вам три-четыре года, и вот у вас в доме стоит такой рыцарь. Мама спит, папа спит, бабушка спит, а вы на цыпочках выходите в коридор, где он стоит, зажигаете маленькую свечку или фонарик, чтобы никто не увидел, и смотрите на него, как он там стоит. И вам чудятся разные рассказы про героев, про подвиги, вот уже как будто кони скачут по полю, и такой закат красный над степью… Представляете? А днём вы включаете телевизор, а там показывают Тома и Джерри, как Джерри бьет Тома скороводкой по голове или засовывает в духовку, а тот кричит от боли. И тогда вы немедленно выключаете этот гадкий телевизор, бежите к рыцарю, обнимаете колонну, потому что до самого рыцаря вам не достать, и просите его, чтобы он вам помог, чтобы и вам скакать по степи на коне, чтобы красивое замечать, чтобы знать, что такое боль и радость, ответственность и труд, чтобы… А если рыцаря нет, то куда вы спасётесь от этих Тома и Джерри в три-четыре года?
— Нда, — потрясенно отозвался Володя на эту речь. — Нда… Послушайте, знаете что, я подумаю, поищу что-нибудь для ваших детей, такое же красивое, просто поменьше и подешевле. Что-нибудь придумаем, правда-правда. В какую сумму это должно уложиться?
— У меня пока нет детей, — сказала она. — А поменьше и подешевле не поможет. Детям нельзя предлагать всякие поделки и безделушки. Взрослые с этим пообвыклись, а детям нельзя. Ну, а настоящая вещь, конечно, будет стоить дорого. Это не странно. Ничего, если я буду приходить сюда смотреть на него? Ваша Люсенька не будет смеяться или сердиться?
— Пусть только попробует, — сказал Володя. — Лишь бы ваш муж не сердился, а то он у вас суровый.
— Аркашка? — переспросила она. — Да ну его! Он не суровый, он искусства не понимает. Не было у него в детстве вот такого рыцаря.
— А у вас был?
— Не знаю. Я любила ветер и бурю, — сообщила она. — И сейчас люблю. До свидания.
И ушла. Володя собрал колечки и медальоны обратно в коробку. Прошёлся вдоль витрин, посмотрел, что у них есть в наличии. Девушка была права, ничего такого, к чему можно было убежать от телевизора и припасть как к роднику, не было. Только большой древнерусский воин. И он стоил двести тридцать тысяч.
В обед Володя сходил к киоску и купил газету объявлений. Предлагали сетевой маркетинг, предлагали работу грузчикам, но все это было смешно и не то. Двести тридцать тысяч так быстро и запросто с неба не падают.
Узнал номер Важенина, позвонил ему в мастерскую.
— Слушай! Тут такая девушка пришла, просто умирает по твоей скульптуре, таких вещей понарассказывала, что я чуть не заплакал. Может, у тебя есть такие же, только маленькие? А?
— Нет, маленькие — это не то, это если даже сделать, это совсем будет не то, — авторитетно сказал Важенин, потом, помолчав, добавил другим голосом:
— А что… очень красивая девушка?
Володя хотел бросить трубку, но потом решил, что лучше ответить:
— Она замужем, и муж у неё весьма плечистый.
— Не, не буду я маленьких делать, я не подмастерье, я художник, — сказал Важенин.
Дома, засыпая, Володя вдруг вспомнил и позвал Макса:
— Макс, а Макс! А это ты в самом деле сказал, что борода к деньгам?
— Веками проверено! — подтвердил Макс. — Меньше издевайся, сам увидишь. Только если ты её стриг во сне, то хорошего мало: как получишь деньги, так тут же и потеряешь.
— Это ерунда, — отмахнулся Володя. — А как ты думаешь, могут ли у человека внезапно появиться двести тридцать тысяч?
— Конечно, могут, лотерея или рулетка, — ответил Макс. — Да если ты её стриг, то что выиграешь, то и спустишь. Но сумму-то ты не хилую захотел, это надо такую бородищу во сне увидать, чтоб запинаться об неё!
Володя засыпал и думал, пересиливая смех: «Хочу увидеть бороду. Большую-большую. Я Буратино, я взял золотой ключик, а тут мне навстречу Карабас-Барабас…»
Но увидел он во сне совсем другое. Ему приснилось, как будто он летит по городу и видит в окно, что серый Аркаша усадил детей перед телевизором смотреть «Тома и Джерри», чтобы дети ему не мешались под ногами. Юля пытается помешать мужу, но у неё это не удаётся, и она убегает плакать на балкон.
— Зачем вы вышли за него замуж? — спрашивает Володя. — Зачем?
— Да разве найдёшь другого? — отвечает Юля и заставляет его оглянуться. В десятках окошек вокруг — точно такие же телевизоры, такие же Аркаши и их дети. А за домами — высотки, а за высотками — небоскрёбы, и нет им конца, и горизонта нет.
— Сделай что-нибудь, — просит Юля. — Ну сделай же что-нибудь! — кричит она.
Он мучительно хватается за голову… И становится деревом. Огромным деревом, которое растёт прямо из асфальта, вырастает выше всех небоскрёбов, и тогда из всех окошек, бросивши свои телевизоры, толпится посмотреть на него народ, а он растёт всё выше, выше — к небу…
Но сон — это сон. А что ты сделаешь наяву? Что?
Юля приходила каждый день. И даже телефон свой написала, сказала:
— Если вдруг я не приду, а что-то такое появится, вы мне обязательно позвоните, хорошо? Обязательно! Вы точно не потеряете мой телефон?
Володя при ней переписал телефон в свою личную книжечку, чтобы она не волновалась.
К ней уже привыкли. Называли её «Володькина девушка». Юля подолгу смотрела на каменного рыцаря, а Володя рассказывал ей всякие истории про то, откуда какой камешек привезён, и некоторые она покупала. Один раз во время такого рассказа заглянул её серый муж.
— Так и знал, что ты здесь торчишь! — сердито крикнул он.
— А я тебе и сказала, что буду глядеть на моего рыцаря столько, сколько мне захочется! — насупилась она.
— Ты не на рыцаря глядишь, ты деньги просаживаешь и к мужику этому прилипла! — весьма неприветливо сказал муж. — Я тебе что вчера говорил?
Юля немедленно оставила все колечки, взяла мужа за локоть и из магазина вывела. Там, за стеклянными дверями, они беззвучно поругались, потом ушли.
На следующий день она не пришла, а пришёл серый Аркаша с какой-то другой девушкой. Володя в это время по просьбе Люсеньки, засучив рукава, чинил ей сломавшуюся дверцу при кассе, и Аркаша спросил у него, подойдя вплотную и глядя сверху вниз:
— Это у вас тут было объявление, что требуется продавец?
— Да, у нас, — согласился он.
— Объявление раньше было, а теперь у нас Володичка работает, — запротестовала Люсенька. — И у нас никто столько товара не продавал, сколько Володичка, потому что он всем всё рассказывает, и покупатели его очень любят. Вот так. И я его люблю. И никого я вместо него сюда не пущу.
— Да, болтать он умеет и деньги из покупателей выманивать, это я хорошо знаю, — мрачно согласился Аркаша.
— А что, молодой человек, вы хотите предложить работника с наоборотными талантами? — с лёгкой улыбкой спросила, подходя, баба Катя. — Чтобы, значит, покупатели его за километр обходили и ничего не покупали?
— Да ладно вам! — поднялся с пола Володя, отложил молоток, отряхнул руки. — Разве так встречают нового сотрудника? Девушка, не волнуйтесь, пришли вы правильно, я ведь только временно работаю, пока никого другого не найдётся. А как найдётся, так и уйду. Уйду, уеду, улечу далеко-далеко… — сказал он больше для Аркашиного успокоения. — Вы можете сходить к директору нашему, Юрию Геннадьичу, узнать условия, а потом, если вы там поладите, приходите ко мне, я вам тут объясню, чего и как. Хорошо? Вас как зовут? Я Володя.
— Ласточка перелётная, — сквозь зубы сказал Аркаша.
— Да нет, это вы как-то слабо метафоры подбираете, — принял пас Володя. — Коршун кочующий! Вот это будет уже ближе к делу! Сколько я из вашего семейного бюджета денег хищно повыхватал, говорите давайте, я их вам отдам, раз вам и такая сумма в напряг, а не только что скульптуру купить, на которую человек надышаться не может!
— Остынь, мужик, остынь, — сказал Аркаша, поглядев на его основательные руки. — Чего ты ко мне привязался? Если ты такой щедрый, чего ты-то ей до сих пор рыцаря этого не подарил? Тебе-то небось он вообще в полцены станет по дружбе.
— Ну смотри, — усмехнулся Володя. — Ты меня сам попросил. Потом не возмущайся, если что.
— Дари-дари, — насмешливо сказал Аркаша. — Весь магазин дари. Я не возражаю. Только желательно не на словах, а на деле.
Володя написал заявление на увольнение, сдал рабочее место и пошёл домой в общагу. Только до дома не дошёл, а повернул, сел на автобус и поехал на древокомбинат. Купил там бревно подходящее, поймал газельку, притащил бревно домой. Инструмента кое-какого прикупил тоже. Макс вечером увидел — захохотал:
— Ну, Володька, это, я так понимаю, ты надумал хитрый способ деньгами разжиться! Выстругаешь Буратинку, отправишь его на поле чудес денежное дерево выращивать!
— А ты не мешайся, — сказал Володя. — Понял? У меня тут очень серьёзный вопрос встал. Ясно?
— Ладно, ты мне только по ночам молотком не стучи, а то твой Буратинка живо в окно полетит, — шутливо предупредил Макс.
По ночам Володя не стучал. И по вечерам тоже не стучал, накрывал простынёй то, что получалось, потому что не хотел никому показывать. Первое бревно запорол, поехал ещё за тремя.
— Дело серьёзно, — заметил Макс. — Осталось мне писать мемуары — «Как я жил на лесопилке». Галатею ваяешь? Ну-ну. Ты вон лучше подставку под чайник выпили, а то ставишь чайник где ни попадя, весь стол уже мне спалил.
Подставку Володя сделал, а второе бревно тоже не получилось. На пол-работе раскололось, с трещиной было, он нечаянно вдарил по этой трещине, оно и раскололось.
Макс перестал трунить над ним, со вздохом подбирал стружки, когда заставал Володю за работой, и покупал ему на ужин замороженные вареники.
Хуже было в последние сутки, когда он покрыл статую лаком. Конечно, большая часть лака проветрилась ещё днём, и Максу достались только остатки, но сам Володя переусердствовал и слегка отравился, точнее, даже не слегка — до высокой температуры, так что Макс самоотверженно ходил для него среди ночи за молоком и очень при этом ругался.
— Макс, — сказал Володя сквозь дурноту и головную боль, принимая от него тёплое молоко. — Милый мой Макс. Какой ты всё-таки человек хороший. И все хорошие. Все помогают. Все такие весенние. Как будто какой-то праздник у всех. Слушай, может, страны большой восьмёрки заключили какой-нибудь пожизненный мирный договор взаимопомощи, а я сижу тут и ничего не знаю? Что стало с этим миром? Он никогда ещё не был таким торжественным, как в последние месяцы…