Кайра кивнула. Но лицо показалось мне неодобрительным, словно я сделала что-то не так. Но я ж ничего и не делала!
Взяв банку с гречневой крупой, села за стол, перебирать.
На День Середины Зимы в доме устроили праздник. Из примыкавшего к гостиной зала для танцев слышались музыка и смех. Я осталась помогать на кухне — прислуживали гостям несколько специально приглашённых лощёных, изящных девушек с безупречными манерами. Я понимала, что пока мои кривые книксены к такому и близко не стоят, так что рядом с господами — лордами в нарядных камзолах и леди с пышными юбками и голыми, не по зиме, шеями и руками — делать мне нечего. Только позориться.
О нас тоже не забыли. Кайра сказала, что нам разрешено выпить по стопке вишнёвой наливки с куском пирога, а ещё в честь праздника всех наградили. Мне передали от хозяйки три серебряные монеты и пожелание стараться не меньше, чем до сих пор. Я вслух поблагодарила и пообещала, что приложу все силы. А про себя подумала, что это первый подарок, который я получила с тех пор, как не стало мамы.
Второй подарок — маленький бумажный пакетик — оказался привязан белой ленточкой к ручке двери моей комнаты. Сначала, увидев его, я растерялась. Огляделась вокруг — никого. Прислушалась — тихо. Потрогала пальцем — не кусается. Тогда отвязала и взяла, решив посмотреть, что же там такое?
Сначала вытряхнулась бежевая карточка, на которой было написано: «С праздником, Линда. Это тебе за твою песенку». Потрясла пакетом посильнее — и оттуда выпала брошка: изогнутая серебряная веточка с зелёным камушком.
Я уставилась, не веря глазам. Это — мне?
Красивая какая… и дорогая. Точно, дорогая. От кого она, сомнений не возникло. Но что теперь с ней делать? Как я должна поступить? Если мне её подарили, значит ли это, что теперь эта чудесная, пленительная вещь — моя? Или брать такое нельзя и нужно её вернуть? Но, если верну, не будет ли это оскорблением? Отдам назад — а Янис пожалуется на мою грубость, и меня отчитают или, хуже, выгонят.
Ох! Как она мне нравится… как не хочется возвращать… Но лучше б мне её не дарили вовсе!
Положила брошку перед собой и, решив не паниковать, ведь до утра время подумать точно есть, начала размышлять. Вот как было с гостинцами в деревне? Если парень приносил девке сладости с базара, кулёк земляники из лесу, даже цветные ленты в косы, этим он давал понять, что та ему нравится. А девка могла спокойно подарок взять, ничего взамен не отдавая и не обещая. Правда, если парень был совсем не по нутру, обычно подношение отвергали, да так, чтобы больше не подъезжал. Зато, если девка дарёные ленты в волосы вплетала, то это был знак, что ухажёр ей тоже по сердцу. А вот если сладости подругам отдаст — то понимай, как знаешь: то ли она халву не любит, то ли ты сам не настолько мил.
Но если преподносились дорогие подарки — полушубок али подушка пуховая, то брать их можно было, только если у самой намеренья серьёзные. Обычно такие дары сопутствовали сватовству.
Выходило, что носить красивую брошь с камушком в цвет моих глаз точно нельзя. Если приколю, то Янис решит, что он мне приглянулся. Но вот дорогая она по меркам лордов или как? Или тут правила вообще другие?
Что делать-то?
Глава 7
Не принимай благодеяний, без которых можешь обойтись.
И. КантБрошь я решила вернуть. Лучше пусть меня хозяйка за невежество отчитает, чем непонятно во что влипнуть. В особняке мне жилось хорошо, работа была нетяжёлой, и притом я узнала много нового. Стала вести себя по-другому, говорить мудрёнее, вернее, правильнее, лучше читать. А намедни Кайра сказала, что если ещё подучу письмо, то она доверит мне самой делать записи в амбарной книге, а сама станет только проверять. Терять всё это совершенно не хотелось. «Не разжигай огня, коли не хочешь пожара!» — говорила баба Рила и была права. Мне сложности без надобности.
Теперь только бы сообразить, как этот возврат обставить. Сначала решила, что тоже напишу записку и положу вместе с брошкой в тот же пакет. Сев, старательно вывела на листе из тетради: «Благадарю за падарок, но пренять ни магу. С Новым Годом!» Перечитала — и засомневалась. И буквы все кривые-косые, на пьяный завалившийся плетень похожие, и слова выглядят как-то странно. Попросить проверить Кайру? А та захочет помогать?
Выходит, придётся как-то лично объясняться.
Взглянула ещё раз на брошь… Ой, до чего же жалко отдавать… а что поделаешь?
Спустившись вниз, заглянула к Кайре на кухню, узнать, нет ли срочных поручений. Если нет, собиралась пойти прямо в библиотеку — чего кошку за хвост тянуть? Но оказалось, что работа для меня есть — нужно после вчерашнего праздника прибраться в зале.
Вооружилась щёткой на длинной ручке, совком, ведром с тряпкой и пошла. Дело нужное, а заодно на ёлку лишний раз погляжу — таких игрушек, как на ней, я прежде не видела. Румяные фрукты, домики с сосульками на крыше, всадники на конях, шары со звёздами, русалка с зелёным хвостом, три разноцветных дракона на верёвочках и сусальная звезда на макушке — вот это ёлка! Жаль, что наверняка скоро хвоя осыплется. Зато как она сейчас пахнет!
Провозилась цельных два часа — подмела весь зал, протёрла хорошо отжатой тряпкой пол, на который явно что-то пролили, причём не один раз, почистила мебель, поправила гардины. Посмотрела на содеянное: красота, хоть снова празднуй! Повернулась к дверям — в проёме стоял Янис.
Я от неожиданности разом все слова растеряла. И мысли тоже. Наверное, оттого и сотворила что-то вовсе несусветное. Сперва двинулась навстречу, а в последний момент сообразила, что брошь отдать не могу, потому как руки заняты, — ну и, чтоб освободить, сунула ему ведро со щёткой. Мол, подержи. Он тоже вроде как растерялся — сначала схватил протянутое, а лишь потом понял, что сделал. Глазами заморгал, лицо вытянулось… А я — вот ничему дуру не научишь! — ещё и присела в книксене. Вроде как поздоровалась. Это после ведра-то со шваброй!
— Добрый день! — говорю.
И за воротник ухватилась, где к изнанке, чтоб не потерять, прицепила брошку. Отколола, зажала в правой ладони, а левой схватилась за палку щётки, дескать, давай мне ту назад. Янис поначалу не понял, что щётку вернуть надо, даже на себя дёрнул. А как отдал, я ему в ладонь сразу брошку и сунула. И вцепилась в ведро, мол, давай тоже!
Он ручку отпустил, но так на меня прищурился, что даже не по себе стало. Открыл ладонь с брошью, смотрит.
— Благодарю, — коротко взглянула ему в глаза и потупилась, — только принять не могу.
И боком-боком, мимо в дверь и скорее к кухне.
Почему-то сейчас я была совсем не рада празднику.
Несколько дней было тихо. В библиотеку я заглядывала с осторожностью, проверяя, прежде чем зайти, что там пусто. А сама ждала нахлобучки от леди Лобелии или хотя бы от Кайры. Но ничего не происходило, и это было ещё хуже.
Однажды днём Кайра отрядила меня отнести чистые полотенца в господское крыло. Бельё мы обычно стелили вместе, так сподручнее, а вот воду в цветочных вазах или морс в хрустальных кувшинах на столах меняла я одна. Бельё, кстати, сами мы не стирали — его отдавали в прачечную, где простыни кипятили, полоскали, подкрахмаливали и гладили огромными чугунными утюгами, наполненными горячими углями. И возвращали нам аккуратной белоснежной кипой, переложенной веточками душистой лаванды. Хорошо быть лордом!
Я, как обычно, поднялась на второй этаж по парадной лестнице, пробежалась по коридору, заглядывая в комнаты, а закончив дела, решила спуститься по дальней лестнице в конце крыла. Та была узкой, заворачивалась полукругом, зато на ней имелось два окна. Одно, как в храме, витражное, отбрасывающее на ступени яркие радужные блики, только изображены были не святые, а незнакомые мне пурпурные цветы с острыми, похожими на мечи листьями. А другое просто выходило в заснеженный сад, который и сейчас был удивительно хорош.
И вот в саду-то я его и углядела. Янис, в белой расстёгнутой рубахе и чёрных штанах в обтяжку, упражнялся с мечом. Я так и застыла у окошка. Никогда прежде не видела, как дерутся на мечах. Даже просто как обнажённое лезвие держат. Янис стоял на расчищенной от снега дорожке ко мне полубоком. Поднял клинок — сияющий, даже на вид опасный и острый — в вытянутой руке. Потом отсалютовал, словно приветствуя невидимого противника, и стал делать попеременно выпады, отскоки, рубящие движения. Выходило у него плавно, изящно, стремительно и в то же время без лишней суеты. Вот как тот взмах руки леди Лобелии — когда кисть на секунду показалась крылом взлетающей птицы.
Сердце отчего-то забилось чаще. Я глаз не могла отвести от этого танца, так это было завораживающе красиво. Красивее бега коня или полёта ястреба. От тех не перехватывало так дух.
Янис, сверкнув лезвием в последний раз, замер. Я моргнула, приходя в себя. Оказалось, что стою, прижав кулаки к груди. А грязные полотенца, которые несла, вывалились из рук и упали комом на ступени. Ох! Кинула ещё раз взгляд в окошко и заторопилась поднимать. И, пока шла, бранила себя — ни к чему мне непонятно на кого пялиться.
Янис, сверкнув лезвием в последний раз, замер. Я моргнула, приходя в себя. Оказалось, что стою, прижав кулаки к груди. А грязные полотенца, которые несла, вывалились из рук и упали комом на ступени. Ох! Кинула ещё раз взгляд в окошко и заторопилась поднимать. И, пока шла, бранила себя — ни к чему мне непонятно на кого пялиться.
— Линда, ты вся красная. Случилось что? — не успела я войти, спросила Кайра.
Я замотала головой.
— Ну и хорошо. Нужно нашпиговать окорок. Давай-ка, мой руки и садись чистить чеснок.
Правильно. Девицам с ветром в голове полезно пахнуть чесноком!
Больше в тот день Яниса я не видела. И слава богам! — оказавшись вечером в постели, долго ворочалась — всё грезились светлые волосы, разметавшиеся по широким плечам. Как я раньше не замечала, до чего он красивый?
Времени на раздумья у меня хватало. И, наверное, я повзрослела или поумнела, потому что в голову пришла мысль, что мои ощущения при виде Яниса с мечом подозрительно похожи на то, что уже было давным-давно назад, когда я обмирала, глядя на Бора, машущего топором у поленницы. Только Бору было на меня наплевать. А вот Янис попытался сделать мне подарок, хоть я тот и не приняла. Но кто такой Бор — я знала. А о Янисе не было известно ничего, кроме того, что он тут раньше жил и имеет право вести себя, как заблагорассудится — приходить, уходить, брать вещи. «Родственник» — может значить всё, что угодно.
А вообще мне семнадцатый год, совсем уже взрослая. И, если не сыщу себе за два или три года пару, превращусь в перестарка. Только — вот незадача — я бесприданница без роду и племени. Да ещё, может статься, меня ищут за покушение на знатную особу… Мне надо пол-Империи пройти, чтобы почувствовать себя в безопасности. Вот, выходит, и ответ…
Миновало ещё несколько дней. Я уж было успокоилась, решила, что всё померещилось. Сама себе напридумывала несусветного, вот и карусель в голове. Выбрала время, сходила в храм, поклонилась Богине-матери, а отцу Ансельму отдала ещё три серебрушки на благие дела. Тот порадовался, что у меня всё ладится.
А на следующее утро снова натолкнулась в библиотеке на Яниса. Хотела дать задний ход, но тот остановил:
— Нет, Линда, не уходи. Спросить хочу, чем тебе мой подарок не понравился.
Замялась, прикидывая, как смыться. Сильнее всего смущало и пугало, что в первый момент поймала себя на том, что рада Яниса видеть. Очень рада. Сейчас он был одет в голубой камзол, и глаза сияли ещё ярче.
— Понравился, лорд. Только негоже это.
— Что негоже?
Потупилась:
— Негоже девушкам от мужчин подарки принимать.
Он поднял пшеничную бровь, меня разглядывая. Синие глаза внимательные, как насквозь видят. Почувствовала, как налились жаром, покраснели уши, а затем и щёки. А он засмеялся:
— Брось, это такая мелочь… Мне просто понравилась та песенка и цвет твоих глаз. Попалась безделушка — вот и купил. Если споёшь для меня снова — отдам её тебе. У тебя приятный голос, как у лесной птички.
Заморгала. Это он серьёзно меня хвалит? И что мне сейчас надо делать? Как отвечать? Но петь-то по заказу я точно не смогу.
— Благодарю, лорд. Только не надо.
— Я ж тебе сказал, меня зовут Янис. Для тебя — просто Янис. А брошь всё же возьми. К чему мне она? Ты ж не думаешь, что я сам могу такую носить? — подмигнул, сунул руку в карман, положил серебряную веточку на стол, поднялся из кресла и вышел вон.
Я почувствовала себя совсем запутанной и растерянной.
Как мне следует поступить?
Кажется, я чётко сказала, что подарков не ждала и взамен ничего предложить не могу. Выходит, теперь можно её забрать? Та-акая красивая, зелёный камушек горит-переливается…
Вздохнув, повернулась к полкам.
Если нельзя, но очень хочется… то ответ зависит от того, можешь ли ты себе это позволить. Думается, что я не могла. Но всё равно, пока обмахивала полки, всё время косилась на зазывно блестевшую брошку. Пока, потеряв равновесие, чуть не грохнулась с лестницы. Сочтя происшествие знамением, покинула библиотеку.
Вечером я помогала Кайре и Петару снимать игрушки с ёлки. Каждую, как драгоценность, заворачивали в тонкую шуршашую бумагу и бережно клали в ящик с пахнущими смолой древесными стружками. Чтоб не побились. Я нежно погладила гребень золотого дракона с распахнутыми крыльями. Моя несбывшаяся мечта… Могло бы, да, похоже, не дано.
Когда закончили, Петар замотал в простыню ёлку, чтоб не сыпать, когда будет выносить, по всему дому иголками, Кайра вооружилась щёткой, а мне поручили отнести крестовину туда, откуда я её взяла. Дав, как и в первый раз, ключ и лампу.
Дверь я отперла сама, припомнив, как Янис прижал ту плечом и что ключ проворачивается в другую сторону. Вошла, держа лампу в вытянутой руке. Первым делом направилась к вешалкам. Пристроила за ними крестовину, чтобы та не падала, и уже собиралась повернуться и выйти, когда заметила, что один из сундуков рядом кто-то трогал. По слою пыли на крышке шли свежие полосы, а сбоку виднелся отпечаток ладони.
Заинтересовавшись, подошла. Сначала примерила свою ладонь к отпечатку. Оказалось, что тот заметно крупнее. Получается, это не Кайра. А ещё сюда недавно поднимался Янис. Выходит, это его. Но что ему потребовалось в пыльном сундуке? Помнится, Янис сказал, что когда-то жил в этом доме. Может, искал что-нибудь из старых вещей?
Чуть потянула за крышку, та легко приподнялась — сундук был не заперт. Могу ли я посмотреть, что внутри? Или это нехорошо? Оглянулась на дверь, прислушалась — вроде рядом никого. Аккуратно, двумя пальцами, чтобы не оставлять следов, откинула крышку. Сильно пахнуло лавандой. Подняла лампу повыше — и замерла. Внутри, поверх сложенной ткани, лицом вверх лежала большая кукла. Я таких никогда не видела — больше локтя[5] ростом от макушки до туфелек с серебряными пряжками и будто живая: волосы тёмные, блестящие, на вид сделаны из шёлка, личико белое, красивое. Глаза с длинными тёмными ресницами почему-то закрыты. Зато ротик как розовый цветок. Надето на куклу было длинное синее платье, из-под которого виднелась оборка кружев. А поверх — белый, похожий на мой передник.
Хотела прикоснуться, но стало страшно. Словно собираюсь дотронуться до спящего человека. Полюбовавшись ещё несколько секунд, осторожно закрыла сундук. Убедилась, что не оставила отпечатков на крышке, — и вышла с чердака.
Проходя мимо библиотеки, не удержалась и заглянула туда. Брошки на столе уже не было. Ну и славно.
Этому тоже учила баба Рила. Что иногда жизнь складывается так, что можно коснуться чего-то опасного, запретного или недозволенного — но очень желанного. Например, взять чужую вещь, о которой сам мечтал. А потом возможность уходит. И если ты, когда всё уже позади, испытываешь не стыд, а облегчение, значит, поступил правильно.
Через два дня я снова наткнулась на Яниса в библиотеке. Заговорил он со мною сам.
— На, попробуй это! — и протянул на ладони что-то размером с крупный лесной орех, завёрнутое в золотую бумагу.
Я, ничего такого не ожидавшая, привычно затормозила, пытаясь сообразить, что ответить, точнее, как избежать разговора и улизнуть.
— Не сомневайся. Брать конфеты благовоспитанным девушкам можно. Вот, смотри сама! — сунул мне под нос раскрытую книгу в потёртом тиснёном переплёте.
Я захлопала глазами на Янисов палец, тычущий в середину страницы.
— Читай вслух!
Ага, сейчас. Как я читаю, добровольно ни за что не покажу. А то на Янисов хохот Кайра с кухни прибежит. Или, ещё веселее, леди Лобелия из гостиной.
Взяла книгу из рук. И, стараясь не шевелить губами, стала разбирать: «Деву-шке по-зво-лено брать цве-ты и кон-феты. А укра-ше-ния и одеж-ду да-рят только невес-там…» Что там дальше, разобрать не успела — Янис потянул книгу к себе, похоже, ему надоело смотреть на застывшую безмолвную меня.
А я решила, что потом сама загляну в эту книгу и почитаю, что там ещё пишут. А пока, уж если можно… Осторожно, не коснувшись ладони, взяла сладость. Развернула — внутри лежало что-то коричневое.
— Трюфель. Любишь такие?
А я откуда знаю? Осторожно надкусила — и аж зажмурилась от удовольствия. Это что ж такое?
— Вижу, понравилось. Вот и хорошо, — улыбнулся Янис, ставя книжку на место.
Ага, третья полка снизу, на втором стеллаже, в середине. На ночь возьму, погляжу, что там за премудрости.
Повернувшись, Янис уставился на меня.
А я — на него.
И что дальше? Что положено делать девушке после того, как её покормили конфетой? Дать дёру — это в рамках хорошего тона?
— У тебя на губах — шоколад, — и протянул к моему лицу палец.
Я, совершенно не думая, непроизвольно, отшатнулась. Даже, можно сказать, шарахнулась, стукнувшись спиной о стеллаж. Достаточно сильно, чтобы тот дрогнул и с верхней полки мне на макушку шлёпнулся неустойчиво стоящий том. Взвыв, схватилась за голову. Хорошо ещё сдержалась и не выругалась… Похоже, есть шоколад девушкам тоже не рекомендуется, потому что тот дурно влияет на равновесие. Как душевное, так и физическое.