Заказчица, жаждавшая крови бабника-мужа, оказалась орешком покрепче. Фандорин прочел ей целую лекцию по патологоанатомии супружеских измен. Сказал, что всегда виноват не тот, кто изменил, а тот, кому изменили. Люди женятся для того, чтобы утолить свой тайный голод. Если супруг ищет удовлетворения на стороне, объяснял Николас, значит, вы не насыщаете его голода. Метаболизм любовных отношений непредсказуем: вы можете быть с вашим партнером добры и щедры, а ему, наоборот, нужна женщина злая и скупая. Вы его кормите пряником, а всё его существо просит кнута. Или наоборот. А если человек мечется от одной интрижки к другой, это означает, что его внутренний голод очень велик, и одному партнеру накормить беднягу не под силу. Дон Жуан — несчастнейшее существо, эмоциональный калека. Его удел — все время поглощать пищу, не ведая сытости. В общем, распинался целый час. Обманутая жена выслушала проповедь молча, сказала «спасибо» и ушла, кажется, оставшись при своем кровожадном намерении.
Алтын, конечно, хотела как лучше. Представить страшно, каких деньжищ стоит реклама на полосу в газете с трехмиллионным тиражом. То есть, разумеется, будучи главным редактором. Алтын не заплатила ни копейки — так сказать, злоупотребила служебным положением (перед самой сдачей номера слетела полоса, заабонированная постоянным рекламодателем, стрип-клубом «Либидиная песня»), но всё равно подарок был царским.
Спутница жизни давно ломала голову над тем, как помочь Никиному бизнесу, при этом не ущемив мужского самолюбия. Заработки продавца добрых советов были, увы, смехотворны, не шли ни в какое сопоставление с жалованьем главного редактора еженедельной газеты. Алтын давно твердила нужна реклама, без нее не продашь никакой товар, даже самый качественный. Вот хитрая азиатка и решила воспользоваться днем рождения, чтобы наполнить рекламным ветром обвисшие паруса «Страны советов».
Название компании рождалось в муках. Никин соучредитель и главный инвестор предлагал окрестить фирму-родоначальницу услуг нового типа «Палочкой-выручалочкой», но Алтын встала стеной, заявила, что с малолетства ненавидит эту слюнявую детскую сказку. Потом, уже возглавив газету «Эросс», из вредности завела рубрику совершенно недетского содержания именно с таким заголовком.
«Страну советов» выдумал сам Фандорин, очень гордился своей находкой, однако отстоял ее с тяжелыми боями. И соучредитель, и жена в один голос твердили, что их тошнит от этого словосочетания, что самим своим звучанием оно будет отпугивать состоятельных клиентов, приманивая лишь козлов-коммунистов, у которых все равно нет денег. И все же Николас не поддался. Нельзя делать вид, что этих семидесяти лет в нашей истории не было, говорил он. Почему нужно шарахаться от лексики и символики советского периода? Это всё равно, что делать вид, будто в твоей жизни не было прошлого года, и только позапрошлый и все предыдущие. Или что ты родился на свет не от папы с мамой, а прямо от бабушки с дедушкой. Эти семьдесят лет были, и нечего их демонизировать, малевать сплошь, черной краской. От этого лишь возникнет опасность, что некоторое время спустя советскую эпоху вознесут на пьедестал и реабилитируют, как всякого чрезмерно наказанного. Да, в Советском Союзе было много скверного, но ведь немало и хорошего. На счету у злодеев-большевиков по меньшей мере три великих свершения, оказавшиеся не по зубам монархии: накормили голодных, обучили неграмотных и победили германский империализм. А взять те же всеми проклинаемые Советы? Покойного отца, сэра Александера, от этого слова начинало трясти, он даже в бытовой лексике избегал употреблять ужасное звукосочетание, говорил не «мой вам совет», а «моя вам рекомендация», не «давайте посоветуемся», а «давайте порекомендуемся». Скажите на милость, что плохого в Советах? Стихийно возникшая форма народного парламентаризма.
Ох, и наслушался же Николас оскорблений от любимой супруги за импотентский объективизм и ублюдочное европейское левачество! В какой-то момент даже дрогнул, согласился было на «Страну добрых советов», но в последний момент прилагательное все-таки убрал — очень уж получалось сиропно.
А опасение насчет нищих «козлов-коммунистов», которые валом повалят на родное сердцу обозначение, не сбылось. За все шесть лет существования фирмы этот кримпленовый был первым, кто выглядел как гость из грустного социалистического прошлого.
— К вам, к вам, к кому же еще, — ответил посетитель на дурацкий вопрос и прибавил (кажется, с сарказмом). — Если вы и есть сам Н.Фандорин, магистр, специалист по умным советам и президент. У меня очень сложное, просто-таки совершенно неразрешимое дело. Какая у вас такса?
Николас взглянул на вошедшего по-новому — с надеждой. Может быть, первое впечатление обманчиво и наконец появится настоящая работа? Прорвался же этот плюгавец через Валю — значит, сочтен перспективным. Странно, правда, что вошел без доклада.
Сложных дел «Стране советов» не перепадало давно. Впрочем, и несложных тоже. Не считать же работой излечение семнадцатилетней студентки, безнадежно влюбленной в актера Меньшикова ["Совет: Запереться в комнате; ни на что не отвлекаясь и не делая перерывов, с утра до вечера смотреть кассету с фильмом «Сибирский цирюльник» вплоть до позит. рез-та.
Процесс: Через 2 дня, после 23-го просмотра, звонок. Рыдания, крики: «Олежек — бог, бог, бог!»
Совет: Продолжать процедуру.
Рез-т: Еще через три дня, после 57-го проcм., полное выздоровление. Восстановление сна, аппетита, интереса к др. предст-лям муж. пола". (Из записной книжки Н. Фандорина)], или консультирование домоуправления по поводу участия в конкурсе «Московский дворик» ["Совет: не высаживать траву, все равно не приживется; выкрасить стены дома a la лунный кратер; членов жюри пригласить на осмотр звездным вечером.
Рез-т: 1-ое место по р-ну". (Из записной книжки Н. Фандорина)]?
Правда, в начале осени пришлось изрядно повозиться, вызволяя из нехорошей компании двоюродного племянника жены, шестнадцатилетнего балбеса. Компания оказалась не просто нехорошая, а криминальная, подсаживавшая на иглу подростков, так что консультирование вылилось в целую детективную эскападу, едва не стоившую Николасу жизни, однако не принесшую фирме ни гроша. Не станешь же брать деньги с родственников?
Последний серьезный заработок выпал полтора месяца назад. Одной торговой даме, открывавшей бутик для взыскательной клиентуры, понадобилась оригинальная идея — чтоб магазин получился не такой, как у всех. Ника предложил назвать заведение «Лохмотья», в витрине разложить рваные мешки и грязные ящики, голые кирпичные стены расписать граффити хулиганского содержания, примерочной придать вид милицейского «обезьянника», кассу расположить в мусорном баке и прочее в том же роде. Клиентка от этой чуши была в восторге, давала пять тысяч долларов наличными, однако Ника, принципиальный сторонник законопослушности, попросил перечислить гонорар рублями через банк. Заказчица никак не могла понять, чего он от нее хочет. В конце концов пришлось перейти на доступную ей терминологию. «Сударыня, — сказал Фандорин. — Я зеленый черняк не беру, извольте слить деревяшкой по безналу». От такой эксцентричности бизнес-леди пришла в неописуемый восторг: «Деревяшкой, по безналу! Хай класс!». Однако при переводе удержала 31,6 % на единый социальный налог. Это бы еще ладно, но ложкой дегтя было то, что подослала денежную клиентку всё та же Алтын. Как ни посмотри, а и тут Николас выходил иждивенцем и захребетником.
Винить в этом кроме самого себя было некого.
Женившись и решив поселиться в России, баронет Николас А. Фандорин, во-первых, счел своим долгом поменять британское гражданство на российское (чего Алтын не могла ему простить до сих пор), а во-вторых, продать лондонскую квартиру и перевести все деньги в московский банк, чтобы содействовать росту отечественной экономики. Во время дефолта 98-го банк преотличным образом лопнул, и бывший подданный ее величества оказался в отчаянном положении: на одной чаше весов неработающая жена, двое годовалых детей и привычка к определенному уровню жизни, на другой — странный бизнес, который неплохо смотрелся как хобби состоятельного рантье, однако обеспечить существование семьи из четырех человек никак не мог. Если б благодетель-соучредитель как раз в ту пору не надумал создавать масс-медиальную империю и не предложил Алтын Мамаевой (взять фамилию мужа свирепая феминистка, конечно, и не подумала) возглавить новый эротический еженедельник, неизвестно, что и было бы.
— Неразрешимых дел не бывает, — успокоил Николас нового клиента и улыбнулся обширной европейской улыбкой, от которой так и не отучился за годы, прожитые в неулыбчивой России, хотя отлично знал, что у аборигенов эта демонстрация достоинств «колгейта» вызывает недоверие и настороженность. Нередко бывало так: подойдет он к человеку на улице спросить дорогу, приветливо улыбнется, а на него сразу рукой машут — отстаньте, мол, надоели, зомби проклятые, со своей Церковью Объединения.
— Про оплату мы поговорим после, когда вы изложите мне суть дела. Но сначала скажите, пожалуйста, как вас зовут. Кто вы по профессии?
— Звать меня Николай Иванович Кузнецов, — представился посетитель, усаживаясь на стул так важно, словно это был королевский трон. — А по профессии я судья. Значит, так-таки не бывает? Любую проблему расщелкаете, как орех?
Фандорин сразу догадался, что имя ненастоящее, но это было нормально — должно быть, деликатное дело, требующее приватности. Судья? Непохож. Но в России судьи вообще мало похожи на судей, нет в них ни вальяжности, ни ощущения собственной неуязвимости. Хотя взгляд у непрезентабельного господина Кузнецова был, пожалуй, именно такой, какой подобает профессиональному вершителю судеб: тяжелый, уверенный, бескомпромиссный. Может, и вправду судья.
Или псих, подумал вдруг Николас, приглядевшись к «судье Кузнецову» повнимательней. Неужто снова пустая трата времени?
— Если хорошенько подумать, — сказал он вслух, улыбнувшись еще шире, — выход отыщется всегда, даже в самом тяжелом положении.
Аноним (именно так мысленно окрестил Фандорин собеседника, потому что в России называться «Кузнецовым» — все равно что представляться мистером Иксом) удовлетворенно кивнул, будто именно на такой ответ и рассчитывал. Глаза с расширенными зрачками блеснули не то азартными, не то все-таки безумными искорками.
— Сколько этажей в этом доме? — спросил он ни к селу ни к городу.
— Шесть, — терпеливо ответил Фандорин. — И еще чердак. А почему вы спра…
— Отлично. Предположим, полез я на крышу — ну, к примеру, поправить телевизионную антенну. Поскользнулся, да и сорвался — несчастный случай. Лечу вниз, мимо вашего чудесного окошка. — Посетитель показал на высокое окно, выходившее на Солянку. — Вы и в этом случае найдете для меня спасительный выход? Поможете умным советом?
— Разумеется. Если вы по дороге залетите ко мне в форточку и сформулируете свою проблему, — в тон ему ответил Николас. — Но вы ведь пока не упали с крыши, так что давайте не будем терять времени попусту. Что вас ко мне привело?
— Та-ак, — зловеще протянул человечек и вполголоса пробормотал. — Пишем в протокол: оказывается, фирма «Страна советов» все же может найти выход не из всякой ситуации.
И в самом деле полез во внутренний карман, будто собирался сделать соответствующую запись.
Начиная злиться, Фандорин заметил:
— Человек, падающий с крыши, лишен возможности выбора, поскольку представляет собой предмет, движущийся к земле с ускорением 981 сантиметр за секунду в квадрате, и более ничего.
— Ага, вот я вас и поймал. Стало быть, вам нужна свобода выбора. Тогда нужно было написать в объявлении: «Выход гарантирован лишь клиентам, обладающим свободой выбора». Было бы правильней. И честней.
Упрек, при всей своей несуразности, задел Николаса за живое — он считал себя человеком слова и на малейшие сомнения в собственной порядочности реагировал болезненно.
— Ничего вы меня не поймали. Тут вопрос терминологии. Что такое, с вашей точки зрения, «выход из тяжелой ситуации»?
— Избавление от этой ситуации.
— Ну, тогда не о чем и говорить, — съязвил Ника. — Скоро вы долетите до земли и отличным образом избавитесь от своей ситуации.
Разговор превращался в нелепое препирательство из-за ерунды, да еще с человеком, который, кажется, все-таки был не в себе, поэтому закончил Фандорин сухо и без улыбки, как бы подводя черту в дурацкой полемике:
— Выход — это выбор оптимального, то есть наиболее эффективного или, по крайней мере, наименее вредоносного решения. Вот из какой трактовки исхожу я.
— Ладно, — хищно улыбнулся аноним Кузнецов. — Черт с вами, пускай будет выбор. Предположим, у меня двое детей. Маленьких. Поехал я с ними… ну, скажем, в Кисловодск или в Минеральные Воды. В общем, в какую-нибудь здравницу Кавказа. И вдруг похитили нас террористы, чеченские боевики, взяли в заложники. И вот они мне, отцу, говорят: «Одного из твоих детей мы убьем, выбирай сам, которого». Какой у меня будет выход из подобной ситуации?
— Нужно объяснить этим людям, что так поступать нельзя, что тем самым они только повредят своей идее…
— Попытался, — перебил неизвестный, хмыкнув. — Но это не люди, а обкурившиеся анаши звери.
— Тогда… Скажите им, чтоб они лучше убили вас, а детей не трогали.
— Сказал — смеются. Им нравится смотреть, как я мучаюсь.
— Послушайте, что вам от меня нужно?! — стукнул кулаком по столу Фандорин и сам удивился неадекватности своей реакции. Вроде бы считаешь себя уравновешенным, выдержанным человеком, а потом привяжется такой вот Кузнецов, и нервы дадут сбой. Вероятно, всё дело было в том, что природа наделила магистра истории чересчур живым воображением, а поскольку у Николаса в самом деле было двое маленьких детей, то он на миг, всего на миг представил себя в описанной психом ситуации…
Вспышку немедленно погасил, взял себя в руки. Если это сумасшедший, не нужно его провоцировать. Что это он всё держит руку во внутреннем кармане? А вдруг у него там бритва?
— Хорошо, я дам вам совет. — Фандорин осторожно отодвинулся от стола, чтобы в случае чего успеть вскочить на ноги. — Эта коллизия известна из литературы, есть целый роман на эту тему, и, читая его, я думал, как поступил бы на месте несчастного родителя. Выход такой: бросьтесь на того из бандитов, который отвратительней, впейтесь ему зубами в глотку и пусть вас убьют. Но ни в коем случае не выбирайте между своими детьми.
Аноним впервые утратил самоуверенность, растерянно моргнул — очевидно, не ожидал такого ответа.
— Ничего себе! — загорячился он. — Разве смерть — выход?
— Я же вам сказал: выход — это выбор оптимального, то есть в данном случае наименее вредоносного решения. Даже если существует загробная жизнь и муки ада, худшей пытки, чем предложенная вами ситуация, там быть не может. Так что вы в любом случае окажетесь в выигрыше.
Неизвестный вынул руку из кармана (слава богу, пустую, без бритвы) и посмотрел на Нику по-другому, без издевки и блеска в глазах.
— Существует, — сказал он.
— Что «существует»?
— Загробная жизнь. Но сейчас это к делу не относится. А что вы скажете, если я вам задам такой ребус…
Ободренный тем, что в руке посетителя не оказалось колющего или режущего предмета, Фандорин решил, что пора проявить твердость:
— Может быть, достаточно ребусов и абстрактных задачек? Мы ведь занимаемся вашей проблемой.
Собеседник строго произнес:
— Это вам так кажется, — и бросил на Николаса взгляд, от которого хозяину кабинета стало окончательно не по себе. Как бы, узнать, на месте ли Валя? Фандорин покосился на дверь. Если Кузнецов сейчас впадет в буйство, в одиночку с ним, возможно, не справиться — известно, что у сумасшедших во время припадка сила удесятеряется.
— Так я, с вашего позволения, изложу вам свой рассказец? — вполне миролюбиво спросил аноним. — Уверяю вас, в нем нет ничего абстрактного или фантастического.
— Хорошо-хорошо, — поспешно согласился Ника.
— Итак. Жил-был на свете один человек. Прожил с женой двадцать восемь, ну пускай для ровного счета тридцать лет. Детей у них не было. Это важно, потому что, когда есть дети, любовь имеет обыкновение рассеиваться, а тут, знаете, все чувства в одну точку. Короче говоря, очень этот человек любил… то есть, собственно, и сейчас еще любит свою жену. Можно сказать, она у него — единственный свет в окошке.
Николас слушал, сдвинув брови — уже заранее знал, что рассказ будет неприятным, вроде того, про заложников.
Так и вышло.
— И вдруг у жены обнаруживается болезнь. Тяжелая, а может, и неизлечимая, — припечатал, Кузнецов и сделал паузу, чтобы слушатель как следует осознал, вник.
И Фандорин сразу же вник, выражение лица у него сделалось страдальческим. Была у Николаса такая особенность — можно даже сказать, профессиональная черта: когда кто-нибудь рассказывал про свои проблемы, глава «Страны советов» не просто ставил себя на место рассказчика, а на время как бы даже превращался в этого человека. И сейчас перед глазами, конечно же, сразу возникла картина. Возвращается Алтын от врача, смотрит в сторону, неестественно спокойным голосом говорит: «Ты только не волнуйся, это еще не наверняка, он говорит, просто нужно подстраховаться…» Бр-р-р.
Он передернулся, а мучитель разворачивал свой «ребус» дальше:
— Муж, само собой, запаниковал. Бросился туда, сюда. Караул, кричит, люди добрые, спасите, помогите! И люди добрые тут же сыскались, спасальщики-помогальщики. Они на крики «караул» сразу слетаются и нюхают, пахнет деньгами или нет. Если унюхают — сулят чудеса и даже стопроцентно гарантируют. Это раньше, во времена проклятого тоталитаризма, чудес не бывало: если можно вылечить — лечат, если нельзя, говорят: медицина, мол, бессильна. А нынче ведь невозможного не стало, верно? Результат гарантирован, — подмигнул Кузнецов, очевидно, цитируя рекламу «Страны советов». — Были бы деньги. Только вскоре у мужа деньги кончились, и чудеса не замедлили иссякнуть. Вот вам и ребус: время упущено, жена умирает, поделать ничего нельзя. Хотя нет, — плотоядно улыбнулся садист. — Я вам еще краше картинку нарисую. Когда поделать ничего нельзя — это что ж, на нет и суда нет. А тут, представьте себе, спасение есть. Правда, далеко, в Швейцарии. Есть там некая волшебная клиника, в которой одной только и делают спасительную операцию. Но вот ведь закавыка: стоит курс лечения денег, которых этому человеку ни в жизнь не раздобыть. Тут не важно, какая именно сумма — важно, что она совершенно за пределами реального. Назовем ее условно: миллион. Ну-ка, специалист но безвыходным положениям, что вы тому человеку присоветуете?