— Это мог быть кто-то, не имевший никакого отношения к книге. Или твоя приятельница.
— Лисбет, — подсказал Микаэль.
Малин исподтишка посмотрела на него. Она проработала в «Миллениуме» восемнадцать месяцев, причем пришла туда в тот момент, когда там царил полный хаос в связи с делом Веннерстрёма. После нескольких лет на временных должностях и случайных заработков «Миллениум» стал для нее первым постоянным местом работы, и ей там очень нравилось. Работа в «Миллениуме» укрепила ее позиции, с Эрикой Бергер и остальными служащими у нее сложились дружеские отношения, и только в обществе Микаэля Блумквиста она всегда чувствовала некоторую скованность. Видимых причин для этого она и сама не находила, но почему-то воспринимала Микаэля как самого замкнутого и неприступного человека в своем окружении.
Весь прошедший год он приходил на работу поздно и часто проводил время один у себя в кабинете или у Эрики Бергер. Нередко он вообще отсутствовал, и в первые месяцы работы Малин казалось, что она чаще видит его на телеэкране, чем живьем в помещении редакции. Он постоянно находился в разъездах или занимался делами где-то еще. Почему-то с ним нельзя было вести себя запросто, а из случайно услышанных замечаний других сотрудников Малин узнала, что Микаэль очень изменился — стал молчалив и труден в общении.
— Для того чтобы докопаться до причин, почему были убиты Даг и Миа, мне нужно бы побольше знать о Лисбет Саландер. А так я даже не знаю, с какого конца подступиться к этому делу, и если…
Она остановилась, не договаривая до конца свою мысль. Микаэль искоса посмотрел на нее, потом сел в кресло, стоявшее под углом в девяносто градусов к дивану, и тоже положил ноги на столик.
— Тебе нравится в «Миллениуме»? — неожиданно спросил он. — Я к тому, что ты проработала у нас уже полтора года, а я мотался туда и сюда, так что мы до сих пор не успели с тобой как следует познакомиться.
— Мне все ужасно нравится, — сказала Малин. — А вы мной довольны?
Микаэль улыбнулся.
— Мы с Эрикой уже не раз отмечали, что у нас еще никогда не было такого толкового секретаря редакции. Мы считаем, что ты просто находка! И прости меня, что я не сказал этого раньше.
Малин ответила довольной улыбкой. Похвала знаменитого Микаэля Блумквиста была ей чрезвычайно приятна.
— Но я спрашивала, в общем-то, не об этом, — заметила она.
— Ты хочешь знать, какое отношение Лисбет Саландер имеет к «Миллениуму»?
— Вы с Эрикой не слишком охотно говорите на эту тему.
Микаэль кивнул и посмотрел ей в глаза. И он, и Эрика полностью доверяли Малин Эрикссон, однако были вещи, которые он не мог с ней обсуждать.
— Я согласен с тобой, — сказал он. — Если уж заниматься убийством Дага и Миа, тебе нужно знать больше. Я непосредственный участник тех событий и, кроме того, — связующее звено между ней и Дагом и Миа. Давай задавай мне вопросы, и я отвечу тебе, насколько смогу. А когда дойду до того, о чем должен молчать, я тебе об этом скажу.
— Почему такая секретность? Кто такая Лисбет Саландер и какое отношение она имеет к «Миллениуму»?
— Вот слушай. Два года назад я нанял Лисбет Саландер для сбора материалов в связи с очень сложным расследованием. В этом и заключается главная трудность. Я не могу сказать тебе, над чем работала для меня Лисбет. Эрика знает, в чем там было дело, и связана обещанием хранить это в тайне.
— Два года тому назад… Это было до того, как ты разоблачил Веннерстрёма. Я могу исходить из того, что она выполняла работу в связи с этим расследованием?
— Нет, не можешь. От меня ты не услышишь ни подтверждения, ни отрицания. Я могу только сказать, что нанял Лисбет для выполнения совершенно другого поручения и что она выполнила его безупречно.
— О'кей. Ты находился тогда в Хедестаде и жил там, насколько я знаю, отшельником. А Хедестад в то лето не был забыт средствами массовой информации. Восстала из мертвых Харриет Вангер, и все такое прочее. Забавно, что у нас в «Миллениуме» о воскрешении Харриет Вангер не написали ни одного слова.
— Как уже сказано, я об этом ни гу-гу! Можешь гадать, сколько тебе угодно, и вероятность того, что ты угадаешь правильно, я считаю практически равной нулю. — Микаэль усмехнулся. — Если мы не писали о Харриет, то причина в том, что она член нашего правления. Пускай ею занимаются другие средства массовой информации. Что же касается Лисбет, то поверь уж мне на слово: то, что она сделала для меня, не имело никакого отношения к тому, что случилось в Энскеде. Одно с другим тут никак не свяжешь.
— О'кей.
— Позволь мне дать тебе один совет. Не гадай. Не строй предположений. Знай только, что она работала на меня и что я не могу обсуждать вопрос о том, в чем заключалась эта работа. Скажу тебе также, что она сделала для меня и еще кое-что. Попутно она спасла мне жизнь, в самом буквальном смысле. Так что я перед ней в большом долгу.
Малин удивленно приподняла брови. Об этом она в «Миллениуме» ничего не слышала.
— А это, если я не ошибаюсь, значит, что ты знаешь ее очень хорошо.
— Полагаю, что да — настолько, насколько вообще кто-нибудь знает Лисбет Саландер. Она, наверное, самый скрытный человек из всех, с кем я знаком.
Вдруг он встал и отвернулся к потемневшему окну.
— Не знаю, как ты, а я хочу выпить водки с лаймом, — произнес он наконец.
Малин улыбнулась.
— О'кей! Лучше уж водка, чем еще одна чашка кофе.
Драган Арманский провел выходные в летнем доме на Блиде и все это время размышлял о Лисбет Саландер. Его взрослые дети решили провести выходные отдельно от родителей. Его жена Ритва, прожившая с мужем двадцать пять лет, без труда поняла, что мысли его находятся где-то далеко. Он все время был погружен в мрачное молчание и невпопад отвечал, когда к нему обращались. Каждый день он садился в машину, ехал в магазин и покупал там дневные газеты, а потом, засев у окна на веранде, читал статьи об охоте за Лисбет Саландер.
Его мнение о себе заметно ухудшилось. Драган Арманский испытывал жгучую обиду из-за того, что мог так жестоко ошибаться в Лисбет Саландер. О том, что у нее есть проблемы с психикой, он знал уже давно. Его не удивила бы мысль о том, что она может применить насилие и причинить вред кому-нибудь, кто стал бы ей угрожать. То, что она обозлилась на своего опекуна, который, по ее мнению, без спроса вмешивается в ее личные дела, тоже можно было как-то понять, если взглянуть на дело ее глазами. Все попытки распоряжаться ею она всегда воспринимала в штыки, возможно считая их проявлениями враждебности.
Но у него просто в голове не укладывалось, с какой стати она вдруг вздумала отправиться в Энскеде и застрелить там двух человек, с которыми она, судя по данным всех доступных источников, была совершенно незнакома!
Драган Арманский все время ожидал, не откроется ли какая-нибудь связь между Саландер и парой из Энскеде и не выяснится ли, что кто-то из них имел с ней дело или совершил какое-то действие, способное привести ее в ярость. Однако ни о каких подобных связях газеты не сообщали, зато было много рассуждений о том, что у психически больной Лисбет Саландер, вероятно, случился какой-то кризис.
Два раза он сам звонил инспектору криминальной полиции Бублански, чтобы узнать, как идут дела, но даже руководитель следствия не мог установить никакой связи между Саландер и парой из Энскеде, кроме того, что все они были знакомы с Микаэлем Блумквистом. Но здесь следствие тоже зашло в тупик. Не нашлось никаких подтверждений того, что Лисбет Саландер знала или хотя бы слышала что-то о существовании Дага Свенссона и Миа Бергман. Поэтому следствию было трудно установить истинный ход событий. И если бы не отпечатки пальцев на орудии убийства и несомненная связь Саландер с первой по времени жертвой, адвокатом Бьюрманом, полиция до сих пор блуждала бы в потемках.
В квартире Микаэля Малин Эрикссон наведалась в ванную комнату и снова вернулась на диван.
— Давай подведем итог, — сказала она. — Наша задача выяснить, действительно ли Дага и Миа убила Лисбет Саландер, как думает полиция. У меня нет ни малейшего представления, с чего нам начинать.
— Отнесись к этому как к обычному журналистскому расследованию. Мы не ведем следствие за полицию. Вместо этого мы будем следить за ходом полицейского расследования и докапываться до того, что им известно. Все как при обычном журналистском расследовании, с той разницей, что мы не обязательно опубликуем все, что при этом выплывет.
— Но если убийцей была Саландер, между ней и Дагом и Миа должна была быть какая-то связь. И эта связь — ты.
— Я в этом случае никакая не связь. Я больше года уже не виделся с Лисбет. Я даже не знаю, откуда она могла бы узнать об их существовании.
И тут вдруг Микаэль умолк. В отличие от всех других он знал, что Лисбет Саландер была хакером высочайшего класса. Его внезапно осенило, что его ноутбук битком набит перепиской с Дагом Свенссоном и различными вариантами текста его книги, а кроме того, там еще есть и копия научного труда Миа Бергман. Он не знал, посещала ли Саландер его компьютер, но таким образом она могла быть полностью в курсе его отношений с Дагом Свенссоном.
И тут вдруг Микаэль умолк. В отличие от всех других он знал, что Лисбет Саландер была хакером высочайшего класса. Его внезапно осенило, что его ноутбук битком набит перепиской с Дагом Свенссоном и различными вариантами текста его книги, а кроме того, там еще есть и копия научного труда Миа Бергман. Он не знал, посещала ли Саландер его компьютер, но таким образом она могла быть полностью в курсе его отношений с Дагом Свенссоном.
Но и это не помогало Микаэлю понять, какая причина могла побудить Лисбет поехать в Энскеде и убить Дага и Миа. Ведь оба они работали над темой насилия в отношении женщин, а такое начинание Лисбет могла только одобрить и всячески поддержать.
— У тебя такое лицо, словно ты сообразил о чем-то важном, — сказала Малин.
Микаэль совершенно не собирался рассказывать кому бы то ни было о хакерских талантах Лисбет.
— Нет, я просто так устал, что у меня в голове гудит, — ответил он.
— Ведь теперь она подозревается не только в убийстве Дага и Миа, но и в убийстве своего опекуна, и в этом случае связь видна невооруженным глазом. Что ты знаешь о нем?
— Ровно ничего. Я никогда не слышал об адвокате Бьюрмане и даже не знал, что у нее есть опекун.
— Однако очень мала вероятность, чтобы кто-то еще мог убить всех троих. Даже если с Дагом и Миа кто-то расправился из-за их расследования, то у него не может быть никаких причин убивать опекуна Лисбет Саландер.
— Сам знаю, и я себе прямо голову сломал, пытаясь найти объяснение. Впрочем, по крайней мере один сценарий, по которому кто-то посторонний мог убить Дага и Миа и опекуна Лисбет, я могу себе представить.
— Это какой же?
— Допустим, что Дага и Миа убили за то, что они ввязались в деятельность секс-мафии и что Лисбет оказалась третьим человеком, каким-то образом замешанным в этом деле. Поскольку Бьюрман был адвокатом Лисбет, то, может быть, она рассказала ему что-то такое, что сделало его свидетелем или просто знающим лишнее, из-за чего он и был убит.
Малин немного подумала.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — произнесла она с сомнением. — Но у тебя нет никаких фактов в подтверждение этой теории.
— Да, фактов нет никаких.
— А как ты сам думаешь — виновна она или нет?
Микаэль задумался и ответил не сразу:
— Предположим, меня спросят, способна ли она на убийство? Мой ответ будет — да. У Лисбет Саландер есть склонность к насилию. Я сам видел ее в действии, когда…
— Когда она спасала твою жизнь?
Микаэль кивнул.
— Я не могу рассказать тебе, как было дело. Но один человек собирался убить меня, и ему это почти что удалось. Она появилась вовремя и безжалостно избила его клюшкой для гольфа.
— И ты даже не упомянул об этом в полиции?
— Нет. Так что это должно остаться между нами.
— О'кей.
Он пристально взглянул ей в глаза.
— Малин, я надеюсь, что смогу на тебя в этом положиться.
— Я никому не скажу ничего из того, что мы с тобой сегодня обсуждали. Даже Антону. Ты не просто мой шеф — я тебя уважаю и не хочу подвести.
Микаэль кивнул.
— Прости, пожалуйста!
— Хватит извиняться!
Он рассмеялся, но тотчас же стал серьезным:
— Я убежден, что в случае надобности она убила бы его, чтобы меня защитить.
— О'кей.
— Но в то же время я считаю ее психически нормальным человеком. Пускай необычным, но совершенно нормальным. Просто она руководствуется какими-то своими побуждениями. Она взялась за клюшку по необходимости, а не ради собственного удовольствия. Для того чтобы убить, ей требуется серьезная причина — грозящая опасность, словом, что-то должно ее спровоцировать.
Он снова погрузился в задумчивость. Малин смотрела на него и терпеливо ждала.
— Я ничего не могу сказать о ее опекуне. Я ровно ничего о нем не знаю. Но я даже представить себе не могу, чтобы она убила Дага и Миа. Мне в это не верится.
Наступило долгое молчание. Взглянув на часы, Малин увидела, что уже половина десятого.
— Поздно, мне пора домой, — сказала она.
Микаэль кивнул:
— Мы с тобой потратили целый день. Завтра с утра опять начнем думать. Нет, оставь посуду, я сам ее вымою.
В ночь на Пасхальное воскресенье Арманскому не спалось, он лежал и слушал сонное посапывание Ритвы. Он тоже никак не мог разобраться в этой драме. В конце концов он поднялся, надел тапки и халат и вышел в гостиную. Там было прохладно, и он положил несколько полешек в камин, откупорил бутылку легкого пива и сел перед окном, за которым открывался вид на воды Фурусунда.
Итак, что же ему известно?
Драган Арманский с уверенностью мог утверждать, что Лисбет Саландер — человек странный и непредсказуемый. В этом не было никаких сомнений.
Он знал, что зимой 2003 года что-то случилось — тогда она вдруг бросила работу у него и исчезла, устроив себе отпуск на целый год. Он тогда думал, что ее отсутствие имеет какое-то отношение к Микаэлю Блумквисту, однако Микаэль тоже не знал, что случилось.
Затем она вернулась и навестила его. Она твердила, что «финансово вполне обеспечена». Арманский понял эти слова в том смысле, что у нее было достаточно денег, чтобы продержаться некоторое время, не работая.
Всю весну она постоянно навещала Хольгера Пальмгрена, но с Блумквистом отношения не возобновила.
Она убила трех человек, двое из которых были, по-видимому, совершенно ей не знакомы.
Тут что-то не так. В этом нет никакой логики.
Арманский хлебнул пива прямо из горлышка и закурил сигариллу. Ко всему прочему, у него была нечистая совесть, и это еще больше усиливало дурное настроение, с которым он встречал нынешние праздники.
Когда к нему пришел Бублански, он без колебаний помог ему, снабдив всей возможной информацией, которая должна была пригодиться в деле поимки Лисбет Саландер. Поймать ее было необходимо, в этом он нисколько не сомневался, причем чем скорее, тем лучше. А совесть мучила его из-за того, что он оказался о ней такого невысокого мнения и сразу и без малейших сомнений принял известие о ее виновности. Арманский был реалистом. Когда к тебе является полиция и заявляет, что такой-то человек подозревается в убийстве, то очень велика вероятность того, что эти подозрения не напрасны. Итак, Лисбет Саландер виновна.
Однако полиция при этом не учитывала того, что она могла считать себя вправе так поступить. У нее могли иметься какие-то смягчающие обстоятельства или хотя бы разумное объяснение внезапного приступа слепой ярости. Дело полиции — поймать ее и доказать, что она произвела эти выстрелы. В задачи полиции совсем не входит копаться в ее душе и объяснять, почему она это сделала. Им достаточно найти какой-то более или менее убедительный мотив преступления, а в случае отсутствия такового все спишут на приступ безумия. Лисбет Саландер в роли Маттиаса Флинка.[55] Он покачал головой.
Такое объяснение Драгана Арманского не устраивало.
Лисбет Саландер никогда не делала ничего без серьезной причины и не подумав заранее о последствиях.
Девушка со странностями — да! Сумасшедшая — нет!
Значит, должно быть какое-то объяснение, каким бы непонятным и неприемлемым оно ни казалось другим людям.
Примерно к двум часам ночи Драган Арманский наконец принял решение.
Глава 17
Пасхальное воскресенье, 27 марта — вторник, 29 марта
После ночи, проведенной в раздумьях, в воскресенье Драган Арманский встал рано. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить жену, он осторожно спустился по лестнице, сварил кофе и приготовил бутерброды. Затем достал свой лэптоп и начал писать.
Он пользовался теми же бланками, которые применялись в «Милтон секьюрити» при изучении личных обстоятельств. Он включил в отчет все факты, относящиеся к базовым данным о личности Лисбет Саландер, какие имелись в его распоряжении.
В девять часов к нему спустилась Ритва и налила себе кофе из кофеварки. Она поинтересовалась, чем это он занимается. Он ответил уклончиво и продолжал сосредоточенно писать. Достаточно хорошо зная своего мужа, она поняла, что сегодня ей на него не придется рассчитывать.
Оказалось, что Микаэль Блумквист ошибся в своих предположениях. Очевидно, это объяснялось тем, что в пасхальные каникулы в помещении полиции было сравнительно мало народа. Только в воскресенье утром средства массовой информации узнали, что это он обнаружил Дага и Миа. Первым дал о себе знать один из репортеров газеты «Афтонбладет» — старый знакомый Микаэля.
— Привет, Блумквист! Это Никлассон.
— Привет, Никлассон! — ответил Микаэль.
— Оказывается, это ты обнаружил в Энскеде убитую пару.
Микаэль подтвердил, что это был именно он.
— Один источник утверждает, что они работали в «Миллениуме».