— Джудит, я совершенно серьезно. Я не хочу, чтобы он, очнувшись, проткнул меня своим штырем.
Джудит сомкнула большой палец с указательным, чуточку подалась вперед и легонько щелкнула Артура по головке. Головка завибрировала и вернулась в прежнее положение. Джудит повторила эксперимент.
— Джудит! — воскликнула я.
Она приоткрыла один глаз Артура. Глаз был абсолютно белым. Потом дернула спящего за волосы. Сильнее. Ударила по лицу. Артур продолжал безмятежно похрапывать, как младенец.
— Отлично. Вытащим его на улицу. Может, холодный воздух приведет его в чувство.
— А что потом?
— Не знаю. Будем действовать по ситуации. Пока возьми его за ногу и за руку, вперед.
— Давай сначала уберем эту оглоблю с глаз долой.
Мы долго и упорно пробовали надеть на него брюки, но член никак не приминался, и их было не застегнуть.
— Как мужики вообще разгуливают с таким хозяйством в штанах! — возмущалась Джудит.
Сняв с вешалки у двери нечто черное, она накрыла им богатство Артура.
— Это же Мамочкина лучшая шляпа! Сейчас же сними.
Джудит вздохнула и заменила шляпу кухонным полотенцем. Потом хмыкнула.
Мне было не до смеха.
— Посуду я этим больше вытирать не буду.
— Да замолчи ты. Потащили его на улицу.
Нам стоило громадных усилий стащить Артура с дивана и выволочь его через гостиную и кухню на улицу. Здоровый бугай. Когда мы переваливали его через порог, в голове у парня что-то хрустнуло. Джудит хотела просто бросить спящее тело на лужайке, и дело с концом, но я подумала, что это будет нечестно. Тогда мне в голову пришла идея получше. Я предложила доволочь его до туалета и усадить на сиденье: пусть, проснувшись, решит, что сам пошел туда и на толчке заснул. Мы потащили его к сортиру Разок пришлось остановиться, чтобы подправить полотенце, но в целом Артур чудно скользил по мокрому гравию. Довольно сложно было усадить его, но после непродолжительной борьбы мы все-таки водрузили его на стульчак, где и оставили в беспамятстве — скрюченный, со спущенными штанами, похрапывает и сладко причмокивает. Кухонное полотенце мы тоже оставили на месте, чтобы Артуру было о чем поразмыслить по пробуждении.
Вернувшись в дом, закрылись на засов. Я очень устала, но Джудит все-таки заставила меня все рассказать — с начала до конца. В итоге я уговорила ее переночевать со мной, на случай если разъяренный Артур вдруг вернется с намерением меня изнасиловать. Мы забрались в кровать и долго болтали в темноте.
— Он кончил мне в руку, — жаловалась я, — и захрапел.
— Обычное дело, — сказала Джудит. Мне показалось, с легкой завистью.
Примерно через час явился Артур. Он стал ломиться в дом и звать меня. Мы с Джудит обнялись и лежали тихохонько, как мышки. Он еще немного постучался, покричал, потом устал и свалил.
— Я больше никогда не буду участвовать в твоих аферах.
— Молчи, — сказала Джудит, — и спи.
19
Я сильно сомневалась, что этот чудо-вечерок поможет разрешить мои проблемы. Вся идея была в том, чтобы расспросить Артура и ублажить его в надежде, что он использует свое влияние мне на пользу. Джудит лишь бросила:
— Поживем — увидим.
Назавтра была суббота, день супервечеринки на ферме Крокера, а Джудит мечтала туда пойти, поэтому весь день мозолила мне глаза. Она разложила на кухонном столе альманах «Олд-Мур», сначала, правда, отдраив по моему указанию сам стол и все, что напоминало о вчерашнем ужине. «Олд-Мур», помимо точного списка положений луны и данных о звездах и приливах, публиковал безумное количество объявлений о продаже заячьей лапки на удачу или эльфийских оберегов и тому подобного хлама, а также письменные свидетельства людей, которые необычайно разбогатели после приобретения подобных талисманов.
— Может, нам тоже заняться продажей всякой такой дряни? — размышляла вслух Джудит.
— Ага, — ответила я, сгребая остатки пирога с беконом в мусор, — начнем с торговли антиафродизиаками.
Я чувствовала себя в сто раз уютнее в своей одежде и со своей обычной прической — косой пробор и три любимые заколки над правым ухом. Если прихорашивания всегда заканчиваются как вчера, сказала я Джудит, то мне не интересно.
Мое замечание ее ни капли не задело. Она погрузилась в малопонятные таблицы букв и цифр.
— До летнего равноденствия осталось всего два полнолуния. Обращаться после него неправильно, Обращаться на прибывающую луну неправильно, Обращаться во время месячных неправильно. — Она послюнявила палец, чтобы легче было листать. — Невероятно, как летит время, если не планировать заранее.
— Хватит ко мне приставать!
— Да кто к тебе пристает? Просто если ты надумала Обращаться, имей в виду, что лучше делать это здесь — тут же и лес, и луг неподалеку. А здесь тебе осталось быть не так уж долго. Я вот о чем.
— Знаю, — отозвалась я и вылила остатки самой бесполезной в мире заправки для салата в раковину.
В больницу я пришла в тот день раньше обычного, в сопровождении Джудит. Визит не удался. То ли из-за кожаной куртки, то ли из-за Джудит, но Мамочка смутилась. Казалось, она меня вообще не узнает. Джудит почувствовала неловкость и вышла. Я взбила Мамочке подушку, причесала ее. Она взглянула на меня остекленевшим взором и произнесла:
— Что ты меня мучаешь? Ты госпожу спросила?
Интересно, неужели она догадалась, к чему я готовлюсь? Что-что, а интуиция Мамочку никогда не подводила.
— Мамочка, я это делаю всегда.
— Джейн Лоут, кончай меня мурыжить, — отрезала она. — Какая у тебя задержка?
— У меня нет задержки, Мамочка.
— Да знаю я, чего ты хочешь. Вы все ко мне приходите, все просите о помощи, а правду говорить не желаете. Вы все трещотки. Я вас прошу помалкивать, а вы трезвоните, трезвоните. А мне потом страдай за вас. — Она казалась очень рассерженной.
— Да, Мамочка.
— Они только и ждут, чтобы забрать меня, знаешь ли.
— Да, Мамочка.
— И если ты будешь пустомелить, расплачиваться придется мне. Так почему я должна тебе помогать? Кто отец?
— Я не могу сказать, Мамочка.
— Ну, если ты не можешь сказать, то я не могу тебе помочь. Ага? Боишься? Это ведь часть оплаты. Информация. Она меня защищает, поэтому я требую, чтобы ею делились. Это же он — из большого дома?
— Нет, Мамочка.
Мамочка позволила мне протереть себя, но потом решила, что я — одна из медсестер, и закричала. Она пожаловалась, что у нее стынут ноги.
Ушла я из больницы в жутком настроении. Мамочка меня вообще не узнавала. Увидев, в каком я состоянии, Джудит решила обо мне заботиться. Она дошла со мной до дома и под тем предлогом, что мне будет полезно отвлечься, уговорила пойти на вечеринку.
К моменту, когда настало время идти на ферму, Джудит меня уже порядком вывела из себя. Она все расспрашивала, кто там будет и что да как. Опять завела бодягу с моими волосами, спросила, намерена ли я принаряжаться, и, когда я сказала, что пойду в чем есть, чуть с ума не сошла.
— Из-за тебя подумают, что я унылая кляча, — сказала она.
— А из-за тебя подумают, что я вульгарная шлюха, — парировала я.
В течение следующего часа мы почти не разговаривали, что полностью меня устраивало. Она надела модную длинную юбку на пуговицах в виде ягодок черники. Черничины так и манили себя сорвать. Под юбкой красовались белые ботфорты из искусственной кожи. Пройдя наверх, она там запропала. Я поднялась, чтобы проверить, что она там делает, и обнаружила ее у Мамочкиного старого туалетного столика.
— Боже, что ты творишь? — спросила я.
— Не отвлекай меня. Одно неловкое движение, и все придется переделывать. Много возни, конечно, но оно того стоит.
Она приклеивала накладные ресницы. Прошлась по верхнему веку клеем и аккуратно приладила их на место.
— Ну вот. Так ровно?
— Джудит, так даже дома нельзя ходить. Нас засмеют.
— Послушай, скоро мое терпение лопнет, и я тебя побью. Так и знай.
Мы только собирались устроить очередную показательную грызню, как за окном послышался мужской голос. Я посмотрела вниз: у двери стояла согбенная фигура с ярко-рыжими волосьями.
— О боже, это Артур! — в ужасе воскликнула я.
— Давай спускайся. Как-нибудь намекни, что, мол, он сам во всем виноват.
Я тут же впустила бедолагу. Он снова был в байкерском наряде, и надо сказать, так ему шло больше. Он вылупился на меня: наверное, удивился, что я опять в своем обычном виде. Потом тряхнул башкой, словно отбросил какую-то дикую мысль или освободился от волшебного заклятия. Он выглядел встревоженным, сказал, что пришел проведать, все ли у меня в порядке. В ответ я заявила, что и сама волновалась, все ли в порядке у него. Наплела, будто очень испугалась, когда он после ужина вдруг встал и вышел на улицу и больше не возвращался.
— Осока, так плохо, как сегодня утром, мне не было никогда. Как будто обухом по голове ударили. Я чувствую себя ужасно глупо. И ухо где-то порезал. Как это получилось? Не знаю, что и думать.
Я помнила, как голова его проехалась по нашему гранитному порожку, но промолчала. Тут сзади появилась Джудит. Она спустилась по лестнице, встала на первой ступеньке и прислонилась к стене: коленка поигрывала под длинной юбкой, из-под которой выглядывали ботфорты; одна рука лежала на талии. Джудит уперлась языком в щеку и ухмыльнулась.
— Здравствуйте, Артур, — произнесла она.
— Ой, — застеснялся Артур, впервые видевший Джудит.
Я их представила друг другу.
— Рада познакомиться, Артур, — еще многозначительнее сказала Джудит, слишком уж откровенно посмотрела в область его паха и только потом перевела мерцающие из-под немыслимых ресниц глаза повыше.
— Ой, — еще сильнее засмущался он. — Короче, извиняюсь за вчерашнее. Я был уже порядком пьяный, когда пришел. Припоминаю только, как ты бекон из пирога вытаскивала, и все. Потом проснулся с дикой головной болью у тебя в сортире. Ну и решил, что лучше мне домой двинуть.
— Осока говорила, что вы вели себя слегка напористо.
— Не беспокойся, Артур, — вставила я.
— В вас, Артур, как я погляжу, сидит зверь. — И глаза, ее вспыхнули.
— Надеюсь, я не…
— Да все в порядке. Не слушай ее.
Артур вдруг нервно полез к себе за шиворот, словно пытался схватить назойливое насекомое. Потом опять уставился на меня. Ему как будто не давала покоя какая-то мысль, но он и сам не понимал какая.
— Ну ладно, я пошел. Раз ты в порядке, бывай.
— Артур, пока! — пролепетала Джудит, все так же ухмыляясь и поигрывая коленкой.
Шагая к калитке, он все ощупывал порез на ухе.
Может, я безнадежно отстала, но мне казалось, если устраиваешь вечеринку, надо хоть немножко поднапрячься: не знаю, повесить пару шариков или малость прибраться — чтобы дом чуть-чуть преобразился. Ведь даже самый сирый прихожанин надевает чистую одежду, отправляясь в церковь. Ничто на ферме Крокера не указывало на какие-то специальные приготовления. Все выглядело в точности как в прошлый раз.
Именно что в точности. Снаружи по-прежнему не наблюдалось никакой сельскохозяйственной деятельности, а на кухне было все так же пусто. Хотя, надо признать, в здоровом котелке побулькивало нечто чесночно-пряное. Из противоположной части дома доносилась музыка — спасибо, не та кошмарная индийская, но тоже навевающая странное настроение: какая-то вся дерганая, дикая и бешеная.
— Ты думаешь, это удобно? — спросила Джудит, вдруг растерявшая всю свойственную ей самоуверенность.
Дверь кухни была открыта, и мы рискнули войти.
— Вообще-то, нас пригласили. Пойдем.
Что правда, то правда: меня пригласили. Хоть я и сомневалась, что после прошлого раза меня здесь сильно ждут.
Я провела ее уже известным мне путем в прежнюю комнату, где нашим глазам предстала все та же сцена — народ валялся на матрасах вдоль стен средь дымовой завесы и мерцания свечей. Все были в мрачной полудреме. У взрослых на коленях устроились дети. Воняло благовониями. Такое ощущение, что многие не сдвинулись с места с того раза. Короче, то ли вечеринку отменили, то ли в тот раз я тоже случайно нарвалась на вечеринку. Не знаю. Чез вынырнул из кучи тел, поднялся.
— Ух ты! Смотрите, кто пришел! Вот это да. Восторг. Вы что, знали, что у меня сегодня день рождения?
Я засмущалась.
— Да, потому и пришли.
Чез посмотрел на меня с таким благоговением, как будто я была по меньшей мере древнегреческим оракулом.
— Нереально! Все, смотрите сюда! Они откуда-то узнали, что у меня сегодня день рождения!
Мы с Джудит переглянулись. Все нам заулыбались — слишком лучезарно. Люк, оторвавшись от скручивания сигареты, поднял к нам смеющиеся глаза. Кто-то лениво помахал. Грета встала и обняла меня, а после того, как я представила Джудит, обняла и ее.
— Добро пожаловать на праздник. Садитесь.
Садиться было некуда. Прямо как в «Алисе в Стране чудес», только наоборот. Там была уйма мест, а Шляпник говорил, что негде сесть, а здесь, напротив, нам предлагали сесть, хотя не то что сесть, встать было некуда. Мы кое-как приткнулись, опустившись на колени прямо на жестком деревянном полу. Чудесного мальчонку с длинными, как у девочки, волосами отправили на кухню, и он принес нам с Джудит по стакану теплого пива. Чез продолжал теряться в догадках, откуда мы узнали о его дне рождения. Я даже услышала, как он кому-то говорит: «Либо это самое невероятное совпадение, либо…»
У стены стояли несколько гитар, какие-то барабанчики и скрипка. Грета увидела, что я смотрю на них.
— Сегодня у нас будет еда и музыка.
Ну ладно, хотя бы это, подумала я.
— А что, обычно у вас нет еды? — спросила Джудит.
Грета чуть не подавилась со смеху, хлопнула себя по коленям, как будто Джудит сказала что-то дико смешное. А Джудит только захлопала своими длинными накладными ресницами.
Чез снова подошел и втиснулся между нами, пробуравив себе место задом. Грета исчезла где-то в недрах комнаты. Он нас обеих приобнял. Джудит так на меня зыркнула, что я решила больше не встречаться с ней глазами.
— Как же я рад вас видеть, в такой день.
Он произнес это с неимоверным чувством; я даже забеспокоилась, как бы он не расплакался от счастья.
— А что за музыка играет? — спросила я.
Она меня разбередила, но я не понимала, к добру ли это. Музыка была, что называется, бешеная: такая проникает внутрь, куда-то очень глубоко, и там щекочется. Не знаю, хотелось ли мне ее пускать.
— «Зеленый лук».[5]
— «Зеленый лук»? Смешное название для пластинки.
— Смешное. Но музыка ништяк, скажи? — Он обращался ко мне, но смотрел при этом на Джудит, покачивая головой в такт музыке.
— Ужасная.
— Не верю, — произнес он.
Послушав еще немного, я поняла, что Чез прав. Мне нравилось. Просто, чтобы понять это, нужно было дать себе волю.
— Да, — в результате согласилась я. — Мне нравится. Даже очень.
— Ей очень нравится «Зеленый лук», — похвастался Чез Джудит. Потом заорал на всю комнату: — Осоке очень нравится «Зеленый лук»!
Все на меня уставились и улыбнулись, как будто говоря: выходит, ты все-таки нормальная девчонка.
— Если честно, мне дико нравится! — с жаром выпалила я, но не думаю, что он меня услышал. Его внимание уже переключилось на более интересные вещи.
— Нас пригласили одновременно на три мероприятия, — рассказывала Джудит, — но мы завалились сюда.
Чез посмотрел на нее проникновенно и повторил:
— Завалились.
Джудит уставилась на него и повторила:
— Завалились.
И только я подумала, что эти гляделки никогда не кончатся, как Чез склонился и смачно поцеловал Джудит в губы. Я ожидала, что она отстранится, а она возьми и поцелуй его в ответ. Так они целовались и целовались. Целовались и целовались.
Жаль, у меня не было с собой секундомера, а то бы я засекла, сколько они сосутся. Я оглянулась по сторонам, не наблюдает ли еще кто-нибудь за бесконечным поцелуем, но всем, похоже, было наплевать. Грета поймала мой взгляд и усмехнулась; по-моему, без особой радости. Я снова обернулась к целующейся парочке: они, видать, на мировой рекорд пошли. Смешно, что Чез по-прежнему меня приобнимал, правда, подавшись в сторону Джудит. Мне резко захотелось убрать его руку.
Шлюха.
По прошествии, как мне казалось, целой вечности музыка стихла, а с ней остановился поцелуй. Сразу же стало слышно, как лают за окном собаки. Чез отклонился от Джудит, но глаз не отводил. Она смотрела на него не отрываясь и облизывала губы. Он вынул из-за уха самокрутку, зажег ее. Сначала затянулся сам, почти наигранно, потом передал сигарету Джудит, которая тоже глубоко вдохнула дым, не менее наигранно. После чего она протянула самокрутку мне.
— Не буду, — сказала я. — Это же трава.
Меня пугала не столько трава, сколько маленькие пузырьки слюны, оставшиеся на кончике сигареты после их поцелуя.
— Естественно, трава, — сказала Джудит и помахала сигаретой перед моим носом.
— Убери, она воняет.
Джудит пожала плечами и снова затянулась. Чез перевел взгляд с нее на меня и ухмыльнулся.
Меня его ухмылочка взбесила, но я сдержалась. Просто встала и собралась уйти. Заметив, что я куда-то направляюсь, Грета вскочила и подошла ко мне.
— Осока, я рассказала, как ты поешь. Ты же не против?
— Зачем?
— Да брось. Ты только представь, какой подарок сделаешь Чезу, если споешь. Он просто сойдет с ума.
Я посмотрела на Чеза. Он и без моего пения сходил с ума, выдувая кольца дыма, а Джудит протыкала их пальчиком. Что я могла сказать? Конечно, голос у меня был хороший, наверное, даже больше чем хороший, но на людях я пела редко. А потому стеснялась. Промямлив, что, мол, хочу пить, я ускользнула на кухню.