На столе у дежурного администратора ресторана «Птичий полет» зазвонил телефон. Он снял трубку и смотря в окно, выходящее в зал, стал отвечать.
— Да здесь. Сидит в углу. Обслуживает Марина. Хорошо, все сделаем, — после чего положил трубку и еще раз посмотрел на посетителя — молодого лейтенанта. А затем пригласил официанта.
— Саша, тебе надо подменить Марину. Обслужи вон того лейтенанта. Нужно чтобы он побыл здесь подольше. И повнимательней! Тебе все понятно?
— Да, Григорий Михайлович.
— Только прошу, очень аккуратно. Не переиграй. Рапорт потом мне отдашь.
— Есть. Все сделаю.
— Вот и умничка. Давай действуй. Только еще раз говорю, аккуратно…
* * *Через несколько минут молодой официант, с приятным и открытым лицом, принес кофе со сливками, несколько бутылок минералки и салат. А горячее пообещал принести по готовности. Никто меня не беспокоил, никому я был не нужен. Сторожевая система об опасности не голосила, ощущения, что за мной пристально наблюдают не было. Так, иногда, краем сознания ловился мимолетный взгляд в мою сторону от работающих в зале. Мне было спокойно и комфортно.
Понемногу зал стал наполняться посетителями, пришедшими позавтракать. В основном это были гражданские, одетые в полувоенную форму без знаков различия, скорее всего — командиры производства.
Мысли вернулись к составленному плану подготовки. Убедить командование в необходимости именно такого обучения будет достаточно сложно. Многие привыкли к тому, что уже давно отработано. Правда опыт Финской войны изучен и направлен в войска. Но зная, как все новое тяжело находит себе дорогу, не сомневаюсь, что к отработке новых форм ведения боевых действий так и не приступили. Всему основной массе придется учиться уже во время войны. Тут в первую очередь сказалась слабая подготовка командных кадров, отсутствие боевого опыта. Сильно подорвала боеготовность частей увольнение в запас тех, кто отслужил свое из числа участвовавших в боях и кто мог помочь в освоении новых реалий войны.
Мне же придется опираться только на свои знания, умения и, главное, на силу убеждения. В том числе и старшего командного состава своей роты, батальона, полка. О дивизионном уровне даже заикаться не стоит. Если на нижних уровнях командования вполне реально уговорить попробовать сделать мною задуманное, то выше вряд ли. Да и для убеждения потребуется больше чем план боевой подготовки подразделения. Нужно обоснование изменений, расчет личного состава, материалов, вооружения и боеприпасов. А также расчасовка занятий, конспекты фактически по всем вопросам подготовки. Задуманный мной отдых накрывался медным тазом. Вот и придется до отъезда использовать время с пользой, занявшись всем перечисленным.
А уходить отсюда совершенно не хочется. Девушки симпатичные. Тепло, светло, свежий ветерок, классный кофе по первому требованию приносят. Минералка опять же холодная, поесть всегда можно, не заморачиваясь готовкой. Никто не отвлекает. В принципе можно и здесь поработать. Вряд ли кому помешаю. Если конечно здесь найдется писчая бумага. А ручка и так у меня в кармане гимнастерки.
Хотелось пить. Минералка и кофе давно уже закончались. Прям сушняк, какой-то напал. Вроде бы вчера не так много и выпил, по старым временам так вообще губы помочил. А тут такое бешеное желание водой заправиться. Подошедшему официанту повторил заказ на пару бутылок минералки. Он вошел в мое состояние и предложил свежего холодного пива. Но я стойко отказался. Нельзя. А то вдруг мое состояние не даст возможности все как следует продумать. Эх, ладно. Гулять так, гулять. И я заказал еще пару бутылок воды. А заодно уточнил насчет бумаги. Оказалось, что есть. Тут достаточно часто бывают известные поэты и писатели. Вот администрации и пришлось озаботиться, а то они все салфетки переводят на свои произведения. Попросил принести и ее. И побольше. Что и было сделано.
* * *— Саша! Ну что там клиент?
— Да ничего такого. Похоже с похмелья мучается, за 20 минут шесть бутылок минералки заказал, а две так просто высосал.
— Понятно. Ну, ты давай посматривай за ним.
— Понял, все сделаю. Он попросил бумагу писчую. Я принес.
— Молодец. Ты продолжай, так аккуратненько посмотри, что он там писать будет.
* * *Быстро проглотив принесенный завтрак, достал ручку и принялся за работу. Работа спорилась и к обеду многое из задуманного, было перенесено на бумагу.
…Вот что интересно, сижу в ресторане пишу, и никто практически не обращает на меня внимания. Не считая официанта, конечно. Похоже, их тут очень хорошо выучили. Вот и сейчас, не успел я покончить с завтраком и минералкой, а он тут, как тут. И сразу все лишнее убирает со стола. Главное, что делает это абсолютно не ненавязчиво. И вообще нравится мне тут все больше и больше. Вот только напрягают какие-то большие порции. Только одна отбивная чего стоит. И как я только все это успел уничтожить? Вроде бы водохлебом и обжорой никогда не был, а тут прорвало. Будто верблюд после долгого пути в пустыни водой набираюсь. Или как крокодил мясом на неделю заправляюсь. А в туалет и не тянет. Вот ведь сглазил. Положил пепельницу и фуражку на записи, не таскать же с собой. Надеюсь, не утащат. Пошел исправляться.
Вернувшись, застал в зале если не столпотворение, то близкое к нему. Все столики были заняты. Еще несколько человек стояли у входа, ожидая своей очереди. Официанты старались всем угодить, подсаживая гостей на свободные места за столиками. К моему столику никто не подходил и его охрану нес официант. Интересно, за кого он меня принял? Наверное, за очередного горе-литератора. Я, конечно, виноват. Захватил с утра целый столик, а за ним между прочим четыре человека вполне комфортно могли разместиться. Долго засиживаться не собирался. Скоро уже выходить к поезду. Минск ждет не дождется, а я тут по столицам прохлаждаюсь. Подойдя к столику, поблагодарил официанта и вернул ему остаток бумаги. А еще попросил собрать на его вкус, мне с собой дорожный набор на сутки. И если можно, еще чашечку кофе, рюмочку коньяка и окончательный счет. Все-таки я молодец — коньяк уж точно заслужил, столько написав и подготовив. Уточнив, чтобы я хотел видеть в наборе, а так же возможность подсадить за столик посетителей, официант ушел. Я же просмотрев написанное, сложил листы на место и остался ждать обещанного официантом.
Через некоторое время кофе, коньяк и несколько посетителей в штатском практически одновременно оказались рядом со мной. Попросив на ломанном русском языке разрешение, они присели ко мне за столик. Сделав заказ, и не стесняясь, совершенно не обращая на меня внимания, заговорили между собой по-немецки. Они обсуждали погоду, Москву, сравнивали ее с Веной, Краковом и Прагой. Периодически достаточно критически отзывались о наших порядках. Но в рамках приличия. Как я понял из их разговора, оба были пилотами «Люфтганзы» и только недавно прибыли в Москву.
Я же спокойно мелкими глотками пил свой коньяк. Тоже стараясь не обращать на них никакого внимания. У них своя жизнь, свои впечатления, свои заботы. А у меня своя, далеко не тихая. И они еще не враги, которых следует убивать. И тут меня словно пронзило…
Немецкий язык я учил в школе, а затем и в институте. Учил, конечно, как все, не плохо. На выпускных в школе и экзаменах в институте была твердая «четверка». Вполне мог о себе другим рассказать, да и расспросить других тоже. Но со временем все стало забываться из-за отсутствия языковой практики. Пользоваться им было негде, так что язык основательно подзабыл. Нет, конечно, при необходимости, со словарем и справочником я бы мог прочитать статью или письмо. Но чтобы вот так, на слух, понимать, о чем говорят природные немцы — никогда. Во-первых, я учил совсем другой язык (более современный), во-вторых, не так уж и хорошо нас учили.
Так, интересно и что это такое? Неужели перенос или Перстень на меня повлиял? Что так хорошо стал во все врубаться? Похоже все-таки Перстень. Он все время со мной. Вон на пальце светит изумрудным светом. Ай да Перстень, ай да сукин сын. Ты оказывается переводчик. Интересно, а где же в него вмонтировано устройство? Внешне совершенно не видно. Монокристалл. Без всяких внешних повреждений. Ровные и аккуратные грани. Металл однородный, без признаков вкрапления. Я конечно не специалист, но что-то о таком не слышал. Хотя может быть он тут и не причем. А вот его влияние на организм мне и неизвестен. Как и его история. Ладно, это все потом. Как будет время, постараюсь узнать о нем побольше. А сейчас о насущном.
Интересно, если я немецкий понимаю, то может на нем и говорить смогу? Когда-то давно говорили, что у меня произношение жителя Саксонии. Проверим? Когда еще это можно будет вот так спокойно сделать? Рискнем. Вспомнив былое и сформулировав в мыслях предложение, обратился к соседям по столику. Не знаю как с моим произношением, но они меня точно поняли.
Интересно, если я немецкий понимаю, то может на нем и говорить смогу? Когда-то давно говорили, что у меня произношение жителя Саксонии. Проверим? Когда еще это можно будет вот так спокойно сделать? Рискнем. Вспомнив былое и сформулировав в мыслях предложение, обратился к соседям по столику. Не знаю как с моим произношением, но они меня точно поняли.
Извинившись, что невольно стал свидетелем их разговора и встреваю в него, представился и заговорил с ними об их московских впечатлениях. Похоже, немцев явно смутило мое знание языка и произношение. А главное то, что я их слушал и понимал. Но они достаточно быстро с этим справились. Завязался общий разговор, касавшийся достопримечательностей столицы. Русской национальной архитектуры, искусства и еды. Их отличия от западноевропейского. Разговор тек плавно и непринужденно.
Вскоре официант принес летчикам заказ, а мне счет, довольно большой пакет с продуктами и вдобавок корочки скоросшивателя для моих бумаг. За что ему был очень благодарен. Рассчитавшись и попрощавшись с немцами, пошел к себе в номер.
* * *— Отто, что ты скажешь насчет этого русского лейтенанта? Мне интересны твои впечатления о нем.
— А что я могу сказать, Карл? Грамотный, наш язык знает очень не плохо. Держится очень свободно, не то, что остальные русские. Говорит как наши саксонцы. Пьет кофе и хороший коньяк. Гурман, любит русскую кухню и поесть. Возможно, жил у нас или из русских немцев. Любит свою столицу. Не лишен вкуса прекрасного. Мне понравилось, как он рассказывал об архитектурных изысках. Со знанием дела. Насколько я понял, он пехотный офицер. Неужели у них таких готовят? И он точно не комиссар?
— У него в петлицах пехотные знаки. Комиссарских звезд не было. Может из НКВД? Но фуражка без синего верха, хотя кто его знает. Возможно, у них разрешено ходить в форме других войск. Кстати, ты заметил, что он тут что-то писал. Было бы интересно знать, что именно.
— Наверное, какой-нибудь философский трактат о коммунистических идеалах или построении коммунизма…
* * *— Что расскажешь Саша, о своем клиенте?
— Особо рассказывать нечего. Вот копия его заказов. Пока он ходил в туалет, я полистал, что он там писал. Расписывал действие штурмовой группы в населенном пункте, а еще там было про действия в лесистой и горной местности. Довольно подробно так написано, со схемами и рисунками. Но я только мельком и смог посмотреть. Он вернулся быстро…
— Все равно, молодец. А кто там с ним сидел и разговаривал?
— Немецкие летчики из «Люфтганзы» на обед раньше времени пришли. Их столик был занят. Не гнать же. Свободные места были только за столиком лейтенанта. Вот и пришлось к нему подсадить. Хотелось как лучше. Тем более, что тот заканчивал и собирался уходить. Оказалось, что лейтенант хорошо по-немецки говорит. Куда лучше, чем я. На курсах все-таки мало иностранные языки учил. Часть разговора я пропустил, ходил за заказом, а то, что успел услышать, не понял, но что-то об архитектуре.
— С языками не страшно. Поработаешь, подучишь. Будет практика — язык усвоишь. И не только немецкий, у нас тут всякие бывают. А разговор, ничего страшного. Кому надо узнают. Давай у себя рапортишко напиши по быстрому и то, что рассказывал подробно осветить не забудь, — берясь за телефон, сказал хозяин кабинета.
* * *Жизнь пока преподносит только хорошее. Вот только интересно, когда она ко мне задом повернется? Я ведь нарушаю все, что только могу. Например, какого черта меня понесло разговаривать с летчиками? Что, ничего не читал о нездоровом отношении органов к лицам, общающихся с иностранцами? Читал и неоднократно. Так ведь нет, решил язык проверить. Нашлось бы время, до войны вон совсем чуть-чуть осталось. Там и проверил бы. Если конечно до фронта дело дойдет. А то подойдут сейчас товарищи и начнут задавать «китайские» вопросы. И ведь ответить будет нечего… Скорее бы поезд, Минск, а потом часть. Личный состав и работа с ним, лучше НКГБ и НКВД мозги прочистят. Там будет попроще и потише, чем обедать по столицам. С такими мыслями я добрался до номера.
Номер сверкал чистотой. Тут явно поработала хозяйственная женская рука. У порога разувшись и повесив фуражку с портупей на вешалку, расстегнул гимнастерку и прошел к столу. Оставленные на столе бумаги были на месте, как-то даже в мыслях не было, что они могут пропасть. Если их и прочитали в мое отсутствие, вреда от этого нет. Что в них секретного? Абсолютно ничего. Черновик плана боевой подготовки. Наверное, и лучше кто-то может составить. Ничего иновременного там нет. А остальное в сейфе от чужих глаз подальше закрыто.
Приобщил план к бумагам, написанным в ресторане. Спасибо официанту просто за бесценный подарок. В корочках гораздо лучше, чем россыпью. Не помнутся, не испачкаются и не потрепятся. Начальству все приятнее читать будет.
От хорошего настроения почти не осталось следа. Мысли о моих проколах мешали наслаждаться жизнью. Хотя особых причин для беспокойства вроде бы нет. Не верится мне, что все столики в ресторане оборудованы микрофонами. Да и разговор с немцами был нейтральный. Касался только отраслей искусства и известных мест города. Ни о политике, ни о войне не говорили. Никаких тайн не выдавал. Хотя как посмотреть. У Седова в документах написано, что владеет немецким языком. Вопрос только как? Хотя и тут придраться не к чему. Мало ли, что он скрывал от остальных?
Личность Седова меня стала все больше заинтересовывать. Какой-то он странный. Не в плане физическом или моральном. Таких как он каждый второй, не считая первого, в моем времени было среди выпускников военных училищ. Лучше или хуже. Но примерно одинаковых. Программа была у всех одна. А вот несуразности вокруг него. Какие? Да их несколько.
Начнем с самого простого. Ехал лейтенант до Москвы в двухместном спальном купе. Стоимость билета приличная. И в мое время она была отталкивающей, не всякий мог позволить проехать. Вопрос откуда деньги? Ответ — выдали в училище. И он их потратил на билеты. Возможно? Да. Сколько выдают лейтенанту подъемных? Кто его знает. На билет в спальном вагоне точно хватило и еще осталось на встречу с девушками и магазин. Но почему в чемодане нашлась еще большая сумма. Не слишком ли это круто для простого лейтехи? Не верю в подарок государства или премиальные. Не бывает такого. Тогда еще вопрос — почему не поехал по литеру? Ответ — неизвестен. Искал одиночества? Или дорожных приключений? Вот и думай…
Непонятно, почему Седова направили за назначением в штаб Западного военного округа. Насколько помню, у нас, молодых лейтенантов, в основном направляли в Московский или Орловский военные округа. В те части, что рядом. Летчиков да, тех кидали куда надо. Но вот с остальными такого не было. А тут отправили за тридевять земель в Минск. Тогда другой вопрос — а почему именно в штаб? Ладно, я бы понял, если в предписании стоял бы штаб дивизии, корпуса, армии, наконец. А тут штаб округа. Что если Седов едет по именной заявке именно в штаб округа? И его там хорошо знают? А тут я с немытой мордой.
Еще вопрос — откуда у него оружие? Знать бы ответ, так нет его. Револьвер выпущен сравнительно недавно в 1937 году. Патроны свежие, 40-го года. Записей о закреплении оружия за Седовым нет. В боевых действиях он не участвовал. Так что трофеем или заныканным револьвер тоже быть не должен. Тогда откуда он у него? А что если вражеский агент?! Да нет, чушь! Какой смысл направлять агента в военное пехотное училище? Что он там узнает? Если только агент с дальним прицелом на будущее. Но в это верится с трудом. А вот верю в то, что Володя где-то его раздобыл. Точнее у кого-то. По пьянке чего только командный состав не теряет. Вполне мог кто-то из командиров посеять, а Седов нашел и подобрал и заныкал. С патронами еще проще. Никогда не поверю, что там где есть воинская часть, никто не найдет патронов за «магагыч». Правда в мое время с этим стало похуже, но помнится на центральном рынке как-то предлагали ведро винтовочных патронов за пару бутылок водки. Да, мне они тогда были не нужны.
Одни вопросы и загадки. И как тут жить спокойно попаданцу? Ладно, как-нибудь переживу. Мне бы до войны продержаться, а там многое на нее спишут.
Все это так, эфемерное и просто мои страхи. Вещи, о которых, конечно, не стоит забывать, но и бояться тоже не стоит. Что будет, то и будет. Побарахтаемся еще, пока стволом в спину не толкают. Да и в этом случае можно еще попробовать пожить. Надо задуматься о дне насущном. В принципе я полностью собран. Подпоясаться и можно отправляться к поезду. Хорошо бы сейчас, но время до него еще много. Вообще, не люблю ждать и догонять. Чем себя занять?
Поспать точно не удастся. Только измучаюсь. Лучше в поезде, на полочке. В другое время сел бы за компьютер, покопался в нете, телик посмотрел бы. А здесь еще ничего нет. Телевидение еще в зачаточном состоянии.