Андрей Митрофанович рассказал, что здание заставы разрушено тяжелыми снарядами и минами, значительная часть бойцов пострадала. В строю семнадцать человек. Большинство неоднократно ранены. Себя таковым он не считал. Связи с отрядом и другими заставами нет. Из завалов удалось раскопать часть оружия и склад боеприпасов. Раненые пока находятся в здании заставы и нужна их срочная эвакуация. Хорошо, что семьи командиров находились у нас в лагере, а то бы погибли здесь. До нашей атаки они уже дважды отбивали атаки врага из арки ворот. Действовали гранатами и штыковым ударом. В боях участвовал и взвод нашего полка, которому помогали огнем из подвала Арсенала.
Я в свою очередь ознакомил его с положением дел в крепости и принимаемых мерах по выводу людей. Предложил отправить раненых для эвакуации к Треарочным воротам.
В это время, настороженно поводя стволом орудия, к зданию заставы подъехал БА разведбата. Выглянувший оттуда сержант позвал меня к рации. Ерофеев кодовыми фразами интересовался положением дел. Сообщив, что все нормально, отпустил БА назад к Трехарочным воротам готовиться к прорыву. Туда же понесли раненых.
Немцы через мост и плотину попытались контратаковать, но нарвавшись на плотный огонь, откатились назад и оставив на мосту десяток неподвижных тел. Теперь немцы усиленно окапываются на Западном острове, с северной части которого не переставали звучать выстрелы и взрывы. Это продолжали держать оборону пограничники.
Договорившись с лейтенантом о том, что он с бойцами будет продолжать обороняться здесь, собрал свой отряд и двинулся с ним в Арсенал. Парням требовался отдых, пусть непродолжительный, но отдых. Все-таки нагрузка у них была дай боже. Поэтому я их отправил в нашу казарму. Пусть расслабятся, перекусят и воды попьют. Они пошли через центральный вход, а я решил заглянуть в подвал. Найти командование полка и решить вопрос с выходом из крепости.
* * *Из журнала боевых действий Iа 45 L. D.,
запись от 22.06.41 (АИ),(время берлинское):
«… 6.00 ч. Pz.Jg.Abt. сообщает, что не может проехать по железнодорожному мосту в приказанный исходный район, так как железнодорожный мост непроходим. Подразделения 45-го противотанкового дивизиона, еще не переправленные вперед, засели на южном мосту. Переправа артиллерии на всем участке еще не готова (по справке командира 81-го саперного батальона).
6.30 ч. I.R 135 сообщает о перенесении полкового командного пункта на Северный остров.
Положение на укреплении Центральной цитадели по-прежнему не выяснено. Так как вражеское сопротивление здесь крепнет, полк ходатайствует о придании M.G Кр 133 (сначала подчиненной только для перехода Буга) для поддержки атакующих укрепление Центральной цитадели частей. Это предложение одобрено дивизией.
6.45 ч. 1. / I.R. 135 достиг железнодорожных строений примерно в 800 м к северу от моста Гиппа.
6.45 ч. 81-й саперный батальон сообщает, что у западной оконечности Северного острова мост через Буг можно поставить на 8 паромах. Южный мост будет готов только во второй половине дня…».
* * *На входе в подвал меня встретил пулеметный расчет, расположившийся на ступеньках вниз и прикрытый баррикадой из ящиков. Во главе него был незнакомый лейтенант. У второго входа виднелся еще один пулемет. Вокруг валялись гильзы, а стены были в отметинах от попаданий пуль.
В темноте подвала толпился военный люд, в большинстве своем безоружный и неодетый, вздрагивающий при близком разрыве. Личный состав сидел, стоял, кучковался в группки по национальному принципу или знакомству. Вокруг были озабоченные, напряженные, обреченные лица. Какой-то строгой организации или разумной военной деятельности я не заметил. Было прохладно и многие ходили в накинутых на плечи шинелях и бушлатах. У части народа на голове были каски, причем очень похожие на немецкие. Несмотря на разбитые окна и распахнутые двери, воздух был наполнен дымом, запахом пота, крови, жженого пороха и солений. Свет поступал из окон под потолком. У некоторых из них, соорудив постамент из подручных материалов, расположились стрелки, в основном из числа сержантов. Они же цементировали вокруг себя и некоторые группы бойцов. Среди военной массы заметил достаточно много людей в гражданской одежде. Какие-то они были мятые, нечесаные, заросшие. Интересно кто это? В полку вроде бы приписников сразу же старались переодевать в военную форму.
Бойцы с удивлением рассматривали мою форму. При приближении вставали и освобождали проход. Ближе к центру подвала стали попадаться знакомые лица бойцов разведроты, комендантского взвода, музыкантов, артиллеристов. Они-то мне и показали, где находился старший лейтенант Потапов.
Тот, сидя на ящиках, что-то озабоченно в полголоса обсуждал с группой командиров. Среди них был и Горячих. Мое появление было сродни гоголевскому ревизору. Все сразу замолчали, уставившись на меня словно на приведение.
— Жив, чертяка! А мы тебя уж похоронили!
— Не дождетесь! Слухи о моей смерти сильно преувеличены, я еще насморк получу на похоронах Гитлера в Берлине, — ответил я.
— Молодец. Ты где пропадал? — спросил особист.
— Да так куролесил и немцам по крепости хвост накручивал. Чтобы все рассказать времени надо много, а его совсем чуть-чуть. Последними приключениями был штурм и освобождение Тереспольской башни от врага.
— Нам тоже досталось. Немцы через Бригитский проезд и Тереспольские ворота прорвались, пришлось отбиваться.
К нашему разговору прислушивались, шум по отсекам стихал. Я кратко рассказал о боях в клубе и башне, о том, что наскок врага отбит. А затем предложил командирам подняться наверх на свежий воздух и там все обсудить. Плотной группой, в сопровождении десятка бойцов разведроты с автоматами и ручным пулеметом, мы поднялись на первый этаж.
В коридоре царила разруха и пустота. Лишь около центрального входа у караульного помещения, рядом с импровизированной баррикадой, бдили несколько бойцов. Свежий легкий ветерок по полу гонял листы, каких-то сразу ставших не нужными документов. Стоял стойкий запах гари. Иногда в разбитые окна влетали осколки, но их было мало — двухметровые стены надежно защищали своих постояльцев. У Тереспольского моста продолжался бой, били винтовки и строчили пулеметы.
Зайдя в помещение полковой школы, достав карту и схему крепости, разъяснил собравшимся командирам ситуацию вокруг. Сказал и о приказе дивизии на выход из крепости и о том, что готовится прорыв гарнизона. Не стал скрывать и о недостатке времени для этого. Кто-то может не успеть и им придется сражаться в крепости. Решение надо было принимать сейчас и немедленно.
Как старший среди собравшихся, Потапов стал отдавать команды и распоряжения. Мы же с Горячих отошли в сторону и накоротке переговорили. Спросил о судьбе знамен, хранившихся в полку. Они сохранились. Бойцы, что нас сопровождали, как раз их и охраняли. Услышав это, предложил ему возглавить отряд по вывозу знамен и документов гарнизона. Не скрывал, что это будет более чем сложно сделать — немцы уже на южной окраине города и в ближайшее время могут перерезать путь на Жабинку и выход из крепости. Подумав и посмотрев предполагаемый маршрут движения, старший лейтенант согласился. В качестве охраны он брал собой бойцов взвода конной разведки. Я предложил забрать ему с собой и музвзвод, особенно его воспитанников. Дмитрий Ильич отправил одного из бойцов за оставшимися в подвале разведчиками и музыкантами.
— Я так понимаю, что уходить из крепости ты не собираешься?
— Да. Кто-то должен остаться прикрывать отход остальных. Вот я и решил, что этим кто-то буду я со своим отрядом.
— Возможно, не стоило тебе говорить, но вчера вечером командование полка беседовало со мной о тебе и твоего предупреждения о войне. Некоторые горячие головы посчитали это провокацией. Было принято решение, если информация не подтвердится, то документы в отношении тебя передать в НКВД как на паникера и провокатора. Командир тебе поверил и вывел полк на позиции. И в штабе дивизии поверили, а вот в корпусе и армии не верили. Комдив своим решением разрешил вывести полк, оставив здесь только тыловиков и приписной состав. Поэтому тебе и разрешили поднять свой взвод и вывести его из казармы. Я тебе тоже поверил, но вынужден был здесь остаться — за тобой присматривать. Ты оказался прав и фактически спас полк. Утром, сжигая свои документы, я уничтожил и собранный материал, включая и рапорт на тебя. О наличии материалов на тебя знали командир, комиссар и начштаба. Думаю, они согласятся с моим решением.
— Спасибо, Дмитрий Ильич. Я этого никогда не забуду!
— Ладно, одно дело делаем. Ни на кого не обижайся. Будешь сам командиром полка, поймешь, как трудно принимать подобные решения. И еще, — он расстегнул пухлую планшетку, достал оттуда несколько листков бумаги и протянул их мне. — Как знал, что пригодятся и сохранил. Тут твоя характеристика и рекомендации тебе на вступление в партию. Моя и комиссара, они заверены командиром полка и ответственным секретарем партбюро.
— Спасибо, Дмитрий Ильич. Я этого никогда не забуду!
— Ладно, одно дело делаем. Ни на кого не обижайся. Будешь сам командиром полка, поймешь, как трудно принимать подобные решения. И еще, — он расстегнул пухлую планшетку, достал оттуда несколько листков бумаги и протянул их мне. — Как знал, что пригодятся и сохранил. Тут твоя характеристика и рекомендации тебе на вступление в партию. Моя и комиссара, они заверены командиром полка и ответственным секретарем партбюро.
— Так я вроде бы и не достоин такой чести.
— Это тебе только кажется. Кому, как не тебе, быть среди нас. Ты своими делами и поступками это доказал.
— Спасибо за доверие.
Получив распоряжения, командиры ушли собирать личный состав. Задержав Потапова, рассказали о состоявшемся разговоре. Александр Ефремович полностью согласился с нашим предложением. К нам заглянул сержант и доложил о прибытии личного состава. Дав бойцам время на сборы, мы продолжали прерванный разговор.
— Саша, скажи, а что за штатские у нас в подвале? Приписные что ли?
— Нет. С началом обстрела к нам в подвал стал стекаться народ со всех сторон. Как я понял, они то ли из автобата, то ли из Брегиток прибежали. А часть вроде бы из приписного состава соседей. Ну, и из гауптвахты народ тоже есть. У нас там сейчас такая смесь, что сразу и не разберешь кто откуда.
— Понятно. Надо бы и их не забыть забрать.
— Сейчас там Санин и Семенов пытаются разобраться. Надеюсь, что всех соберут, в том числе и штатских.
К нам снова заглянул сержант с сообщением о готовности к выходу. Горячих попрощался и, забрав знаменосцев и отряд, ушел к столовой военторга. В помещении, где мы находились, лежало несколько погибших еще утром бойцов, и мы перешли в соседнее помещение дежурной части. Тут царил относительный порядок. Не считать же за грязь битое стекло, вездесущую пыль и пепел сожженных бумаг. Главное был стол, стулья, пара телефонов и лежаков, обтянутых клеенкой. Стоял сейф с распахнутыми дверцами. Ветерок колыхал светомаскировочную штору. На вешалке висели забытые кем-то командирская шинель и противогазная сумка. На столе лежала документация дежурного по части. Отодвинув ее в сторону, сели за стол. Я рассказал, что в башне видел труп Наганова, тот вроде бы заступал вместе со старшим лейтенантом помдежем по части.
— Я виноват, отпустил его ночевать на квартиру. У него жена беременная. Сегодня должна была из лесного лагеря приехать. Вот он, и хотел там все убрать.
— Сам то не жалеешь, что своих в лагерь отправил?
— Нет, конечно. Хорошо, что большинство семей там находятся! А ведь я тебе не поверил ночью. Послал посыльного к комиссару. Да не дошел он, видимо. Вскоре после его ухода начался обстрел и бомбардировка Арсенала. Снаряды вокруг посыпались, несколько крупных попало в здание, обрушив часть кровли и помещений. Вынесло внутренние перегородки, завалив спящих людей. Часть снарядов были зажигательными и вызвали пожары. Их быстро локализовали. Хорошо, что ящики с песком были везде расставлены. Кроме того, пришлось и другими делами заниматься — документы уничтожать и личный состав спасать из под завалов. Санин с начхимом Семеновым молодцы. В подвал раньше меня прибежали и начали там оборону организовывать и людей собирать. А медики лазарет развернули.
— Много раненых?
— Много… Ты до них не дошел, они дальше в отсеке лежат. Там недалеко и часть погибших лежит. Остальные тут по зданию разбросаны. Похоронить не успели, а теперь даже и не знаю, когда это сможем сделать. Наверное теперь только после того как назад вернемся. За пару дней я думаю, ничего страшного с ними не случится. В подвале прохладно.
— Похороним. Наше здание на диверсантов проверяли?
— После твоего ухода, начали проверку. А закончили только после эвакуации людей из казарм. На втором этаже нашли несколько немцев в форме и с оружием. Кого застрелили, а двоих взяли в плен. Сказали, что ждали нападения у нас здесь уже несколько дней. Как они попали в здание, ничего не сказали. Ответили, что просто вошли. Чтобы долго не возиться, мы их расстреляли.
— И правильно сделали. Боеприпасы и оружие у всех есть? А то вам с боем придется выходить.
— Есть. Из оружеек откопали. Да и со склада немного успели получить, пока немцы не ворвались в башню и не заняли Бригитские ворота. С артиллеристами хуже. Их всего несколько человек к нам успели из кольцевой перейти. У них конский состав частью погиб. Все орудия не получится вывезти. И так много пушек от обстрела пострадало. И боеприпасы к ним тоже не на чем будет вывести.
— Забирай все, что получится, а лошадей надо искать повсюду, в том числе у соседей. У них тоже артиллеристам досталось. Я тебя вот о чем хотел попросить. Оставь часть артиллеристов со мной. Мне нужны расчеты на те орудия, что не сможете вывезти. Желательно добровольцы.
— Хорошо, если найдутся добровольцы, забирай. Ты все-таки решил здесь остаться?
— Да надо же кому-то прикрыть ваше отступление, а то немцы за вами следом попрут. Так что будет у вас время привести себя в порядок. Ты не в курсе, связь есть?
— Ночью с дивизией, штабом армии и погранотрядом не было. Где-то обрыв. Связистов направлял для починки, но те так и не вернулись. А с частями гарнизона не связывался. Необходимости не было.
— Давай попробуем? — предложил я.
— Давай. Только ты сам этим займись. Я пойду вниз, народ надо выводить.
Сняв трубку телефона, попытался связаться с коммутатором. На удивление тот ответил. Дежурная смена коммутатора оставалась на месте. Уточнил, с кем есть связь. Мне ответили, что с началом обстрела были звонки из 44-го полка, батальона НКВД. Они пытались созвониться с дежурным по части, но им никто не ответил. С городом связи нет, линейщики так и не вернулись. Радиостанция повреждена, восстановить ее пока не могут. Связи с батальонами в укрепрайоне нет. Я попросил ребят обзвонить части гарнизона и доложить сюда. Вызвав одного из бойцов, дежуривших в коридоре, поручил ему дежурство на телефоне. Сам пошел в казарму посмотреть как там дела.
Мои парни не сидели без дела. Одни, натаскав из коридора ящики с песком, укрепляли ими окна. Другие пополняли боекомплект или подкреплялись консервами, запивая водой из фляжек. Бачки с водой были полными. Оставленные в казарме бойцы дополнили рассказ Потапова о событиях в Арсенале.
С началом обстрела многих охватила паника. Через выходы рванули на улицу, а там падали пораженные осколками. Много погибло еще здесь в казармах под завалами. Более выдержано вели себя сержанты — выдавали оружие и боеприпасы, стреляли по немцам. Одними из последних спустились в подвал. Охрану в здании никто не додумался оставить, бросив все на произвол судьбы. Вот мои и натаскали к себе из соседних казарм еще оружия и боеприпасов, чистого постельного белья, катушек телефонного провода и пару политотделовских радиостанций. Поблагодарив за все сделанное, предупредил всех о выходе полка из цитадели и о том, что мы остаемся прикрывать отход. Вроде бы никто не возражал, не потребовал все бросить и отступать вместе со всеми. Не сказать, чтобы у бойцов были счастливые и радостные лица, но и скорбных, удрученных лиц не было. Была решимость воинов, познавших смерть товарищей и радость победы над врагом. За те несколько часов войны все словно повзрослели на десяток лет.
Боец, оставленный в дежурке, позвал меня к телефону. Связисты доложили, что есть связь с подразделениями цитадели. Я попросил соединить меня со всеми поочередно.
Сначала меня соединили с 44-м полком. Ответил мне сержант из полковой школы, тот подтвердил о готовности к выходу и сборе личного состава у Трехарочных ворот. Затем с 84-м полком, там продолжали сдерживать немцев на Южном острове.
Удалось связаться и с конвойниками. По сообщению помощника командира взвода связи замполитрука Шнейдерман, возглавившего оборону, им пока удается удерживать немцев на первом этаже казармы и обстреливать Пограничный остров. В казарму немцы смогли прорваться через выломанную дверь в столовой. Наши бойцы удерживают второй этаж. Есть проблемы с боеприпасами и водой, помещение казармы через окна простреливается с Западного острова. Техника, стоявшая на берегу левой протоки Мухавца, уничтожена огнем противника, ни одна автомашина не смогла выехать. В казарме живых около пятидесяти человек, много раненых и погибших. Из командиров никого нет. С началом обстрела дежурный по части младший политрук Бродяной с усилением побежал на помощь караулу во 2-й корпус тюрьмы, что в Брегитках. Сведений от караула находящегося там нет. Я поставил его в известность о положении в крепости и попросил: «Продержитесь хотя бы еще час. Помощь будет».
Ответили и из хлебозавода. Он располагался в казематах под валами у Трехарочного моста. Разговаривал со мной сержант Силантьев. У них в казематах, спасаясь от обстрела, собралось порядка трех сотен человек из различных частей. Света нет, оружия мало, боеприпасов тоже, как и связи с другими частями. На валу огневая точка противника, атаковать ее не представляется возможность. Их я тоже предупредил о предстоящем прорыве из цитадели.