— А может, поедем вместе? — предложил Кошелев. — Доложишь ситуацию начальству, отоспишься денек-другой.
— Нет. Назад в республику меня через границу не пустят. Да и у нас в конторе начнутся всякие согласования, одобрить или не одобрить! И самое главное — мы не знаем, где сейчас летчики. Лучше я останусь здесь. На связь выйду через двое суток.
С неба сыпала сухая мелкая крупа. Из кабины КамАЗа вылетел окурок и, роняя искры, покатился по асфальту. Амелин достал из кармана свернутый вдвое конверт.
— Передашь письмо жене. И не накручивай ничего. Я здесь на отдыхе с дипломатической миссией.
— Ладно.
— Зарплату мою за октябрь она получила?
— Кажется, получила.
— Ты проследи, чтобы ноябрьскую вовремя дали. Я так чувствую, что мне тут еще долго куковать. Ну пока, Саня!
— Пока, Сергей!
Амелин надвинул поглубже шапку и пошел в сторону города.
Глава 5
После гибели Довлатова последовало несколько вооруженных стычек между полевыми командирами. Нового вождя, способного принять на себя руководство теми силами, которые объединил Амир, не нашлось. Отряды попытался возглавить заместитель Довлатова Мамажанов, однако подчиниться ему согласилась лишь небольшая часть командиров.
Очередную группу своих представителей прислал с юга лидер непримиримой оппозиции Тан-Булак. Его людей встречали радушно. Многие командиры, удерживаемые от военных действий и грабежа крепкой рукой покойного Довлатова, теперь рвались в бой. Как водится, начали с неверных.
В пустыне разгромили нефтебазу совместной компании «Интеройл», где работали по контракту в основном русские и украинские специалисты. Три человека, пытавшиеся оказать сопротивление, были убиты. Больше десятка увезли в неизвестном направлении в качестве заложников. Нападавшим досталась богатая добыча: грузовики-вездеходы, нефтяное оборудование, большой запас зимней одежды и продуктов. Аппетит разгорался. Пошли нападения на дорогах, где также предпочитали грабить транзитников из соседних республик.
Губернатор провинции сделал попытку навести порядок. Войск и полиции не хватало. Направленный в пустыню мотострелковый батальон колесил между кишлаками и проверял документы. Боевики отсиделись по домам, и вскоре, израсходовав бензин, батальон вернулся в Чемкар.
Вахид Абазов, спешивший занять место убитого Довлатова, вел с представителями Тан-Булака переговоры и соглашался в обмен на поддержку проводить на севере страны его политику, направленную против официальных властей и против русских.
Дремавшая последние годы большая северная провинция становилась новой горячей точкой на карте республики.
За дни, прошедшие после неудачной попытки выкупа заложников, Амелин дважды встретился с чиновником из канцелярии губернатора. На контакты тот шел неохотно. Тело Петренко с его помощью было отправлено в Россию, но оказывать какую-то помощь в поисках пленных летчиков он наотрез отказался.
— Могу подарить вам бесплатный билет на самолет до Москвы, — раздраженно отрезал чиновник. — Свои обязательства перед вами я выполнил. Больше меня не беспокойте! Обращайтесь по официальным каналам к президенту.
И все же поиски следов Решеткова и Лагутина наконец-то дали кое-какие результаты. Помогла Фарида. Однажды за Сергеем пришла Инга.
— У Фариды есть для тебя новости. Через час она приедет ко мне.
Фарида вела себя в своей обычной манере, которая Сергея уже не раздражала. Надменно кивнув в ответ на его приветствие, она сухо рассказала, что, по полученным ею сведениям, пленные русские летчики пытались бежать. Связали охранника и ушли ночью в пустыню. Летчиков поймали возле границы и сильно избили. Одному из них повредили позвоночник.
— Где они сейчас находятся? — спросил Сергей.
Фарида задумчиво посмотрела на него. Длинная дамская сигарета дымилась в ярко наманикюренных пальцах.
— Наверное, мне надо отвыкать от курения или уезжать в Россию. Правое крыло в парламенте обсуждает вопрос о возвращении к шариату. Твоя Инга будет чудесно смотреться в парандже…
Инга разливала в чашки кофе. Нарезала хлеб и сыр.
— Завтракайте, скоро на работу.
— А у тебя какая сегодня работа, Сергей? — насмешливо спросила Фарида. — Или, может, тебя зовут не Сергей, а Вася?
— Фарида, хватит! — с досадой проговорила Инга. — Пей кофе.
— Любовь слепа, особенно к Васе с голубыми глазами, — Фарида неторопливо размешивала горячий кофе. — Вахид Абазов растет не по дням, а по часам, и мне не хочется с ним ссориться… Повреждение позвоночника — хреновая штука, особенно, если валяться без всякой помощи где-нибудь в чулане. Абазов — самый жестокий человек из местных вождей. Одному из своих врагов он лично отрезал голову. Другого разорвал на части бомбой в собственном автомобиле. Джемаль-Ходжи не сделал плохого ни одному человеку, но он все равно его убил. Ты ведь умеешь стрелять, Вася с голубыми глазами?
Сергею показалось, что Фарида с утра опять выпила или выкурила сигарету с марихуаной. После смерти Джемаль-Ходжи она все чаще увлекалась и тем и другим.
— Умею.
— Отлично. Можешь влепить Вахиду пулю в лоб, — Фарида пощелкала пальцами. — Это будет твоя плата за мои мелкие услуги и за то, что ты морочишь голову моей лучшей подруге. Ах, ах, извиняюсь! У вас глубокое взаимное влечение. Мужчину тянет в минуту опасности к женщине. Ну а женщине оставаться одной вообще противоестественно.
— Послушай, Фарида, не тяни кота за хвост, — Инга убирала со стола чашки. — Если у тебя есть что сказать, говори!
— Сплошные хорошие новости. И для тебя тоже! — огрызнулась Фарида. — Совет директоров принял решение уволить всех русских журналистов. Или переучивайтесь на местный язык. Впрочем, вам все равно выразят недоверие.
— Я этого ожидала, — Инга пожала плечами. — Можешь сильно не возбуждаться.
— Не расстраивайся, — Фарида сбавила тон. — Я уже приготовила тебе место в отделе рекламы. Шестьсот тысяч дирхемов плюс комиссионные. Упражняться с пером, правда, не придется. Будешь завлекать бизнесменов.
У этой женщины была манера, не ожидая реакции собеседника, переходить с одной темы на другую. Она достала блокнот и быстро зачиркала по листку шариковой ручкой.
— Запоминай, Сергей. Листок я сожгу, мне лишние улики ни к чему. Эта трасса идет к югу в сторону столицы. В тридцати километрах от Чемкара, рядом с дорогой, расположен небольшой поселок Уймен. От него надо поворачивать на запад и двигаться через пустыню до кишлака Джусалы. Это примерно еще сорок — сорок пять километров. Джусалы — родовой кишлак Абазова. Появляться в нем тебе нежелательно: там вооруженный отряд и без тщательной проверки они никого не пускают. Как я поняла, летчиков держат на одной из овцеводческих ферм недалеко от Джусалы.
Более точных сведений Фарида сообщить не смогла. Но и это было немало. Все остальное следовало уточнять на месте после начала операции.
Через два дня из центра приехал человек, которому Амелин сообщил полученные сведения и свой план операции.
— Мне кажется, достаточно пяти-шести человек. Группа абсолютно легальная, визы, паспорта. Все члены группы должны быть зачислены рабочими в фирму «Интеройл», которая ведет в здешних краях разведку и добычу нефти. Когда группа пересечет границу, я присоединяюсь к ней в условленном месте, и мы сразу же двинемся к месту предполагаемого нахождения летчиков.
— Каким образом группа перевезет оружие?
— Местные власти дают разрешение на выдачу нефтяникам карабинов и пистолетов. Знаю случаи, когда дали разрешение на автоматы. Я думаю, это можно решить на официальном уровне.
Человек из центра, помаргивая, смотрел на Амелина. Большую часть своей службы он провел в кабинетах, почти не имея дел с подобными операциями. В рассуждениях Амелина, по его мнению, проглядывало нечто авантюрное. Но человек из центра был добросовестным сотрудником, и не в его компетенции было принимать или не принимать решение о проведении операции. От него лишь требовалось собрать всю имеющуюся информацию и доложить наверх.
— И хорошо, если бы поторопились с решением, — еще раз напомнил Сергей. — Вообще-то здесь не очень уютно.
— А вы где устроились? — наконец догадался поинтересоваться его собеседник.
— Да так, в одном месте.
— В каком месте? — проявил настырность человек из центра. — Я должен это отразить в рапорте.
— В ботаническом саду…
— Вы серьезно?
Похоже, что собеседник был начисто лишен чувства юмора.
— Вполне. Сторож в городском ботаническом саду — надежный человек. Я живу в вагончике, других людей там нет. Документы и виза у меня в порядке, с полицией конфликтов пока не возникало.
Похоже, что собеседник был начисто лишен чувства юмора.
— Вполне. Сторож в городском ботаническом саду — надежный человек. Я живу в вагончике, других людей там нет. Документы и виза у меня в порядке, с полицией конфликтов пока не возникало.
— Хорошо, — похвалил его представитель центра и, оглянувшись по сторонам, достал из дипломата целлофановый пакет с деньгами. — Здесь два миллиона рублей и триста долларов.
— Спасибо, — Сергей сунул деньги в карман. — Еще раз прошу, передайте, что решать надо быстрее. Пока живы летчики… и я тоже.
Они попрощались, уточнив время связи. Человек из центра не посчитал нужным рассказать Амелину о некоторых событиях, имеющих отношение к освобождению заложников. Группа депутатов в Думе обратилась с запросом к правительству, представив длинный список российских заложников и пленных, насильственно удерживаемых едва ли не во всех частях света. Делается ли что-нибудь для их освобождения? Представитель правительства, выпущенный перед агрессивно настроенными депутатами, пытался прочитать обтекаемо выстроенный доклад о том, что принимаются меры, однако…
Докладчика освистали, а депутаты вывалили кучу фактов, когда деньги на освобождение заложников собирали с шапкой по кругу, а пленных солдат, вычеркнутых из всех списков, освобождали их собственные матери.
Один из военных упомянул фамилию Решеткова. Командир эскадрильи, подполковник, награжден тремя орденами, воевал в Афганистане. И он тоже брошен на произвол судьбы!
Представитель правительства еще раз полистал свой доклад. Фамилии Решеткова и Лагутина там упоминались. С трудом перекричав депутатов, он сообщил, что ведутся переговоры с правительством Южной Республики об их освобождении. Если переговоры ни к чему не приведут, то будут приниматься другие меры.
Под другими мерами имелась в виду предложенная Амелиным, но пока никем не утвержденная боевая операция.
В вагончике у Камала не было телевизора, и Сергей об этих событиях ничего не знал. Он ждал приказа о начале действий.
Раскаленная металлическая печка светилась малиновым пятном в сумраке вагончика. Ноябрьские вечера долгие и унылые. Камал сидел на корточках на войлочной кошме, перебирая костяные четки. Сергей лежал на койке с другой стороны печки. Разговоры велись долгие и неторопливые.
— Знаешь, сколько у меня жизней было? — спросил старик Амелина.
— Не знаю.
— Сейчас посчитаем. Одна, две, три, четыре… и вот пятая. Наверное, последняя.
Он вздохнул. В темноте тихо пощелкивали четки и гудело пламя в трубе.
— Может, выпьем, Сергей?
— Почему и не выпить?
Сергей наливает водку в стаканы из четырехгранной немецкой бутылки с надписью «Царь Николай». Камалу побольше, себе поменьше. Намазывает на ломти хлеба консервированную колбасу, тоже немецкую. Иногда он смешивает с табаком буро-зеленый порошок анаши. Сергей хорошо различает ее характерный запах. Камал знает, что русскому не нравится его привычка, и в вагончике анашу не курит.
— Хорошая немецкая водка, — для поддержания разговора замечает Камал.
— Хорошая, когда не поддельная.
— А эта — поддельная?
— Вроде нет.
— Надо выпить еще, — предлагает старик.
В темноте залаял Баян, огромная овчарка, охранявшая сад. Ему старательно принялись подгавкивать несколько собачонок поменьше, прижившиеся возле старика. Амелин застыл со стаканом в руке, прислушиваясь к лаю.
— На чужих собак шумит, — сказал старик. — Их бездомных полно сейчас развелось. На человека Баян по-другому лает.
Сергей вышел из вагончика. Убывающая луна освещала ствол огромного пирамидального тополя. Выпавшая накануне крупа за день растаяла, но к ночи снова подморозило, и лужа возле вагончика покрылась блестящей коркой льда. Аллея, ведущая к воротам, была пустынна. Ветер раскачивал лампочку, висевшую у входа, сквозь деревья пробивался ее желтоватый свет. Собаки умолкли, и Сергей вернулся в вагончик.
— Давай ужинать, Камал, — Сергей снял с печки кастрюлю. — А то водки не получишь.
Он разлил по тарелкам баранью шурпу, сваренную днем Ингой, налил себе и старику водки.
— Будь здоров, Камал!
— Будь и ты здоров, Сергей!
Немного позже, снова набив трубку, старик принялся за свой рассказ.
— Я тебе про пять жизней говорил. Первая была, как у всех. Школу закончил, два года в колхозе работал. Семья большая, денег не хватало, но жили весело. Рубашку мать новую купит — на целую неделю праздник. Невеста у меня была, целовались с ней. Вот до сих пор разрешала себя раздевать, — Камал провел рукой по поясу. — А ниже, говорит, только после свадьбы. Призвали, значит, во флот. Четыре года в Севастополе служил на сторожевом корабле. Это вторая жизнь. Вначале тосковал, плакал, а потом привык. Тоже веселая была жизнь. Форма, бескозырка, ленты до пояса и айда в увольнение по набережной. С женщиной там познакомился. Мариной звали. Постарше меня, но красивая. Таких красивых у меня больше не было. Чуть не женился на ней. Не надоел я тебе, Сергей?
— Нет. Рассказывай дальше.
Амелин открыл печную дверцу и подбросил два тополевых кругляша. Старик кряхтя набивал трубку.
— На корабле книг прочитал больше, чем за всю жизнь. Ну ладно, вернулся домой. Невеста меня дождалась. Женился, дети пошли. Три дочери, сын. Это третья моя жизнь… Самая длинная и самая хорошая. Дом построил, дети незаметно подросли, замуж вышли да женились. Внуки подрастают. А тут объявляют конец Союзу. Началась драка за власть. С одной стороны — президент, с другой — Тан-Булак. Наш кишлак в большинстве за Тан-Булака был. Старейшины так решили, потому что мы из одного рода. А меня вообще никто не спрашивал, за кого я хочу…
Сергей не стал спрашивать старика, что было дальше. Знал конец его невеселой истории. Но Камал продолжал рассказывать.
— Все наши мужчины оружие носили. Тан-Булак много его людям раздал. Когда пришли солдаты, им устроили засаду, сожгли два грузовика, несколько человек взяли в плен. Тогда на помощь солдатам пришли танки, и за полдня от кишлака ничего не осталось. Убили у меня старшую дочь, жену и двух зятьев. А того младшего зятя, который мне часы приносил, повесили на дереве. Мы его ночью выкрали и похоронили. Сын с семьей в Афганистан сбежал, две другие дочери неизвестно где скитаются. Вот такая у меня была горькая четвертая жизнь.
— А пятая?
— А пятая перед тобой. Бродяга Камал, ни дома, ни детей. Как перекати-поле!
— Ты дочерей пробовал искать?
— Конечно, пробовал. Инга моей родне письма писала, только ответа нет. Война… поганая штука! Хуже ее на свете ничего не бывает.
— Это точно, — согласился Амелин.
На следующий день к вечеру Инга, как обычно, принесла им еду. Выложив свертки на стол, села рядом с Сергеем.
— Мы скоро с тобой расстанемся, — полувопросительно сказала она. — Ты знаешь, я со страхом жду этого дня.
— Инга, не надо.
Сергей молча гладил ее по голове. Любые слова в этой ситуации ничего не значили. Она вдруг всхлипнула.
— Не обращай на меня внимания. На меня иногда находит. Винить некого, я с самого начала знала, что так все кончится. Просто временами наваливается тоска. Знаешь, когда впереди неопределенность и никакого просвета. Я держусь на плаву за счет Фариды. Но что будет завтра, если сменится власть? У Фариды полно врагов среди тех, кто пришел сюда с юга. Ты же знаешь ее несдержанность. Она очень резко выступала против Тан-Булака, и этого ей не простят.
— Если хочешь, я помогу тебе с сыном перебраться через границу.
— Кто нас там ждет? Здесь, по крайней мере, у меня есть квартира и работа. И Фарида — богатая подруга. — Она помолчала, взяла Сергея за руку, потом попросила: — Давай сегодня пойдем ко мне.
— Может, не надо? Побудем здесь час или два. Потом я тебя провожу.
— Нет, пойдем ко мне, — замотала головой женщина. — Я хочу, чтобы мы спали вместе.
Когда выходили за ворота, Инга спросила:
— Пистолет с собой взял?
— А надо?
— Не знаю. В городе неспокойно. Понаехало множество каких-то людей. Стоят кучками на базаре, словно чего-то ждут…
Оружие Амелин предпочитал с собой не брать, не хотел лишних неприятностей. Но на следующий вечер, когда он с Ингой снова шел к ней домой, пистолет бы здорово ему пригодился…
На пустыре, недалеко от дома Инги, вынырнули из темноты двое. Фонарь на столбе хорошо освещал лицо одного из них, долговязого и широкоплечего. Инга, ойкнув, вцепилась в руку Сергея. И третий, отрезая дорогу назад, встал на вытоптанной дорожке, сунув руки в карманы.
Несколько секунд стояли молча. Амелин пытался разжать горячие пальцы Инги, как обручем сжимавшие левое предплечье.
— Отпусти руку, — шепнул он. — И не бойся.
Долговязый встряхнул на весу что-то, похожее на обрез.