Головина Галина & Горбунов Николай
Белая таежка
Галина Игнатьевна ГОЛОВИНА, Николай Сергеевич ГОРБУНОВ
БЕЛАЯ ТАЕЖКА
Повесть
Один из героев повести случайно находит самородок, и это событие
круто изменяет жизнь ребят тихой таежной деревни Басманки. В
водоворот событий втянуты и старожилы, и геологи, и даже... уголовный
розыск. Удачно закончилась экспедиция ребят, и в этом первом
серьезном деле герои-подростки возмужали, достойно вышли из
испытаний. Благородство, упорство, чувство ответственности,
романтическое видение мира навсегда вошли в их жизнь.
КАК РОДИЛАСЬ ЭТА ПОВЕСТЬ
В мире не найдется, наверное, мальчишек и девчонок, которые не мечтали бы о путешествиях. Ведь для них это лучшая школа, дающая право на самоутверждение.
Путешествие, экспедиция, поход - эти понятия обычно связаны с дальними краями, где человек попадает в непривычную обстановку, где все для него ново, неведомо и оттого таинственно.
А так ли уж обязательно отправляться за "тайнами" в дальние края? Может быть, неведомое, неоткрытое и попросту забытое рядом, в окрестностях родного города, села или даже на соседней улице.
В последние годы огромная армия школьников в летние каникулы уходит в краеведческие, исторические и геологические походы. Маршруты экспедиций чаще всего пролегают вблизи от тех мест, где ребята родились и живут. Походные дневники и отчеты школьников бесценный материал для ученых, специалистов, для нашей истории.
Сибирь, где живут герои повести "Белая таежка", таит огромные богатства, которые так необходимы нашему народному хозяйству. Может, поэтому так популярен у сибирских школьников поиск полезных ископаемых. Сибирскими школьниками найдены уголь, нефть, газ, железо, золото, строительные материалы, поделочные камни.
Один из авторов повести "Белая таежка", Н. С. Горбунов, много лет проработавший корреспондентом в Сибири, в небольшой таежной деревне под Киренском познакомился со школьниками, которые открыли залежи медной руды. А помог им в этом старинный церковный колокол. Было в нем двести пудов весу. Мальчишек озадачило: как же его привезли в деревню, если люди в нее попадали только пешком или водили лошадей в поводу?
"Колокол отлит у нас в деревне, - решили ребята. - Из местной руды". И начался поиск. Вскоре под развалинами рухнувшего от старости сарая следопыты наткнулись на остатки бороны с медными зубьями. Это укрепило догадку ребят. У них появилось много помощников и среди взрослых. И вот один из рыбаков принес однажды им кусок медной руды, найденный им на дне речки у порогов.
"Руду возили в лодках!" - был сделан вывод.
Речушка и вывела ребят к старинному рудничку в горах.
Н. С. Горбунов сфотографировал ребят и опубликовал очерк об этой истории под названием "Колокола в тайге" в журнале "Уральский следопыт".
Прошло с той поры десять лет. Будучи в командировке в Иркутске, Г. И. Головина готовила материал для радиостанции "Юность" о молодых иркутских геологах. Давая интервью, начальник геологической партии Леонид Востряков стал рассказывать о том, что определило выбор профессии геолога, и повторил чуть ли не слово в слово историю, описанную в очерке "Колокола в тайге". Оказалось, он был одним из героев очерка.
"А как сложилась жизнь ваших друзей по школьным походам?"
На этот вопрос корреспондента Леонид Востряков ответил, что лишь двое выбрали другую профессию, все остальные стали геологами. И еще он рассказал, как помогают в поисковой работе юные геологи-школьники.
"Вот это месторождение слюды - мусковита, которое мы сейчас исследуем, открыли наши добровольные помощники, школьники Мамско-Чуйского района, - сказал Л. Востряков. - А их соседи из Витима мечтают найти золотую жилу. Съездите к ним, познакомьтесь. Увлеченные ребята!"
Знакомство с этими ребятами, их рассказы, дневники и отчеты о геологических походах и легли в основу повести "Белая таежка".
ВМЕСТО ПРОЛОГА
Шел по тайге охотник, согнувшись под тяжестью поняги-заплечницы*. Впереди бежала его собака, весело помахивая хвостом.
_______________
* П о н я г а - дощечка на лямках с приделанными к ней ремнями,
охотничье приспособление для переноски груза за спиной.
Иногда она присаживалась на задние лапы и начинала тихонько скулить, умоляя хозяина поторапливаться. Долгое зимнее одиночество наскучило и ей.
Шел охотник и радовался. Весне радовался, молодости своей, удаче. Никогда он еще не возвращался домой с такой богатой добычей. В поняге соболь, лиса-чернобурка, лиса-огневка, горностай, куница. Белку он даже не бил. К чему она, когда натакался на соболиные да лисьи места. Теперь и про него в деревне скажут: "Эвон как пофартило парню! Видать, в рубашке родился".
Только бы не продешевить, сбыть пушнину купцам по своей цене - и куча денег! Поедет он на ярмарку в город Иркутск, обновок брательникам наберет, справит себе хромовые сапоги со скрипом, матери привезет полусак бархатный, отцу подарит берданку-централку... Всех в деревне одарит конфетами, ребятишкам отвалит по пригоршне лампасеек... И погулеванит славно. Пасха скоро.
Стало смеркаться. Синеватые тени легли на снег. Потянуло холодом, и кедровник опять пробила седина. Тайга весной как капризная франтиха то и дело меняет свой наряд. Утром она стоит вся бело-белая. В жесткую щетину на боках крутолобых гольцов, как зовут таежники горы за их лысые макушки, густо набивается туман. А днем проглянет подобревшее солнце, сметет с хвои пушистую стынь ночную, и все вокруг зальет густой темно-зеленый цвет. Тайга покрасуется, пофарсит в этом наряде часок-другой и сызнова начнет во все белое обряжаться...
Поднялся охотник на изгорь по редкому ельнику и стал спускаться к согре*, залитой уже потемками.
_______________
* С о г р а - болотистая низина, поросшая кустарником. Чаще
всего тальником.
- Пробежим этот ложок и на взлобке в пихтарнике заночуем, - сказал он собаке. - Там сушняка много.
Вдруг под лыжами зачамкал мокрый снег. Шумно рухнул наст. Образовалась широкая промоина. Одна лыжа у охотника слетела и закружилась в воде.
- Как бы под снег не задернуло! - испугался охотник, торопливо сбросил понягу. - Пропадем, Черня...
Собака тревожно взвизгнула, приплясывая у его ног. Нагнувшись, он изловчился и поймал лыжу. Перед глазами тускло блеснули камушки на дне ручья, отдавая желтизной.
- Уж не золото ли?! - жарко вырвалось у охотника.
Золото в этих местах никому еще не попадалось, но разговоров о нем было много: прииски не так уж и далеко - на Лене и на Витиме. Старатели и сюда забредали, везде шарили. "Что ни лывка*, то промывка". Трясли в лотках песок на берегах речушек и озерков, били дудки на склонах гольцов, булькались в таежных болотах-калтусах... Но уходили ни с чем.
_______________
* Л ы в а, или л ы в к а, - лужа.
Охотник сдернул с рук мохнашки*, засунул их за опояску и достал со дна вымоины камушек с фасольку величиной. Повертел его в пальцах, покачал на ладони. Тяжелый! На зуб попробовал. Поддается, как свинец...
_______________
* М о х н а ш к и - от слова "мохнатые". Рукавицы из собачьей
шкуры шерстью наружу.
- Золото, Черня! - задохнулся он от счастья.
Осеневал и зимовал охотник один в тайге и, чтобы не разучиться говорить, привык думать вслух, советоваться с собакой.
- Золото!
Он спрятал самородочек в кисет и решительно шагнул в воду, не думая о том, что промочит ичиги, а впереди ночь. Забрел подальше и начал судорожно шарить руками по дну ручья. Ворошил галечник, ломая ногти, выковыривал камни, вмерзшие в песок, метался по широкому ручью, почти не чувствуя холода.
- Золото! Зо-ло-то! - повторял он на все лады, охмелев от счастья.
Набитый самородками кожаный кисет все больше оттягивал карман шубенки с изодранными полами, а тяжесть эта еще сильнее будоражила его. Собака, не выдержав, жалобно и надсадно завыла, чувствуя неладное. Но охотник ничего не слышал и не видел, кроме сверкающих у него в глазах золотых червонцев, в которые превращался каждый самородочек, ложившийся в кисет. А когда уж совсем стемнело и силы оставили его, он вылез из воды и в изнеможении рухнул на снег, застонал от боли.
- Черня, заколею тут! - натужно выдавил из себя.
Он весь промок, одежда залубенела, схваченная вечерним заморозком, тело бил озноб.
"Пропаду", - устало и безразлично подумал о себе как о ком-то постороннем.
Но не было сил подняться. Ни рукой, ни ногой не мог пошевелить. Собака вцепилась зубами в его обледеневшие ичиги и стала остервенело рвать и грызть их, пытаясь поднять хозяина.
- Золото... - прохрипел он.
Это, должно быть, окончательно взбесило собаку. Она впилась зубами ему в ладонь.
- Черня!..
Глухо вскрикнув от боли, охотник перевернулся на бок, потом опять лег на живот и тяжело поднялся на четвереньки. Собака поторапливала сердитым лаем.
Встав на ноги, он опять чуть не свалился, потянувшись за понягой. Долго не мог забросить за плечо ружье.
- Черня, мы с тобой миллионщики! - объявил охотник собаке, но уже без особой радости. - Золота тут - прорва...
И замер, недоговорив, сорвал с плеча ружье. Перед ним маячила фигура человека у сугроба.
- Ты кто?
Видение тотчас исчезло, стертое темнотой.
- Кому тут быть об эту пору, - виновато пробормотал он, поворачивая к изгори, с которой спустился к ручью.
Согру в потемках не перейдешь - водой вся взялась.
- Тут заночуем, Черня.
Сбитая с толку собака покорно ковыляла следом. На взгорке охотник выбрал место поудобнее, снял понягу и ружье, наломал сухих сучьев, надрал ножом коры с сухой березы, разжег костер. А когда огонь окреп и весело захрустел смольем, занялись толстые полешки, обдавая живительным теплом, охотника опять горячей волной захлестнула шальная радость.
- Такой фарт привалил, Черня! - возбужденно заговорил он. - Ну и тряхнем же мы теперь с тобой мошной! Знай наших!..
Напился охотник духовитого чаю, заварив в жестяном котелке пучок зверобоя, согрелся, обсушился, и вместе с теплом пришло решение: не уходить завтра от этого ручья, набрать побольше самородочков. Кто знает, сумеет ли он попасть сюда летом? Может, хляби, зыбуны да калтусы* кругом? Как бы не пришлось зимы дожидаться. Фарт - шальной жеребчик. Хватай скорей за гриву...
_______________
* К а л т у с - топкое таежное болото.
Однако к утру охотник все же сумел побороть себя: надо идти домой. Ни на один день нельзя ему здесь задерживаться. Это погибель. Он и так припоздал, исхарчился вконец, а весна напористая, дружная. Того и гляди зашевелятся бесчисленные речушки и ручьи, вспучатся озера и калтусы, все захлестнет шальное половодье таежное.
- Приметим, Черня, этот ручей - и айда в деревню, - сказал охотник утром собаке. - Золото от нас никуда не уйдет, брат. Ты теперь как сыр в масле будешь кататься. Стосковался небось по дому-то, Черня?..
И словно в ответ на его вопрос собака весело залаяла, бросившись вперед. Повел охотник плечами, стряхивая вчерашний озноб, споро заскользил на лыжах по твердому насту.
- Сколько тут золота...
О чем бы он ни думал, снова и снова мысли его возвращались к самородочкам. Пройдет чистинку, продерется ли сквозь чащу-чапуру и шлеп себя ладошкой по карману. На месте тугой, тяжелый кисет?
- Возьмем кого в пай или нет, Черня? Сами прииск откроем, а то еще объегорят, на кого ведь нарвешься. Урядника перво-наперво подмаслить придется, не без этого. Золото, золото!..
И всякий раз, когда с его губ слетало слово "золото", охотник понижал голос и начинал тревожно озираться по сторонам. Шастает весной по тайге варначье всякое, поджидая охотников, возвращающихся с богатого зимнего промысла. Спать ложился, не разводя костра. Даже нодью* зажечь боялся. Мал от нее огонь, но можно выдать себя дымом. Нюх у мазуриков отменный...
_______________
* Н о д ь я - костер из двух стволов сухих деревьев, горит
медленно, долго.
Но как ни остерегался охотник, а уберечься не смог. Смерть поджидала его в глухом урмане в каких-нибудь десяти верстах от деревни. Остатки шубенки и обглоданные росомахами кости нашли в густом пихтарнике у калтуса Лихоманка. Указала собака, прибежавшая домой с окровавленным боком. Ей достался заряд картечи. А на долю хозяина варнаки оставили жакан медвежью пулю.
Понягу с пушниной грабители унесли, а вот пошарить в карманах своей жертвы им и в голову не пришло: что там может быть, кроме табачных крошек?
Самородки лежали в кожаном кисете, и вместе с ними была какая-то странная картинка, нарисованная на бересте. Не то зашифрованный план местности, где охотник наткнулся на золото, не то просто забава, скуки ради в долгие зимние вечера. Две девушки, взявшись за руки идут по широкой елани-луговине. На головах у них венки из таежных жарков-веснянок и под ногами тоже цветы... Засунула старуха мать картинку за божницу да и забыла про нее...
1
Кольча-баламут разбудил меня ни свет ни заря.
- Я золото нашел!
- Какое золото? - ничего не мог я понять спросонок.
- "Какое-какое"! - передразнил он меня. - Немазаное-сухое!
Лицо у него сделалось напряженным, как на рыбалке, когда долго не клюет, и вдруг рыба нежно пошевелила поплавок. Дергать или подождать? Сказать или не сказать?
- Ну чего ты тужишься? - сердито поторопил его я.
- Продирай скорей глаза, засоня!
Съехавшая на лоб барсучья шапка делала Кольчу до ужаса большеголовым, а пристегнутые к рукавам медвежьей дошки пушистые рукавицы-шубенки болтались как перебитые лапы.
У нас все его зовут не Колей или Колькой, а по-сибирски ласково Кольчей. А за общительный характер, за то, что он шебутной такой, непоседа, второе прозвище у Кольчи - Колокольчик. Слова у него сыплются с языка, как желтая хвоя с сухой сосны.
- Вот так, Мишаня! На всю страну можем прогреметь, представляешь? важно объявил он мне. - Бьюсь об заклад!
Тут как раз Ванюшка в дверях появился. Самый длинный парень во всей школе. Дядя, достань воробышка. Сапоги носит уже сорок последнего размера, и то, говорит, жать начинают в подъеме.
- Ванек, я золото нашел! - подлетел к нему Кольча.
По выражению Кольчиного лица Ванюшка понял, что он не шутит.
- Ништяк! - изумленно вырвалось у него.
Я к этому времени уже успел одеться. Кольча оттолкнул меня от стола и вытащил из кармана дошки баночку из-под диафильмов. Потом жестом фокусника открыл ее и так осторожно поставил на стол, словно она до краев была наполнена водой.
На ватке в баночке матово поблескивала лепешка с рваными краями. По размеру она была чуть побольше двухкопеечной монеты. В комнате полутьма, обледенели окна. Ванюшка повернул выключатель. Засветилась настольная лампа, и вдруг лепешка засверкала у меня перед глазами, заискрилась и стала похожей на каплю раскаленного металла, сорвавшуюся с электродов сварщика.
- Золото! - торжествующе повторил Кольча. - Я, братцы, не буду выдавать рыбий глаз за жемчужину.
Не дав мне даже позавтракать, он потащил нас с Ванюшкой к себе домой.
Кольчина комната похожа на краеведческий музей. Над его кроватью раскинул широкие крылья беркут, а у окошка сидит на рогульке рыжая белочка, зажав в передних лапах кедровую шишку. На этажерке уютно расположился красавец глухарь, со стеллажей на него поглядывает белобрысая куница, поблескивая шелковистой шерсткой. Зайчишка-белячок облюбовал себе верхний этаж вешалки, примостился там на куске ваты, изображающем снег, и пугливо косит глазами на входящих.
Чего только нет в Кольчиной комнате! Тут и минералы всякие, и цветные слайды с видами тайги, и причудливо изогнутые корни деревьев, похожие на диковинных зверей и птиц, и старинный стул какого-то богатого охотника на ножках кабарожки с крохотными копытцами...
В простенке висит большая картина, нарисованная масляными красками. На ней изображен Кольча. Это он сам себя нарисовал. Но не такой, каков он есть, а каким, по его представлению, будет лет в сорок или в сорок пять. Кольча-мужчина сидит у окна самолета. Под крылом - Ледовитый океан. Облака похожи на льдины, присыпанные рыхлым снегом. Редкие синие просветы между ними напоминают полыньи. На горизонте облака скучились и высятся как огромные белые горы. Кольчино лицо испещрено шрамами, черную бородку и усы пробила ранняя седина, глаза в густой сетке морщин. И любой, кто посмотрит на этого сурового мужчину, скажет или подумает: "Прошел через огонь и воду, медные трубы и чертовы зубы..."
Главное Кольчино богатство, конечно, книги. В нашей школьной библиотеке и то, пожалуй, книг поменьше.
- Кучеряво живешь! - невольно вырвалось у Ванюшки, когда мы первый раз попали в эту комнату нынешней осенью. (У нас леспромхоз организовали новую стройку обеспечивать, а Кольчиного отца направили к нам главным инженером.)
- Все это, парни, теперь настолько же мое, насколько и ваше! серьезно проговорил Кольча и широким жестом обвел все свои сокровища. - Я такой человек: кому что надо, приходите и берите. Для друзей мне ничего не жаль.
В самом деле рубаха парень. Мы с Ванюшкой в этом сразу убедились. Не прошло и месяца со дня Кольчиного приезда к нам в деревню, а мы у него дома так освоились, что даже без хозяина можем делать все, что нам захочется. А главное тут даже и не Кольча - родители его хорошо нас приняли. Особенно Ванюшка им понравился, я это в первые же дни почувствовал. "С таким парнем хоть в ночь-полночь можешь куда захочешь отправляться!" - сказала однажды Кольче мать. Это я сам слышал. И мне, конечно, было очень приятно за моего друга.
В то утро, когда Кольча нашел самородочек, мы летели к нему как на крыльях, хотя ни я, ни тем более Ванюшка старались не выказывать свою радость.
- Запомните этот день, парни! - ткнул Кольча пальцем на висевший в простенке календарь, едва сбросив свою мохнатую дошку. - Он будет первым днем нашего выхода на тропу исканий. А то ведь что получается? Живем в диком таежном краю, вековечные тайны природы кругом, а мы приключения видим по "Орбите", в книжках про них читаем да еще разве что во сне когда приснятся...