Но он преодолел эту секундную расслабленность, как преодолевал ее в тех случаях, когда на него наваливалось отчаяние или когда давала знать накопленная им психологическая и физическая усталость. Козак внимательно прочел первое письмо, начинавшееся словами: «Дорогой, ну что ж ты опять пропал так надолго?..»
Оно было недлинным, всего в три коротких абзаца.
Обычное письмо: жива, здорова, много работаю (перешла в информагентство), скучаю, пиши чаще, целую.
Шифр, примененный в данном случае, прост, как все гениальное. Никакая компьютерная программа не расколет. Вернее, даже из такого небольшого числа слов, букв и знаков она сгенерирует такое количество разнообразных слов и терминов, что свихнется любой дешифровщик. Потому что, сколь бы ни были совершенны технологии, именно человек, именно специалист в своей узкой области будет оценивать и решать, какая из предложенных прогой-дешифровщиком комбинаций является единственно верной. Если опять же предположить, что кто-то решится подвергнуть это самое сообщение тесту на поиск заключенного в нем кодированного послания…
Ивану потребовалось некоторое время – минут десять примерно, – чтобы простеньким, но надежным методом перестановки букв выудить из сообщения предназначенную лично ему – и только ему! – информацию.
В этом мессидже содержалось одно кодированное слово
ЧЕРНАЯ.
Еще некоторое время у него ушло на расшифровку двух других писем, на извлечение сокрытых там слов, цифр или знаков.
Слово из второго письма
ПЕЩЕРА.
Шифрованное слово из третьего по счету письма поразило его до глубины души.
Этим зашифрованным внешне простеньким, но не доступным для декодировки ни одним суперкомпьютером кодом было слово
ЗМЕЯ.
Иван быстро набрал ответное письмо. Отправил его в адрес обеспокоенной молчанием «муженька» Анны Козаковой. В половине пятого он выключил ноутбук, после чего, не задерживаясь здесь более, покинул помещение «красного уголка».
Возле входа в дежурку он никого не обнаружил. Жалюзи подняты; из окна рубки дежурного наружу льется яркий электрический свет. Через оконный проем виден Джонс – стоя спиной к окну, заместитель Грэя, дежурящий сегодня по филиалу, с кем-то говорит по внутреннему телефону. На «главной улице» вдруг вспыхнули с два десятка светильников – включили полное освещение. Из дальнего «шатра», надевая на ходу куртку, выбрался какой-то человек… Еще один! И еще…
Несколько сотрудников, поднятых с теплых постелей, передвигающихся кто быстрым шагом, а кто и рысцой, сворачивали в переулок, ведущий в сторону гаражей и мехмастерских. Удивленный этой суматохой, Козак двинулся вслед за ними к гаражным боксам. Но уже вскоре, увидев бегущего навстречу человека, он остановился… Когда тот приблизился, Иван узнал в нем своего водителя, датчанина Ханса.
– Босс?! – отдуваясь, произнес гард. – Хорошо, что я вас так быстро нашел!..
– Что случилось, Ханс?
– В гаражах нашли две растяжки!..
– Что? – Брови Козака поползли вверх. – Растяжки? Уточните, о чем речь.
– Гранаты, сэр… К кольцу чеки одной осколочной гранаты прикреплена проволока. К другой ведет тонкий шелковый шнур.
– Вы сами видели?
– Да, сэр. Но первым обнаружил одну из растяжек… к общему счастью… один из наших механиков…
– Где именно?
– Растяжки установлены близ двух машин. – Датчанин вытер струящийся по лицу пот. – Думается, это было сделано не ранее четырех утра… Одну «растяжку» обнаружили возле «Хамви».
– Машина Кэмпбелла?
– Да.
– А вторая? Где ее обнаружили?
– Вторая граната, сэр, закреплена под порожком нашей новой машины.
ГЛАВА 17
Москва. 8 октября
«Карантин» для двух сотрудников, работающих под личиной журналистов, продлился до восьми утра вторника. Котов приехал на «иксе» за своей напарницей в подземный гараж одного из зданий комплекса «Алые паруса». Анну Козакову страховал приставленный к ней еще в субботу, спустя каких-то пару часов после ЧП, «гард». Этот крепкий мужчина, сотрудник физохраны, официально работающий в одной из фирм Антонова, одетый в темный костюм с чуть оттопыренной правой полой пиджака, сопроводил молодую женщину из квартиры на девятом этаже в гараж.
Удостоверившись, что за его подопечной приехал именно «нужный» транспорт, за рулем которого находится «нужный» человек, он сам открыл правую переднюю дверку. Затем, достав из кармана сотовый, провожая взглядом выезжающий с паркинга внедорожник, набрал контактный номер и доложил тому, кто отозвался на звонок:
– Время – восемь тридцать. Объект и прибывший за ней товарищ на внедорожнике «БМВ» только что выехали из гаража…
Анатолий направил джип под поднявшуюся руку шлагбаума.
– Привет, подруга! Как спалось? Какие сны снились?
– Как монахине в ее холодной тесной келье, – сухо отреагировала Козакова. – И сны соответствующие.
– Да ну? – удивился Котов. – У тебя же трехкомнатная квартира в «элитке»! Это теперь называется «кельей»? Не понял…
– Понимай, как хочешь.
– Чем занималась эти три дня?
– Сидела в четырех стенах. – Анна хмуро усмехнулась. – В компании с тем «гардом», которого ты видел в гараже.
– А ты говоришь – «монахиня»… – Котов ухмыльнулся. – Небось, подруга…
– Оставь свои домыслы, – оборвала его Анна. – Сам-то где шлялся? Чем занимался, пока меня держали в этом укрытии?
– Так меня тоже упаковали. – Котов, бросив взгляд в боковое стекло, перестроился в ряду, свернув на Новощукинскую. – Я на одном из наших городских объектов парился. Сказали, сиди там и носа наружу не кажи…
– Надо же, как интересно.
– Вот и сидел. Но в отличие от тебя, подруга, один-одинешенек.
Он посигналил кому-то, кто плелся впереди, занимая их крайнюю полосу.
– Чего это нас с тобой так резко вывели в «карантин»? Начальство решило перестраховаться?
– А ты спроси у начальства сам, – сухо сказала Козакова. – Позвони и спроси.
– Да ладно тебе кукситься, – добродушно изрек Котов. – Уверен, что все это было в наших же с тобой интересах.
– То, что нас с тобой уложили мордами на землю? И надели наручники?
– Ну… я ведь о другом.
– О том, что в субботу убили единственного человека, который мог бы навести меня… нас то есть, кратчайшим путем на цель?
– Ну че ты злишься, Аннушка?
– Не называй меня так.
– Это почему еще? Что-то личное, интимное?
– «Аннушкой» называют трамвай линии «А».
– Не понял намека…
– Читать надо больше… особенно, если косишь под журналиста.
– Ладно, Анна Алексеевна, я понял. Вернемся к нашим баранам. Ты думаешь, что вся эта вот хрень случилась из-за меня?
– Встречный вопрос – ты считаешь себя бараном?
– До чего же злая… Но такой ты мне нравишься еще больше… коллега.
– Смотри за дорогой. И не думай о глупостях.
– Ты не ответила на мой вопрос. Субботний трабл, – напомнил Котов. – Ты думаешь, это все из-за меня? Из-за того, что меня к этому делу подключили?
– Да при чем тут ты!.. Я! Мне! Меня! – Анна, огрубив голос, передразнила интонации напарника. – Когда уже вы, мужики, перестанете страдать манией величия? Когда перестанете думать, что вы одни причина всему, что происходит в этом лучшем из миров?!
– Никогда, – бросил Котов. – Потому что мы всегда сверху.
– Как у тебя с женой, Кот? – В словах Козаковой прозвучала скрытая ирония. – Она простила уже тебя?
– Как-как… фигово. – Котов криво усмехнулся. – Сначала отменил поездку на курорт, потом… Потом исчез – я ж три дня не ночевал дома.
– Сочувствую. Звонил своей?
– Где-то с час назад. Пытался объяснить, что я не загулял, не запил, не по борделям шлялся, а был плотно занят по работе.
– И что?
– Бросила трубку.
«Икс» вынесся на Строгинской мост. Сеет унылый, порядком надоевший дождь. Анна, чуть повернув голову, рассеянно смотрела через забрызганное каплями стекло на открывшуюся взору широкую и полноводную Строгинскую пойму. По правую руку вновь показались башни элитного комплекса «Алые паруса», включая ту, вторую по счету, из которой они выехали; два года назад здесь для нее была приобретена – теперь уже она ее собственник – трехкомнатная квартира…
– Толя, тебе передали «флешку»?
– Да, привез сотрудник Антонова. Сказал, что от тебя.
– Ты посмотрел подборку файлов?
Котов широко зевнул.
– Извини, в эту серую слякотную погоду в сон клонит… Ты что-то спросила?
– Подборку материалов по афганской теме посмотрел?
– Да, конечно.
– Что, все посмотрел? – удивилась Анна. – Вот прямо-таки все эти материалы просмотрел?
– Ну… По диагонали.
– Понятно.
– А мы в Подольск, как я понимаю? – меняя тему, сказал Котов. – А что это ты по телефону про резиновые сапоги говорила? Ну, что надо типа сапоги с собой захватить.
– Толя, тебе передали «флешку»?
– Да, привез сотрудник Антонова. Сказал, что от тебя.
– Ты посмотрел подборку файлов?
Котов широко зевнул.
– Извини, в эту серую слякотную погоду в сон клонит… Ты что-то спросила?
– Подборку материалов по афганской теме посмотрел?
– Да, конечно.
– Что, все посмотрел? – удивилась Анна. – Вот прямо-таки все эти материалы просмотрел?
– Ну… По диагонали.
– Понятно.
– А мы в Подольск, как я понимаю? – меняя тему, сказал Котов. – А что это ты по телефону про резиновые сапоги говорила? Ну, что надо типа сапоги с собой захватить.
– Захватил?
– Где бы я их взял в «укрывище»? А ездить по маркетам или отправляться на рынок за обувкой не было времени.
– Ладно, у местных для тебя пару попрошу.
– А там что, картофельное поле? На фига нужны сапоги? Мы же в архив едем.
Анна усмехнулась.
– Скоро сам увидишь.
– По Смольникову есть новости? – понизив голос, спросил Котов. – Что наши говорят?
– Ничего не говорят.
– А в «ящике»? По новостям?
Анна не успела ответить: из сумочки, где наряду с косметичкой и прочими необходимыми женщине вещами лежит выданный ей утром «гардом» пистолет «ПСМ» с вставленной обоймой, донеслись начальные такты мелодии «Миленький ты мой…», подхваченные голосом Бичевской:
Миленький ты мой,
Возьми меня с собой…
Анна посмотрела на экран смартфона – высветилась латинская буква V.
Там, в краю далеком…
– Слушаю.
– Анна, доброе утро!
– Доброе утро, Виктор Михайлович, – хмуро отозвалась Козакова (это был один из двух ее нынешних кураторов). – Слушаю вас.
– Как настроение?
– Рабочее.
– Прекрасно. Где находитесь?
– Только что выехали на Кольцевую…
– Планы несколько меняются, Анна Алексеевна. Так что поездку в… поездку в область придется отложить.
– Как скажете.
– Обязательно скажу, но при личной встрече. А сейчас передай Анатолию, чтобы ехал в известный адрес в Костянском.
ГЛАВА 18
В половине десятого Котов припарковал «икс» во дворе недавно отреставрированного трехэтажного здания в тихом Костянском переулке. В этом доме, рядом с расположенным в переулке рестораном «Старый Шанхай», находится конспиративная квартира, числящаяся на балансе Третьего управления ГРУ. Фактически – вотчина полковника Митрохина, место для конфиденциальных встреч.
Котову, как и Козаковой, уже не раз доводилось здесь бывать. Использовал для определенных целей этот адрес и Антонов. Подполковнику Звягинцеву – это настоящая фамилия работающего под личиной бизнесмена, «решальщика», мецената (и прочая, прочая, ибо личин этих несколько) сотрудника ГРУ – запрещено появляться в служебном комплексе на Хорошевском. По этой причине встречи с некоторыми коллегами, работающими легально, с тем же Митрохиным, проходят, как правило, именно в этом адресе.
Анна, прихватив сумочку, выбралась из «икса». Ей велели подняться в адрес одной; Котов, соответственно, будет дожидаться ее возвращения в салоне джипа.
Она набрала цифровой код входной двери, вошла внутрь. Поднялась по лестнице на третий этаж, утопила кнопку звонка. Дверь открыл сухощавый шатен лет сорока, с короткой стрижкой, одетый в неброский серый костюм и темную рубашку – это был Митрохин.
Полковник пропустил визитершу внутрь и сам же закрыл за ней дверь.
– Здравствуйте, Анна Алексеевна, – негромко сказал он. – Давайте, я за вами поухаживаю…
– Здравия желаю, – сухо отозвалась Козакова. – Спасибо, я сама.
Она сняла перчатки, размотала легкий шарф, положила на полку. Плащ повесила в шкаф-купе.
– Там где-то тапочки есть, – сказал полковник. – Ваши «личные». А хотите, не переобувайтесь и проходите прямо в гостиную.
Анна, глянувшись в «купейное» зеркало, задвинула дверцу шкафа. Взяла сумочку с полки, вопросительно посмотрела на старшего товарища.
– Я подумал, Анна Алексеевна, что будет лучше, если мы не станем некоторые вещи доверять телефону… Поэтому пригласили вас сюда.
Полковник, на правах хозяина, жестом пригласил Козакову проследовать в гостиную. Аккуратная трехкомнатная квартира, с качественным ремонтом, но без наворотов. В гостиной из мебели кожаный диван, стол, три стула, кресло. На противоположной от входа стене закреплен плоский – шестидесяти дюймов по диагонали – экран.
В проходе – со стороны кухни – показался Антонов. В руках у него поднос, на подносе кофейный сервиз и колба со свежезаваренным напитком.
– А вот и я, – сказал куратор, кивком поприветствовав прибывшую на конспиративную квартиру сотрудницу. – Присаживайся, Анна. – Антонов поставил на стол поднос с чашками и кофейником. – Попьем кофейку, заодно и о делах поговорим.
Я прочел твой дежурный доклад, отправленный вчера вечером, – сказал Антонов. – Немного же ты раскопала, Анна Алексеевна. Сущие крохи… И «суженый» твой помалкивает.
– Сегодня только письмо прислал.
– Присланное тебе несколько часов назад «письмо»… – Антонов пристально посмотрел на сотрудницу. – Как бы помягче сказать… Ладно, об этом чуть позже. Завтракала?
– Спасибо, я не голодна.
– Мы по-прежнему только и знаем о нем, что он переведен в Кемп Бастион и что его привлекают на мероприятия по охране грузов и на сопровождение конвоев, – сухо заметил Митрохин. – Содержательной информации в последнее время от него не поступало.
– Сегодняшнее письмо вы прочли, как я поняла… Ну что ж. Ивану отправлено все то, о чем мы уговаривались во время предыдущего «брифа».
– Мы в курсе. – Антонов бросил на сотрудницу внимательный взгляд. – У тебя расстроенный вид, Анна.
– Лично я очень сильно сомневаюсь, что мне удастся отыскать в архивах данные о той самой пресловутой «черной кошке»… Да еще и в условиях чинимых мне препятствий. Да еще и в ситуации, когда убивают того, кто мог бы пролить свет на всю эту историю.
– А вот мы в вас, Анна Алексеевна, не сомневаемся, – полковник придвинул к гостье тарелочку с бисквитами и сухим печеньем. – Наоборот, мы уверены, что вы – справитесь. А мы вам в этом поможем…
Историю с убийством Смольникова и вашим задержанием в Ясенево оставим на закуску, – разливая кофе по чашкам, сказал Антонов. – Сегодняшнее письмо, полученное от Ивана, мы уже изучили…
Под микроскопом изучали, – сказал полковник. – Голову сломали и глаза затупили в поисках содержательной информации.
– Вы меня за этим пригласили? – сухо поинтересовалась Козакова. – Чтобы я прокомментировала полученный от Ивана мессидж?
– Не только, – сказал Антонов. – Но и для этого – тоже.
Виктор Михайлович открыл крышку лэптопа. Включил пультом «плазму»; скоммутировал подсоединение, открыл одну из папок. На экране появилась картинка: заставка «джимейловского» бокса и открытое письмо – самое свежее из «входящих».
Письмо составлено на английском и начинается словами: Hi, darling! I was very busy… Тут надо учесть, что переписка между профессиональным наемником, контрактором Иваном Козаком, и оставшейся в Москве «гражданской женой» Анной Козаковой ведется с учетом сложившихся реалий. Иван не может пользоваться продвинутой шифровальной программой, поскольку нужно либо иметь носитель с такой программой – флешку, – или заходить на внешний ресурс. Иметь при себе флешку или закачать прогу в свой ноут или смартфон? Учитывая квалификацию службы сотрудников безопасности ЧВ «Армгрупп» и то обстоятельство, что Козак уже становился объектом внутреннего расследования в AGSM, это было бы смерти подобно. Такую «прогу» можно хранить где угодно, хоть на тех же торрентах; но и этот метод шифровки сообщений нельзя считать сколь-нибудь надежным. Хотя бы потому, что СБ «Армгрупп», укомплектованная опытнейшими сотрудниками, проработавшими по 15–20 лет в контрразведывательных ведомствах США и Великобритании, вышла бы без труда в кратчайшие сроки на того сотрудника компании, кто использует для коммуникаций с внешним миром этот способ передачи данных. Со всеми вытекающими – весьма неприятными для «запалившегося» сотрудника – последствиями.
Поэтому изначально было принято следующее решение: отказаться от стандартных методов передачи данных, использовать пусть ограниченный, но надежный способ пересылки сообщений с «шифрованными» словами. Ну и ждать прямого контакта Козака со связником или с той же Анной – только через них он сможет передать в Москву своим кураторам все, что накопилось важного и содержательного.
Вот и в этом письме, отправленном Козаком сегодня, во вторник, без нескольких минут пять утра, с виду нет ничего особенного. И уж тем более содержательного.
В переводе на русский – а Иван и Анна пишут друг дружке письма то на русском, то на инглише – получается следующее:
«Привет, дорогая! Я был очень занят… Остаюсь в прежнем месте. Много работаю, сопровождаем грузы. Здоров, скучаю по тебе. Постараюсь позвонить. Твой».