– Какова мускулатура? Можете себе представить скорость и маневренность! А теперь взгляните на центр тяжести. — Она приподняла тушу. — Этот зверь может бегать на четырех задних лапах, используя две передние как оружие. Это очень важно: так он становится несравненно опаснее кошки. Он может драть вас когтями и при этом крутиться, увиливая от заряда. Чтобы его уложить, мне потребовалось два выстрела. — Она закатала рукав и показала разорванную термоизолирующую подкладку. — Центральные лапы тоже опасные.
Это произвело на меня сильное впечатление. Любое создание, которое Толли удалось уложить только со второго выстрела, заслужив серьезного отношения. Я посмотрел на нее. Она хорошо скрывала св. чувства, но сияние глаз и чуть искривленные губы подсказали, что Т ли возбуждена больше, чем хотела бы показать. Неведомый зверь набросился, едва не угробив ее, теперь она светилась от счастья.
– О каких уровнях ты говоришь? — спросила Лия.
– По-моему, эта планета состоит из слоев, как китайская голо ломка: скорлупка за скорлупкой. Я наткнулась на здоровенную дыру. Нас действительно окружали бесчисленные дыры самых разных размеров. — И спустилась туда.
– И что же внутри?
– Все как здесь. Только небо чуть потемнее, с синевой. Мне казалось, что моя веревка свисает из пустоты, а дыра, в которую я прыгнула, была почти невидимой, все равно что круглое облачко. Зато там водится зверье. Кстати, там тоже дырки — на нижние уровни.
– Теперь понятно, почему у нас были трудности со связью, — с зала Лия. — Здесь хорошая проходимость радиоволн по горизонтали, не по вертикали.
– Как это может быть? — спросил я.
– Есть кое-какие догадки. Если я права, то мы ничего не сможем поделать.
– Может, поставить у края дыры усилитель сигнала?
– Попробовать можно, но вряд ли это поможет, — ответила Лия.
– Там глубоко? — поинтересовался я.
Я уже заглядывал в дыры и не мог определить глубину — метр, а может, целый километр.
– Нелепое ощущение, — ответила Толли. — Снизу кажется, отверстие очень далеко, но на самом деле не больше метра. Даже веревка к чему — можно допрыгнуть.
– Ну да? — внезапно заинтересовалась Лия. — А у тебя не торчала голова?
– Нет. Странно, правда?
– Здесь все странно. — Помолчав, Лия продолжила: — Есть еще одна проблема, о которой пора вспомнить: как «Эвридика» нас отсюда заберет.
– В чем же проблема?
– Надо определиться со временем, — сказала Лия. — Если мои подозрения верны, то выходит, что для нас время движется гораздо быстрее, чем для «Эвридики». Если нам не синхронизоваться, она не сможет подобрать нас тогда, когда мы взлетим. Связи с ней нет. Придется сверить часы, чтобы определить разницу во времени там и у нас, но мне пока не удалось докричаться до «Орфея».
– У тебя есть план? — спросила Толли.
Она как будто не беспокоилась. Выживание во враждебной среде было ее специальностью, физику же она отдавала Лие.
– Скорее, кое-какие соображения. Раз мы не можем установить связь с «Орфеем», то первым делом необходимо запустить зонд. Я задумала пару экспериментов; главной задачей зонда будет установление связи с «Орфеем». Я проанализировала, как терялась связь по мере снижения, и поняла, что, подняв зонд на высоту в несколько сот километров, мы сможем восстановить связь с «Орфеем». Мы введем в его главный компьютер данные, которые нам удалось собрать, оповестим их о нашем местоположении. Они знают, где нас выбросили, но поверхности не видят и не имеют представления о скорости вращения планеты. Зонд сообщит им о нашем временном режиме, а нам — о режиме времени на «Орфее», а также на «Эвридике» в момент причаливания.
– План хорош, — сказала Толли. — Давно пора поговорить со своими.
Зонд представлял собой сферу диаметром около метра, наполненную одноатомным водородом под высоким давлением; к днищу сферы крепился маленький двигатель-катализатор, превращавший топливо в сверхзвуковую струю двуатомно-водородного выброса. Толли сказала, что мы могли бы побывать на нижнем уровне, где нам ничего не угрожает, если будем глядеть в оба. Пока Лия готовила зонд к запуску, мы с Толли выпустили из жилого пузыря воздух и опустили его вниз. Опасные звери, напавшие на Толли, не попались мне на глаза. Небо и земля были испещрены кругами.
Когда вернулся обратно зонд с параметрами «Орфея», я облегченно перевел дух. Наличие связи сразу сделало наше положение надежнее. Дождавшись зонда, Толли ушла на разведку, предупредив нас, чтобы МУ были настороже и никуда не уходили, пока она не вернется. Лия валилась в пузырь обрабатывать данные. Немного погодя я заглянул к Ней и спросил, как дела.
– Я запустила вместе с зондом атомные часы. Теперь я могу сравнить время. Как я и ожидала, чем выше взлетает ракета, тем «нормальнее» идет на ней время. Атомные часы отстали от моих на 23 минуты я измерила допплеровский сдвиг несущей волны зонда. Так я получила второе показание временного растяжения на зонде по отношению к нашему времени, а также сжатия радиального расстояния. Вот мы и выходим на параметры пространства, в котором оказались.
– Что же получается?
Она улыбнулась. Взгляд у нее был затуманенный, вид отрешенный.
– Я еще не пришла к определенному выводу. — Она стала облачаться в скафандр.
– Куда ты?
– Хочу оглядеться. Поразительное место! Все, что я вижу, наводит на новые мысли. Надо во всем разобраться.
– Но ведь Толли предупреждала…
Она взяла омнибластер и повесила его на плечо.
– Буду осторожна.
Я смотрел ей вслед. Могла бы спросить, не хочу ли я составить ей компанию… Что я вообще здесь делаю? Зачем за ней потащился? Мгновение — и она уже скрылась за горизонтом.
Путешествие Лии обошлось без приключений. Когда она возвратилась, ее рюкзак был набит странными кристаллами. Все они, как и окружающая местность, состояли из наслоений кругов, от больших до микроскопических, причем менявших оттенок в зависимости от угла зрения. Когда она брала очередной кристалл, ее пальцы, казалось, сжимают воздух на значительном расстоянии от кристалла, настолько «дробной» была его поверхность.
Толли возвратилась нескоро. Ее костюм был изодран, в одном месте красовалась дыра до самой подкладки. Толли ничего не стала объяснять. Лия отвлеклась от своих кристаллов и спросила:
– Ничего нового, Толли?
– Ничего.
Лия вздохнула и снова принялась за кристаллы.
Это странное место все время оставалось освещенным. Не было ничего подобного смене дня и ночи. Мы бодрствовали не меньше 40 часов, прежде чем Лия объявила перерыв. Моряк давно уже нашел себе жердочку в одном из приборов и спрятал голову под крыло. Время от времени он открывал один глаз, сердясь на бесконечный день. Все мы страшно устали. Лия, нисколько ни стесняясь, разделась до трусов и нашла себе место на полу. Я примостился рядом. Со стороны нас с Лией можно было принять за невинных детей. Толли тоже, наверное, уснула, только у самого шлюза — сидя, с ружьем на коленях.
Мне снилось, как я гуляю по дробному пространству. Во сне оно казалось мне совершенно нормальным, даже удобным. Со мной прогуливалась соседская девушка: я не вспоминал ее много лет. В детстве мы вместе играли, потом вместе пошли в школу; и вот теперь я увидел ее взрослой. Всякий раз, когда я глядел на нее, она оказывалась вне поля моего зрения, но мы все равно беседовали, прогуливаясь по этой странной местности. Она привлекала мое внимание к диковинам: пучку игл высотой в тысячу километров, вибрирующему кристаллу, разразившемуся речью на неведомом языке, стоило к нему притронуться; от всех этих чудес у меня шла кругом голова. Девушка не понимала причины моего восторга: ей все это было привычно. Я не мог вспомнить, как ее зовут, но это меня совершенно не тревожило, потому что я не сомневался, что вот-вот вспомню все, в том числе и имя.
Мы остановились у россыпи кристаллов, и она заговорила о Лие.
– На самом деле ты ее не любишь, — заявила она, когда я все ей поведал. — По-моему, ты влюблен в любовь.
– Нет, — ответил я. Мне не хотелось обдумывать ее слова. — Нет. Ты не понимаешь.
– Так объясни, — тихо попросила она.
Прежде чем я сообразил, что все равно не сумею донести до нее сложность моих чувств, меня разбудила Толли. Она стояла надо мной с реактивным ружьем, напряженная, как струна.
– Ты это чего, белый? Хочешь гулять — гуляй, только не забудь прихватить омнибластер и предупредить меня.
Я огляделся. Жилого пузыря не было видно. Я сидел рядом с россыпью кристаллов, вблизи от которой сделал во сне привал, чтобы поговорить с… Как же ее зовут? Никогда не был с ней знаком. Мои родители так часто переезжали в места на место, что школьные знакомства длились не больше года. Чувство утраты кольнуло меня с такой силой, что перехватило дыхание. Значит, она никогда не существовала? Моего лучшего друга, единственного человека, которому я поведал о своих чувствах, нет и не было!
Повзрослев, я жил так, как привык в детстве: нигде подолгу не задерживался, переезжая по два-три раза в год. Все мои квартиры были временным пристанищем: я лишь оставлял там ненадолго свои вещи, но не обретал привязанности. У меня не было настоящих друзей; я даже не знал, что значит дружить. Для меня существовала только Лия.
Но Лия не была другом, которому можно открыть душу. С ней я всегда испытывал страх. Да, я боялся, что потеряю ее, проявив слабость, и старался не рисковать.
А вот Толли, напротив, я никогда не боялся.
– Ты ушел так тихо, что я не заметила твоего отсутствия, пока не услышала сигнал с охраняемого периметра. — Она усмехнулась. — Не догадывалась, что ты умеешь так неслышно двигаться! — Она похлопала меня по руке. — Прошмыгнуть мимо меня! Надо же! У тебя хорошие задатки. Их можно будет развить, если, конечно, тебя не погубит твоя собственная глупость. Ну, готов возвращаться?
Утром Толли ничего не сказала о моем походе прошлой «ночью»; я тоже смолчал. Когда я проснулся, Лия уже готовила к запуску очередной зонд.
Новый «день» начался с запуска зонда. Необходимо было сверить часы и передать на «Орфей», висевший на высокой орбите над нами, новую информацию. Я снова приступил к диагностике двигателя на катере Толли. К моменту возвращения зонда я уже обнаружил неполадку: дело было в инжекторе, разрегулированном, должно быть, в момент отделения корабля от «Эвридики».
Зонд принес вопросы наших ученых и послание капитана. Лия загрузила все это в память своего компьютера и стала читать, все больше приходя в волнение. Потом она подозвала Толли и меня.
– Капитан Шен зовет нас обратно на «Орфей». Его беспокоит непостоянство связи. Связь через зонд его не устраивает.
– Старик вздумал прислать нам на смену другую бригаду? — удивленно воскликнул я.
– Нет. — Лия покачала головой. — Он готовится к возвращению. Капитан считает, что мы уже «водрузили флаг» и «оставили свои следы». Экспедиция добилась успеха, можно ложиться на обратный курс.
Конечно, упоминание флага и следов было всего лишь данью традиции. Никто давно уже не водружал флаг, чтобы застолбить новую планету, к тому же на здешней дробной поверхности никакие следы долго не продержались бы.
– Ты сказала «зовет»? — вмешалась Толли.
В зависимости от использованных капитаном выражений его слова могли служить приказом, а могли и не быть таковым.
– Именно так, — подтвердила Лия. — Он предоставляет нам право самостоятельно определить ценность нашей работы. Лично я не готова довольствоваться флагом и следами башмаков. Здесь еще уйма дел.
– Тогда давайте продолжим экспедицию, — предложила Толли. — Твое мнение, Тинкерман?
Я переводил взгляд с одной на другую. Когда капитан нервничает, его волнение передается и мне. С другой стороны, проявлять осторожность — его долг. Я пожал плечами, изображая решительность.
– Не сомневаюсь, что катера смогут взлететь, но не помешало бы испытать двигатель Толли: как поведет себя отремонтированный инжектор? Потом надо бы проверить остальные: вдруг и у них неполадки? Все это займет день-другой, если работать с толком.
– Отлично! — обрадовалась Толли. — С этим не поспоришь. А вдруг у тебя уйдет на ремонт не два, а три дня?
– К тому же у них наверху время течет медленнее, чем у нас, — напомнила Лия. — Даже если мы задержимся, им покажется, что мы вернулись очень быстро. Особенно если мы отправимся вниз: ведь там время еще больше ускоряется!
– Здорово! — Толли улыбалась. — Мне еще столько надо выяснить!
– Я выставила ограждение в пятистах метрах. Дальше не заходите. — Толли приволокла еще одно реактивное ружье и положила его рядом со шлюзом жилого пузыря. — Я требую, чтобы вы никогда не расставались с бластерами, даже внутри пузыря. Опасность этого места трудно переоценить. На этом уровне шестилапые коты держатся своей территории и не потревожат вас, если вы не станете к ним вторгаться, но я ничего не могу гарантировать, если нападут более крупные шестилапые хищники третьего уровня, не говоря уже о тварях с четвертого.
– Ты побывала на двух нижних уровнях? — заинтересовалась Лия.
– На трех. Только не вздумайте последовать моему примеру! — Она пристально посмотрела на нас. — Я попробую найти на следующем уровне безопасное место для базы. Так мы получим дополнительное время, прежде чем капитан затребует нас обратно. Когда я все там разведаю, то позову вас. — Толли прикоснулась к моей руке: — Приглядывай за Лией. Вдруг опять забредет куда-нибудь не туда?
Таким способом она напоминала мне, что на самом деле склонность к бродяжничеству продемонстрировал я. Она впервые упомянула о «ночном» происшествии.
– Хорошо, — согласился я.
Пока Толли отсутствовала, Лия изучала свои кристаллы. Направив на один из них слабый лазерный луч, она наблюдала за отражением света от бесчисленных граней кристалла. Перемещая его, она добивалась изменения отражения; это выглядело то как абстрактный шедевр неведомого гения, то как строчка несуществующих писмен. Подойдя к ней сзади, я положил руку ей на спину и принялся массировать плечи.
– На что-то это похоже, — сказал я. — Того и гляди вспомню.
– Информация, — молвила Лия, не оборачиваясь. — Схема повторяется независимо от масштаба, но не стопроцентно. Кристалл хранит информацию на всех уровнях. Этот камешек все равно что лист бумаги: бесконечно огромный, немилосердно скомканный, но надежно сохранивший информацию.
Она передвинула луч. Я увидел инопланетный пейзаж с неспокойным морем.
– Совершенный кристалл не обладает энтропией и не содержит информации. Внеси в него беспорядочность — и она сама станет информацией. Совершенный беспорядок, то есть совершенная энтропия, неотличим от максимальной информационной плотности. — Она убрала кристалл из луча, взяла его пальцами и вытянула руку. На кристалл было трудно смотреть: разум не мог постичь его форму, сложность внутри сложности.
– Но что она означает? — спросил я.
– Ничего. Информация вне контекста не обладает смыслом. — Лия отбросила кристалл. — Без организующего разума информация — просто иная форма энтропии. Здесь, внизу, кристаллы несколько сложнее, чем на поверхности. Придется проверить, каковы они на нижних уровнях.
– Но Толли предупреждала…
– Толли повсюду чудится опасность. Разумеется, она находит то, что сама же ищет. А я ищу информацию. — Она отмахнулась, предвидя мое возражение. — Понятно- понятно, я буду осторожна. Буду соблюдать бдительность. К тому же у меня с собой бластер. Если ты настаиваешь, могу прихватить и реактивное ружье.
Я вдруг понял, что она сошла с ума. Дело не в импульсивности, а в самом настоящем, поддающемся клиническому определению, безумии. Психологи ставят в подобных случаях особый диагноз — «синдром новой планеты», или «эйфория исследователя». Еще перед полетом нас предупредили, что эту болезнь как минимум один раз подхватывают все без исключения, стоит только ступить на новую планету. Всепроникающее ощущение ЧУЖЕРОДНОСТИ подавляет критические способности мозга, приводя к эйфорическому состоянию. Первые люди, высадившиеся на Миранде, были так покорены изменчивыми видами ледяных скал, что устремились к ним, не обращая внимания на исчезающий кислород в баллонах. Спасание пришло в последний момент в виде сброшенных с орбиты баллонов с кислородом. То же самое происходило в прошлом даже на Земле, когда первооткрыватели в Антарктике и в Африке отказывались возвращаться назад, хотя элементарный здравый смысл требовал остановиться и повернуть обратно. «Эйфория исследователя» проявляется с особенной остротой тогда, когда первопроходец утрачивает связь с повседневностью. Недаром первооткрыватели Миранды на протяжении нескольких дней не имели радиосвязи с орбитой.
Мы тоже ни с кем не могли связаться. Смертельной опасности это не таило. Конечно, поспешные решения при таких обстоятельствах не исключались, однако случай с экспедицией на Миранде был из ряда вон выходящий…
Мне не в чем было упрекнуть Лию. Болезнь поразила нас троих. Мне тоже приходилось делать над собой усилие, чтобы не пуститься в путь.
– Ладно, тогда и я с тобой.
Лия удивленно оглянулась, пожала плечами и отвернулась.
– Одевайся.
Она задала ускоренный темп, смахивающий на бег, и не сказала больше ни слова. Я вооружился запасным радиомаяком и устремился за ней. Когда я поравнялся с Лией, она никак не отреагировала на меня, разве что слегка сбавила темп. Взгляд ее был отрешенным. Я спросил, как она относится к тому, что открывается нашему взору, но в ответ Лия потребовала прекратить бессмысленную болтовню: она изучает обстановку и не желает, чтобы ее отвлекали.
Я решил, что она не в настроении. Но уже через минуту Лия обернулась, словно не она заткнула мне только что рот, и произнесла: