Жулик отчаянно залаял и понесся вперед.
От входа к нему навстречу бежала белая собачонка.
Между колоннами входа видны были фонари улиц, перечеркнутые косо летящими снежинками.
— Гляди, — прошептала Люська. — Да гляди же!
Там, под фонарями, медленно ехал ночной троллейбус. Слышно было, как он тормозит у остановки. Его окна желтели, как окна теплого дома.
— А теперь смотри назад!
Люська торжествовала, словно все вокруг было делом ее рук.
Сзади, за площадью, устланной мокрым снегом, чернели аллеи черных деревьев, а от них по снегу через всю площадь тянулись две цепочки человеческих следов, а рядом, зигзагами, собачьи.
…Они стояли между колоннами входа. Примораживало. Егора била крупная дрожь.
— Отойдем подальше, — сказала Люська, — на улицу.
— Не бойся, — сказал Егор. — Мы уже пришли. Жулик пробежал мимо, бок о бок с белой собачонкой, оглянулся на Егора, чтобы тот не ушел без него.
— Ты сильный, добежал, — сказала Люська с одобрением. — Я думала, помру, чуть-чуть не померла.
— Ты смешной человечек, Люська.
— Нет, правда, без тебя я бы не добежала. Ну куда мне одной? Тебе далеко домой ехать?
— Нам вместе.
— У тебя мелочь есть на метро? — спросила Люська. — А то у меня ни копеечки.
— Наверно, метро еще не работает.
По той стороне шли ребята, человек десять, с гитарой.
— С Новым годом! — крикнул один из них, заметив Егора с Люськой.
— С Новым годом! — Люська притоптывала, чтобы согреться.
— Проводить тебя до дому? Я скажу твоей матери, что ты не виновата.
— У меня обойдется, — сказала Люська. — Ты не переживай. Вон автомат стоит, позвони домой, соври им, что у товарища загулял.
Голос у Люськи был взрослый, многоопытный и такой серьезный, что Егор рассмеялся.