Великий магистр находился у себя в кабинете, в компании еще нескольких рыцарей. Все гурьбой стояли у сводчатого окна, наблюдая, как по безмятежному морю пядь за пядью близится сердцевина османский армады. Ее арьергард все еще отстоял на несколько миль к северу, а значит, к бухте будет подтягиваться еще в течение нескольких часов. Ричарду Томас указал остаться перед кабинетом, где помимо него своих господ дожидалось еще несколько оруженосцев и слуг.
— Кораблей, должно быть, по меньшей мере штук триста, — услышал он голос одного из рыцарей.
— По самым скомным подсчетам, — подчеркнул еще один рыцарь, высокий и статный, — судя по всему, маршал де Роблес, старший военачальник Ордена и соперник ла Валетта перед избранием последнего на должность Великого магистра. Томас ожидал увидеть здесь и Стокли, но его не было.
Завидев Томаса, ла Валетт чуть заметно ему кивнул, после чего, повернувшись, обратился ко всем:
— Враг направляется к югу острова. Теперь ясно, что он намерен высадиться в гавани Марсашлокк или в какой-нибудь небольшой бухте на том побережье. Воспрепятствовать высадке у нас вряд ли получится, но замедлить ее мы вполне сможем. А потому я приказал маршалу де Роблесу взять тысячу человек и при проходе вражеского флота вдоль побережья следовать за ним тенью. — Он повернулся к маршалу лицом. — Момент атаки при высадке определяйте сами, но в общее сражение не ввязываться. Бить быстро, разить без пощады и сразу отходить, не дожидаясь подхода вражеских подкреплений. Это понятно?
— Понятно, сир. Но у людей играет кровь, — самодовольно заметил де Роблес. — Они захотят опробовать себя при первой же схватке с неприятелем. Так сказать, переведаться.
— В таком случае ваш долг их удержать. Доказать свою доблесть у них еще будет возможность, причем довольно скоро.
— Слушаю, сир. Я проявлю твердость.
— Рассчитываю на это.
Ла Валетт указал еще на одного рыцаря — диковинного вида, с белокурыми волосами ниже плеч и аккуратно подстриженными усиками. На вид ему было не больше тридцати. Под указующим перстом Великого магистра он вальяжно улыбнулся.
— Шевалье ла Ривьер. Вы возглавите отдельный, сравнительно небольшой отряд из рыцарей и наемников. Вашей задачей будет напасть из засады на неприятеля, как только тот высадится на берег. Маршал со своими солдатами к этому времени отойдет к Биргу, так что рассчитывать сможете только на собственные силы. Беспричинного риска также не допускать. Вам надо внушить врагу мысль, что смерть ждет его за каждым камнем, за каждой стеной сожженного жилища, откуда на него могут наброситься и перерезать горло. Наше противоборство — это столь же война нервов, сколь и классическая оборона. А потому военная хитрость здесь ничуть не менее значима, чем храбрость и умение владеть оружием. — Магистр сделал паузу и оглядел свое офицерство. — Нам предстоит борьба не на жизнь, а на смерть. Уступая числом, к победе мы можем прийти только сопротивлением более ожесточенным и длительным, чем воля турок нас преодолеть. Не допускайте ошибок. По своей беспощадности, напряжению сил и жестокости эта война не уступит ни одной из битв прошлого.
Он подождал, пока смысл его слов осядет в умах, после чего вернулся вниманием к ла Ривьеру.
— Есть и еще одна цель, которую вы с вашими людьми должны будете осуществить, помимо наведения страха на врага. Нам нужны их «языки». Захватите несколько пленных и доставьте сюда для допроса. Нам нужно подробное представление о силе и намерениях неприятеля, и как можно скорее.
— Сделаю с превеликим удовольствием, сир, — с томной надменностью улыбнулся шевалье.
— Уверен в этом. Своим заместителем возьмете сэра Томаса Баррета. Раньше он не раз проявлял себя в подобных делах. Уверен, что старая его хватка в ходе этой вылазки встрепенется. Не пренебрегайте его советами, ла Ривьер. Мало кто из рыцарей держится в седле, как вы, и люди ваши, знаю, пойдут за вами в пасть самой смерти, если вы их туда поманите. Тем не менее мне известна еще и ваша неуемность, а потому вам нужно сдерживающее влияние. Которое как раз и умеет оказывать сэр Томас. Вы меня поняли, оба?
Томас и ла Ривьер одновременно кивнули.
— Есть ли еще какие-то вопросы, мессиры? — обратился ко всем Великий магистр.
— Да, сир, — сказал Томас. — Когда мы выходим?
Ла Валетт раскатисто рассмеялся.
— Что, не терпится сразиться с турками? Маршал де Роблес выводит своих людей из Биргу через час. Вы с шевалье выдвигаетесь за три часа до рассвета, чтобы успеть подготовить засаду под покровом темноты. — Он поочередно оглядел своих подчиненных. Вопросов больше не было. — Удачи вам, мессиры, и да пребудет с вами Господь.
* * *Маршал де Роблес вышел из кабинета во главе своих людей; Томас с ла Ривьером последовали за ним. Здесь английский рыцарь представил француза Ричарду, заодно объяснив юноше суть предстоящего задания.
— Возвращайся в обитель и подготовь наши оружие и доспехи. Я так думаю, коней нам предоставят? — обратился Томас к ла Ривьеру.
— Само собой. Негоже рыцарю вступать в бой пешим. Вам обоим дадут лошадей.
— Благодарю вас, — учтиво склонил голову Томас и обернулся к Ричарду: — В таком случае мне пока заняться нечем. К полуночи я тоже возвращусь в обитель, и к отряду мы примкнем внутри главных ворот Биргу.
— Слушаю, сэр. А где вы будете до этого?
— Мне надо кое-куда съездить.
— О? — улыбчиво возвел бровь ла Ривьер. — Что же может представлять такую важность? Или, смею спросить, ктоее представляет?
Томас смерил француза взглядом: а шевалье, надо сказать, хваток. Пришлось жестким голосом отчеканить:
— Это мое личное дело. И любой рыцарь, ценящий благородство, не станет испытывать благородство другого.
* * *Гребцы у себя в лодке устраивались на отдых, когда Томас, нежданно возвратившись, приказал им грести обратно через бухту. В убывающем свете дня навстречу друг другу оживленно курсировали суда: одни везли в Сент-Эльмо припасы, другие возвращались с грузом пассажиров, стремящихся обрести безопасность в более надежных стенах Биргу. Предстоящая встреча с Марией наполняла сердце Баррета легкостью. Несколько часов с ней, а затем обратно, в совместный поход с ла Ривьером. Прежняя неловкость, вызванная потрясением от встречи с Марией, сменилась спокойной уверенностью, что разговор выйдет более непринужденным, а в его ходе выяснится, как у Марии складывались истекшие годы и осталось ли в ней что-то от чувств, что некогда так бередили их обоих.
Когда лодка приблизилась к узкой полосе гальки внизу форта, Томас, не дожидаясь швартовки, спрыгнул с носа и, крикнув гребцам оставаться на месте, зашлепал по мелководью. Выбравшись на берег, он побежал по тропке, петляющей по каменистому склону вверх к форту. На внутренний двор уже легли багряные отсветы заката. Беженцев в форте скопились уже сотни, а через главные ворота прибывали все новые. На лицах читался страх. Многие плакали; некоторые стояли на коленях, истово молясь, чтобы их миновал гнев басурман. Осмотрительно ступая между людьми, Баррет направился к часовне.
Массивная дверь была открыта, внутри во множестве блестели огоньки свечей. На скамьях усердно молилась разноликая паства. Глаза Томаса выискивали Марию, но ее зеленого плаща нигде не было видно. Он тронулся по центральному проходу, пристально оглядывая обе стороны, — безрезультатно. С нарастающим волнением он приблизился к священнику, что выходил сейчас из исповедальни.
— Святой отец, я разыскиваю женщину. Она должна была находиться здесь, дожидаться меня.
— Женщина?
Томас нетерпеливо кивнул.
— Да. В зеленом плаще. Она прибыла вскоре после полудня, вместе со своими домочадцами. Я сказал ей дожидаться меня здесь. Вы ее видели?
— Ее? Разумеется. Она даже исповедалась.
— Так где же она?
— Ушла.
— Как ушла? — От волнения Томасу вступило в голову. — Куда?
— Не знаю. Она не сказала. Судя по виду, она была чем-то крайне взволнована. Хотя кто нынче не взволнован, при таких-то делах? Тем, кто с ней, она приказала собрать пожитки, и они ушли. Больше я ее не видел.
— Она не оставила что-нибудь для меня? Может, какую-то записку?
— А вы кто будете? — поглядел осторожно священник.
— Сэр Томас Баррет. Друг… этой дамы.
— А-а. Понятно. Нет, ничего не оставила.
— Совсем ничего?
— Совсем. Уж не обессудьте.
— А куда она могла уйти, не знаете? Она же, я так понимаю, все еще здесь, в форте?
— Сомневаюсь. Я видел, как они все направились к главным воротам. Скорее всего, могли пойти к причалу, где еще можно попасть на лодку в Биргу. Если вы ее ищете, советую поискать там. А теперь, если это все, мне пора. Надо, с вашего позволения, давать утешение беженцам.
Томас посторонился, давая священнику пройти. Внутри все словно свело. Почему Мария не дождалась? Отчего ушла в спешке? На ум не напрашивалось ничего, что могло подвигнуть ее к такому поспешному уходу, причем без желания свидеться хотя бы напоследок. Очень уж скоропалительное решение; остается надеяться, что причина была настолько неотложна, что ничего иного Марии не оставалось.
Ну что ж, в таком случае надо ее просто отследить. Все равно покоя не будет, пока не станет известна правда о ее чувствах, какой бы та правда ни была. Единственное условие: она должна прозвучать из ее уст. А найти особого труда не составит. Мир и без того тесен, а уж осажденная крепость — тем более.
Дело лишь во времени.
Глава 24
— Вот так достаточно.
Ла Ривьер поднял руку, удерживая небольшую колонну. Было еще темно, и едва различимые силуэты всадников и пехотинцев растянулись сзади, чтобы не налезать друг на друга. Всадник, следующий за двумя предводителями, набрав воздуха, громко передал команду:
— Колонна, стой!
— Тише ты, болван, — свирепо прошептал Томас, рывком оборачиваясь в седле.
— Виноват, сэр.
Томас повернул к нему своего коня. Петер фон Гарштайнер, рослый масластый баварец, сам вызвался в отряд и, судя по всему, ла Ривьера просто боготворил, отчего и вызывал невольное сомнение у Томаса, предпочитавшего для подобной работы более испытанных бойцов. Но ла Ривьер своих людей уже выбрал, и озабоченность приставленного к отряду англичанина непринужденно отмел.
Томас притерся к баварцу и заговорил с ним дружелюбным голосом:
— Послушай, Гарштайнер. Османы уже высадили на берег своих лазутчиков. Ты нас что, выдать им хочешь?
— Никак нет, сэр, — размашисто мотнул тот головой.
— Это я так, символически, — устало пояснил Томас. — Ты, главное, держись тихо и спокойно. Двигайся не спеша, осмотрительно, без необходимости не разговаривай. Я понимаю, у тебя кровь кипит, но наше дело требует размеренности и постоянной оглядки. Понимаешь? А вот это уже несимволически. Итак, ты меня понял?
Среди густого сумрака зубы баварца блеснули в улыбке.
— Так точно. Понял.
— Вот и молодчина.
Томас натянул поводья и снова пристроился к ла Ривьеру.
— Неопытен, излишне горяч, но подлежит обучению. Ставьте его туда, где он не может по неопытности чего-нибудь напортить.
— Да что вы, он не доставит нам хлопот, — пренебрежительно откликнулся француз, с прищуром оглядывая окрестность.
Колонна продвигалась по узкой дороге между невысокими, до пояса, каменными стенами — типичная черта здешнего пейзажа. Из земли по обе стороны от стен торчали валуны, скальные обнажения и корявые кусты. Впереди смутно маячило сельское подворье — дом и кое-какие постройки. От одной из них веяло свинарником, особенно несносно на свежем ночном воздухе. Дорога плавно всходила на холмистый гребень, с которого открывался вид на бухты южного побережья.
— Мы разместимся по обе стороны дороги, — определился с решением ла Ривьер. — Турки сами зайдут в ловушку, а мы нападем с флангов. Огонь открывают аркебузиры, за ними в бой вступают конники. Все дело не займет и пяти минут.
— Если мы разместимся с обеих сторон, то нет ли риска, что наши люди с боков по ошибке попадут в своих? — резонно заметил Томас.
— Вы так думаете?
— Я слышал о подобном.
— Н-да… В таком случае разместимся слева. Аркебузиры по центру, конница по бокам. По моему сигналу люди открывают огонь, а мы бросаемся на неприятеля спереди и с тыла и крушим его, двигаясь встречно, наподобие тисков. Как вам такое?
Томас молча кивнул.
Пока аркебузиры переваливали через стену и выбирали позиции с хорошим прострелом дороги, рыцари и оруженосцы, которых было восемь, спешились и свели в укрытие коней. Удовлетворившись размещением своего маленького отряда, своих коней ла Ривьер с Томасом передали Ричарду, а сами осторожно двинулись к вершине гребня, что виднелась в полумиле от места засады. Возле полуразрушенного свинарника они миновали кучку наспех сожженных трупов свиней: согласно указу, ничего не должно доставаться врагу. Едкий смрад от паленого мяса заставлял невольно убыстрять шаг. Откуда-то слева донеслась приглушенная расстоянием трескотня мушкетов и барабанный бой: маршала де Роблеса и его людей можно было поздравить с первой атакой на сарацин, дерзнувших высадиться в бухте под Марсашлокком.
Дремлющие ближние окрестности были между тем тихи настолько, что слышалось шуршание собственных шагов по сухой пыльной земле. Приблизившись к гребню, оба рыцаря замедлили ход и свернули с дороги, направляясь к нагромождению валунов в полусотне ярдов, оттуда сверху можно было незаметно наблюдать за врагом. Когда обогнули самый большой валун, взгляду открылись мелкие бухточки южного побережья. Ла Ривьер, глянув вниз, сдавленно чертыхнулся.
Рассвет над восточным горизонтом еще даже не затеплился, однако звезды и серебристый серп месяца давали достаточно света для того, чтобы очертить по меньшей мере сотню кораблей, сонно дрейфующих непосредственно внизу, в небольшом заливе. Примерно в миле у оконечности берега темными пятнами мутнели домики рыбацкой деревушки. Если напрячь зрение, то сейчас на подступах к ней можно было разглядеть подозрительную возню.
— Гляди-ка, — проронил Томас, — они уже начали высадку западнее Марсашлокка.
Оба тихо присели, наблюдая за подступом врага к деревне. По мере того как светлело, все виднее становился истинный масштаб вражеского вторжения на остров. Корабли в заливе теснились так плотно, что, казалось, сливались в сплошную массу: лес мачт напоминал чащу с облетевшей листвой. От кораблей к берегу и обратно сновали суденышки поменьше, перевозя солдат и их припасы. Несколько галер самостоятельно прибилось к мелководью и сбросило сходни, по которым сейчас осторожно сходило воинство и вброд выбиралось на берег. Последний раз с мусульманскими воинами Томас сталкивался давно, еще в юности, и теперь их вид невольно пробуждал память о былых сражениях.
Вот уже впереди основной силы осторожно выдвинулся заслон из солдат в конических шлемах с острием и круглыми щитами. А за их спинами выстраивались боевым порядком остальные части. Налицо были воины со всех концов Оттоманской империи. Всадники в панцирях, с кольчужной завесой на шлемах; лучники, умеющие стрелять с седла, но спешенные для этого похода; косматые, в звериных шкурах езиды [46]с гор Курдистана. Но внушительнее всех смотрелись те, кто сейчас сгружался с галер, — рослые светлокожие воины в белых войлочных колпаках, на которых колыхались страусиные перья. При каждом была длинноствольная аркебуза, облюбованная османским войском. Более громоздкая, чем мушкеты армий Европы, она тем не менее отличалась точностью боя, а в руках людей, годами практикующихся в стрельбе, становилась поистине смертельным оружием. Помимо огнестрельного, каждый из воинов имел при себе ятаган и щит — и тот, и другой во время похода крепились на заплечной поклаже, а затем незамедлительно переводились в боевое положение. Добравшись до берега, воины быстро занимали места в строю и ждали приказа от своих командиров, четко выделявшихся своими тюрбанами и расшитой одеждой.
— Янычары, — произнес Томас.
— Я уже понял, — кивнул ла Ривьер. — Вам с ними уже доводилось сражаться?
— Один раз, — ответил, припоминая, Томас. — Ла Валетт тогда брал приступом османский форпост на Родосе. Мы не знали, что в крепости янычары, пока не взобрались на воротную башню и не сняли часовых. Ла Валетт, помнится, бросился атаковать во главе нашего отряда. Тогда-то мы и поняли, кто перед нами. — Он покачал головой. — Дрались они как фурии, хотя никто толком даже не успел надеть доспехи. Мы их валили, а они вставали вновь и вновь, орудуя кулаками и даже зубами, если теряли оружие. Таких фанатиков я прежде не встречал и надеялся, что впредь не встречу никогда. — Он обернулся к французу. — Похоже, расклад не в нашу пользу только усугубляется.
— Ничего, — недобро осклабился ла Ривьер, — я по натуре своей игрок. Играл всегда, держась принципа: чем больше рискуешь, тем крупнее выигрыш в конце.
Томас вздохнул.
— Сдается мне, удачу вы пытали не за игорными столами.
— Я никогда не проигрывал больше, чем мог себе позволить.
— Расклад может перемениться.
Томас возвратился к высадке врага на берег. Передовой отряд янычар направлялся вперед, в сторону дороги, где была устроена засада. Впереди, на расстоянии полумили, по изломам местности к гребню уже двигались лазутчики османов.
— Они наступают.
— Тогда, я надеюсь, де Роблесу хватит благоразумия отойти к Биргу до того, как его обойдут с фланга.
— Он знает, что делает, — успокоил Томас.