У кладезя бездны. Часть 2 - Афанасьев Александр Владимирович 22 стр.

— Простите, синьора? Вам назначено?

Несмотря на то, что на первый взгляд — у здания не было никакой охраны — ее моментально взяли в оборот, у самой двери. Внизу был небольшой холл и, что самое удивительное — не было никакой лестницы. Во всех зданиях, тем более тех, которые "под старину" лестница является центральным элементом интерьера — а тут ее не было. Зато внизу — были очень внимательные, рослые люди с одинаковыми короткими стрижками и едва заметными, телесного цвета проводами, уходящими под пиджак. В Италии было неспокойно до сих пор и считалось нормальным, когда богатые люди заботились о своей безопасности — но Крис моментально оценила количество и класс охранников и решила, что даже для бывшего президента крупнейшего банка Италии это уж слишком…

— Кристина Уоррен. Великобритания.

Она сознательно не стала называть ни профессию, ни издание, на которое она работала.

— У вас есть визитная карточка?

— Да, вот…

— Одну минутку…

Визитная карточка была мгновенно просканирована в каком-то аппарате.

— Да… вам назначено, мадам. Прошу за мной…

В сопровождении охранника она прошла вглубь здания — там оказались лифты. Два лифта, один напротив другого — а вот лестницы видно не было. Крис не была специалистом по безопасности, и не знала, что так иногда строят. Здание с повышенной степенью защиты, достаточно со второго этажа отрубить питание на лифтах и пробиться наверх можно будет лишь с помощью взрывчатки.

На втором этаже — была только большая приемная, лифт вел сразу в саму приемную. Отделана в старомодном стиле семидесятых, никакого "металл и стекло", только дерево и кожа. Из приемной, которая здесь выглядела как холл — вели сразу несколько дверей, но ни на одной из них не было таблички, извещающей о том, кто является хозяином того или иного кабинета…

Она уже хотела загадать, какой именно кабинет — была такая примета на счастье, угадаешь или нет — как вдруг открылась дверь, и из одного из кабинетов вышла женщина. Молодая, но в то же время не двадцатилетняя, ближе к тридцати. Волосы цвета воронова крыла, голубые глаза, но при этом совершенно не похожа на итальянку. У итальянок обычно пышные формы, волосы кудряшками и курносый нос — а эта женщина была похожа… разве что на скандинавку. Совершенная красота, насколько совершенная, что боязно даже прикоснуться.

На женщине были дизайнерские джинсы, какого-то странного вида безрукавка и туфли на высоченном каблуке. Совершенный китч — но на ней это все смотрелось на удивление гармонично.

Не обратив на них ни малейшего внимания — женщина прошла за ширму, скрывавшую один из углов кабинета. Очевидно, там все-таки была лестница — а может быть, еще один лифт.

Охранник — провел Кристину к тому же кабинету, из которого вышла эта женщина.

Дочь? Любовница? Жена? Падчерица, как это принято у богатых людей Италии?

Барон Карло Полетти оказался немного не таким, как на фотографиях, которые ей удалось достать в сети. Немного полысевший — но не слишком, на самой макушке, он не предпринимал никаких мер, чтобы скрыть это, не зачесывал волосы на косой пробор. Выше среднего роста, не ходой — но и толстым его назвать было нельзя, обычное телосложение для пятидесятилетнего мужчины. Дорогой, но скромный костюм, внимательные глаза — он совершенно не походил ни на картинного магната, ни на банкира. Это как в том анекдоте, про одноглазого банкира. Сэр, а я знаю, с какой стороны у вас глаз не настоящий. И с какой же? С правой. Нет, не угадали, с левой. Угадал, сэр. Когда вы отказывали мне в кредите на лечение, я увидел в вашей стекляшке маленький отблеск сочувствия…

Карло Полетти был не таким.

— Сударыня, прошу вас… — барон уже доставал содовую, настоящую итальянскую содовую, кажется, с мятой, — не возражаете?

— О, нет, очень мило с вашей стороны…

Крис не знала, как себя вести. В Сити — некоторые велись на голые коленки… это за исключением тех, кому это было… не в масть, скажем так[73]. Жизнь инвестиционного банкира, бизнесмена не так проста, как кажется. Папарацци — слово, кстати, итальянского происхождения, хотя британские папарацци оборзели вконец — караулят за каждым углом. Супруга — только рада будет газетному скандалу — появится возможность для развода и раздела имущества в свою пользу, а речь в таких случаях идет о миллионах, если не миллиардах. Грязный скандал в газете может привести к нервозности на бирже и падению курса акций, которые заложены в банке как обеспечение под инвестиционные проекты, банки могут занервничать и потребовать внести дополнительное обеспечение, что приведет к еще большему падению акций из-за проблем эмитента с банками… ну, поняли, в общем. Гибельное пике. Про секретаря — и говорить смысла нет. Секретари есть у многих, у многих это бывшие модели и просто очень красивые женщины — но спать с ними рискуют только редкостные идиоты. Дело в том, что женщина воспринимает секс несколько иначе и после секса считает, что у нее есть некоторые права на мужчину. А если мужчина показывает, что никаких прав нет, и это был просто секс — то за этим следует обида, а потом — и месть. Как может отомстить секретарь, знающая все сокровенные тайны, держащая руку на пульсе фирмы — и думать страшно. Так что журналистки, пришедшие за интервью, часто были одним из самых безопасных вариантов. Но Крис понимала, что это — не тот вариант. Просто понимала — и все.

Банкир поставил перед ней большой бокал с содовой, мятной настойкой и кусочками колотого льда.

— Признаться, я несколько удивлен… — сказал он, — мы не торгуемся в Сити со времен взрыва Балтийской биржи[74]. Не ожидал, что британским инвесторам будет столь интересно услышать о нас…

— Признаюсь, я работаю не только на холдинг Таймс — потупила глаза Крис.

— Вот как? А на кого же еще, сударыня?

— На себя саму, сэр. Я собираю материал для книги.

— Вот как? И чему же будет посвящена эта книга.

— Борьбе с коммунизмом.

Крис внимательно глядела на банкира — но он никак не отреагировал — не вздрогнул, не отвел взгляд.

— Борьбе с коммунизмом… Вообще то, сударыня, вы меня удивили. Такие книги обычно пишут писатели… несколько другого склада.

— Да… но я считаю, что свежий взгляд на проблему будет кстати. Тем более, что, по крайней мере половина читателей всех книг — женщины, но издатели почему то упрямо игнорируют этот факт…

— Да? Полагаю, с вашим появлением в издательстве они уже не смогут и дальше игнорировать этот факт…

— Это комплимент?

Она ждала улыбки. Улыбки охотника, которая появляется в этот момент почти у всех самцов. Но улыбки не было.

— Нет. Это констатация факта. Но боюсь, сударыня, я не смогу ничего сказать о коммунизме, кроме того, что я его ненавижу. Это варварская религия, подрывающая саму основу нашего общества и проповедующая путь к светлому будущему через террор и убийства[75]. Коммунизм делает невозможным дальнейшее развитие из-за обобществления и отказа от ответственности. Из-за коммунизма — в восьмидесятые годы наша страна оказалась отброшенной в развитии на тридцать лет назад.

— Я понимаю. Позвольте…

— Нет, сударыня, не позволю — барон смягчил резкие слова улыбкой — в какой-то степени меня тоже следует считать пострадавшим от коммунизма. Так что любой разговор об этой чуме для меня в тягость…

Крис несколько мгновений решала, говорить или нет. И все таки не рискнула — упоминание могло привести к тому, что интервью закончится и не начавшись толком.

— Хорошо. С вашего позволения, давайте поговорим о вашем бизнесе. Вы не могли бы сформулировать свое кредо?

— Что, простите?

— Кредо. Ну… в нескольких словах сформулировать, как вам удалось добиться такого успеха в бизнесе.

— Ах, это. Мое… кредо, если его можно так назвать — можно сформулировать только одним словом — "работать". Работать, работать и еще раз работать.

— Весьма странное кредо для дворянина — улыбнулась Крис.

— У вас весьма превратное впечатление о дворянстве, сударыня. Впрочем, оно такое у всех нуворишей. Дворянство — это прежде всего обязанности. Мой отец с детства заставлял меня участвовать в крестьянских работах рядом с замком.

— Ваш отец… Вы можете немного рассказать о нем?

Барон споткнулся.

— Зачем это?

— Полагаю, читателям вы интересны не только, как человек, создавший из ничего второй банк Европы, но и как личность.

— Вот как. Мой отец был… он был суровым человеком.

— Суровым?

— Нет… вы не так поняли. Он пальцем ко мне не прикоснулся… можно сказать, что он растил меня один, потому что мать умерла. Он… никогда и никому не давал никаких поблажек. Никогда и никому. Но и себе — он их не давал в первую очередь. В первую очередь — он сурово относился к себе самому.

Ну, да. А потом — привел в дом жену — ровесницу тебе. Наверняка, ты воспринял это как предательство, только не хочешь говорить об этом. По крайней мере, я бы восприняла это именно так. Как предательство.

— Вы учились в Швейцарии.

— Да, но это ничего не значит.

— Вот как? — подняла брови Крис.

— Да. Даже самый хороший университет даст вам не более десяти процентов от тех знаний, какие у вас должны быть, чтобы заниматься чем-то. Остальное приобретается только практикой. Работой с людьми.

— Присматривайся, как делают другие, запоминай это и пробуй сам?

— Именно. Но не только. Как можно больше общайся с людьми. Узнавай новое от них и запоминай это. Не отказывайся ни от какой работы, ибо тебя обогащает любое знание…

— Весьма ценные советы — Крис стремительно чиркала в блокноте вдобавок к включенному диктофону.

— Да, только мало кто им следует. Нынешняя молодежь стремится добиться успеха уже к тридцати. Но это путь не к успеху.

— А к чему же?

— К скандальной известности.

Крис оценила сказанное.

— Вы начинали в банке с самого низа?

— Не совсем так. Видите ли, времена были тяжелые. Многие опытные специалисты уехали из страны. Людей не хватало катастрофически. Так что я начинал не с клиентского зала, если вы это имеете в виду.

— Но стали заместителем директора…

— Вице-президентом — поправил барон.

— Да, простите. Но стали вице-президентом довольно-таки быстро.

Барон пожал плечами.

— Достаточно проявить себя…

Врет и не краснеет — чисто по-женски возмутилась Крис. Неужели за каждой такой историей успеха скрывается грязь?

— Хорошо… В те времена в Италии было достаточно банков. Но почему-то именно ваш стал вторым по величине банком Европы. Вы не могли бы поделиться секретом, как вам это удалось?

— Но это не моя заслуга. Эта заслуга всего коллектива — сказал барон.

— Господин барон, но и вы, несомненно внесли свой вклад…

Барон сделал неопределенный жест рукой.

— Не такой большой, какой бы вам хотелось изобразить перед читателями, сударыня… Все дело в стратегии.

— В стратегии…

— Да, в стратегии. Точнее, даже не в стратегии, в вере, если вам так будет угодно. Если вы занимаетесь вопросами коммунистического проникновения в Европу, пишете про это книгу — вам должно быть известно, как страшно здесь было в начале восьмидесятых. Остатки баррикад. Германские солдаты, которые пришли спасти нас от коммунизма — но вместо этого они нередко просто убивали нас. Заклеенные крест-накрест окна, чтобы не вылетели от взрыва. Вы видели когда-нибудь такое?

— Да… В Белфасте.

— Тогда вы понимаете, о чем речь. Страна была расколота, ненависть, возбужденная коммунизмом владела душами и сердцами людей. Кто-то просто мстил… а кто-то, возбужденный стратегией коммунизма, решил что ради достижения всеобщего равенства нужно сейчас, прямо здесь и сейчас пролить кровь. Вы ведь знаете, чем заканчиваются мечты о всеобщем равенстве — обычно они заканчиваются убийством, и не одним. Наш народ был расколот, и одна половина считала другую предателями, а вторая, в свою очередь, считала первую грабителями и убийцами. Экспроприация, вот как это называлось. В условиях, когда не уважается право собственности, когда нет единых правил игры — мало кто рискует вкладывать деньги в такую страну. Но мы — рисковали, потому что мы были итальянцами. Все иностранные банки, все дочерние представительства иностранных банков — ушли из нашей страны, закрыли на нас лимиты, они считали, что с Италией все кончено. Но мы верили… нет, мы знали, что Италия обязательно возродится во всем ее величестве. И вкладывали в это деньги. Таким образом — мы, те, которые верили, заняли место тех, которые не верили. Вот и все…

А сам то ты во что веришь? — сама себя спросила Крис, глядя в спокойные, правдивые глаза банкира. Но вопрос этот задавать не стала…

— Хорошо. Вернемся в сегодняшний день. Мы слышали, что вы намереваетесь сделать крупные инвестиции в атомную отрасль, в частности в производство ядерного топлива, в добычу урана и развитие атомной энергетики в Африке. На фоне требований экологов о закрытии всех программ развития атомных станций ваши инвестиции в атомную энергетику выглядят довольно рискованными…

Банкир кивнул.

— Всякая хорошая инвестиция в самом начале выглядит рискованной. Если она не выглядит рискованной — не покупайте.

Крис улыбнулась.

— Скажите это моему брокеру. Он меня совсем разорил.

— И немудрено. Само его звание должно было навести вас на мысль[76]. Так вот, я повторюсь — когда мы вкладывали деньги в свою родную страну, разрушенную революционным безумием — это было рискованно. Когда мы приняли решение сосредоточить свои операции исключительно на евроазиатском континенте, уйдя и с Лондонской и с Нью-Йоркской биржи — это было рискованно. Когда мы сейчас вкладываем средства в атомную энергетику — это тоже выглядит рискованно. Но только на первый взгляд. Альтернативы атомной энергии нет, как бы нас не пытались уверить в обратно. Ветряки, солнечные концентраторы, станции, основанные на использовании тепла земной коры, газ — все это хорошо, но только в краткосрочной перспективе. Уже в среднесрочной мы столкнемся с проблемами. Возобновляемая энергетика хороша как дополнение, но не боле того, обеспечить стабильной энергией промышленных гигантов — оно не в состоянии. Так что мы верим, будущее — за атомом…

Картинки из прошлого

11 июля 2005 года

Сардиния, Капо Комино

Эти места, каменистый берег Сардинии еще не были открыты туристами. Туристические паромы с "сапожка" приходили в Гольфо Аранчи и в Арбату, там же — были и отели, которых на Сардинии было не так много, как могло бы быть — по непонятным причинам, туристы избегали этого места, не особенно любили его. Что же касается Капо Комино — то это был еще один то ли рыбацкий городок, то ли деревушка, притулившаяся на узкой полосе земли, окаймлявшей каймой этот гористый, неприветливый остров. Девяносто процентов территории Сардинии представляли собой разной крутизны горы. А оставшиеся десять процентов — это побережье, рыбацкие деревушки и туристические компаунды. А море здесь было даже не синим — оно была лазурно-голубого цвета, как некоторые химические составы, настолько ярким, что в солнечные дни на него больно было смотреть. Цивилизация в виде отелей, впрочем, заканчивалась береговой чертой.

Если пройти немного дальше от берега, миновать гряду песчаных дюн — здесь есть почти что настоящая пустыня, правда шириной всего несколько сотен метров, а потом углубиться в горы — то рано или поздно вы набредете на заброшенные деревни. Раньше здесь жили люди, теперь здесь никто не живет. Дело в том, что здесь имеет силу Каморра, неаполитанская мафия, зародившаяся именно здесь, в горах Сардинии. Когда власти пытались превратить Сардинию в туристический рай — они предприняли значительные усилия к тому, чтобы отучить местных горцев от мерзкой привычки похищать людей и требовать за них выкуп. В гористой Сардинии, как и во всех горных местах — жили достаточно бедно, рыба большого дохода не давала, потому получение денег за похищенных людей считалось не преступлением, а доблестью, с чем и боролись власти. Справиться с горцами получилось как то не очень, да и превратить остров в туристический рай тоже получилось не очень, но кое-какие подвижки все же были. Они заключались в том, что многие горцы — поменяли свое жилье, старые хибары на острове — на приличное, построенное за государственный счет жилье на континенте Ии переехали жить туда. Деревни остались пустовать — но так, как климат на острове мягкий и ровный, зим со снегом не бывает — им суждено было оставаться туристическими достопримечательностями и двести лет спустя.

Как раз в районе Капо Комино в этот день, в районе песчаных дюн, когда еще не взошло солнце — пришвартовалась небольшая резиновая надувная лодка, рассчитанная на двух человек, гораздо меньше тех, какие используют, выходя на промысел, рыбаки — любители. В ней был только один человек, сторожко оглядываясь, он вылез из лодки, вытащил ее на берег и оттащил к кустам. Затем — ловко орудуя саперной лопаткой — набросал поверх нее песку так, чтобы она не была отличима от очередного песчаного наноса, сделанного ветром. Забросив на плечи армейский рейдовый рюкзак песчаного цвета, какой используют некоторые специальные части — человек пошел в сторону холмов. Никакого оружия в руках — у него не было.

С рассветом — он достиг нужного места, оно было совсем недалеко от берега. Теперь — оставалось только найти место для наблюдения.