Чем старше я становилась, тем больше думала о том, что у нее в жизни должно быть нечто большее, чем внештатная работа школьной медсестры, ежедневные пробежки трусцой и постоянная работа в качестве мамы Энди. Однажды я сказала ей об этом.
– Кто бы говорил, – возразила она. – Почему ты сама не встречаешься с парнями?
Я ответила, что хочу сосредоточиться на учебе и что у меня еще будет возможность найти парня в колледже. И вообще старалась пресекать разговоры на эту тему. Чем меньше, тем лучше. Если бы мама следила за моими оценками и знала, насколько сильно они ухудшились в этом году, то, вероятно, кое-что бы просекла. Иногда хорошо иметь мать, которая обращает внимание только на одного из своих детей.
Состязание перешло в финальную стадию, и я встала вместе со всеми зрителями. В первом ряду около бассейна я заметила Дон Рейнольдс. В команде пловцов не было ее детей, она пришла сюда только для того, чтобы увидеть Бена. Я проследила за направлением ее взгляда. Бен был одет в оранжевые бермуды с экзотическим рисунком. Голая грудь с черным пушком. Слегка располнел, но хорошо виден рельеф мускулатуры под загорелой кожей.
– Вперед, «Пираты»! – кричала Дон, держа у рта микрофон, хотя даже не смотрела на плывущих детей. Она была так неестественна, что я почувствовала неловкость.
А что, если взять и подойти к ней после соревнований? Я могу спросить ее, как идут дела с фондом, чем можно помочь. Я знала, что мама вложила в этот фонд три тысячи долларов, а я – пятьсот из тех денег, которые откладывала про запас, хотя маме сказала, что дала только сотню. Энди снял тридцать долларов со своего банковского счета. Но денег все равно было недостаточно. Мне хотелось сделать что-то большее.
Состязания подходили к концу. Энди плыл впереди всех, чего и следовало ожидать. Секретное оружие.
– Давай, Энди! – пронзительно крикнула я.
Мама подняла в воздух сжатые в кулаки руки, ожидая победного финиша, а дядя Маркус издал пронзительный свист.
Энди коснулся рукой бортика, и трибуны взорвались аплодисментами, как было два дня назад в Доме собраний, но братишка повернулся и продолжил плыть с той же невероятной скоростью. Мама рассмеялась, а я застонала. Он никогда не понимал того, что заплыв окончен. Тогда Бен наклонился над водой, схватил его своими длинными руками и вытащил из бассейна. Я слышала, как он прокричал в лицо Энди: «Ты выиграл!» и что-то еще вроде: «Теперь можешь остановиться».
Мы снова сели. Энди отправился к своей скамейке и, увидев нас, улыбнулся и помахал руками.
Дядя Маркус снова наклонился вперед:
– У нас кое-что есть для тебя, Лорел.
Мама с усилием взглянула на него:
– Что?
Дядя Маркус вытащил из кармана своей рубашки сложенную газету и протянул ее мне, чтобы я передала маме.
– Один из мальчиков был в Мэриленде и прочел это в «Вашингтон пост».
Я заглянула через мамино плечо и прочла заголовок:
«Мальчик-инвалид из Северной Каролины спасает друзей».
Мама покачала головой и рассмеялась.
– Неужели у них там не хватает собственных новостей? – Она посмотрела на дядю Маркуса: – Я могу оставить это себе?
– Это твое.
– Спасибо.
Дядя Маркус глубоко вздохнул, потом понюхал мое плечо.
– От других женщин пахнет духами, а от тебя пахнет хлором, Мэгс, – поддразнил он меня.
Он был не первым мужчиной, который говорил мне это. Приятно, что он сказал «женщины», а не «девочки».
Этот бассейн стал мне вторым домом с тех пор, как его построили. Тогда мне было одиннадцать. До этого я могла плавать только летом в заливе или в океане.
Это папа научил меня и Энди плавать.
– Дети, которые живут у воды, должны плавать как рыбы.
Сначала он научил меня, поскольку Энди не сразу стал жить с нами. Вот одно из моих ранних воспоминаний. Тихий день на океане. Самый обычный день. Мы просто купались. Папа держал меня на плаву. Бросал в воздух, крутил до тех пор, пока я не стала задыхаться от смеха. Полное блаженство.
Когда я стала немного постарше, Энди присоединился к нам в воде и привык к ней так же, как и я. Отец сказал, что Энди вряд ли сможет плавать так же хорошо, как я, но Энди опроверг его прогнозы.
Не могу припомнить, чтобы мама играла со мной в воде. В моих ранних воспоминаниях она была похожа на тень. Когда я вспоминала свое раннее детство, она находилась на краю воспоминаний, неясная, как дым, так что я даже не была уверена, есть она там или нет. Сомневаюсь, что она когда-нибудь брала меня на руки. В воспоминаниях только руки отца обвивались вокруг меня.
– Как голова Бена? – спросил дядя Маркус.
– Лучше, – сказала я. – Хотя он все еще принимает обезболивающие.
– Знаешь, кого он мне напоминает?
– Кого?
– Твоего отца.
Он произнес это тихо, как будто не хотел, чтобы услышала мама.
– Неужели?
Я постаралась представить Бена и отца, стоящих рядом.
– Да, точно. – Дядя Маркус положил локти на колени и посмотрел на Бена. – Рост, телосложение. Джейми был примерно такого же роста. Карие глаза. Одинаковые темные, вьющиеся волосы. Лица разные, кто спорит. Но эта… мускульная сила или как ее назвать. Все, что нужно Бену для полного сходства, это тату на руке и…
Он передернул плечами.
Мне нравилось, когда он говорил о моем отце. Мне нравилось, когда о нем говорили все, за исключением преподобного Билла.
Мне было пять или шесть лет, когда я спросила отца, что означает слово «сочувствие». Мы сидели на палубе плавучей базы, болтали ногами и смотрели на дельфинов. Я провела пальцами по буквам его татуировки.
– Это означает чувствовать то, что чувствуют другие люди, – сказал он. – Ты помнишь, как поцеловала мне больной палец вчера, когда я ударил его молотком?
– Ага.
Он чинил лестницу и крепко выругался, чего я никогда не слышала раньше.
– Ты ведь была огорчена, что я поранил палец?
Я кивнула.
– Это и есть сочувствие. Я вытатуировал это слово на руке, чтобы оно напоминало мне о чувствах других людей. – Он долго молча смотрел на океан, и я подумала, что наш разговор окончен. Но потом он добавил: – Если у тебя есть сочувствие, то страдания других людей могут заставить тебя переживать больше, чем твои собственные.
Даже в этом возрасте я поняла, что он имеет в виду. Я переживала, когда что-нибудь случалось с Энди. Когда он падал, потому что его маленькие ножки еще не очень крепко стояли на земле, или когда совал свои пальчики в щель между дверью и косяком. Я рыдала так сильно, что мама обычно сначала не могла понять, кто из нас ушибся.
Когда я узнала, что Энди мог оказаться в горящей церкви, и не только он, но и другие дети, паника, которую я почувствовала, могла просто передаться мне от них.
– Я очень переживал за него, – сказал дядя Маркус.
Я с трудом заставила свое отстраненное сознание вернуться к нашему разговору.
– За кого? За папу или за Бена?
– За Бена, – сказал дядя Маркус. – У него поначалу были проблемы на службе, и я не думал, что он выдержит. Клаустрофобия. Но ему все удается, он теперь практически ничего не боится. После пожара в Друри, – он покачал головой, – я понял, что ошибался в нем. Он показал, на что способен, – так и рвался в огонь.
И в это мгновение я поняла, что мой мозг застилал не туман. Это был дым.
9
Маркус
Был прекрасный день для большой воды, и все любители оценили это. Я остановился на ступеньках дома Лорел, чтобы посмотреть на залив Стамп. Парусные суда, байдарки, моторные лодки… Мной овладела зависть. У меня были байдарка и небольшая моторка. Байдарку я использовал для тренировок, а моторку – для рыбной ловли и вечерних прогулок вдоль островов во время редких свиданий с барышнями.
Я нажал звонок над дверью Лорел.
Почти каждое воскресенье у меня был выходной, и я проводил его с Энди. Мы играли в мяч, ходили на каток, удили рыбу с пристани. Мэгги обычно присоединялась к нам, но в последнее время у нее появились более интересные занятия. Я понимал ее. Когда-то мне тоже было семнадцать.
Мне нравилось проводить время с Энди. Он нуждался в мужчине, который смог бы заменить ему отца.
Моя красавица-племянница открыла дверь и чмокнула меня в щеку. Не так давно я встречался с женщиной, которая оказалась слишком большой интеллектуалкой, но кое-чему она меня научила. Когда мы ездили в Вашингтон, то побывали в Национальной галерее, в зале, в котором имелось множество картин с изображением женщин. У большинства из них были густые вьющиеся волосы и большие глаза с тяжелыми веками.
– Эти картины напоминают мне мою племянницу, – заметил я.
– Неужели? – сказала моя девушка. – Она выглядит как натурщица прерафаэлитов?
«А кто это?» – подумал я.
– Мне бы хотелось на нее посмотреть.
Мы расстались раньше, чем она смогла познакомиться с Мэгги, но с тех пор, когда я видел мою племянницу, термин прерафаэлиты всплывал в моем мозгу, хотя я понятия не имел, кто это такие. Я бы отдал свою правую руку – обе свои руки – за то, чтобы Джейми смог увидеть длинноволосую, длинноногую красавицу, в которую превратилась его дочка.
– Неужели? – сказала моя девушка. – Она выглядит как натурщица прерафаэлитов?
«А кто это?» – подумал я.
– Мне бы хотелось на нее посмотреть.
Мы расстались раньше, чем она смогла познакомиться с Мэгги, но с тех пор, когда я видел мою племянницу, термин прерафаэлиты всплывал в моем мозгу, хотя я понятия не имел, кто это такие. Я бы отдал свою правую руку – обе свои руки – за то, чтобы Джейми смог увидеть длинноволосую, длинноногую красавицу, в которую превратилась его дочка.
– Что ты собираешься сегодня делать, Мэгс?
– Буду заниматься вместе с Эмбер. На следующей неделе экзамены.
Я сел на ступеньки лестницы, которая вела на второй этаж.
– Ну что, теперь ты видишь свет в конце туннеля?
Она кивнула.
– Можешь отметить в календаре церемонию вручения дипломов об окончании.
– Не могу поверить, что на будущий год ты уедешь.
– Ну, не так уж далеко – в Уилмингтон.
– Это больше, чем география, детка, – сказал я.
Она бросила взгляд наверх и понизила голос:
– Как мама одна будет справляться с Энди?
– Послушай, но ведь я-то никуда не уезжаю. Твоей маме надо лишь сказать одно слово, и я буду здесь.
– Я знаю.
– Ты уже решила насчет своей специализации?
Она покачала головой:
– Что-нибудь между психологией и бизнесом.
Я не мог себе представить прерафаэлитскую девушку в одном из этих жестких, в мелкую полоску, деловых пиджаков. Впрочем, это ее выбор. Я не скажу ни слова.
– У тебя имелось достаточно времени, чтобы выбрать.
Мэгги перебросила свой рюкзачок через плечо.
– Они выяснили причину пожара?
Я пожал плечами:
– Все еще ждем результата из лаборатории.
– А правда, что ты за это отвечаешь? – спросила она.
– Со стороны местных властей. Но поскольку имеются несчастные случаи со смертельным исходом, то подключилось ФБР.
– Ах да, верно. Тот человек, который говорил с Энди в госпитале.
– Ага. – Я встал. – Твой брат наверху?
– Да. – Она улыбнулась. – Ради любопытства загляни в его комнату. Она похожа на магазин Холлмарк[4]. Да, и еще – мама просила не напоминать ему о том, что он хочет написать книгу. Она надеется, что Энди забудет об этом.
– А он еще не забыл?
– Да что ты! Говорит каждую минуту. – Она прикрепила айпод к своим джинсам.
– Твоя мама дома?
– Отправилась на пробежку. – Она вставила в уши провода наушников. – Увидимся, – сказала она, распахивая дверь.
Универмаг Холлмарк? Мэгги была права, подумал я, входя в комнату Энди. Поздравительные открытки были приколоты к столу, шкафу и подоконнику. Прикреплены кнопками к пробковому листу, который Энди использовал в качестве доски объявлений, а также к листкам, которые Лорел написала, чтобы помочь ему стать организованным.
Что надо сделать перед сном:
1. Почистить зубы.
2. Помыть лицо.
3. Положить в портфель выполненное домашнее задание.
4. Подготовить школьную одежду и т. д. и т. п.
Лорел была очень терпеливой.
Энди сидел за компьютером и повернулся на стуле, чтобы поприветствовать меня.
– Что в открытках? – спросил я.
– Они меня благодарят. – Он встал и протянул мне одну. На лицевой стороне была картинка искусственно растянутой таксы. Внутри было написано:
«Энди, ты меня не знаешь. Я живу в Скалистых Горах. Я слышала о твоем подвиге на пожаре и хочу, чтобы ты был рядом, когда мне будет угрожать опасность!»
Он протянул мне еще несколько открыток.
– Некоторые от тех, кого я знаю, – сказал он, когда я мельком стал их просматривать. – А некоторые от совсем незнакомых людей. Несколько девочек прислали мне свои фотографии. – Он улыбнулся и протянул мне фотографию, прикрепленную к компьютеру: – Посмотри на эту.
Я посмотрел. Ничего себе. Ей, вероятно, было около двадцати. Длинные белокурые волосы, спутанная челка, доходящая до ресниц. Много знойности и мало всего остального. Коротенький топ, который мало что прикрывает. Я взглянул на Энди и уловил искры в его глазах. В эти дни он начал меня пугать. Он всегда смотрел на девочек только как на друзей, например на косоглазую малышку Эмили. А теперь ввязывается из-за них в драку. Когда это началось? Кстати, у него стал ломаться голос. Иногда, стоя рядом с ним, я ощущал слабый запах мужчины. Я купил ему дезодорант, но он сказал мне, что это уже сделала Лорел. Однако то была лишь часть проблемы. Если бы Лорел просто поговорила со мной об Энди, мы бы могли действовать совместно. Ее тоже, должно быть, пугали эти перемены. Искушения, жертвой которых он мог стать, потому что хотел поскорее повзрослеть. В возрасте Энди я уже знал, что такое секс, не понаслышке и почти каждый день выпивал. Но я не был инвалидом и мог владеть собой. А Энди, что эти перемены могли принести ему?
– Как насчет того, чтобы отправиться на берег запускать змея?
– Круто! – Энди никогда не отвергал моих предложений.
В дверях внезапно появилась Лорел. На ней были шорты для пробежек и майка с надписью «Спасем морских черепах». На щеках сиял румянец. Она прислонилась к дверному косяку, руки скрещены, в ладони зажат белый листок бумаги.
– Что вы собираетесь делать сегодня? – спросила она.
– Пойдем на берег запускать змея, – ответил Энди.
– Неплохо. Но почему вы его не принесли? Он в гараже на рабочей скамейке.
– Я могу захватить его по дороге, – сказал Энди.
– Лучше принести его сейчас, дорогой, – возразила Лорел. – Мы должны проверить его и удостовериться, что он не порван. Ты ведь давно его не запускал.
– Окей. – Энди вышел из комнаты и стал спускаться по лестнице.
Итак, Лорел хотела поговорить со мной наедине. Редкое явление. Интересно, что может таиться за ее легкой улыбкой.
– Ты не поверишь, какое послание я получила по электронной почте сегодня утром, – сказала она.
– Неужели? – Я был польщен тем, что она хотела чем-то поделиться со мной. Какая разница, чем именно? Но смотрела она не на меня, а на листок бумаги. Ее голова была низко наклонена, и из этого ракурса я видел, что ее подбородок уже начинал терять четкие очертания. Но для меня она всегда была той очаровательной семнадцатилетней девушкой, которую много лет назад Джейми привел к нам домой. Девушкой, которая исполняла «К Элизе» на моем электрооргане и которая не высмеяла меня, когда я сказал ей, что хочу играть в группе. Которая никогда не давала мне почувствовать себя человеком второго сорта.
– Это от редактора шоу «Сегодня», – сказала она, протягивая мне листок. – Они хотят, чтобы Энди и я прилетели в Нью-Йорк и участвовали в шоу.
– Да ладно. – Я взял у нее листок и прочел короткий текст.
Она должна была позвонить на шоу в понедельник, чтобы договориться. Но не повредит ли Энди присутствие в телестудии?
– Хочешь там выступить? – спросил я.
– Думаю, да. Для меня это шанс кое-что сказать женщинам. Постараться убедить их, что нельзя пить спиртное во время беременности. И еще, что дети с алкогольным синдромом не все безбашенные и жестокие и… ну, ты знаешь.
Если Лорел начинала говорить про алкогольный синдром, ее было трудно остановить.
– Но ваше выступление наверняка будет очень коротким. – Я не хотел, чтобы она питала напрасные надежды. – Они могут просто захотеть услышать от Энди про пожар и не дать тебе шанса высказаться.
– Нет, я все-таки вставлю свои три цента, – сказала она. – Ты знаешь, я смогу.
– Да уж. – Я улыбнулся и взглянул на открытки, развешанные по комнате. – Это обязательно вызовет еще больший поток макулатуры. – Я взял фотографию блондинки со стола Энди. – Ты видела эту красотку?
Ее глаза расширились.
– О боже, нет! Я теперь буду тщательнее просматривать его почту.
– Но у него есть еще электронный ящик.
– Маркус, – она бросила на меня один из своих презрительных взглядов, – я проверяю всё. Ты меня знаешь.
Я услышал с лестницы голос Энди и, быстро взяв карточку из рук Лорел, положил ее на стол.
– С ним все в порядке! – Энди влетел в комнату, зацепив коробку со змеем за дверной косяк.
– Хорошо. Вы двое, – проговорила Лорел, – не забудьте солнцезащитный козырек. Он в ящике около холодильника. Ты возьмешь его, Маркус?
– Конечно. – Я положил руку на шею Энди: – Пошли, парень.
Мы сбежали вниз по лестнице. Настроение у меня было прекрасное. Это был шаг вперед – то, что Лорел рассказала мне про это шоу. Хотя она была так взвинчена, что в качестве собеседника могла выбрать даже водопроводчика. Но все же это был прогресс.
Около года после смерти Джейми Лорел не давала мне увидеться с детьми. К тому времени мои родители умерли, так что моей единственной семьей были Лорел, Мэгги и Энди. У меня бывали в жизни ужасные времена, но этот год был худшим. Я уверен, что только Сара смогла уговорить ее разрешить мне видеться с детьми. Процесс шел очень медленно. Мне разрешалось видеть детей только в присутствии Лорел. Но по прошествии некоторого времени она все-таки дала мне большую свободу действий.