«Если», 1994 № 08 - Фрэнк Херберт 19 стр.

— Но почему воем так нравится играть, и детям, и взрослым?

— Ну, все-таки не всем и не всегда. Игра возникает, если в реальной ситуации человек не может удовлетворить какие-то потребности, настолько значимые, что они достигают накала. Такое аффективное переживание «снимает» игра. Каждый из нас как бы имеет возможность испытать будущее, находясь в настоящем. Если переживания негативные, мы будем вести себя так, чтобы избежать этого результата; если же позитивные, нам, возможно, будет их вполне достаточно, и мы не захотим что-либо менять в действительности. В этом, кстати, опасность любых игр, и детских, и взрослых.

— Существует ли какая-то классификация игр?

— Да, и не одна, хотя все они довольно размыты. Психологи полагают, что человеческая жизнь начинается с эмоциональных игр, которые играми в полном смысле слова считать нельзя. Мама прижимает к себе ребенка, отпускает, затем опять крепко обнимает… В чем значение этого действия? Рождаясь, малыш отделяется от матери. Это большая травма, и потом всю жизнь мы несем в душе страх, связанный с потерей близкого человека. Эта простая игра помогает изживать страх: мама удаляется, но и возвращается.

Второй этап — манипуляции. Это, скорее, освоение предметов: круглое, острое, шероховатое и т. д.

Лет с четырех начинаются сюжетно-ролевые игры. Здесь уже есть правила, закреплены роли. Всем известные дочки-матери, например…

— В дочки-матери почему-то играют только девочки.

— А мальчики играют в войну (лет пять-шесть назад наши московские ребята ласково говорили «в войнушку»; сейчас дети, увы, лучше представляют себе, что такое война). Итак, почему же мальчики любой исторической эпохи, в любой социальной среде, в любой этнической группе очарованы оружием, а девочки нянчат кукол — а если все происходит иначе, то мы, взрослые, расцениваем подобное как отклонение в развитии?

На этот счет есть несколько теорий. Немецкий психолог начала нашего века Вильям Штерн объяснял это тем, что развитие ребенка зависит от сочетания двух факторов: наследственности и среды. У каждого мальчика есть потребность в самоутверждении (ее еще называют агрессивной), у девочки — потребность в материнстве, продолжении рода, столь сильная, что на психологическом уровне ее можно сравнить с инстинктом: женщина, не рассуждая, готова жертвовать собой ради ребенка.

Реализовать подобные потребности в жизни дети, разумеется, не могут. Над мальчиком стоит отец, который наказывает, предписывает и диктует. У девочки нет возможности завести семью. А потребность — аффективная! — есть, она ищет выхода. На помощь приходит фантазия и способность использовать игровые предметы и действия. В чашке ребенок может увидеть пруд, карандаш превратится в градусник. Две фигурки поставлены рядом — они дружат. Игры одни и те же, но каждый играет в них по-своему. Девочка может быть заботливой и ласковой «мамой» своим куклам, а может — крикливой, наказующей: это уже определяет семейная среда, в которой ребенок существует.

Есть иная точка зрения на эти игры: в ходе развития ребенка должно произойти присвоение половой роли. Общество задает маскулинную и феминную ориентацию (мужчина — созидатель, защитник; женщина — мать, супруга, хранительница очага). Мальчикам покупают сабли или трансформеры, девочкам — куклы, посуду, мебель, для Барби покупают жениха, потом маленького бэби…

— Недавно был юбилей куклы Барби, и я читала, что у Барби детей не бывает. Эта кукла — образец деловой и светской женщины, но не «матери семейства». Кстати, для девочек она не только предмет поклонения, но и жесточайшей самооценки: девочка мечтает походить не столько на маму, сколько на Барби.

— Это знак социального неблагополучия. Пухлые советские пупсы в этом смысле однозначно символизировали ребенка. Вообще разговор об игрушках — отдельная тема. Их дороговизна изменила атмосферу вокруг: если раньше можно было утверждать, что совместные игры всегда на пользу ребенку, то теперь появление товарищей по игре скорее вызывает тревогу родителей, купивших игрушки, а сами игрушки скорее рождают зависть и конкуренцию среди детей.

— Вы привели две точки зрения на сюжетно-ролевые игры.

— Третья связана с психоанализом, с Фрейдом. Семья, по Фрейду, источник психологической травмы, раннее детство — период зарождения комплексов. Девочки переживают страсть к собственному отцу (комплекс Электры), мальчики — к матери (эдипов комплекс). Единственный способ сгладить конфликт — проигрывание ситуации.

— Но в любом случае речь идет о ролях?

— Да. Кстати, когда психотерапевт занимается диагностикой, корректирует развитие личности, игры очень показательны, потому что ребенок обязательно воспроизводит реально существующие отношения в семье. То, что он еще не способен передать словами (просто потому, что не владеет настолько вербальным аппаратом), он «расскажет» действиями.

Помню случай, когда на консультацию пришла мама с дочкой лет пяти: девочка капризная, эмоционально неустойчивая, плачет, канючит. С таким ребенком беседовать очень сложно. Ей предложили поиграть. Мы выложили игрушки — в консультации есть набор кукол, из которых можно создать «семью», собрать обстановку… Девочка сначала усадила за стол маму, папу, бабушку, маленького братика и «себя», все пили чай. Потом началось нечто интересное: в дверь постучал почтальон и вызвал бабушку куда-то к родственникам. Она уехала. Маленький братик заболел, его уложили в кровать. А потом пришел крокодил и сказал, что всех съест. Семья стала сопротивляться, поэтому всех ему съесть не удалось, и он утащил только маленького ребенка, после чего у нашей девочки был взрыв радости.

Она была очень довольна! Бабушка осталась в деревне, а папа, мама и дочка пошли гулять в лес, собирать ягоды и грибы.

В этой игре девочка выразила отношение к двум людям, чье присутствие вызвало ее аффективное состояние: маленькому брату, который оттеснил ее на второй план, и строгой, авторитарной бабушке. Когда мама узнала, как играет ее дочь, она поняла ребенка гораздо глубже, чем если бы психолог читал ей мораль: мол, рано видеть в девочке «взрослую», и та плачет и ноет именно потому, что ей предъявляют непомерные требования, а девочка остро нуждается во внимании.

Бывает разная степень овладения ситуацией. Можно до бесконечности воспроизводить одно и то же, а можно преобразовать (хотя бы в воображении). Ребенок проиграл ситуацию искренне — и счастлив…

— Итак, с сюжетно-ролевыми играми разобрались. Что дальше?

— Игра-драматизация: берется известный литературный сюжет и разыгрывается. Есть концепция Бруно Беттельхейма, по которой любое произведение искусства, литературы содержит в себе конфликт и способы его разрешения. Смысл игры в том, что приобретается опыт разрешения подобных конфликтов в жизни. Кстати, в последнее время дети меньше читают и больше смотрят, поэтому материалом для подобных игр часто служат мультфильмы или видео. Года полтора назад мы играли с дошкольниками в сюжет фильма «капитан Пауэр и солдаты будущего», и роль лидера-капитана захватила… девочка. Вот тебе и дочки-матери… Но это к слову.

Следом дети узнают игры с правилами. Самый простой пример: игровое поле с фишками и кубиком. Нравится это игрокам или нет, они учатся принимать везение и невезение.

Потом приходит черед подвижных игр, таких, как классики. Они очень полезны, тренируют на подчинение правилам и дают возможность в щадящей ситуации пережить настоящее чувство успеха или поражения.

Эти игры связаны со спортивными, которые, с психологической точки зрения, моделируют отношения между людьми, дают ощущение защищенности, учат действовать в команде, формируют чувство общности. Надо оговориться, что под игрой в спорте в точном смысле слова подразумевается состязание партнеров либо команд; одиночные виды стоят особняком.

Мы говорили о драматизации применительно к детям. Есть и «взрослая», преимущественно лечебная ипостась этой игры — психодрама. Здесь цель — дать человеку возможность встать на другую точку зрения и конструктивно разрешить реальный конфликт. Психодрама позволяет человеку в «очищенном» виде сыграть роль жертвы или спасителя, агрессора или героя — роль, которую он может играть и в жизни, но не осознавать. Есть прекрасный старый французский фильм «История супружеской жизни», там две серии — рассказ о разрыве с ЕГО и с ЕЕ точки зрения. Две совершенно разные истории.

Человек эгоцентричен. А психодрама дает возможность побывать в роли другого и понять его, ничего не меняя в реальной жизни. Понарошку «все можно» — так снимаются все барьеры, все запреты.

— Похоже, мы вплотную подошли к творчеству.

— Творческая игра, где все — правила, участнику действие, — придумывается самим «режиссером», может быть и в детстве, но может стать и профессией. С нею связана литература и, быть может, в наивысшей степени фантастика. Фантаст — демиург, он создает мир и принимает ответственность за него. Он знает, что будет, если…

Мы говорили о драматизации применительно к детям. Есть и «взрослая», преимущественно лечебная ипостась этой игры — психодрама. Здесь цель — дать человеку возможность встать на другую точку зрения и конструктивно разрешить реальный конфликт. Психодрама позволяет человеку в «очищенном» виде сыграть роль жертвы или спасителя, агрессора или героя — роль, которую он может играть и в жизни, но не осознавать. Есть прекрасный старый французский фильм «История супружеской жизни», там две серии — рассказ о разрыве с ЕГО и с ЕЕ точки зрения. Две совершенно разные истории.

Человек эгоцентричен. А психодрама дает возможность побывать в роли другого и понять его, ничего не меняя в реальной жизни. Понарошку «все можно» — так снимаются все барьеры, все запреты.

— Похоже, мы вплотную подошли к творчеству.

— Творческая игра, где все — правила, участнику действие, — придумывается самим «режиссером», может быть и в детстве, но может стать и профессией. С нею связана литература и, быть может, в наивысшей степени фантастика. Фантаст — демиург, он создает мир и принимает ответственность за него. Он знает, что будет, если…

— Спасибо от имени нашего журнала. Однако, кроме творчества-сочинительства, есть и исполнители. Мы столько сегодня говорили о ролях… Каким же должен быть человек, который всю жизнь играет чьи-то роли, произносит кем-то написанные реплики?

— Это не проходит бесследно. Есть такое понятие в психологии — личностная идентичность. В жизни каждый из нас играет множество ролей: я — мать, супруга, сестра, преподаватель, пассажир в транспорте, покупатель в магазине и т. д. Каждый совершает плохие и хорошие поступки, один и тот же человек может быть способен на подлость и геройство… Плюс к тому меняется возраст, внешность. Личность через всю эту череду ассоциаций и превращений проносит стержень своего «я». Личность не действует реактивно под влиянием первого побуждения, настроения, у нее всегда есть внутренняя позиция, система ценностных ориентаций. Зрелый человек все это о себе знает.

С актером, который по роду своей деятельности изображает характеры и судьбы разных персонажей, может произойти смешение идентичностей, следствие которого — эмоциональная опустошенность, то, что психолог Я. Яноушек назвал «выгоранием личности».

— Несколько лет назад мы работали над статьей с известным актером. Разговаривали часа три, и за это время я так и не поняла, какой он на самом деле. Он все время что-то играл, даже говорил с разными интонациями, разными голосами. А когда пришла домой, включила телевизор и увидела его в том самом пиджаке, в котором он только что был в редакции, стало смешно… Но я хочу спросить: это случается только с актерами?

— Нет, разумеется, любая игра в жизни может привести к такому результату: скажем, если вы только играете хорошую маму, любящую жену, ветреную подругу, в конечном счете можете потерять все, особенно если партнер реагирует на это как на реальность.

В профессиональной деятельности «смешение идентичностей» может подстерегать и журналистов, и психологов. На Западе, кстати, психотерапевт, психоаналитик по «технике безопасности» должен сам получать соответствующую психологическую помощь раз в два-три года.

— Мы совсем забыли об азартных играх, вокруг которых кипят такие страсти.

— Прогнозирование, просчитывание ходов роднит их с игрой. Но результат игрок получает не воображаемый, а реальный, а это уже признак продуктивной деятельности. Так что это игры только по форме.

— Возьмем такой крайний случай — «русская рулетка» с одним патроном в барабане. Какой здесь смысл, что изживается?

— Аналогия — демонстративная попытка самоубийства. Человек не в состоянии определиться с реальной ситуацией, не может принять на себя ответственность за решение и отдается на волю случая, рока: «орел» или «решка»?

— Итак, игра — процесс, а труд связан с результатом. Говорят о «тяжелом труде», игра же имеет синонимы— слова «забава», «потеха»… Однако из сегодняшнего разговора совершенно ясно, почему игровые методы обучения столь эффективны и вообще как это важно — играть. Так стоит ли противопоставлять игру работе?

— На самом деле игра и есть работа, иногда довольно тяжелая. Ее результат не продукция, но процесс внутреннего преобразования себя, освоение новых областей деятельности. Родители часто не понимают, что, играя, ребенок открывает мир глубже, чем когда он посещает музей или зоопарк. Момент откровения в игре может быть гораздо сильнее.

— Разве не бывает вредных, «тупых» игр?

— Я думаю, почти любая игра имеет позитивное психологическое значение. Даже просто сидя за компьютером, когда вы кого-то догоняете или проводите по лабиринту, вы, по меньшей мере, тренируете сенсомоторику, внимание, прогнозируете… И, поскольку вы обратились к игре, за этим стоит какая-то потребность. Даже самая «тупая» игра дает эмоциональную разрядку. Это очень-очень серьезное дело.

«Ребенок играет куклой, кошка мышью, а всяк любимою мечтою».

ЗАВТРА

Прогремела очередная сенсация века: Джерри Холл и Роберт Стиллман (Университет им. Дж. Вашингтона, США) осуществили клонирование человеческой клетки в искусственных условиях, что обеспечит им почетноё место в истории науки. Методика эксперимента такова: исходную яйцеклетку оплодотворяют в пробирке, параллельно несколько других яйцеклеток освобождают от генетической информации; когда клетка-донор делится на несколько частей (бластометр), из последних изымают генетический материал и переносят в «пустые» яйцеклетки. Пока не ясно, можно ли хранить искусственные эмбрионы в охлажденном состоянии или же необходимо сразу имплантировать в организм суррогатной матери, поскольку ученые, в силу этических соображений, использовали клетки-реципиенты, не способные к дальнейшему развитию. Тем не менее Ватикан резко осудил «аморальное тиражирование людей». И хотя Холл назвал «чистейшей спекуляцией» утверждение, что новый метод повлечет за собой штамповку человека в нескольких экземплярах, оба ученых благоразумно объявили: они прекращают работу в данном направлении. Но метод известен, и не появятся ли у ученых последователи?

В 1955 году группа ученых исследовательского центра General Electric объявила об открытии «двух процессов» создания искусственных алмазов (в промышленном производстве, тем не менее использовался только один). Материальное свидетельство первой удачной попытки — крошечный камешек — вознесли на почетный пьедестал музея компании. И вот через 38 лет специалист в области физической химии Питер Коделла вознамерился в очередной раз обследовать раритет, замерив спектр инфракрасного поглощения с помощью новой аппаратуры повышенной точности.

К изумлению своему, он обнаружил, что это… природный алмаз. Пятеро авторов открытия опубликовали в журнале «Nature» любопытное признание, уверяя, что совершенно не представляют, каким образом натуральный кристалл «неумышленно затесался» в сырье для эксперимента; однако же допущенная небрежность оказалась воистину драгоценной! Убедившись, что повторить «победный» опыт никак не удается, ученые — будучи полностью уверены в успехе — начали изменять параметры процесса и, постепенно повышая давление в аппарате, добились-таки желаемого.

Вопрос о том, не был ли камешек подброшен умышленно кем-то из руководства, дабы стимулировать рвение исследователей, пока остается открытым…

Несмотря на охватившую общество веру во всяческие чудеса, очень многие все же относятся к ним со здравым скептицизмом. И среди этих скептиков распространено убеждение, что их оппоненты чаще всего просто не совсем «здоровые» люди.

Проверить эту гипотезу взялась группа сотрудников психологического факультета Карлтонского университета в Оттаве (Канада), возглавляемая Патрицией Кросс.

Ученые создали четыре группы испытуемых: одна включала в себя лиц, которые утверждали, что их похищали «пришельцы» или что у них с подобными «чужаками» были телепатические контакты; другая — людей, настаивавших на менее значительном «опыте», например, наблюдавших необъяснимые огни в темном ночном небе. А две оставшиеся группы служили контрольными, их члены никогда ни с чем подобным не сталкивались.

Все четыре группы подверглись совершенно одинаковым психологическим тестам и у всех был определен образовательный и интеллектуальный уровень.

Отчет по итогам этих экспериментов, опубликованный исследователями на страницах научного журнала «Психопатология», гласит: «лица, говорящие о своем общении с жителями иных миров, обладают не меньшим интеллектом, не являются в большей степени подверженными фантазии, не отличаются большей предрасположенностью к психическим заболеваниям, чем все остальные».