Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак - Обер Брижит 12 стр.


Ничто не пыталось выпрыгнуть из огня, никто не выл от боли. Смрадный запах исчез. Уилкокс с наслаждением вдыхал аромат дождя. Промокшие, они безвольно стояли, уставившись на огонь. Пронзительные вопли сирены постепенно приближались. Мокрая от дождя красная пожарная машина с визгом затормозила. Капитан – в каске и сапогах – крикнул, сложив руки рупором:

– Что происходит?

Уилкокс обернулся:

– Машина загорелась, в ней никого не было, так что ничего страшного.

Капитан вроде бы успокоился. Его подчиненные тем временем начали поливать машину из шлангов. Явно заинтригованный таким сборищем фараонов возле какой–то горящей тачки, капитан подошел поближе. Почерневший корпус машины дымился под мощными струями воды.

– Что тут случилось?

– Группа подгулявших юнцов попыталась развлечься… – с ходу сочинил Уилкокс.

«Было бы с чего корчить такую похоронную морду», – возвращаясь назад, подумал капитан.

Уилкокс повернулся к остальным:

– Мидли, Бойлз, отправляйтесь патрулировать, я не хочу лишний раз рисковать. И не опускайте стекол.

– Шеф, но мы ведь от жары подыхаем, – возразил Мидли.

– Лучше подыхать от жары, чем просто подохнуть, тебе не кажется?

Оба поспешно ушли. Биг Т. и Уилкокс стояли бок о бок, глядя на затухающий пожар. Уилкокс с ужасом ждал момента, когда пожарные подойдут поближе и заглянут внутрь. Железо раскалилось докрасна. Вдруг из кабины пожарной машины выскочил капитан:

– В ферму Миксов угодила молния! Нужно ехать немедленно! С этой тачкой порядок, шеф, – она в конце концов сама погаснет.

– Чертовски везет некоторым, – тихонько пробормотал Биг Т., учитывая, что неизвестно еще, что там внутри…

Пожарные торопливо собирали свою технику. Дождь прекратился, гроза откатилась вдаль. Металлическая обшивка дымилась, потрескивая. Пожарная машина отъехала на полной скорости. Уилкокс и Биг Т. переглянулись и вместе подошли к обгоревшему каркасу.

Обуглившееся тело Бена – лицо было вполне узнаваемым – лежало на заднем сиденье. Наручниками его приковали за руки и за ноги к ручкам на дверцах. А на уровне пояса разрезали надвое. Между половинками трупа было расстояние по меньшей мере в добрых десять сантиметров. Верхняя часть распластана на сиденье, а пальцы ног задраны к потолку. Уилкокс ощутил, как у него судорожно сжались руки в карманах. За несколько секунд до взрыва они слышали голос Бена. Куда исчез тот, кто его убил? А если Бен был уже мертв, то как он мог разговаривать?

– Я рад, что это сгорело, – перекрестившись, произнес Биг Т.

Уилкокс подошел к своему пикапу, вынул оттуда одеяло и накрыл труп.

– Найди машину техпомощи, эту тачку мы заберем с собой.

Биг Т., похоже, колебался. Уилкокс похлопал по револьверу:

– Не беспокойся, я за себя постою.

Но против кого? Против типа, способного голыми руками разорвать надвое здоровенного парня? Уилкокс услышал, как рванула с места машина Бига Т. Скоро начнет светать. Хорошенький же предстоит денек. А ведь и трех дней не прошло, как начался этот ад.

7

Останки автомобиля Бена покоились на задворках полицейского участка посреди огороженной площадки, обычно служившей стоянкой для машин. Стиснув зубы, Уилкокс и Биг Т. перепилили наручники и перенесли в морг два почерневших куска, некогда являвших собой тело Бена. Накануне вечером Льюис предупредил Уилкокса, что в первой половине дня он будет отсутствовать по состоянию здоровья. Поэтому пришлось иметь дело со Стэном, его ассистентом, высоким тощим рыжим парнем, – разбуженный телефонным звонком, он пребывал отнюдь не в самом лучшем расположении духа. Разрубленный надвое обгорелый труп вряд ли мог поправить ему настроение. Не переставая ворчать, Стэн сунул покойника в один из отсеков холодильника, оставив его там дожидаться Льюиса.

После этого Уилкокс всех отправил отдыхать. Усевшись за стол, поставив перед собой почти нетронутый стаканчик кофе, он скреб небритые щеки и размышлял. На ясном небе разгоралось утро. Уилкокс взглянул на часы: семь. В бассейнах уже плескалась ребятня – слышны были радостные вопли. Город, не сознававший того, что в нем творится, оживал. Там, в жизнерадостной вселенной начинавшегося лета, поднимались железные шторы магазинов, пускали парок кофеварки, хлопали дверцы машин, развевались пижамы и сотни страдающих ацидозом домохозяек, наливая витаминизированное молоко в кукурузные хлопья, кричали: «Завтрак на столе, дорогой!»

Ушедший в раздумья шериф даже не слышал, как с приглушенным звуком упала под дверь газета. Впервые в жизни Герби Уилкокс чувствовал себя совершенно растерявшимся.

Джем вздрогнул и проснулся. Ему снилось, что за ним гонится черное блестящее существо с острыми, как у крокодила, зубами – помесь гигантского таракана с акулой, обдававшая его зловонным дыханием. Мокрый от пота, опутанный простынями, он сел на кровати. Было уже светло. Несколько секунд он, тяжело дыша, так и сидел, потом лег и попытался опять заснуть. Снаружи доносился какой–то шепот. Он прислушался: голос Деда. Неужели Дед в семь утра разговаривает сам с собой? Или что–то случилось? Джем бесшумно сполз с кровати, подкрался к перегородке и прижал ухо к доскам.

– Я ничем не могу помочь вам… – тихо, но твердо произнес Дед.

В ответ – ни слова. Лишь какой–то сдавленный звук, словно кто–то пытался подавить рыдания.

– Вам пора уйти, – продолжал Дед.

– Я хочу жить! – перебил его голос миссис Робсон; она, как всегда, еле ворочала языком.

У Джема аж дыхание перехватило. Он едва не бросился к окну, но вовремя удержался. Судя по звукам, они, должно быть, стоят возле кроличьей клетки, и стоит ему только высунуть нос, как его засекут. Снова послышался сдавленный всхлип, потом Дед еще что–то сказал – слишком тихо, чтобы Джем смог разобрать. И больше ничего. Миссис Робсон, если, конечно, это была действительно она, ушла. Тяжелые шаги раздались в соседней комнате, скрипнули пружины – Дед лег в постель. Ошеломленный Джем растянулся на кровати, заложив руки за голову. Дед и миссис Робсон! В семь утра! Может, ее прохватил какой–нибудь этот гадский рак? А Дед – что–то вроде целителя? Размышляя, прикидывая так и этак, Джем уснул – беспокойным сном, в который вклинивались разные кошмары.

На ватных ногах Льюис вошел в кабинет доктора Вонга. Минут двадцать ему пришлось ждать в роскошной приемной под равнодушным взглядом аккуратно одетой, безупречно подкрашенной секретарши. Очевидно, практика Джона Вонга процветала. Льюис пересек толстый бежевый ковер и упал в гостеприимные объятия удобного кожаного кресла. Вонг сидел за большим письменным столом с инкрустированной поверхностью, на котором не было ничего, кроме блокнота, ручки с золотым пером и терминала компьютера. Когда Льюис вошел, доктор встал, обогнул стол и подошел пожать ему руку.

– Рад видеть вас, Льюис. Чем обязан?

Льюис посмотрел на восточное – словно точеное – здоровое лицо Вонга, встретившего его любезной улыбкой, и вздохнул:

– Я чувствую жуткую слабость. Позапрошлой ночью мне было плохо: вследствие галлюцинации я на несколько часов потерял сознание…

– Галлюцинации?

Льюис принялся рассказывать о трагических событиях той ночи. Вонг почти не прерывал его – лишь попросил уточнить некоторые моменты: размер тараканов, ощущения Льюиса и подробности пробуждения в результате вмешательства Уилкокса. Лицо его стало непроницаемым – перед Льюисом уже сидел бесстрастный профессионал.

– Полагаю, это серьезно, – бесцветным голосом, словно школьник сложив руки на коленях, закончил Льюис.

– Это мы еще посмотрим; разденьтесь, пожалуйста.

Льюис потащился к смотровому столу, и Вонгу пришлось помочь ему туда взобраться. Ему хотелось только одного – спать. Спать, спать и спать. Он закрыл глаза.

Когда он их открыл, Вонг склонился над ним с озабоченным видом, что, впрочем, тут же попытался развеять, заговорив жизнерадостным тоном:

– Прекрасно, прекрасно – сделаем парочку подробных анализов и посмотрим, как все это можно уладить.

Льюис сел.

– Но что–то ведь не так, правда? – Вонг мыл руки – над восхитительной фарфоровой раковиной начала века.

– Вы истощены до крайности, и лучше будет, если мы сделаем все необходимые анализы… на всякий случай, – проговорил он не оборачиваясь.

– Вонг, не лгите мне, я ведь и сам – врач.

Прежде чем ответить, Вонг тщательно вытер ухоженные руки ослепительно белым полотенцем.

– Я крайне огорчен, Льюис, но…

– Сколько мне осталось жить? – лихорадочно перебил его Льюис.

– Не знаю, честно сказать, не знаю. Необходимо полное обследование.

Он поколебался, что–то нацарапал в блокноте, вырвал листок и протянул его Льюису:

– Внизу у нас лаборатория. Мы с ними сотрудничаем. Передайте эту записку доктору Стивенсону и сделайте анализ крови – у нас уже будет хотя бы это.

Льюис молча взял листок. Вонг встал, Льюис последовал его примеру – с некоторым опозданием. Любезное лицо молодого китайца как–то вдруг расплылось в глазах, потом зрение опять прояснилось; он пожал протянутую ему руку.

– Спасибо, Вонг, до скорого.

– Прошу вас, доктор. И не беспокойтесь – позвоню сразу же, как узнаю результаты.

Не беспокойтесь! Льюис – уже в лифте – подавил горький смешок. И в самом деле: о чем беспокоиться, если жить тебе осталось каких–нибудь пару месяцев? Лифт тихо зашипел и остановился, и Льюис оказался перед рифленой стеклянной дверью лаборатории – «Мейер и Стивенсон». Какое–то мгновение он так и стоял, потом храбро взялся за ручку.

Федеральный агент Марвин Хейс, стоя под палящим солнцем возле полицейского участка, осмотрелся: Нью–Мексико, Джексонвилль, 3842 жителя – превосходное местечко в самом центре каменистой пустыни, которая, в свою очередь, умудрилась расположиться в горах на высоте 3300 метров над уровнем моря; до ближайшего города – 150 километров, а добраться сюда можно лишь следующим образом: сначала – государственная автомагистраль № 60, потом – ответвление на местную дорогу № 67 – сплошные выбоины да крутые повороты вам гарантированы. Заехав в такого рода дыру, люди обычно молят Бога о том, чтобы машина паче чаяния не сломалась. Этого города ни в одном туристическом справочнике мира вы не отыщете. Три покойника за пару дней – именно то, чего здесь недоставало. И почему местный шериф не обратился в полицию? Тогда бы ему, Марвину Хейсу, не пришлось при 38° в тени плутать в этом скорпионьем раю под косыми взглядами здешних провинциалов. Ладно, хватит тянуть. Хейс решительно направился к зданию, на котором красовались слова: «Контора шерифа / Полицейский участок», и, распахнув дверь, остановился на пороге.

Чуть не касаясь головой косяка, он стоял, и его черная кожа блестела от выступившего пота. Всего какой–то десяток метров – и полное ощущение, будто побывал в микроволновой печи. Несколько секунд глаза привыкали к полумраку конторы. В деревянном кресле развалясь сидит седой субъект с невероятно широкими плечами и типично индейскими чертами лица – похоже, спит без задних ног. Хейс огляделся: типичный для затерявшейся в южном захолустье дыры полицейский участок. Разве что тараканов не хватает.

Марвин Хейс родился тридцать пять лет назад в зажиточном негритянском квартале Чикаго. От текилы у него бывало страшное похмелье, а кукурузные лепешки он ненавидел всем нутром. И вообще: выполняя одно из заданий, он открыл в себе непреодолимую тягу к лесным просторам Севера и, когда изредка выпадали свободные дни, проводил их в тенистом прохладном Вермонте.

Небритый седовласый субъект открыл один глаз и смерил его взглядом. Хейс с улыбкой шагнул вперед. Он по опыту знал, что в краях, подобных этим, коренные жители частенько бывают настолько обидчивы, что расследование запросто может зайти в тупик из–за каких–нибудь глупых разногласий.

– Здравствуйте, я – федеральный агент Марвин Хейс, мы с коллегой только что прибыли.

Седовласый субъект обвел взглядом комнату в поисках упомянутого коллеги.

– Сэм в гараже; машина, которую мы взяли напрокат, похоже, не в порядке. Вы – шериф Уилкокс?

– Прямо в яблочко, агент Хейс. Чашку кофе? – предложил Уилкокс, ткнув пальцем в сторону кофеварки.

Марвин Хейс улыбнулся – блеснули безупречно белые зубы.

– Спасибо, с удовольствием.

Он подошел к кофеварке и, прежде чем нажать кнопку, незаметно удостоверился, что взятый им стаканчик достаточно чист. Седовласый субъект по–прежнему сидел в кресле. Под темными глазами набрякли мешки. Стаканчик наполнился. Хейс отпил глоток. Кофе был крепкий – так варят мексиканцы. Потом сердце будет колотиться как ненормальное. Уилкокс наблюдал, как высокий негр с явным усилием глотает кофе. Чертовски здоровенный парень этот Хейс – метра два как минимум, а то и два десять. Такому бы в баскетбол играть. Прекрасно сшитый бежевый летний костюм, кожаные темно–коричневые туфли, белые хлопчатобумажные носки, табачного цвета галстук. Элегантно, весьма элегантно… в городе он просто–таки фурор произведет. Марвин Хейс поставил недопитый кофе и хрустнул длинными тонкими пальцами.

– У вас тут, похоже, неприятности…

Уилкокс резко поднялся:

– Сейчас покажу. Идемте со мной.

Хейс, несколько сбитый с толку, двинулся вслед за ним. Они вышли – снаружи все было раскалено, – прошли метров двадцать по выжженному солнцем газону к стоящему посреди него большому бетонному кубу. Металлическая дверь и единственное окно зарешечены. Над дверью блестит позолоченная надпись: «Траурный зал».

– Не хотелось бы, чтобы мальчишки забрались сюда поиграть, – пояснил Уилкокс, нажав кнопку звонка.

Дверь открыл рыжий парень, тощий и загорелый. На нем был белый халат, надетый на голое тело, и зеленые шорты, из которых торчали худые волосатые ноги.

– Привет, Стэн. Мы пришли взглянуть на здешнюю коллекцию.

Скривив физиономию, Стэн молча посторонился. Внутри было жарко. Под потолком вращался большой вентилятор.

– Кондиционер есть лишь в той части здания, которая представляет собой собственно морг. На кондиционирование воздуха в кабинете эксперта фондов не выделили, и так пять лет пришлось доказывать, что если до ближайшего центра цивилизации три часа пути, то просто необходимо иметь свой морг, – сказал Уилкокс.

Хейс рассеянно кивнул. Уилкокс направился ко второй по счету металлической двери, Стэн отпер ее, орудуя двумя ключами. Хейсу, как и всегда в похоронных заведениях, стало немного не по себе. Ремесло полицейского он избрал отнюдь не из любви к острым ощущениям, а скорее из–за страстного увлечения логикой, благодаря которому и стал лучшим выпускником факультета криминалистики. Вид мертвецов, особенно убитых, выставленных на всеобщее обозрение, словно мясо на прилавке, всегда вызывал у него некоторое отвращение.

В ярко освещенном помещении морга было холодно. С высоты двух метров двух сантиметров Хейс, ощущая неловкость, возвышался над стоящими к нему спиной мужчинами. Он давно уже привык к тому, что постоянно видит макушки своих современников, и машинально отметил, что у молодого ассистента уже проклевывается многообещающая лысина. Стэн взялся за один из ящиков, потянул на себя металлическую пластину. Хейс, напустив на себя бесстрастный вид, с ужасом отметил, что содержимое ящика под зеленой простыней не слишком напоминает нормальные очертания человеческого тела. Сплошные шишки да впадины. Уилкокс взглянул на него – совсем спокойно:

– Предупреждаю – зрелище не из приятных.

– Показывайте, – сдерживая дыхание, ответил Марвин. Внезапно перед ним оказалось изуродованное лицо Сибиллы Дженингс с вырванной щекой и пустой глазницей. Простыня опустилась ниже, и он увидел остальное. Раскромсанное тело, изорванные внутренности, обломки конечностей с торчащими из них костями… Хейс почувствовал, как у него обмякли ноги. Старый прохиндей неплохо провел его своими чашечками кофе и патриаршим видом. Он заставил себя дышать глубже, потом повернулся к шерифу:

– Пока ничего мне не объясняйте, сначала я хотел бы просмотреть отчеты.

Уилкокс в сердцах задвинул ящик на место:

– Таких еще трое, в том числе внештатный сотрудник полиции. Не хотите взглянуть?

– Ладно, только после завтрака, идет?

Уилкокс повернулся к Стену:

– Спасибо, Стэн; до скорого.

– Надеюсь, не слишком скорого, – закрывая дверь, пробурчал Стэн – ему не терпелось поиграть на компьютере.

Они снова оказались на улице, и Хейс с наслаждением вдохнул густой аромат жасмина. Потом повернулся к Уилкоксу:

– Четыре трупа за семьдесят два часа, так? Я полагал, что речь идет о трех убийствах.

– Ну да, вчера так и было. И все трупы в жутком виде.

– И никакой паники в городе?

– По правде говоря, мы постарались пока по мере возможности не разглашать происшедшее. Это началось в пятницу, а сейчас еще только понедельник. Двое из погибших – холостяки, родственников у них нет. Я просто не стал трубить об их гибели. А что до девочки, которую вы видели, так родителям я сказал, будто тело отправили на экспертизу в Альбукерк и что я вызвал ФБР. То же сказал и мужу последней жертвы. Никакой связи между убийствами никто не заметил. Чарли Хоумер, муж одной из жертв, считает, что жену ухайдакал один из любовников. А родители девочки полагают, что ее убил из ревности кто–то из поклонников. К тому же завтра праздник. Поэтому мысли у всех заняты прежде всего сосисками. Но разумеется, вряд ли мне долго удастся скрывать правду.

– Понятно.

«Четыре трупа в такой деревне – этакого долго не утаишь; старый шериф с лицом индейского вождя сильно рискует в один прекрасный момент наткнуться в своей конторе на разъяренную толпу», – покачав головой, подумал Марвин.

Назад Дальше