Она счистила слизь монстров со своего ножа. Я сотни раз видел, как она делает это, но никогда не задумывался, почему состояние клинка так ее заботит.
— Хорошо хоть с твоей матерью ничего не случилось, — сказал я.
— Ну если для тебя сражение с Тифоном — это «хорошо»… — Аннабет встретила мой взгляд. — Перси, даже несмотря на помощь кентавров, я начинаю думать…
— Я знаю.
У меня было дурное предчувствие, что поговорить еще раз у нас не будет возможности, и я понял: я не сказал ей и миллионной части того, что хотел сказать.
— Послушай… Гестия показывала мне всякие видения.
— Ты имеешь в виду — про Луку?
Может, это было просто предположение, попавшее в точку, но у меня возникло такое чувство, что ей известно, о чем я помалкиваю. Может, ее тоже посещали сны.
— Да, — сказал я. — Про тебя, Талию и Луку. Про вашу первую встречу. И о том, как вы встречались с Гермесом.
Аннабет вернула нож в ножны.
— Лука обещал, что никогда не допустит, чтобы со мной случилось что-то плохое. Он сказал… сказал, что мы будем новой семьей, которая станет лучше, чем его прежняя.
Ее глаза напомнили мне о той семилетней девочке в проулке — озлобленной, испуганной, отчаянно нуждающейся в друге.
— Талия недавно говорила со мной. Она опасается…
— …что если дойдет до этого, то я не смогу драться с Лукой, — с несчастным видом продолжила Аннабет.
Я кивнул.
— Но тут есть еще кое-что, что тебе нужно знать. Эфан Накамура, похоже, думает, что Лука все еще жив в своем собственном теле и, может, даже противится Кроносу.
Аннабет попыталась взять себя в руки, но я видел, что мысли ее мечутся, перебирая варианты, может, у нее даже забрезжила надежда.
— Не хотел тебе говорить, — признался я.
Она посмотрела на Эмпайр-стейт-билдинг.
— Перси, большую часть моей жизни я чувствовала, как переменчиво все вокруг. У меня не было никого, на кого я могла бы положиться.
Я кивнул. Большинству полукровок это было понятно.
— Я убежала, когда мне было семь, — говорила Аннабет. — Потом, встретив Луку и Талию, я подумала, что обрела семью, но она распалась почти сразу же. Что я хочу сказать… я ненавижу, когда люди обманывают меня, когда все вокруг временно. Я думаю, поэтому мне и хочется стать архитектором.
— Чтобы построить что-нибудь постоянное, — подсказал я. — Памятник прошедшему тысячелетию.
Она не отводила от меня взгляда.
— Похоже, речь опять идет о моем роковом недостатке.
Много лет назад в Море чудовищ Аннабет сказала мне, что самый главный ее недостаток — гордыня, убежденность, будто она может все. Я даже видел мельком ее самое сокровенное желание — показанное мне сиренами. Аннабет воображала своих отца и мать, они стояли перед перестроенным Манхэттеном, архитектором которого была Аннабет. Был там и Лука — вернувшийся на стезю добродетели, он приглашал ее домой.
— Кажется, я понимаю, что ты чувствуешь, — сказал я. — Но Талия права. Лука столько раз тебя предавал. Он и до Кроноса был полон злобы. Я не хочу, чтобы он опять мучил тебя.
Аннабет сложила губы трубочкой — сразу было видно, что она сдерживается, чтобы не вспыхнуть.
— И ты поймешь, если я и дальше буду надеяться, что ты, быть может, ошибаешься.
Я отвернулся. Мне казалось, я сделал все возможное, но настроение от этого у меня не улучшилось.
На другой стороне улицы ребята Аполлона устроили госпиталь, чтобы заняться ранеными — десятками полубогов и охотниц. Я смотрел, как работают лекари, и думал о том, что наши шансы удержать Олимп ничтожны…
И вдруг я оказался где-то совсем в другом месте.
Я стоял в удлиненном, грязном помещении бара с черными стенами, неоновым рекламным щитом и группой пьянствующих взрослых. Растяжка от стены до стены гласила: «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, БОББИ ЭРЛ». Из громкоговорителей доносилась музыка в стиле кантри. Бар был заполнен крупными людьми в джинсах и грубых рубахах. Официантки разносили подносы с напитками и перекрикивались. Это было одно из тех заведений, куда моя мама меня ни за что бы не отпустила.
Я стоял в дальнем углу помещения рядом с туалетами (откуда исходил не самый приятный запах) и древними игровыми автоматами.
— А, вот ты где, — сказал человек у одного из игровых автоматов. — Я, пожалуй, выпью диетической колы.
Это был упитанный тип в гавайской рубашке с леопардовой раскраской, в пурпурных шортах, красных кроссовках и черных носках — все вместе это выделяло его из остальных посетителей. Нос у него отливал ярко-красным цветом, а на курчавой черноволосой голове была повязка, словно он приходил в себя после сотрясения мозга.
Я моргнул.
— Мистер Д.?
Он вздохнул, не отрываясь от игры.
— Ах, Питер Джонсон, когда уже ты научишься меня узнавать с первого взгляда?
— Когда ты запомнишь мое имя, — пробормотал я. — Где мы?
— Это же вечеринка по случаю дня рождения Бобби Эрла, — сказал Дионис. — А мы где-то в распрекрасной сельской Америке.
— А я думал, Тифон сбросил тебя с неба. Мне сказали, что у тебя была аварийная посадка.
— Твоя забота очень трогательна. У меня и в самом деле была аварийная посадка. Довольно болезненная штука. По правде говоря, я частично все еще нахожусь на глубине пятьдесят метров в заброшенной шахте. У меня достаточно сил, чтобы исцелиться. Но пока часть моего сознания пребывает здесь.
— В баре. Играет на автомате.
— Вечеринка, — пояснил Дионис. — Ты наверняка об этом слышал. Если где вечеринка, то мое присутствие обязательно. Поэтому я могу находиться сразу во многих местах. Единственная проблема была в том, чтобы найти какую-нибудь вечеринку. Не знаю, в курсе ли ты, насколько серьезно обстоят дела за пределами вашего безопасного маленького пузырька под названием Нью-Йорк…
Безопасного маленького пузырька?!
— …но можешь мне поверить, что смертные там, в глубине страны, перепуганы. Тифон нагнал на них страху. Лишь очень немногие устраивают вечеринки. Бобби Эрл и его друзья, да будут они счастливы, немного тугодумы. Они еще не поняли, что мир движется к концу.
— Значит… на самом деле меня здесь нет?
— Нет. Через минуту я отправлю тебя назад к твоей обычной никчемной жизни, и все будет так, словно ничего и не случилось.
— А зачем же ты перенес меня сюда?
— Ну, мне вовсе не был нужен именно ты. — Дионис усмехнулся. — Меня устроил бы любой из ваших дурацких героев. Эта девчонка Анни…
— Аннабет.
— Дело тут вот в чем. Я вытащил тебя на эту вечеринку, чтобы предупредить. Нам всем грозит опасность.
— Правда? — не удержался я. — Никогда бы не подумал. Вот спасибо!
Он смерил меня грозным взглядом и тут же забыл мое имя. Красный призрак на экране автомата сожрал героя его игры.
— Ерре ее корракас,[17] Блинки! — выругался Дионис. — Душу из тебя выну!
— Ну, это же всего лишь персонаж видеоигры, — сказал я.
— Это его не извиняет! Я проиграл из-за тебя, Йоргенсон!
— Джексон.
— Какая разница! Так вот, слушай меня, ситуация гораздо хуже, чем ты можешь себе представить. Если Олимп падет, то не только кончится власть богов, но и все наше наследие начнет разваливаться. Сама основа вашей жалкой маленькой цивилизации…
Игровой автомат заиграл песню, и мистер Д. перешел на 254-й уровень.
— Ага! — закричал он. — Вот вам, компьютерные демоны, получайте!
— Так что там про основы цивилизации? — напомнил я.
— Да-да. Все ваше общество исчезнет. Может, не сразу, но помяни мои слова, хаос, который несут с собой титаны, будет знаменовать конец западной цивилизации. Искусства, законы, дегустации вин, музыка, видеоигры, шелковые рубашки, картины на черном бархате — все то, ради чего стоит жить, исчезнет!
— Так почему же боги не торопятся помочь нам? — спросил я. — Мы должны объединить наши усилия на Олимпе. Забыть про Тифона.
Дионис нетерпеливо щелкнул пальцами.
— Ты забыл про мою диетическую колу.
— О боги, какой зануда! — Я подозвал официантку, заказал ему эту дурацкую колу и поставил на подставочку с именем Бобби Эрла.
Мистер Д. присосался к стаканчику, не отрывая глаз от видеоигры.
— Другие боги никогда этого не признают, Пьер.
— Перси.
— …но беда в том, что нам нужно, чтобы Олимп спасли вы, смертные. Понимаешь, ведь мы продукты вашей культуры. Если вам самим не нужно спасать Олимп…
— Это как с Паном, — сообразил я. — Сам он не может спасти дикую природу — только его сатиры.
— Именно. Я, конечно, отопрусь, скажу, что никогда этого не говорил, но богам нужны герои. Так оно всегда было. Иначе на кой ляд вы нам сдались, противные маленькие негодники.
— Ну спасибо. Я чувствую себя таким полезным обществу.
— Воспользуйтесь подготовкой, которую я дал вам в лагере.
— Воспользуйтесь подготовкой, которую я дал вам в лагере.
— Какой подготовкой?
— Сам знаешь. Все эти геройские приемчики и… Нет! — Мистер Д. шарахнул по монитору. — На пари и ейхи![18] Последний уровень!
Он посмотрел на меня, и я увидел в его глазах багряный огонь.
— Помнится мне, я как-то раз предсказывал, что ты окажешься таким же эгоистом, как и все другие герои человечества. У тебя теперь есть возможность доказать, что я ошибался.
— Ну да, нет у меня других забот — только сделать что-нибудь, чтобы ты мной гордился!
— Ты должен спасти Олимп, Педро. Предоставь Тифона олимпийцам и спаси символ нашей власти. Это необходимо сделать!
— Отлично. Хорошо поговорили. А теперь, если ты не возражаешь, мои друзья будут беспокоиться…
— Это еще не все, — прервал меня мистер Д. — Кронос пока не достиг максимума силы. Тело смертного было всего лишь промежуточным этапом.
— Мы об этом догадывались.
— А догадывались ли вы о том, что в течение суток — не более — Кронос сожжет это смертное тело и примет свою истинную форму царя титанов?
— А это будет означать…
Дионис сунул в автомат еще одну монетку.
— Ты ведь знаешь об истинной форме богов.
— Да. Кто их увидит, тот сгорит.
— Кронос будет в десятки раз сильнее. Одно его присутствие тебя испепелит. А достигнув этого состояния, он усилит и других титанов. Пока что они слабы, в сравнении с тем, чем станут, если ты их не остановишь. Мир падет, боги умрут, а я никогда не выиграю у этой дурацкой машины.
Наверное, я должен был впасть в панику, но, откровенно говоря, я уже и без того был напуган свыше всякой меры.
— Ну, теперь уже я могу идти? — спросил я.
— Последнее. Мой сын Поллукс — он жив?
Я заморгал.
— Да… был жив, когда я видел его в последний раз.
— Буду тебе очень признателен, если ты и дальше сохранишь его в таком виде. В прошлом году я потерял его брата Кастора…
— Я помню. — Я смотрел на него, пытаясь представить себе Диониса в роли заботливого отца, и спрашивал себя, сколько еще других олимпийцев в этот момент думают о своих детях-полубогах. — Постараюсь.
— Ты уж постарайся, — пробормотал Дионис. — Ну, ты меня успокоил. Теперь можешь идти. Тебе еще придется столкнуться с неприятными сюрпризами, а я должен победить этого Блинки!
— Неприятные сюрпризы?
Он махнул рукой — и бар исчез.
Я снова был на Пятой авеню. Аннабет оставалась на том же месте. Судя по ее виду, я никуда и не исчезал.
Она поймала мой взгляд и нахмурилась.
— Что?
— Да нет, так, ничего.
Я посмотрел вдоль Пятой авеню, недоумевая, какие еще неприятные сюрпризы имел в виду мистер Д. Казалось, что хуже, чем есть, уже и быть не может.
Мой взгляд остановился на побитой синей машине. На капоте была сильная вмятина, словно кто-то шарахнул по ней молотом. Мурашки побежали у меня по коже. Почему эта машина показалась мне такой знакомой? И тут я понял, что это «приус».
«Приус» Пола. Я бросился к машине.
— Перси! — крикнула Аннабет. — Что ты делаешь?
Пол спал на водительском сиденье. Рядом с ним посапывала моя мать. У меня в голове была полная каша. Как же это я не заметил их раньше? Они тут находятся уже целые сутки… даже больше, вокруг них бушует сражение, а я их даже не заметил!
— Они… они, вероятно, видели эти синие огни в небе. — Я дернул дверцу машины, но она оказалась заперта. — Мне нужно их вытащить.
— Перси, — тихо окликнула меня Аннабет.
— Не могу же я оставить их здесь! — Я сам себе казался чокнутым. Я постучал по лобовому стеклу. — Я должен убрать их отсюда. Должен…
— Перси… ты погоди, не спеши. — Аннабет махнула рукой Хирону, который в конце квартала разговаривал с кентаврами. — Мы можем затолкать машину в какой-нибудь боковой проезд, разве нет? Там с ними ничего не случится.
Руки у меня дрожали. После всего, что я пережил за последние дни, я и без того чувствовал себя таким глупым и слабым, но при виде родителей совсем пал духом.
К нам прискакал Хирон.
— В чем… О боги! Все ясно.
— Они пытались найти меня, — лепетал я. — Наверно, мама почувствовала, что происходит что-то неладное.
— Скорее всего, — сказал Хирон. — Но с ними ничего не случится, Перси. Для них лучше всего будет, если мы хорошо сделаем нашу работу.
Тут я заметил что-то на заднем сиденье «приуса», и сердце у меня екнуло. К сиденью за моей матерью был пристегнут ремнем черно-белый греческий кувшин высотой около метра. С крышкой, перетянутой кожаными ремнями.
— Это невозможно, — пробормотал я.
Аннабет прижала руку к стеклу.
— Как это могло произойти?! Мне казалось, ты оставил его в «Плазе».
— Запер в сейфе, — подтвердил я.
Хирон увидел кувшин, и глаза его расширились.
— Неужели это…
— Кувшин Пандоры. — Я рассказал ему о моей встрече с Прометеем.
— Значит, кувшин теперь твой, — мрачно заключил Хирон. — Он будет преследовать тебя, где бы ты ни оказался, искушать — открой, мол, его. Он будет появляться в минуты твоей наибольшей слабости.
«Как теперь, например, — подумал я. — Когда я смотрю на моих беспомощных родителей».
Я представил себе улыбающегося Прометея, жаждущего помочь нам, бедным смертным. «Распрощайся с надеждой, и тогда я буду знать, что ты сдался. Я тебе обещаю: Кронос будет милосерден».
Злость обуяла меня. Я вытащил Анаклузмос и располосовал стекло в окне водителя, словно это была пластиковая обертка.
— Я поставлю рычаг передачи в нейтральное положение. Утащите машину отсюда. А этот идиотский кувшин унесите на Олимп.
Хирон кивнул.
— Хороший план. Вот только…
Он осекся на полуслове. Издалека до нас донесся ритмический стук: чоп-чоп-чоп — работали винты и мотор вертолета.
Утром в обычный понедельник в Нью-Йорке это не вызвало бы ни малейшего удивления, но после двух дней безмолвия я меньше всего ожидал услышать звук вертолета, созданного руками смертных. В двух кварталах к востоку армия монстров при виде вертолета принялась вопить и улюлюкать. Это была гражданская модель темно-красного цвета с ярко-зеленым логотипом «ДЭ» на боку. Слова под логотипом были слишком мелки — не прочесть, но я знал их: «Дэр энтерпрайзез».
Комок подступил у меня к горлу. Я посмотрел на Аннабет и понял, что она тоже узнала логотип. Лицо у нее стало красным — под цвет вертолета.
— Она-то что здесь делает? — воскликнула Аннабет. — Как она прорвалась через защиту?
— Кто «она»? — недоуменно спросил Хирон. — Какому смертному пришла в голову такая безумная мысль…
Вертолет неожиданно нырнул вниз.
— Колдовство Морфея! — воскликнул Хирон. — Этот глупый смертный пилот заснул.
Я в ужасе смотрел, как вертолет мотает туда-сюда, как он падает в направлении офисных зданий. Даже если он не разобьется, боги воздуха, вероятно, изымут его с неба, когда он подойдет слишком близко к Эмпайр-стейт-билдингу.
Я был словно парализован — не мог пошевельнуться, но Аннабет свистнула, и словно из ниоткуда появился пегас Гвидо.
«Звала красивую лошадку?» — спросил он.
— Ну-ка, Перси, — проворчала Аннабет, — мы должны спасти твоего друга.
Глава шестнадцатая
Нам помогает воровство
Хотите знать, что такое «не смешно»? Не смешно — это когда ты летишь на пегасе навстречу неуправляемому вертолету. Если бы Гвидо оказался не таким асом, то винты вертолета изрубили бы нас на конфетти.
Я слышал, как кричит в кабине вертолета Рейчел. Она почему-то не уснула, а вот пилот — тот упал лицом на пульт управления и покачивался туда-сюда по мере того, как вертолет приближался к фасаду офисного здания.
— Есть предложения? — спросил я у Аннабет.
— Значит, так — ты берешь Гвидо и отчаливаешь! — скомандовала она.
— А ты?
Вместо ответа она крикнула «О-па!» — и Гвидо ушел в пике.
— Пригнись! — крикнула Аннабет.
Мы прошли так близко к винтам, что мне показалось, они задели мои волосы. Мы сделали маневр вдоль борта вертолета, и Аннабет ухватилась за дверь.
Вот тут-то дело и пошло хуже некуда.
Крыло Гвидо задело за борт, и пегас устремился вниз со мной на спине, а Аннабет осталась висеть на дверях вертолета.
Меня охватил такой ужас, что все мысли из моей головы улетучились напрочь, но пока Гвидо кругами шел вниз, я все же увидел, как Рейчел затаскивает Аннабет в вертолет.
— Зависни здесь! — прокричал я Гвидо.
«Мое крыло, — простонал он. — Оно погибло».
— Ты сможешь! — Я отчаянно пытался вспомнить, чему учила нас Силена на занятиях по езде на пегасах. — Расслабь крыло. Вытяни его и планируй.
Мы камнем падали прямо на мостовую в ста метрах под нами. В последний момент Гвидо вытянул крылья. Я увидел лица кентавров, которые с раскрытыми ртами смотрели на нас. Тут мы выбрались из пике, перешли на планирование и метров через двадцать рухнули-таки на мостовую.