Я отрицательно покачал головой.
Начиная с прошлого лета, когда умер бог Пан, наш друг Гроувер уходил во все более далекие походы. Совет козлоногих старейшин объявил его отщепенцем, но Гроувер продолжал прочесывать Восточное побережье, пытаясь рассказать о Пане и убедить духов природы защитить их собственные малые клочки дикой чащи. Он приходил в лагерь всего несколько раз, чтобы повидаться со своей девушкой Можжевелкой.
Последнее известие о нем пришло из Центрального парка — он там организовывал дриад, но вот уже два месяца от него не поступало никаких известий. Мы пытались связаться с ним почтой Ириды, но послания до него не доходили. У меня с Гроувером была эмпатическая связь, и поэтому я думал, что, случись с ним беда, мне станет об этом известно. Гроувер как-то раз сказал мне, что если он умрет, то эмпатическая связь может убить и меня. Но я не был уверен, оставалось ли это до сих пор в силе или нет.
«Может быть, он все еще на Манхэттене?» — спрашивал я себя.
Потом я вспомнил свой сон и про набросок Рейчел — темные тучи смыкаются над городом, армия, собравшаяся у Эмпайр-стейт-билдинга…
— Аннабет! — Я остановил ее у площадки для игры в тезербол.[4] Я понимал, что напрашиваюсь на неприятности, но не знал, кому еще можно довериться. И потом я всегда полагался на ее советы. — Слушай, мне приснился такой странный сон про Рейчел…
Я рассказал ей все, даже про странную картинку, изображающую Луку в детстве.
Некоторое время она молчала, потом так плотно скрутила свой свиток с отметками, что он даже порвался.
— И что ты хочешь, чтобы я тебе сказала?
— Не знаю. Ты лучшая из всех известных мне стратегов. Если бы ты была Кроносом и планировала эту войну, то каким бы был твой следующий шаг?
— Я использовала бы Тифона для отвлекающего маневра. А потом нанесла бы удар по Олимпу, пока боги находятся на Западе.
— Точно так, как на картинке Рейчел.
— Перси, — сказала она звенящим голосом. — Рейчел всего лишь смертная.
— Но что, если ее сон говорит правду? Ведь, судя по словам тех других титанов, и Олимп будет уничтожен в течение нескольких дней. Они говорили, что у них масса других вариантов. А что с этой картинкой Луки в детстве…
— Мы просто должны быть готовы.
— Каким образом? — спросил я. — Ты посмотри на лагерь. Мы даже с внутренними распрями не можем покончить. А тут еще мою дурацкую душу должны забрать.
Аннабет швырнула на землю свиток.
— Я знала, что нельзя тебе показывать это пророчество! — Голос у нее был сердитый и уязвленный. — Оно тебя только напугало. А ты, когда напуган, пытаешься от всего спрятаться.
Я, совершенно ошарашенный, уставился на нее.
— Я? Спрятаться?
— Да, ты. — Она смотрела мне прямо в глаза. — Ты — трус, Перси Джексон!
Мы стояли нос к носу. Глаза у нее были красные, и я вдруг понял, что, называя меня трусом, она, возможно, не имела в виду пророчество.
— Если тебе кажется, что наши шансы невелики, то, может, тебе лучше отправиться вместе с Рейчел на каникулы? — сказала она.
— Аннабет…
— Если тебя не устраивает наша компания.
— Это несправедливо!
Она метнулась мимо меня в сторону полей клубники. По пути пнула тезербол, и он сердито закрутился вокруг шеста.
Хотелось бы сказать, что с этого момента настроение у меня стало улучшаться. Но этого, конечно, не случилось.
В этот день у нас намечалось собрание у костра — мы должны были сжечь саван Бекендорфа и проститься с нашим товарищем. Даже домики Ареса и Аполлона по такому случаю заключили временное перемирие.
Саван Бекендорфа был сделан из металлических звеньев наподобие кольчуги. Я не понимал, как он будет гореть, но, видимо, тут нам помогали парки. Металл расплавился в огне и, превратившись в золотистый дымок, устремился в небо. Пламя костра всегда отражало настроение обитателей лагеря, и сегодня его языки были черного цвета.
Я надеялся, что дух Бекендорфа окажется в Элизиуме. Может быть, он даже решит возродиться и проживет три жизни, чтобы добраться до Островов блаженных, а ведь это в царстве мертвых что-то вроде генерального штаба. Уж если кто это заслужил, то в первую очередь — Бекендорф.
Аннабет ушла, не сказав мне ни слова. Большая часть обитателей лагеря тоже разошлись по своим делам, а я стоял, уставившись в догорающий костер. Силена сидела рядом и плакала, а Кларисса со своим бойфрендом Крисом Родригесом пытались ее утешить.
Наконец я набрался мужества и подошел к ним.
— Привет, Силена. Я тебе очень сочувствую.
Она шмыгнула носом. Кларисса сердито посмотрела на меня, но она всегда на всех смотрит сердито. Крис даже не повернулся в мою сторону. Он входил в команду Луки, пока Кларисса не спасла его из Лабиринта прошлым летом, и я думаю, Крис до сих пор чувствует себя виноватым.
Я откашлялся.
— Силена, знаешь, у Бекендорфа была твоя фотография. Он смотрел на нее перед тем, как у нас там все началось. Ты очень много для него значила. Благодаря тебе прошедший год стал лучшим в его жизни.
Силена зарыдала.
— Ну ты и умник, Перси, — пробормотала Кларисса.
— Нет, ничего, — прошептала Силена. — Спасибо… спасибо тебе, Перси. Я пойду.
— Давай я побуду с тобой, — предложила Кларисса.
Силена отрицательно покачала головой и побежала прочь.
— Она сильнее, чем кажется, — пробормотала Кларисса так тихо, словно говорила сама с собой. — Ничего, справится.
— Ты могла бы ей помочь, — сказал я. — Ты могла бы почтить память Бекендорфа, сражаясь вместе с нами.
Кларисса схватилась было за нож, но его на поясе больше не было — она швырнула его на стол для настольного тенниса в Большом доме.
— Это не моя проблема, — прорычала она. — Если мои ребята не получают того, что заслуживают, я не сражаюсь.
Я заметил, что она не говорит в рифму. Может быть, ее не было поблизости, когда ее соплеменники подверглись проклятию, а может, она знала способ разрушать это колдовство. Меня мороз подрал по коже, когда я подумал, что, может, Кларисса и есть шпион Кроноса в лагере. Но какую бы неприязнь я ни питал к Клариссе, шпионить на титанов — это было совсем не в ее духе.
— Ну хорошо, — вздохнул я. — Я не хотел об этом говорить, но за тобой должок. Если бы не я, то ты бы теперь гнила в пещере циклопов в Море чудовищ.
Она стиснула зубы.
— Проси о чем угодно, Перси, только не об этом. Домик Ареса слишком часто подвергался унижениям. И не думай, будто я не знаю, что люди говорят обо мне за глаза.
Я хотел сказать: «Что ж, разве это не правда?» Но прикусил язык.
— И что же ты — будешь спокойно смотреть со стороны, как Кронос нас уничтожит? — спросил я.
— Если вам так нужна моя помощь, скажи отпрыскам Аполлона — пусть отдадут нам колесницу.
— Ты прямо как ребенок.
Она бросилась было на меня, но между нами встал Крис.
— Тихо, ребята, — сказал он. — Кларисса, знаешь, он, может, в чем-то и прав.
— И ты туда же? — Она презрительно посмотрела на него.
Потом устало повернулась и пошла прочь — Крис бросился следом.
— Эй, постой! Я только хотел сказать… Кларисса, подожди!
Я проследил, как последние искорки Бекендорфова костра улетают в закатное небо, а потом направился на арену для фехтования. Мне нужно было передохнуть, и я хотел увидеть старого друга.
Глава пятая
Я загоняю свою собаку в дерево
Миссис О’Лири увидела меня раньше, чем я ее; отличная работа, если учесть ее размеры — примерно с мусоровоз. Я вышел на площадку — и стена темноты навалилась на меня.
— ГАВ-ГАВ!
Следующее, что я помню: я лежу на земле, на груди у меня стоит здоровенная лапа, и лицо мне лижет громадный язык — жесткий, как терка.
— Ой-ой-ой, — сказал я. — Привет, девочка. Рад тебя видеть.
Миссис О’Лири понадобилось несколько секунд, чтобы успокоиться и убраться с меня. К тому времени я был весь в собачьих слюнях. Ей хотелось поиграть, и я, подобрав бронзовый щит, швырнул его в угол площадки.
Кстати, Миссис О’Лири — единственная дружелюбная адская гончая в мире. Я вроде как получил ее в наследство, когда умер ее прежний владелец. Она жила в лагере, и Бекендорф… бедняга… если я отсутствовал, то заботился о ней Бекендорф. Это он выплавил бронзовую косточку, которую так полюбила Миссис О’Лири. Он выковал для нее ошейник с улыбающейся мордашкой и именную бирку в виде скрещенных костей. После меня лучшим ее другом был Бекендорф.
Вспомнив об этом, я снова загрустил, но все еще несколько раз забрасывал щит подальше, потому что Миссис О’Лири хотелось играть.
Вскоре она начала лаять. Лай ее был чуть громче артиллерийской канонады — так она обычно просила ее выгулять. Другие обитатели лагеря вовсе не находили забавным, если она забегала в уборную на площадке. Это, как правило, приводило к многочисленным падениям и ушибам. Поэтому я распахнул калитку, и Миссис О’Лири понеслась к лесу.
Я затрусил следом, не очень беспокоясь о том, что она убежала далеко вперед. В лесу Миссис О’Лири нечего опасаться. Даже драконы и гигантские скорпионы убегали при ее приближении.
Когда я наконец догнал ее, оказалось, что она вовсе не пользуется лесными удобствами. Она топталась на знакомой мне полянке, где когда-то Совет козлоногих старейшин подверг испытанию Гроувера. Вид у этого местечка стал не очень привлекательный. Трава пожелтела. С трех тронов из подстриженных кустов опали все листья. Но удивило меня не это. В середине этой прогалины стояла самая необычная троица, какую мне доводилось видеть: древесная нимфа Можжевелка, Нико ди Анджело и очень старый и очень толстый сатир.
Казалось, один Нико не испугался Миссис О’Лири. Вид у него был такой же, каким я видел его во сне, — в летной куртке, черных джинсах и футболке с танцующими на ней скелетами вроде тех, что видишь на картинках, изображающих День мертвецов. Меч стигийской стали висел у него на боку. Нико едва исполнилось двенадцать, но выглядел он гораздо старше и печальнее, чем обычно выглядят ребята в его возрасте.
Увидев меня, он кивнул, а потом снова принялся чесать за ухом у Миссис О’Лири. Она обнюхивала его ноги, словно он был самым интересным блюдом на свете после стейков на ребрышках. Как сын Аида, он, вероятно, путешествовал по разным местам, облюбованным адскими гончими.
Что касается старого сатира, то появление Миссис О’Лири его совсем не порадовало.
— Может, кто-нибудь… Что это существо из Царства мертвых делает в моем лесу?! — Он взмахнул руками и принялся перебирать копытами так, словно трава под ним загорелась. — Эй, Перси Джексон, это твоя зверюга?
— Извини, Леней, — сказал я. — Тебя ведь так зовут?
Сатир закатил глаза. Его сероватый мех весь пропылился, а между рогов сплел паутину паук. И вообще с таким животом он мог бы работать бампером для автомобиля.
— Конечно, меня зовут Леней! Только не говори мне, что так быстро забыл члена совета. А теперь убери отсюда эту псину!
— ГАВ! — довольно пролаяла Миссис О’Лири.
Старый сатир судорожно сглотнул.
— Пусть эта животина уберется отсюда, Можжевелка! В таких условиях я не буду вам помогать!
Можжевелка повернулась ко мне. Она была красива на дриадский манер — в фиолетовом платье из газовой ткани и с личиком эльфа, — но хлорофилл заволок ее глаза зеленовато-болотным цветом, наверное, она плакала.
— Перси, — шмыгнула носом Можжевелка, — я как раз спрашивала про Гроувера. Я знаю — что-то случилось. Он никогда не пропадал так надолго — я чувствую, он попал в беду. Я надеялась, что Леней…
— Я тебе сказал! — возразил сатир. — Без этого предателя вам же будет лучше.
Можжевелка топнула ногой.
— Никакой он не предатель! Он смелейший из сатиров, и я хочу знать, где он!
— Гав!
Колени Ленея затряслись.
— Я… я не буду отвечать на вопросы, пока эта адская собака нюхает мой хвост!
У Нико был такой вид, будто он с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться.
— Я пойду выгуляю собачку, — вызвался он.
Он свистнул, и Миссис О’Лири потрусила за ним в дальний конец рощи. Леней возмущенно засопел и стряхнул веточки с рубашки.
— Так вот, юная дама, я пытался объяснить, что ваш дружок не дает о себе знать, потому как мы проголосовали за его изгнание.
— Это ты пытался проголосовать за его изгнание, — поправил его я. — Хирон и Дионис пресекли это.
— Ну, они же только почетные члены совета. Это было неправильное голосование.
— Я сообщу Дионису, что ты это сказал.
— Я только имел в виду… — Леней побледнел. — Послушай меня, Джексон, тебя этот вопрос не касается.
— Гроувер — мой друг. Он не лгал тебе о смерти Пана. Я сам это видел. Ты был слишком испуган, чтобы принять правду.
Губы Ленея задрожали.
— Нет! Гроувер — лжец, и слава богам, что мы от него избавились. Без него нам лучше.
Я показал на завядшие троны.
— Если дела идут так хорошо, то где твои друзья? Похоже, твой совет в последнее время не собирался.
— Марон и Силен… Я… я уверен, что они вернутся, — сказал он, но в голосе его звучала паника. — Они просто взяли паузу, чтобы подумать. Год был очень тревожный.
— Он будет еще тревожнее, — пообещал я. — Леней, нам необходим Гроувер. Наверняка ты можешь его найти с помощью своего волшебства.
Веки старого сатира задергались.
— Я тебе говорю — я ничего не слышал. Возможно, он мертв.
Можжевелка едва сдержала рыдание.
— Он не мертв, — сказал я. — Уж это-то я точно чувствую.
— Эмпатическая связь, — с отвращением выдохнул Леней. — Очень ненадежная вещь.
— Тогда поспрашивай, — настаивал я. — Найди его. Надвигается война. Гроувер готовил духов природы.
— Без моего разрешения! И это не наша война.
Я схватил его за отвороты рубашки, что было на меня вовсе не похоже, но этот старый козел меня достал!
— Послушай, Леней, когда Кронос начнет атаку, он спустит с цепи целую свору адских гончих. Он будет уничтожать все, что попадется на его пути, — смертных, богов, полубогов. Ты думаешь, он не тронет сатиров? Ты считаешься вожаком. Так ВЕДИ! Выйди и посмотри, что происходит. Найди Гроувера и принеси какие-нибудь известия для Можжевелки. А теперь ИДИ!
Я толкнул его не очень сильно, но у него, кажется, сместился центр тяжести, и он рухнул на мохнатые ягодицы, потом поднялся на копыта и припустил прочь — его животик подпрыгивал на бегу.
— Гроувер никогда не будет принят! Он умрет изгнанником!
Он исчез в кустах. Можжевелка вытерла глаза.
— Извини, Перси, я не хотела тебя втягивать в это. Леней ведь все еще владыка чащи. Не хватало тебе в его лице заполучить врага.
— Ну, это не беда. У меня есть враги и похуже, чем растолстевшие сатиры.
Вернулся Нико.
— Отличная работа, Перси. Судя по следу козлиных шариков, я бы сказал: нагнал ты на него страху.
Я, к несчастью, догадывался, зачем здесь оказался Нико, но попытался выдавить улыбку.
— С возвращением. Ты заглянул, чтобы увидеться с Можжевелкой?
— Гм, нет. — Он зарделся. — Так случайно вышло. Я типа… ну, наткнулся на них во время разговора.
— Он нас до смерти напугал, — попыталась улыбнуться Можжевелка. — Вдруг откуда ни возьмись. Но, Нико, ты ведь все-таки сын Аида. Ты уверен, что ничего не слышал про Гроувера?
Нико переступил с ноги на ногу.
— Можжевелка, я тебе пытался объяснить… даже если Гроувер умер, он все равно бы возродился в чем-нибудь живом. Я таких вещей не вижу — только смертные души.
— Но если ты все же что-то услышишь? — взмолилась она, кладя пальцы на его руку. — Ну хоть что-нибудь?
Щеки Нико зарделись еще сильнее.
— Нет вопросов. Буду держать ушки на макушке.
— Мы его найдем, Можжевелка, — пообещал я. — Гроувер жив, я ничуточки не сомневаюсь. Должно быть какое-то простое объяснение, почему он не выходит на связь.
Она печально кивнула.
— Это ужасно, что я не могу покинуть лес. Он может быть где угодно, а я не могу двинуться с места. Жду. А что, если этот глупый козлик ранен…
Прискакала Миссис О’Лири и стала проявлять интерес к платью Можжевелки. Та вскричала:
— Нет-нет, не смей! Я знаю, как собаки пользуются деревьями… я ухожу!
Она исчезла в зеленом тумане. Вид у Миссис О’Лири был разочарованный, но она поплелась искать другой объект, оставив меня и Нико с глазу на глаз.
Нико поковырял мечом землю, и оттуда появился холмик звериных косточек. Они сложились в скелет полевой мышки, которая тут же припустила прочь.
— Я слышал про Бекендорфа… Мне очень жаль.
— Как ты… — У меня комок подступил к горлу.
— Я говорил с его духом.
— Ах так… — Я никак не мог привыкнуть к тому, что этот двенадцатилетний парнишка больше говорит с мертвецами, чем с живыми. — Он что-нибудь говорил?
— Он тебя не винит. Он решил, что ты будешь изводить себя, и просил передать — не стоит.
— Он будет пытаться возродиться?
Нико покачал головой.
— Он остается в Элизиуме. Сказал, что ждет там кое-кого. Не знаю, что он имел в виду, но вроде смерть его не слишком беспокоит.
Меня это не очень утешило, но все же лучше, чем ничего.
— Мне было видение — ты на горе Тамалпаис, — сказал я Нико. — Ты там был?..
— Был, — отозвался он. — Я не собирался шпионить за титанами, но я оказался поблизости.
— И что ты там делал?
— Да так, была там одна наводка… — Нико поправил пояс. — Ну, ты знаешь, это связано с моей семьей.
Я кивнул. Мне было известно, что его прошлое — тема болезненная. Еще два года назад он и его сестра Бьянка застряли во времени в месте, называемом казино «Лотос». Они там провели лет семьдесят. В конечном счете их спас один таинственный адвокат, который отправил их в школу-пансион, но у Нико не сохранилось никаких воспоминаний о его жизни до казино. Он ничего не знал о своей матери. Он не знал, кто этот адвокат, или почему они были заморожены во времени, или почему их освободили. С тех пор как Бьянка умерла и Нико остался один, он не находил себе покоя — искал ответ на эти вопросы.