Да. И нет. Неважно, сколько раз он пробовал задавить надежду, надежду, которая никак не хотела его отпускать. От него это зависело не больше, чем порывы ветра. И все же причина и мотив всех его поступков – каковы они? Ради чего он делал то, что делал? Ожидая везения или награды? Нет. Даже если бы он совершенно точно знал, что Кэроу никогда уже не простит его и не полюбит, он бы все равно делал все, что в его силах – и даже выше его сил, – все равно бы призывал сиритар, чтобы построить для нее новый мир.
Даже если бы пришлось отступить и только смотреть, как она идет по новому миру рука об руку с Белым Волком?
Да. Даже тогда.
Но… но пока надежда все еще тлела.
Я прощаю тебя. Я люблю тебя. В конце концов, я хочу тебя! Мечты, мир и ты.
Вот что хотела сказать Кэроу – и вот что она хотела услышать. Она совсем не желала слушать, что Акива сдался, потерял надежду снова быть с ней рядом. И что, каковы бы ни были его мотивы, им больше никогда не грезить вместе о мире на двоих. Он бросил в очаг, как растопку, свои мечты и желания. А как поступила она? Может быть, еще не поздно?
– Я верю тебе, – сказала она.
Не оставляя ему никакой надежды. Благородно. Сурово. Совсем не то, в чем нуждались невысказанные ею слова. Они тяжелой липкой массой осели в ней и ни за что не хотели выходить. Как выдохнуть: «Я тебя люблю»? Ведь чтобы ее непривычные, неприспособленные к этим словам губы сумели их произнести, нужны ладони, которые встретят и примут… После многих месяцев, когда любовь была придавлена бушующей яростью, она больше не могла просто так произнести их. Разве только – выдохнуть из губ в губы? Разве только – притянуть лицо Акивы – и поцеловать.
Поцеловать его. Немыслимо. Невозможно.
Ее глаза то застенчиво опускались, то дерзко взлетали, будто танцуя затейливый танец. Застывшее лицо Акивы – каменный стол – ее собственные руки… Золотая кожа Акивы, его четко очерченные губы, напряженный нерешительный взгляд. Там, в пещере, его взгляд коснулся ее, как лучи солнца. Сейчас солнце ушло за тучи, а ей так хотелось согреться в его горячих лучах! Кэроу спрятала лицо в ладонях, а когда подняла голову, Акива смотрел в камень столешницы.
Если выбирать из присутствующих, наибольшим успехом пользовался стол.
Ладно. Она пришла сюда не только для того, чтобы сказать: «Я тебя люблю».
Кэроу сделала глубокий вдох и приступила ко второй цели визита.
* * *
– Мне надо кое-что тебе сказать.
Акива поднял глаза. В тоне Кэроу появилось что-то новое. Колебание и решимость. Теперь ему не требовалось балансировать на грани надежды и отчаяния. Надежда его покинула.
Что она собирается сказать?
Что теперь она с Волком. Альянс – ошибка. Химеры уходят.
И он никогда больше ее не увидит.
У него почти сорвалось с губ: я тоже должен кое-что тебе сказать, подожди. Тогда, возможно, она не скажет того, что собиралась. Он хотел сообщить ей о своей новой магии, правда, еще не испытанной, и попросить помощи. Вот на что он надеялся, если уж она сюда пришла. Он хотел показать ей то, что стало теперь возможным – для армий, не для них двоих.
Все можно менять. Просто пожелав этого.
Даже миры. Возможно.
– Это насчет Тьяго, – сказала она.
Все. В животе образовался холодный комок. Конечно, о Тьяго. Когда он увидел, как они, смеясь, наклонились друг к другу, он уже тогда все понял, но часть рассудка продолжала отрицать: немыслимо! – и затем, когда Кэроу через всю пещеру потянулась к нему взглядом, он понадеялся…
– Он не то, что ты думаешь, – сказала она, и Акива знал, что последует дальше.
И приготовился.
– Я убила его, – прошептала она.
…
…
…
Пауза.
– Что?!
– Я убила Тьяго. Это не он. Я хочу сказать, не его душа. – Она громко, со всхлипыванием набрала воздух и заторопилась: – Его души больше нет. Его больше нет. Я не могу позволить тебе думать, что я… и он… Я никогда бы не простила его, или…
Быстрый взгляд, и будто прочтя его мысли:
– …или не стала бы с ним смеяться. Пока он был жив, о мире можно было даже не мечтать. И этот союз… – Она решительно потрясла головой. – Никогда. Он бы убил тебя и Лираз там, в касбе.
– Погоди, – сказал Акива, пытаясь собраться с мыслями. – Погоди.
Что она говорит? Ее слова не укладывались в голове. Волк мертв? Волк мертв, и кто бы ни появился в его теле и ни принял его имя… это не он. Акива пристально смотрел на Кэроу. Сказанное потрясло его. Он даже не понимал, какие вопросы задавать.
– Я хотела сказать тебе раньше. Но приходится соблюдать осторожность. Все так хрупко. Никто не знает. Только Исса и Тен… Тен на самом деле не Тен… но если узнают остальные химеры, мы лишимся всего в один момент. – Она щелкнула пальцами. – Вот так.
Акива все еще пытался осмыслить новость.
– Они не пойдут ни за кем, кроме Тьяго, – сказала Кэроу. – До сих пор не шли, по крайней мере. Это ясно. Он нам нужен. И солдатам тоже, и нашему народу… нужен улучшенный вариант.
Улучшенный.
Акива попытался вспомнить впечатление, которое Волк произвел на него во время переговоров об альянсе. Умный, сильный, здравомыслящий – вот что он подумал тогда, даже не помышляя о реальной причине.
Наконец, кусочки головоломки встали на место. И он понял. Каким-то образом Кэроу ухитрилась вживить чужую душу в тело Волка.
– Кто? – спросил он. – Кто это?
Ее лицо исказила гримаса горечи.
– Зири. – А когда он не отреагировал на имя, добавила: – Кирин, чью жизнь ты спас.
Юный Кирин, последний из племени. Он не умер, не совсем умер.
– Но… как?! – Акива не мог представить, какая цепочка событий привела к такой ситуации.
Кэроу на мгновение умолкла, погрузившись в воспоминания.
– Тьяго набросился на меня. – Она коснулась щеки.
Когда Акива с Лираз принесли в марокканскую касбу тело Азаила, щека была вспухшая и расцарапанная. Сейчас следов почти не осталось. Кэроу запнулась, как будто хотела что-то добавить, но промолчала. Плотно сжала губы, унимая дрожь.
Акива вспомнил охватившую его тогда ярость. Как сжимались кулаки, частило сердце, как скрутило спазмом живот. Невообразимая сцена там, в касбе, наконец обрела объяснение.
Впрочем, слабое утешение.
– Он набросился, и я его убила. И не знала, что делать. Я понимала, меня заставят его воскресить, если узнают, – а я не могла! Если все и так было скверно, то что будет после воскрешения? Я не знала, что делать.
Она умолкла. Затем посмотрела прямо ему в лицо. Невероятно, она улыбалась. Не лучистой улыбкой, что он поймал тогда в пещере, а другой – слабой и удивленной.
– Я все думала и думала, и ничего не придумывалось. А потом вспомнила про тебя.
– Меня? – в шоке повторил он.
– Ты вернул мне Иссу и Зири, – сказала она. – Если бы не ты, у меня не было бы союзников и не было бы шансов.
И снова ее слова и ее благодарность разбудили у него глубочайший стыд.
– Если бы не я, Кэроу, у тебя было бы куда больше союзников.
Куда больше. Сколько мертвецов уместилось в эти слова? Весь Лораменди. Тысячи и тысячи.
– Не говори так, – печально попросила она. – Акива, я имела в виду именно то, что сказала, насчет прощения. Есть только один путь – вперед. Когда Волк еще был Волком, я пыталась его убедить, что та дорога ведет к смерти. Он не пожелал меня слушать. Он и не мог – слишком далеко ушел. Но когда я с ним спорила, я говорила твоими словами – и знала, что как бы далеко ты ни находился, ты все равно со мной. И… и это помогло мне выдержать.
Его слова? Сейчас у него не осталось слов. Сказанное ею было так далеко от того, что он страшился услышать, что мысли путались.
– Ты говорил, что только от нас зависит, какое будущее ожидает химер. И это не пустые слова. Ты спас жизнь Зири. Иначе мы не оказались бы здесь и сейчас. Вместе. Ты был бы мертв, а я была бы его… – Она не договорила. Ее взгляд снова занавесила тень ужаса, заставив Акиву представить, что на самом деле означали простые слова: «Тьяго на меня набросился».
Гнев полыхнул и почти ослепил его. Он с трудом овладел собой и, загнанно дыша, напомнил себе, что объект его ярости мертв. Тьяго избежал наказания. Впрочем, это делало ярость сильнее.
– Меня не было рядом. Я не смог тебя защитить. Мне нельзя было оставлять тебя там, с ним рядом.
– Я сама себя защитила. А вот потом, да, я нуждалась в помощи, и Зири тоже. Нам и сейчас нужна твоя помощь, всем нам. Вот что я пытаюсь сказать.
Ужас оставил ее; глаза блестели от слез, во взгляде сквозила признательность. Неужели все это мне, подумал Акива. И сразу устыдился своего интереса.
Он снова вспомнил ту нежность, которая их соединяла – Кэроу и самозваного Волка. Снова вспомнил, как они стояли там, смеясь и склонившись друг к другу.
Божественные звезды. Ведь будь Волк Волком, сам Акива был бы давно мертв. А он здесь – и волнуется, что «умный, сильный, здравомыслящий» Тьяго, героический юный кирин, ближайший союзник Кэроу, станет большей угрозой для его надежд, чем тот маньяк-живодер, который был в этом теле раньше? Скоро армии отправятся в бой – а он переживает, кого же полюбит Кэроу?
Глаза Кэроу сверкнули.
– Ты не только вернул мне Иссу. Ты даже не представляешь… Ты вернул Лораменди. Если это не начало искупления…
И она сказала ему о подземном соборе.
Огромность новости ошеломляла. Акива вмиг забыл обо всех своих мелких переживаниях.
Бримстоун выстроил под городом собор – Акива не нашел его, когда, оглушенный, бродил по развалинам. Входы под землю, и без того скрытые, оказались завалены обломками. И там, в этом соборе, в стазисе, покоились души. Несчетное количество душ. Женщины, дети. Души многих тысяч химер, и надежда на то, что их обнаружат, еще есть.
Тогда, в Марокко, Акива сказал Кэроу, что сделает все, что примет смерть за каждого убитого, – если только это поможет вернуть мертвых. Пообещал в отчаянии, не веря, что его слова имеют смысл, что когда-нибудь ему выпадет возможность их подтвердить.
Сейчас возможность появилась.
– Позволь, я тебе помогу, – воскликнул он. – Кэроу… пожалуйста. Столько душ, одна ты не справишься.
Она сказала – начало искупления.
На сей раз Акива не поддастся чувству вины, стыду и неуверенности. Он хочет того же, что хотел всегда. И лучше сказать прямо, и будь прокляты все тревоги и страхи! Кого бы она ни любила: его, Волка, вообще никого, – он это выяснит.
– Все, что я хочу, – быть рядом с тобой, помогать тебе. Если потребуется вечность, пусть. Если это вечность рядом с тобой. Ты позволишь?
Каменный стол между ними. Но для улыбки, которая была ему ответом, барьер не существовал. Она снова улыбалась иначе, и Акива подумал, что мог бы провести тысячу лет рядом с ней – о, пожалуйста, – находя новые и новые оттенки ее улыбки. Эта, теперешняя, была невозможной, сладкой, как музыка, и тяжкой, как слезы. В ней собралось все напряжение, все тревоги, вся неуверенность Кэроу, сплавленные в свет.
В лучистой улыбке была вся ее суть, все сердце – отданное ему одному.
– Да.
Тихий нежный голос, но слово – яркое, весомое, его можно взять в ладони и хранить.
Да.
Да, он мог бы ей помочь? Да, она согласна?
Да.
Если бы это могло стать завершением. Или началом. Если бы они полетели сейчас вместе в Лораменди, чтобы их «навсегда» началось сейчас. Увы, конечно, это невозможно. Кэроу снова заговорила, и ее голос по-прежнему был тих и тонок, ярок и весом; но если ее «да» было безмятежным, солнечным и гладким, как камень, то следующие слова пронизывали насквозь.
– Если мы столько проживем, – сказала она.
31
Хочешь выжить – не убивай
Зири застыл в проеме. Один взгляд…
На каменном полу валяются три его мертвых солдата. Уора, Шихид, Вес. Зря потраченная плоть, зря испытанная боль, зря пролитая кровь. Гигант Рарк, с тускло отблескивающей секирой в руке, навис над… Лираз? Мерцание ее крыльев потухло, потухло до почти смертельного предела, – но она все еще была самой яркой фигурой в этой декорации. Дрожащая, бледная до восковой белизны, с оцепенелым взглядом, опустошенная, она… смеялась? Рыдала? Страшный звук. Вокруг застыли химеры, и только их хватка не давала ей упасть – поддерживала и убивала одновременно.
Может ли серафим умереть от прикосновения ладоней с хамсой? Глядя на Лираз, Зири решил – да. Но в планы собравшихся входило отнюдь не убийство: руки Лираз были растянуты, и Зири сразу все понял.
Рарк. Секира. Растянутые руки.
Однако сейчас секира спокойно лежит на мощном плече… теперь он понял окончательно. Звук, картинка, запах. Рычание. По желтым клыкам течет слюна, запах торжества. Тен.
Это сразило Зири наповал, выбило из груди дыхание. Тен. О, Нитид, о, Эллаи, – нет!!! Еще одна душа в чужом теле, еще один участник их марокканского заговора… Из всех его солдат – самый опасный.
Она приготовилась к отражению атаки. И хотя в теле Тен было больше человеческого, нежели звериного, сейчас ее спина сгорбилась, как у волка. Голова низко наклонена, мех на загривке стоит дыбом, горло издает низкий звериный рык, ощущаемый не только ушами, но и всем телом. Воняет кровью, содержимым кишечника и гарью. Запах смерти. Трупы, возмездие – необратимо. И Зири знал, что Тен – Аксая – понимала, что делает.
– Стоп.
Голос принадлежал Белому Волку. Ровный, холодный, как сталь, – но в нем прятался ужас, испытываемый сейчас Зири. Подобная сцена не выбила бы из колеи Волка, который привык рвать ангелов на куски собственными зубами. Однако немедленную угрозу короткое слово предотвратило, и Тен развернулась к командиру лицом.
Зири и сам не понимал, почему сцена привела его в такой ужас. Он, конечно, не рвал врагов зубами, но и ему довелось сражаться плечом к плечу со множеством химер, которые били клювом, когтями, рогами, шипастыми хвостами – вообще любым оружием, имевшимся в их распоряжении. Против превосходящей мощи серафимов все средства были хороши. Вопрос выживания.
Сейчас все наоборот. Вопросом выживания было никого не убивать.
Сейчас под ударом оказалось все: альянс, само собой разумеется, – но и его обман тоже. Не будь это Тен…
Тен. Зири замер в молчании. Рарк и Драканды тоже развернулись к пришедшим, Ниск и Лиссет застыли за спиной Волка. Поскольку это была Тен, он не знал, что сказать. Он чувствовал, как Аксая вглядывается в него сквозь желтые глаза полуволчицы, в них нет страха, только хитрость и насмешливое пренебрежение.
Ну давай, будто говорили эти глаза. Накажи меня, и я накажу тебя. Самозванец.
Его сердце колотилось, и он велел себе успокоиться. Наги, как все полузмеи, распознавали эмоциональный фон; Ниск и Лиссет вполне способны ощутить его замешательство, а Тьяго на замешательство просто не способен. Зири заставил черты своего лица сложиться в обычное для Волка выражение холодного, сквозь прищуренные веки, любопытства.
– Ваши объяснения, лейтенант, – сказал он тихо и убийственно спокойно.
Голова Рарка удивленно дернулась, а драканды, Вивул и Агилал, посмотрели на Тен исподлобья. Ясно, она им сказала, что действует по его приказу, а у них не было причин усомниться. Она – второй человек в иерархии, его самый доверенный офицер.
Уже нет.
– Возмездие, – сказала Тен, опустив обращение «сэр». Явный знак неуважения и, понял он, вызов. – Этот ангел – воплощение порока. Посмотрите на ее руки.
Он посмотрел – и задохнулся: количеству меток на коже и выражению муки на лице. Что такое Лираз? Она прекрасна, но и что из того? Большинство серафимов прекрасны. Она держится враждебно, всегда готова вспылить. И в нормальном состоянии могла бы посостязаться с Тен в свирепости. Однако ему довелось видеть ее сломленной и скорбящей, с мертвым братом на руках; вся свирепость тогда слетела с нее, открыв просто страдающую девушку. И он увидел в ней кое-что еще.
Там, в касбе, к его немалому удивлению, она справлялась о нем – о Зири – так, будто заметила его отсутствие. Будто помнила о его существовании; и потом, когда Тьяго сказал ей, что юный кирин мертв, в ее глазах мелькнула печаль – ему не показалось, мелькнула! – а затем исчезла, словно нечаянно вырвавшаяся и быстро пойманная птица.
Конечно, он не мог позволить своим солдатам убить или изувечить ее совсем по другой причине – имелись куда более серьезные и совсем не личные обоснования. Но, вероятно, именно это вызвало ярость, такую же холодную, каким, по его представлению, был бы гнев настоящего Волка, и от растерянности не осталось и следа. Теперь сердце не частило: оно билось тяжело и ровно, как кузнечный молот.
– Освободить, – приказал он, переведя на Лираз равнодушный взгляд.
Ее глаза закатились так, что под трепещущими ресницами виднелись одни белки. Она находилась на краю сознания – или жизни.
– Освободить. Или она умрет раньше, чем вы успеете объясниться.
Вивул и Агилал сразу убрали руки, и пленница привалилась к стене, но не упала, поскольку Тен по-прежнему держала ее за запястья. Она, в присутствии подчиненных, проигнорировала прямой приказ. Бросила ему вызов.
– Объясниться? – Она спросила с глумливой наивностью, насмехаясь почти в открытую. – А как насчет вас… сэр?
Теперешнее «сэр» был еще хуже, чем отсутствие обращения, прямое оскорбление, которого Волк никогда бы не стерпел.
– Сэр не желает объясниться?
Он слышал, как сзади у кого-то перехватило дыхание – у Ниска или Лиссет, ошеломленных таким неповиновением. Рарк уставился на нее, разинув рот, и Зири не пришлось долго размышлять, что на его месте сделал бы настоящий Волк. Настоящий проливал кровь часто и с удовольствием.