– Генерал жив, да, – подтвердил Акива. Ему пришлось их перекрикивать. – И нет, я его не убил.
Если бы вы только знали, чего мне это стоило.
– И он не убил меня. Хотя мог. Очень даже мог.
Крики резко смолкли, а потом погасло эхо. Однако Акива внезапно почувствовал, что говорить ему больше не о чем. Когда речь заходила о Тьяго, вся его убедительность куда-то девалась. Будь Белый Волк сейчас мертв, помогло бы это Акиве обрести красноречие?
Думай не о нем, приказал он себе. О ней.
Он помнил.
И произнес:
– Все это в прошлом, а нас ждет будущее. Настоящее – всегда лишь мгновение, отделяющее одно от другого. Мы балансируем на самом краю этого мига, и именно он определяет, какое будущее мы построим. Всю жизнь за нас решала Империя. У нас было только одно возможное будущее – уничтожение чудовищ. И вот они уничтожены. Будущее стало прошлым. Но мы-то живы! Пусть нас осталось меньше трех сотен и мы по-прежнему скользим вперед на краешке одного мгновения… Куда, в какое будущее мы движемся? Теперь решать не Империи, а нам. Что до меня, я хочу…
Он мог сказать: «Смерти Иаила».
Это было бы правдой. Но существовала еще одна, куда большая правда, и она перекрывала все остальное. Память пробудила глубокий голос, произнесший:
– Ты живешь либо во имя жизни. Либо во имя смерти.
Последние слова Бримстоуна.
И он сказал братьям и сестрам:
– Жизнь. Я хочу жить во имя жизни. Кто не дает нам жить во имя жизни, разве химеры? Нет. И никогда не мешали. Раньше Иорам, теперь – Иаил.
Когда приходится выбирать между ненавистью и ненавистью, всегда побеждает та, которую испытываешь к личным врагам. Иаил хорошо постарался, чтобы удостоиться этой чести; он зашел слишком далеко. Впрочем, Незаконнорожденные еще не знали, насколько далеко.
Акива не хотел сообщать им новость. Более чем когда-либо он испытывал чувство вины. Вина давила на плечи, делала молчание все более тяжким. В конце концов он решился:
– Азаил мертв.
Молчание может быть разным. Разным. Как разными бывают химеры.
Само по себе слово «химера» означало «существо непонятной природы, не серафим». Просто термин для обозначения любого вида, обладающего языком и высшей нервной деятельностью, населявшего эти земли, но не принадлежащего к ангелам; термин, который никогда бы не возник, если бы серафимы из-за собственной агрессии не объединили против себя все племена.
Так же и молчание, которое предшествовало известию Акивы, и молчание, последовавшее за ним, имели не больше сходства, чем народы Кирин и Хет.
За последний год от Незаконнорожденных осталась лишь жалкая горстка. Они потеряли слишком много братьев и сестер – пепел погибших уже не помещался в погребальные урны. Да, они с рождения знали о том, что их ожидает, им внушали это с пеленок, но это не делало их жизнь легче. К концу войны, когда список убитых вышел за рамки любого здравого смысла, в них случился надлом. В них зародилась и прорастала ярость. Не просто боль потерь; не воспринимая их иначе чем просто оружие, командование не ожидало от них даже скорби по убитым, и это приводило в исступление.
И, как ни суди, Азаил был любимцем большинства.
– Доминион убил его в Башне Завоеваний. Все было подстроено.
Акива рассказывал и вспоминал. Он достиг состояния сиритара слишком поздно, и брат погиб на его глазах. Рассказывая, он умолчал об одном: Азаил погиб, защищая Лираз, не позволив Иаилу осуществить свои ужасные планы на нее. Она и так очень тяжело пережила смерть Азаила; совсем не нужно, чтобы о подробностях знали все.
– Я убил нашего отца. Это правда. Я отправился туда, чтобы убить, и убил. Какие бы слухи до вас ни доходили, наследного принца я не убивал. И не собирался. Ни советника, ни телохранителей, ни Серебряных мечей, ни прислужниц. Это ложь. Их кровь – вся эта кровь – на совести Иаила. Это все – части его плана. Что бы тогда ни произошло, он с самого начала намеревался повесить все смерти на меня. Как причину для нашего полного истребления.
Акива говорил, и теперь его окружало совсем другое молчание. Кулаки, мгновение назад судорожно терзавшие эфесы мечей, разжимались.
Возможно, для них оказалось новостью, что все они были приговорены независимо от действий Акивы. А возможно, они знали об этом ранее. А может, это вообще не имело значения. Два имени – Азаил и Иаил – стали для воинов противоположными полюсами, полюсами любви и ненависти. И это позволяло им зацепиться за реальность, закрепиться в ней. Приход к власти дяди, их собственное изгнание, даже полученная ими свобода, – все было настолько непривычно для обсуждения, что выразить это словами они пока не могли. Таких слов в их лексиконе не было.
Зато они могли кое-что другое. Например… вступить в союз с химерами.
– Иаил этого не ожидает, – убеждал Акива. – Он придет в ярость. Но, самое главное, его расчеты пойдут прахом. В мире, где Незаконнорожденные и химеры объединились, ему будет не так-то просто строить планы.
– Готов поклясться, нам тоже, – задумчиво и неуверенно произнес Элион: такое будущее одновременно манило и пугало его.
– Есть кое-что еще, – сказал Акива. – У химер появилась новая воскресительница. И она хотела спасти Азаила. Подумайте об этом, прежде чем принимать решение. – Его голос дрогнул. Но было слишком поздно.
Они обдумали его слова.
– А что Лираз? – спросил Элион, и по рядам пронесся шепот.
Лираз. Пробный камень невозможного плана.
Кто-то сказал:
– Она наверняка против.
И тут Акива послал сестре благословение: теперь он не сомневался, что уже убедил их.
– Она с отрядом. Стали лагерем и ждут моей команды. И можете быть уверены… – впервые с начала разговора он расслабился и позволил себе улыбнуться, – что она предпочла бы оказаться рядом с вами как можно быстрее. Тянуть не стоит. Иаил ждать не будет.
И он взглянул на Элиона. Пусть скажет первым.
– Итак?
Солдат несколько раз моргнул, быстро, словно пробуждаясь. Нахмурил брови. Сказал предостерегающе:
– Надежность любой цепи определяется надежностью самого слабого звена. Все определит самый невыдержанный.
– Так пусть слабым звеном окажемся не мы, – сказал Акива. – Это лучшее из того, что мы можем сделать.
Лучшее, мелькнуло в глазах Элиона, не болтать, а поговорить на языке мечей, но он ничего не сказал, просто кивнул.
Акива испытал неописуемое облегчение. Словно с плеч убрали невыносимый груз.
Элион пообещал, и другие тоже. О большем сейчас и мечтать не приходилось. Оказавшись лицом к лицу с врагами, они не нападут первыми. Тьяго от имени химер дал то же обещание.
Вскоре у них будет возможность разобраться, чего такие обещания стоят.
12
Как бы согреться?
– Знаешь, что я сделаю? – стуча зубами от холода, спросила Зузана.
– И что? – поинтересовался Мик.
Он сидел, обхватив ее сзади руками и уткнувшись носом в шею. И там, где шеи касался нос Мика, Зузане было теплее всего. Там было даже жарко.
– Помнишь, в «Звездных войнах»? Хан Соло разрезал брюхо тантана и сунул туда Люка, чтобы тот не умер от холода?
– А, – ответил Мик. – Да, мило. Ты собираешься затолкать меня в парную тушу? Ммм… согреть?
– Не тебя. Себя.
– А, понял. Отлично. Когда смотрю этот эпизод, всегда удивляюсь: ведь кишки-то тогда должны очень быстро промерзнуть. И вообще – по мне, лучше превратиться в сосульку, чем в сосульку, покрытую мокрыми тантановыми кишками, и…
– Ладно, ладно. Давай без подробностей.
– Это называется «спальник Скайуокера», – раздумчиво продолжил Мик. – Одна американка попробовала греться в лошади.
Зузану передернуло.
– Прекрати!
– Голышом.
– Господи!
Зузана изогнулась и посмотрела ему в лицо. Шее сразу стало холодно. Гудбай, зной и солнце.
– Совесть у тебя есть? Прекрати!
– Прости, – покаянно вымолвил Мик. – Но у меня есть мысль получше.
– Как согреться?
– Ну да. Я как раз задал работу серым клеточкам, когда ты отвлекла меня всякими ужасами.
Отряд химер, они вдвоем и Лираз – Акива отправился вперед, вести переговоры с бастардами, удачи ему, – разбили лагерь в долине, укрытой со всех сторон горами. Впрочем, и то и другое условно: и долина, и укрытая. Обычно в таких случаях представляются просторные луга, россыпь полевых цветов, прозрачные чистые озера… Их убежище напоминало лунный кратер, но сюда, по крайней мере, не задували самые сильные порывы ветра: можно было развести костер, хотя топлива для него было совсем мало, а дерево, которое кто-то из воинов – Рарк? Эгир? – срубил боевым топором, едва горело, с треском выбрасывая снопы зеленых искр и воняя, как застарелые щи в пражской квартире Зузаниной тетушки.
Честно – запаху было плевать, что Прагу и эту долину разделяет граница двух миров.
Что там еще за мысль обдумывал неугомонный Мик? Зузане стало любопытно, и она осторожно спросила:
– Расскажешь?
– Если получится? Конечно. А вот если я вернусь несолоно хлебавши, может, даже слегка побитый, – не издевайся надо мной, ладно?
Слегка побитый?
– Я никогда над тобой не издеваюсь, – возразила Зузана. В тот момент она искренне в это верила. – Никогда. Особенно если есть риск схлопотать. Но ведь ты пошутил?
– Скорее всего. Ну, обтеку разок. – Он глубоко вздохнул. – Ладно, пошел.
И вот его тело отлепилось от ее, и тут Зузана поняла, что до сих пор был не холод, а ерунда. А вот теперь… Будто вылезаешь из брюха дохлого тантана, облепленный мокрыми…
Фу!
– Куда это Мик направился? – спросила Кэроу, спрыгивая с защищавшего их от ветра каменного уступа.
Ну, слегка защищавшего. Кэроу бродила где-то там, якобы в дозоре, а на самом деле высматривая Акиву. Солнце уже садилось, и Зузана сомневалась, что они дождутся ангела сегодня, но беспокоить своими сомнениями подругу не хотела.
– Понятия не имею, – ответила она. – Нечто героическое, то, что спасет нас от холодной смерти.
И сразу пожалела о сказанном.
Кэроу сморщилась:
– Прости, что не дала вам толком подготовиться, Зуз. Тебе стоило остаться. Я такая дура, что позволила тебе лететь с нами.
– Шшш. Я не жалею. И если бы я действительно вымерзла до костей, то закуталась бы в одеяло вместе с Иссой.
В отряде было несколько холоднокровных, и все наличные одеяла, включая вонючую и колючую подстилку со спины Вирко, забрали для них. По крайней мере, у Зузаны имелась флисовая накидка, а у Мика – свитер. Хорошо, что при побеге все свои вещи они бросили в касбе, так что сейчас у них было хоть что-то.
– Куда это он? – удивилась Кэроу.
Мик шагал не в сторону лагеря химер, а в прямо противоположную.
– Он же не… О господи! Ох! Он…
В ее тоне был страх и благоговение.
Зузана разделила оба этих чувства.
– О чем он только думает?! – прошипела она. – Стой, дурак! Стой!
Но было слишком поздно.
Держа руки глубоко в карманах джинсов и подволакивая ноги, как перепуганный бродяга, Мик приближался… к Лираз.
Зузана привстала на цыпочки. Вокруг Акивиной сестры никого не было, и она стояла в одиночестве у дальнего от химер края горной площадки, такая же обозленная, как при возвращении в касбу, – или как на Карловом мосту. Или… у нее просто такое лицо? Зузане приходилось видеть на лицах ангелов и другие выражения. По дороге они с Миком развлекали друг друга, придумывая объявления о знакомстве для каждого члена отряда, и Лираз досталось примерно такое: «Горячий, вечно надутый ангел ищет мальчика для битья и общего измывательства. Поцелуйчики не предлагать».
Мик не собирался претендовать на роль мальчика для битья. Первая часть объявления, «горячий ангел», интересовала его в самом прямом смысле.
Безумие. Обреченная на неудачу попытка. Ни при каких обстоятельствах Лираз не придет сюда, чтобы согреть их своими крыльями. Пламенными, великолепными, теплыми крыльями.
Мик что-то говорил ей. Жестикулировал. Изобразил губами «брррр». Потом замахал руками, словно крыльями, показал знаками, откуда пришел, и свел руки в мольбе. Лираз посмотрела, увидела, что Зузана и Кэроу наблюдают за этой сценой. Ее глаза сузились. Она снова перевела взгляд на Мика, мельком, сверху вниз из-за разницы в росте, утрачивая интерес. Ничего не произнесла, даже не мотнула головой, просто отвернулась, словно его здесь больше не было.
– Кажется, я знаю, в чьем брюхе хочу согреться, – пробормотала Зузана.
– Что? – не поняла Кэроу.
– Ничего.
Мик действительно вернулся несолоно хлебавши, но хотя бы без синяков. Пусть его миссия не увенчалась успехом – неужели он думал, что Лираз станет беспокоиться об их удобстве? – попытка была на удивление дерзкой. Химеры, при всей своей чудовищности, оказались куда отзывчивее, чем она.
– Мой герой, – произнесла Зузана без тени насмешки, взяла Мика за руку, повела к скудному костру и снова уткнулась шеей в его нос.
13
Вдвоем
Солнце село. Следом за Эллаи взошла Нитид. Кэроу смотрела, как друзья, затаив дыхание, любуются лунами, и радовалась. Пусть сегодня от каждой остался узкий серпик, но на их фоне, где-то на грани видимости, снова пронеслись буреловы. Температура продолжала падать, и стучавшие зубами химеры прижимались друг к другу все плотнее.
Приготовили и съели ужин. Оора завел балладу.
Лираз держалась в стороне, как можно дальше от сбившихся в кучки химер. Было так холодно, что Кэроу спрятала ладони в подмышки. А тепло, струящееся с кончиков сияющих крыльев Лираз, стекало вниз и впитывалось в камни, как вода впитывается в песок пустыни. Никого не согревая.
Кэроу не винила Лираз: после вспышки хамсы та безропотно вынесла дорогу. Конечно, можно было бы осудить ее за грубость по отношению к Мику, ведь у Мика-то хамсы не было. Да и вообще – кто мог бы нагрубить Мику? Даже у самых злющих химер не поворачивался язык. А посмотрите только на Зузану! Даром что химеры прозвали ее «скорпиониха-мегера», Мик ухитрялся привести в доброе расположение духа и ее тоже. Одна только Лираз, казалось, имела иммунитет против его обаяния.
Лираз вообще была особенной. Совершенно асоциальной. Даже демонстративно асоциальной. Но Кэроу чувствовала за нее ответственность: ведь Акива оставил сестру с отрядом химер не просто так. Своего рода послом? Никто не годился на эту роль меньше. Был один момент еще до отбытия Акивы, когда Кэроу поймала его прямой взгляд. С самого отлета из касбы они не обменялись ни словом, и Кэроу внимательно следила, чтобы не смотреть в его сторону, но тот взгляд – прожигающий, открытый – поведал о многом. И, помимо прочего, это послужило причиной, чтобы присмотреть теперь за его сестрой.
Пока вроде бы никто к Лираз не лез; хотелось верить, что химерам хватит ума не цепляться к ней, когда рядом нет Акивы, способного умерить ее пыл.
Когда же он вернется?
Там, внизу, огонь плевался зелеными искрами и пах разваренной капустой, согревая лишь самую малость. Кэроу шла вдоль гряды, наблюдая за химерами и одновременно высматривая Акиву, но в сгущающейся темноте не было ни малейшего намека на приближающееся мерцание крыльев.
Что теперь будет? А вдруг он принесет дурные вести? Куда идти химерам, если путь в пещеры Кирин окажется закрыт? Обратно в подземные туннели, где они скрывались до того, как перебраться в мир людей? От этой мысли Кэроу содрогнулась.
Представила ужас вторжения ангелов.
Утрату последнего шанса.
Она поняла, что за столь короткий срок начала всерьез рассчитывать на союз, безумный с самого начала; рассчитывать на то, что он может принести их отряду: и в самом бытовом, прозаическом смысле, и с точки зрения обретения новой цели. Химеры в этом отчаянно нуждались. И она тоже.
А еще она отморозила попу. А Незаконнорожденные сейчас наслаждаются теплом в ее родном доме. И там, если она ничего не забыла, бьют горячие источники!
Ох, пропасть, нет!
По камням слабо царапнули когти, предупреждая о появлении Белого Волка. Кэроу развернулась к нему. Он принес чай, который она приняла с благодарностью: пальцы обнимали горячую жестяную кружку, а лицо погружалось в густой пар.
– Ты не обязана стоять здесь на ветру, – сказал он. – Сейчас дежурство Касгара и Киты-Эйри.
– Знаю. Я не могу сидеть, места себе не нахожу. Спасибо за чай.
– Не за что.
Она поинтересовалась:
– Куда ты отправил остальных?
Отсюда ей было видно, как он поговорил с лейтенантами и разослал четыре команды по два бойца обратно по их собственному следу.
– На восток от залива. Пусть понаблюдают за горизонтом. Выход на связь – через сутки, потом каждые двенадцать часов.
Она кивнула. Разумно. Залив Тварей был территорией серафимов. Здесь везде сейчас территория серафимов, а у отряда химер нет ни малейшего представления, чем занимаются военные силы Империи. И где именно. Горы позволяли укрыться на некоторое время, но, чтобы вернуться в мир людей, придется выйти на открытую местность и оставаться там до тех пор, пока все не пройдут портал.
– Как ты думаешь, все идет нормально? – спросил он, понизив голос.
Отряд расположился у кромки широкой каменной лощины. Кэроу встревоженно покосилась на бойцов, но в их сторону никто не смотрел. К тому же расстояние и темнота должны были скрыть от возможных шпионов силуэты, а ветер сносил голоса в сторону.
– Думаю, да. Ты молодец. – Ты настоящий Тьяго, имелось в виду. – А вообще жутковато.