Он искал ракушки с отметинами и так увлекся, что не сразу обратил внимание: что-то не так.
— Внезапно все звуки исчезли. Не слышно ни журчания воды, ни шелеста листьев, ни воркования голубей. Я решил, что оглох, и тут оглянулся на берег.
На берегу стояла какая-то женщина в длинном черном платье и кружевных туфлях.
— Она была очень молодая и бледная как мел. Я хотел было поздороваться, сказать что-нибудь о погоде, но не мог вымолвить ни слова. А потом она отвернулась. Я вышел из воды и посмотрел на тропу. Знаете, по той тропе обычно несут гробы на кладбище. Так вот: там никого не было! Я скатал самокрутку и закурил. И вдруг звуки вернулись! Мир снова наполнился журчанием воды, скрипом ветвей, голосами птиц. Уф! Я там больше жемчуг не ловил. Брату Дики пару лет назад рассказал, да кто ж в такую историю поверит? А жене так и не стал рассказывать…
За окном дома Эдди уже давно горели уличные фонари, и я поняла, что меня ждет еще несколько часов езды по темным проселочным дорогам. Я простилась с Эдди и Ангусом, а потом подбросила Алека до магазинов. Он был единственным из них троих, кто мог поехать в центр и получить сдачу с пятидесяти фунтов, поскольку Ангус и Эдди задолжали в лавках и в пабе столько, что им бы сдачу уже просто не отдали. Когда я высадила Алека, он меня поблагодарил:
— Нам редко удается поговорить о старых добрых временах. Я давненько эти истории не слышал.
Он зашел в винный. Через окно я увидела, как продавец снял с полки две бутылки и поставил на прилавок. Стало ясно, что сегодня вечером разговоры в доме у Эдди затянутся за полночь.
Последний продавец натурального жемчуга
Жемчужину Абернети до сих пор можно увидеть в магазине Кэйрнкросса в Перте. Ее так и не продали и при этом ни разу не носили, — вот уж обидно! Любопытно, что жемчужины, стоит их вытащить из ракушек, нуждаются в людях: если их просто хранить, они вскоре потускнеют и пожелтеют, и блеск вернется только после соприкосновения с человеческой кожей. Поэтому во дворце низама Хайдарабада в Индии слуги часто носили драгоценные жемчужины, чтобы, когда низам наденет их, они хранили тепло человеческого тела и блестели. Английские леди переняли ту же традицию, и в XVIII веке посетитель, зашедший днем на чай, мог увидеть горничных, щеголяющих в более роскошных украшениях, чем хозяйки. В стихотворении «Согревая жемчуг» поэтесса Кэрол Энн Даффи рассказывает о служанке, которая весь день носит нитку жемчуга, чтобы вечером с грустью украсить ею белую холодную шею хозяйки.
Братья Кэйрнкросс продали свой бизнес несколько лет назад, но магазин продолжает носить их имя. Это единственный магазин в Великобритании, у которого имеется лицензия на продажу натурального местного жемчуга, но если не будет новых поступлений, то вскоре придется закрываться. Я позвонила управляющему Джону Лочтаю, чтобы выяснить, сколько может стоить ожерелье из натурального шотландского жемчуга. Он сказал, что ожерелье составить не удастся.
— Даже для сережек подобрать две подходящие жемчужины — ну просто непосильная задача!
Большая часть оставшихся жемчужин идет на броши, которые стоят от ста фунтов и выше. В 1985 году корреспонденты журнала «Нэшнл географик» взяли интервью у нью-йоркского продавца жемчуга по имени Морис Шир. Когда его спросили, что он думает о будущем отрасли, он ответил: «В двадцатые годы только в США было более трех тысяч продавцов, тридцать лет спустя их осталось всего шесть, а теперь нет совсем. Поставки прекратились. Рынка нет. Бизнес мертв».
А ведь с тех пор прошло двадцать лет.
— Может быть, фирма Кэйрнкросса — единственная в мире? — спросила я управляющего.
Джон рассмеялся:
— Вряд ли.
Правда, он понятия не имел, где еще можно купить натуральный жемчуг.
— Может, в Австралии? Увы, я не знаю. Не могу назвать ни одной фирмы.
А в Тоба идет дождь
В том, что мистер Лочтай не смог навскидку вспомнить хоть десяток названий магазинов, отчасти виноват Кокити Микимото, который не только изобрел способ выращивания жемчуга, но и, что еще важнее, убедил мировой рынок принять культивированный жемчуг. Если бы Кокити не существовал в действительности, его бы с легкостью мог выдумать какой-нибудь голливудский сценарист. Он отлично годится на роль главного героя: бедный мальчик, который чудесным образом разбогател: упрямый человек, игнорировавший всех, кто твердил, что его мечта неосуществима.
Микимото родился в 1858 году, когда Япония впервые с 1639 года открыла свои границы для торговли с иностранными государствами. Когда ему исполнилось десять, власть перешла к императору, и начался период реставрации Мэйдзи, положивший конец периоду правления сегуната, длившемуся два с половиной столетия. В том же году Микимото начал работать. Отец заболел, и старшему сыну пришлось помогать матери готовить лапшу. Каждый день, сделав уроки, он молол зерно, замешивал тесто, а потом до ночи продавал готовую лапшу с тележки. В Тоба тогда все придерживались традиционного уклада жизни, даже сейчас на улочках этого города можно увидеть деревянные домики, украшенные бумажными фонарями, а мимо прохаживаются пожилые дамы в кимоно. Микимото мечтал, глядя на замок, в котором жили самураи, что когда-нибудь продавец лапши станет богаче своих покупателей.
Времена менялись. Первые годы реставрации Мэйдзи отмечены конфликтами. Налоги росли, детей заставляли в принудительном порядке посещать школу, жители Японии выражали свое недовольство. Нужно было провести серьезную работу с населением. Император обратился к опыту других стран. Он видел, как в американских школах буквально насаждали культ национального флага, так, словно это старинная традиция; викторианцы привезли обратно в Шотландию «шотландку», чтобы пробудить национальное самосознание; французы целый век после революции праздновали День взятия Бастилии. Японский император и его советники тоже решили учредить некоторые традиции. И буквально за несколько лет в Японии появились национальные праздники, пышные шествия, «традиционные» синтоистские свадьбы, в результате чего японцы, как и шотландцы, обрели лицо страны. Началась эпоха изобретений, развития предпринимательства и торговли — отличное время для амбициозного творческого человека широких взглядов, желающего изобрести что-то новое и в то же время опираться на традиции. А именно таким и был Микимото.
Подростком он продавал не только лапшу, но и овощи. Когда торговля шла не слишком удачно, мальчик развлекался, ложась на спину и жонглируя ногами парой капустных кочанов. Этот трюк сослужил ему добрую службу. В один прекрасный день в 1875 году в Тоба зашел американский военный корабль «Сильвер». Крошечные лодочки потянулись к нему: все хотели продать провизию. У команды, понятное дело, глаза разбежались, и тут кто-то заметил юношу, лежавшего в лодке на спине и жонглировавшего яйцами. С Микимото заключили эксклюзивное соглашение на поставку провианта. На вырученные деньги молодой человек предпринял свое первое приключение — пешее одиннадцатидневное путешествие в Токио, которое в конечном итоге изменило не только его собственную жизнь, но и историю жемчуга.
В порту Иокогама он увидел китайских торговцев, которые за бешеные деньги покупали сушеные морские огурцы и морские ушки. Но более всего Микимото впечатлили цены на жемчужины «акоя», которые в огромном количестве вылавливали из моря близ Тоба. Он спросил китайских покупателей, что они собираются делать из жемчуга, и с удивлением узнал, что жемчуг покупают не для украшений, а чтобы истолочь и добавить в китайские традиционные лекарства. В Азии и Европе тогда верили, что этот камень помогает при различных недугах, например при болезнях глаз, лихорадке, бессоннице, «женских недомоганиях», дизентерии, коклюше, кори, недостаточной потенции и недержании мочи. Кроме того, жемчуг считался тонизирующим средством, но применять его следовало с осторожностью, иначе возможны носовые кровотечения. Можно провести параллель и с современной медициной. В наши дни перламутр — современный биоматериал для костных имплантатов: жемчуг, который по качеству не годится на украшения, идет на производство кремов для лица; кроме того, его используют для во полнения недостатка кальция. Правда, теперь никто уже не призывает лечить им импотенцию и недержание мочи.
Первый культивированный жемчуг
Вернувшись домой из Токио, Микимото начал продавать местный жемчуг, мелкий и неровный. За десять лет он стал одним из основных продавцов в своей провинции, а когда ему пришел заказ от матери императора, то Микимото приобрел широкую известность. Но поставки шли на убыль: слишком много людей ловили жемчуг, а устричные отмели в Тоба и в близлежащем заливе Аго не могли кормить местных жителей вечно. Нельзя ли как-то помочь устрицам?
Вообще-то идея культивировать жемчуг не нова. В III веке греческий автор Филострат описывал, как арабы «изготавливали» жемчуг: открывали ракушки, прокалывали плоть, пока не потечет жидкость, которую сливали в специальные формы, где она застывала, превращаясь в бусины. Если даже им это удавалось (что кажется маловероятным), то такой «жемчуг» стоило бы назвать не культивированным, а искусственным, поскольку жемчужины не выращивали. Тем не менее нам известно, что уже к V веку китайцы научились следующему фокусу: они клали крошечный свинцовый медальон с изображением Будды в раковину живой устрицы, после чего возвращали раковину в воду, чтобы медальон покрылся перламутром. Неискушенным торговцам, путешествовавшим по Шелковому пути, светящиеся фигурки, наверное, казались доказательством существования божественной истины. Даже сейчас они смотрятся потрясающе. Такое ощущение, будто медальоны светятся изнутри, словно воплощение великого просветления. Кроме того, китайцы преуспели в выращивании так называемого «пузырькового» жемчуга: раковину с помещенной внутри полусферой оставляли в воде, и в результате образовывались культивированные половинки жемчужин.
Но вот получить идеально круглую жемчужину искусственным путем никому не удавалось. В 1758 году Карл Линней, чьим девизом было «Господь создает, а Линней классифицирует», решил отдохнуть от систематизации окружающего мира и попытаться изготовить жемчуг «изнутри», в надежде, что процесс пройдет под лозунгом «Линней создает, Господь восхищается». Эксперименты эти настолько увлекли ученого, что он как-то раз даже выразил желание прославиться благодаря культивированному жемчугу, а не классификации природы. И Линней продвинулся довольно далеко: он помещал маленький шарик из известняка в раковину, причем изобрел весьма хитроумный способ удержать шарик внутри с помощью серебряного зажима. Правда, этот способ не нашел коммерческого применения и считался утраченным аж до 1901 года, когда в архивах одноименного общества в Лондоне вдруг нашлись бумаги великого натуралиста. Но к этому времени технология шагнула далеко вперед, и зажим Линнея устарел настолько, что никто не стал брать его на вооружение.
На заре XX века Микимото не был единственным, кто мечтал о выращивании жемчуга. В результате многочисленных изобретений (несколько человек в разных концах света изрядно поломали головы над решением проблемы) культивированный жемчуг стал реальностью. В 1884 году француз Жермен Бушон-Брандели получил несколько жемчужин из таитянских устриц, однако так и не смог разбогатеть благодаря своему открытию. В 1890 году Уильям Севил Кент получил искусственным путем две круглые жемчужины в Новом Южном Уэльсе, но поскольку он хранил свое изобретение в строжайшей тайне, после смерти Кента в 1908 году секрет был утрачен. Кроме того, в Японии за право первыми культивировать жемчуг помимо Микимото боролись еще два человека, работавших приблизительно в одном направлении.
Однако помимо конкуренции у Микимото имелись и другие поводы для беспокойства. Теперь он использовал свое мастерство жонглера в совершенно новой области. Микимото разорился и пробовал свести концы с концами, занимая деньги из разных источников и виртуозно избегая кредиторов. Не один раз его супруга Умэ, пока муж проводил эксперименты на побережье, посылала ему весточку с просьбой не возвращаться пока домой, поскольку их осаждали кредиторы.
А Микимото тем временем экспериментировал. К примеру, у него появилась идея использовать в качестве ядра для будущей жемчужины перламутровые шарики, но, увы, ему так и не удалось убедить устриц производить из них жемчужины.
В 1892 году в Тоба пришла так называемая «красная волна»: поверхность моря покрыл плотный ковер из активно развивающихся ядовитых микроорганизмов, в результате чего вода по цвету напоминала кровь, при этом погибла большая часть рыбы и устриц. Но Микимото не сдавался и на следующий год в одной из своих раковин обнаружил-таки жемчужину. Они с Умэ ликовали, но, к сожалению, это была единственная жемчужина на тысячи раковин. Кроме того, она получилась не круглая, а полусферическая, ничем не лучше, чем у китайцев в V веке, и намного хуже, чем у Линнея в XVIII.
Оценка жемчужин и власть барокко
Обычно жемчужины оценивают по четырем критериям. Во-первых, размер, который, как мы уже говорили выше, измеряется в гранах, составляющих одну двадцатую грамма. Во-вторых, цвет, варьирующийся от белого до бледно-палевого, абрикосового, бронзового, розового, бледно-лилового, серого, черного и даже — очень редко — зеленого. Кроме того, оцениваются блеск, что обычно зависит от количества слоев перламутра, и, наконец, форма. Самыми лучшими считаются идеально круглые жемчужины, затем, по убывающей, каплевидные, овальные, в форме шишечки и полукруглые. Дешевле всего ценятся жемчужины неправильной формы, которые называют «барокко», они обычно покрыты шишками, поскольку паразит-оккупант изо всех сил метался в панике, пока не оказался заключенным в могилу из карбоната кальция. Правда, иногда, как в случае с шотландским жемчугом, выше всего как раз ценятся самые уродливые из жемчужин, особенно если они напоминают по форме человеческое лицо или тело.
В галерее драгоценностей Музея Виктории и Альберта в Лондоне хранится так называемая «Драгоценность Каннинга». Это очень странный экспонат, который всецело заслуживает звания «уникальный» (если помните, именно так раньше называли жемчуг). Когда жемчужину извлекли из раковины, в глаза сразу бросилось сходство с мужским торсом, поэтому из нее изготовили мускулистого Тритона, украсив дополнительно десятком рубинов и бриллиантов. Диковину приобрел лорд Каннинг, первый вице-король Индии, в середине XIX века, и долгое время считалось, что ее изготовили в Италии в 1508 году, однако на самом деле Каннинг купил это украшение совершенно новым. Жемчужина настоящая, но обрамление — не более чем викторианская подделка, которая на долгие годы всех ввела в заблуждение.
У самого слова «барокко» появилось и еще одно значение. В Европе в XVII веке стал популярным вычурный архитектурный стиль, который критики в шутку назвали «барокко», подразумевая, что его составляющие гротескны, словно уродливые жемчужины. Однако название прижилось и в конце концов даже получило позитивную окраску. Это напомнило мне другую историю: после того как принц Уэльский сравнил в 1984 году пристройку к Национальной галерее в Лондоне с «огромным карбункулом», имея в виду прыщ, а вовсе не рубин, слово «карбункул» также приобрело положительную коннотацию в английском языке.
Жемчуг как слезы
Спустя четыре года после того, как Микимото нашел свою первую культивированную полусферическую жемчужину, умерла Умэ. Ей было всего двадцать два. Она оставила безутешного мужа с четырьмя дочерьми и маленьким сыном. До сих пор эксперименты Микимото доставляли обоим супругам только головную боль, тем не менее Умэ всячески поддерживала супруга и незадолго до смерти сказала: «Теперь, когда я видела результат твоих трудов, я могу уйти без сожаления».
С тех пор Микимото описывал жемчуг как слезы, жемчужины стали для него символом утраты, от которой он так никогда и не оправился.
Безутешный вдовец с головой погрузился в работу и к началу XX века был уверен, что нашел нужное ядро-затравку. Это была комбинация отполированной бусинки, сделанной из ракушки, и крошечной двухмиллиметровой пластинки из эпителия мантии другой устрицы, которая стимулирует выработку перламутра. Оставалось определить, куда лучше всего подсаживать затравку. В 1905 году Микимото решил было, что шансов на успех нет. Началась новая «красная волна», и все устрицы погибли. Но упрямый японец не сдался: он пошел на пляж и начал открывать все ракушки подряд. Воняло, должно быть, ужасно, поскольку через несколько дней мертвые устрицы начинают разлагаться. Но его усилия были вознаграждены, и Микимото нашел пять круглых жемчужин.
«Гибель устриц ужасна, — рассказывал он впоследствии, — но зато я понял, куда надо подсаживать затравку».
Наконец Микимото открыл секрет, как культивировать жемчуг. Через несколько лет его устрицы производили уже тысячи жемчужин, а еще через пару лет — миллионы.
Правда, для устриц это открытие оказалось весьма болезненным, поскольку при культивировании жемчуга затравку помещают в гонады, репродуктивные органы жемчужницы. По иронии судьбы, чтобы получить драгоценность, являющуюся символом непорочности, нужно совершить изнасилование более слабого организма. Вот как это происходит. Сначала двухлетних жемчужниц заставляют расслабиться, помещая в бассейн с теплой водой, а когда раковины приоткрываются, в образовавшийся просвет засовывают тонкий инструмент, позаимствованный из арсенала дантистов, и делают прокол в гонадах, в результате чего образуется кармашек, куда помещают затравку. Вся процедура занимает несколько секунд, но жемчужница оправляется от травмы, как минимум, три месяца. Многие погибают. Неудивительно, что многие организации вегетарианцев по всему миру рекомендуют своим членам не покупать жемчуг, хотя Микимото, который по натуре был добрым человеком, скорее всего, немало удивился бы, заяви кто-то, что его бизнес жесток.