Земля. Тайная история драгоценных камней - Виктория Финли 6 стр.

Ее страх не беспочвен. Польские таможенники заявляют, что только за первые три месяца 2005 года конфисковали восемьдесят килограммов янтаря, включая один кусок весом двадцать один килограмм; однако штрафы настолько смехотворны, что идти на риск стоит.

Когда мы добрались до границы, наши попутчицы заволновались, и их главная, помахивая сумочкой, отправилась на разведку посмотреть, кто из таможенников дежурит. Одного из офицеров они называли между собой Гитлер. Если сегодня его смена, то придется разворачиваться. Но Гитлера на месте не оказалось, а спустя час появился другой таможенник.

— У вас есть что декларировать? — спросил он, войдя в салон автобуса.

— Нет, — закудахтали дамы.

— Везет ли кто-нибудь алкоголь?

— Нет, что вы.

Начальства поблизости не наблюдалось, и таможеннику было явно лень ходить по автобусу и допрашивать каждого пассажира с пристрастием, поэтому он лишь досмотрел двух туристов, намеревавшихся провести в Польше уик-энд, а также попросил бизнесмена открыть черный портфель. Но ни у кого из них не оказалось ни алкоголя, ни янтаря.

— На лапу дали, — раздался шепот.

Как только таможенник ушел, женщина, сидевшая впереди, начала было пересказывать сплетни о нем, но на нее тут же зашикали с передних рядов:

— Дура, он же может вернуться.

Да уж, во времена тевтонских рыцарей, когда за контрабанду янтаря грозила смерть, все выглядело совсем иначе.

Янтарный алтарь

А в Гданьске ярко сияло солнце. Люди лениво гуляли по узким улочкам мимо старинных домов и статуй, лакомясь мороженым (таких огромных порций я еще нигде не видела). Я стояла на средневековой рыночной площади Длугий Тарг, что в переводе означает «Длинный рынок», слушала, как играет струнный квартет, и казалось, что от серого и скучного Калининграда меня отделяет целая галактика. Однако шестьдесят лет назад два эти города были похожи друг на друга как близнецы, поскольку оба лежали в руинах, но если русские восстанавливали город без оглядки на прошлое, то поляки — с уважением к старине, стараясь отстроить дома в первозданном виде. И теперь, несмотря на то что почти все местные «строения XVII века» были новоделом, они выглядели замечательно. Своего рода параллель с новой Янтарной комнатой. Воссозданный Гданьск куда красивее Калининграда, так что, наверное, лучше иметь неаутентичную Янтарную комнату, чем вообще никакой, раз уж нет альтернативы. Да, новая комната изготовлена не из того янтаря, который добывали под надзором тевтонских рыцарей, но, по крайней мере, у посетителей появилась возможность оказаться в помещении, где даже золото меркнет, и понять, какое значение имел в прошлом янтарь.

В паре кварталов от рыночной площади возвышается нечто даже еще более необычное, чем Янтарная комната. Там возводят алтарь, и, когда его закончат, это будет самое большое и красивое сооружение из янтаря во всем мире. Средневековый костел Святой Бригитты тоже пострадал во время войны, как и остальная часть Гданьска, но поскольку в 1948 году коммунисты, пришедшие к власти, сочли, что католический костел является угрозой новому режиму, то его не стали восстанавливать и здание несколько десятилетий так и простояло полуразрушенное. В середине 1970-х годов костелу преподнесли копию иконы Ченстоховской Божьей Матери в память о двадцати восьми рабочих судостроительного завода, которые погибли от рук коммунистов. Поскольку у костела не было в тот момент крыши, священник повесил икону снаружи. И хотя икона висела на открытом воздухе, открытая ветру, дождю и снегу, она нисколько не пострадала, и прихожане восприняли это как чудо. Таким образом, икона стала священным символом, а костел — центром антикоммунистического движения.

В 1999 году, после того как коммунистическое правление в Польше закончилось, икона заняла свое место над алтарем отреставрированного костела. Именно тогда возникла идея сделать Богоматери одеяние из янтаря. По традиции иконописцы и живописцы использовали для одеяния Мадонны самые драгоценные материалы. К примеру, на средневековых картинах ее часто можно увидеть в синем, поскольку ультрамарин был тогда самым дорогим красителем в мире, а в XVI веке голландцы стали изображать ее в красном, ибо самым редким и дорогим красителем стала кошениль. В Ецаньске же Деву Марию решили нарядить в платье из белого янтаря.

Одеяние создал местный художник Мариус Драпиковский, а янтарь пожертвовали местные мастера из личных коллекций. Когда художник закончил работу, то новую икону благословил папа Иоанн Павел II, сам поляк по происхождению, и тогда паства решила, что нужно возвести еще и янтарный алтарь. Его площадь составит сто двадцать квадратных метров, и на его сооружение должно пойти восемь тонн янтаря, тогда как на Янтарную комнату потребовалось шесть тонн и она занимает всего восемьдесят квадратных метров. Кроме того, алтарь хотят изготовить исключительно из природных материалов, причем весь янтарь должен быть добыт в Польше карьерным методом по специальному разрешению правительства или традиционным способом собран на пляжах. Но самое существенное отличие заключается в том, что алтарь будет воспевать могущество Господа, а не короля, царя или императора.

— Я хочу показать сияние Божественного света, — сказал Драпиковский, — создать алтарь, буквально сотканный из света.

В этом алтаре объединится все, что свойственно янтарю: насекомые, попавшие в ловушку в доисторическом лесу, все цвета радуги, страдания и красота — одним словом, история, но главное — это будет гимн самому янтарю, пожалуй самому первому из известных человечеству самоцветов. А еще я очень надеюсь, что, увидев этот алтарь, люди поймут, почему пророк Иезекииль в свое время вспомнил именно про янтарь, желая доказать, что действительно видел Божественный свет.

Глава 2 Гагат

Сначала все решили, что это самый обычный скелет, ну, или обычный скелет богатой дамы, умершей шестнадцать веков назад. Скелет № 952 обнаружили в ходе раскопок римского поселения в Каттерике, что в Северном Йоркшире. В могиле также нашли несколько ювелирных украшений, среди которых были остатки некогда массивного ожерелья с шестью сотнями бусин из гагата (они напоминали голодных черных муравьев, снующих между костей и ребер), а также глиняный браслет на руке и бронзовый — на ноге. Но археологи, очистив кости, обратили внимание на две странности. Во-первых, внутри черепа, на месте, где был язык, лежали два камешка. Кроме того, по сравнению с остальными телами, обнаруженными на древнем кладбище, это захоронили дальше всех от дороги. Странно, что даму в таком богатом облачении упокоили не в лучшем месте, а в худшем.

Спустя почти две тысячи лет после основания Каттерик оставался базой для британских вооруженных сил, поэтому археологам пришлось быстренько свернуть раскопки, а еще через девять месяцев здесь же проложили окружную дорогу к авиабазе. В общей сложности археологам удалось обнаружить останки шестнадцати взрослых и одного ребенка. Все они были похоронены примерно в IV веке, ближе к концу периода римского владычества. Несмотря на то что лишь на некоторых из усопших были какие-то украшения, пришлось принять серьезные меры по обеспечению безопасности: археологи волновались не только за ювелирные украшения — охотники за «сувенирами», как известно, с удовольствием прихватывают черепа и кости.

Кости отправили в лабораторию, и когда пришли результаты, руководивший раскопками Пит Уилсон заметил некоторое несоответствие. Он позвонил экспертам:

— У вас тут скелет номер девятьсот пятьдесят два почему-то фигурирует как мужской!

— Так он и есть мужской.

Пораженный Пит переспросил несколько раз, но его заверили, что сомнений быть не может. Итак, «она» оказалась молодым худощавым мужчиной чуть старше двадцати.

Но почему этот юноша носил ожерелье? Мужчин в римской Британии почти никогда не хоронили в ювелирных украшениях; кроме того, это массивное ожерелье меньше всего похоже на классический медальон, уж слишком оно вычурное: эксперты установили, что это было ожерелье в три нити, слишком громоздкое даже для похода в театр в XIX веке. Мало того, хотя к гомосексуальности древние римляне относились вполне терпимо и даже иногда ее поощряли, в женскую одежду мужчины в ту эпоху не переодевались и подобных украшений в римской Британии до этого не находили, тем более на останках мужчины.

Гагатовое ожерелье хранилось в полуразрушенном форте Камберленд, неподалеку от Портсмута, где и обосновался доктор Уилсон с командой единомышленников из Комитета по охране исторического наследия. Наша встреча совпала с Днем археолога, и разговор время от времени прерывался стуком и бряцаньем, поскольку за окном шла историческая реконструкция. Уилсон вручил мне белые хлопчатобумажные перчатки, которые предстояло надеть, чтобы прикоснуться к украшению, вызвавшему столько споров. Ожерелье показалось мне очень легким, словно бусины, черные, бархатистые и очень красивые, были полыми. Они поражали разнообразием форм: маленькие кубики с обтесанными уголками, шайбочки, и все менее двух сантиметров в длину.

Пожалуй, из всех древних самоцветов гагат требовал наибольшей осторожности, ведь его мягкость по шкале Мооса составляет от 2,5 до 4. Большинство других минералов царапают гагат, а стальное лезвие и вовсе запросто войдет в него, так что гагат слишком мягок, чтобы его огранить как обычные, более твердые драгоценные камни. Самый популярный способ полировки — использовать технику кабошон, при которой камень приобретает гладкую выпуклую отполированную поверхность без граней, или изготовить такие бусины, какие мне показали в Портсмуте.

Что это ожерелье означало для покойного и для тех, кто его хоронил? Ощущать бусины через ткань перчаток было все равно что прикасаться к прошлому. Это была своего рода метафора: да, мы чувствуем его, знаем, как оно выглядит, видим его цвет, можем прикинуть вес, но не следует забывать, что у нас на руке надета перчатка, поэтому мы можем лишь догадываться. что оно значит.

Археология соткана из догадок и предположений: щепотка фактов, замешанная на доверии. Доктор Уилсон сказал мне:

— Это гигантский паззл, в котором не хватает девяноста семи процентов элементов, однако ты упорно продолжаешь его складывать, постоянно задаваясь вопросом: «Почему?»

Беллетристы наверняка придумали бы кучу объяснений тайне скелета № 952. Возможно, это римский трансвестит, которого друзья похоронили глухой ночью на самом краю кладбища: а может быть, этот человек всю жизнь одевался в женское платье, чтобы избежать службы в легионе, и унес свой секрет в могилу. Вариантов масса. Среди этих черных бусин притаилась загадка.

Что такое гагат?

Когда-то он был живым. Большинство самоцветов имеет минеральное происхождение, или же это затвердевшая смола, как в случае с янтарем, а гагат когда-то был деревом, которое росло в лесах сто семьдесят миллионов лет назад. Причем эти леса отличались тем, что состояли из одного-единственного, особенного вида деревьев, который стал довольно агрессивной монокультурой. Это было хвойное Дерево с колючим стволом, нижние ветви которого прижимались к земле, словно актеры в период Реставрации, когда приняты были низкие поклоны, а шишки по размерам напоминали человеческую голову. Не удивительно, что эти деревья создавали такую тень, что все остальные растения попросту задыхались. Сейчас семейство этих деревьев называется араукариевые. В большей части мировых лесов древние зеленые великаны исчезли, но их потомки, чилийские сосны, растущие в Андах, играли важную роль в жизни индейцев племени араукара, которые спали в тени их ветвей и гнали спирт из их иголок, — отсюда и название. Правда, в Британии араукария известна под другим названием, скорее прозвищем, которое вошло в словари и ботанические справочники. В 1834 году сэр Уильям Молсворт устроил вечеринку в своем саду в Корнуолле, чтобы отпраздновать прибытие из Южной Америки необычного дерева, которое приобрел за двадцать пять фунтов — за такие деньжищи в те времена можно было купить небольшой домик. Приятель хозяина Чарлз Остин заметил, что дерево это крайне необычное и как влезть на него, учитывая колючки на стволе и ветках, заставило бы «поломать голову даже обезьяну». Это образное забавное название прижилось: растение так и стали называть — puzzle a monkey, «головоломка для обезьяны».

В Британии гагат использовали задолго до римлян. Гагатовые бусины находят в Йоркшире, Шотландии и Дербишире в могильниках бронзового века, которым около четырех с половиной тысяч лет. Бусины кидали в погребальный костер после того, как пламя потухало. Нам это известно, поскольку гагат оставался нетронутым, а тел не было. Кроме того, мы знаем, что гагат любили и римляне. Плиний писал, что этот необычный камень привозили из Ликии, которая находилась на юго-востоке современной Турции, и название «гагат» пошло от названия какого-то тамошнего городка или речки. Долгое время это оставалось загадкой. Несмотря на то что в Ликии действительно существовало местечко под названием Гагат, но месторождений гагата рядом не было. Зато месторождения имелись в Британии, и римляне во времена своего владычества над Британией активно отправляли оттуда гагат в другие уголки империи. В конце XIX века под фундаментом железнодорожной станции в Йорке археологи обнаружили римскую мастерскую по обработке гагата. В числе находок несколько подвесок в форме головы горгоны, таких же, какие были обнаружены в 1846 году в двух римских гробах в Кёльне под церковью Святого Гереона, возведенной в IV веке.

Скорее всего, эти подвески, как и загадочное ожерелье на скелете № 952, происходят из окрестностей Уитби, живописного курорта на северо-восточном побережье, прославившегося самым лучшим и самым твердым гагатом в мире. Здесь около двух веков, а может быть, и все четыре с половиной тысячи лет изготавливали атрибуты для похоронных обрядов, поэтому я отправилась туда, чтобы найти ключ к тайне скелета № 952 и побольше узнать об истории гагата и о том значении, которое мог бы иметь сегодня этот почти забытый драгоценный камень.

Чесалки для динозавров

Когда едешь по йоркширским торфяным пустошам, которые связывают Уитби и остальную часть Англии, или смотришь с моря на унылый, лишенный деревьев пейзаж, трудно поверить, что когда-то здесь росли густые, тенистые леса. Однако в юрский период предки «головоломки для обезьян» буйно разрослись по всему этому региону, являвшемуся частью протоконтинента Пангеи. Это была эра динозавров-гигантов. Я легко могла вообразить благодушного диплодока, который с наслаждением терся задом о колючие высокие деревья на краю леса, прежде чем двинуться на водопой. Леса существовали здесь тысячи, а то и миллионы лет. Затем деревья стали вымирать, возможно из-за того же драматического изменения климата, которое привело к исчезновению динозавров. Массивные стволы с грохотом падали на землю, образовывая огромные заторы из бревен. В тот момент Уитби, наверное, был малоприятным местечком, поскольку превратился в зловонное гниющее болото.

Но прежде чем все ингредиенты для гагата собрались в единое целое, прошло еще несколько миллионов лет. Гниющие бревна покрывала клейкая глина, которая позволила им фоссилизироваться, то есть превращаться в окаменелость, без участия кислорода, в итоге образовался слой гагата толщиной в несколько сантиметров. Рядом часто оказывались месторождения аммонитов или даже пирита, который обычно называют «золотом дураков», отсюда золотистые искорки-включения в гагате. Над гагатом сформировался слой известняка, который известен как верхний доггер, поскольку является частью так называемой Доггер-банки, крупнейшей песчаной отмели, появившейся в юрский период. Сверху — квасцовые глины, песок, ил, угленосные глины как результат работы рек и морей в течение миллионов лет. И над всем этим высится англосаксонский городок Уитби, судьба которого долгое время зависела в основном от двух вещей — от цен на рыбу и оттого, каким образом в остальной Англии соблюдали и чтили память усопших.

Такое впечатление, что в Уитби все пропитано историей. Здесь полно мощеных улочек, старинных лестниц, в магазинах продают жареную рыбу и симпатичные сладости, и городок привлекает туристов с тех пор, как в 1846 году сюда подвели железную дорогу, положив конец его вековой изоляции от остальной страны. Раньше до города можно было добраться по морю, а в порту базировался один из самых крупных китобойных и рыболовецких флотов.

Вообще-то сам Уитби — городишко довольно ветхий. В 1890-х годах Брэм Стокер упомянул его в своем знаменитом романе о графе Дракуле: вампир приплывал в Уитби по морю в гробу; а Мэри Мюррей описывала местные дома следующим образом: «нагромождение одного на другой, как на картинах, изображающих Нюрнберг». С тех пор здесь внешне мало что изменилось. На петляющих улочках средневекового городка все так же жмутся друг к дружке лавочки, в старомодных витринах красуются кружевные салфетки, лакричные завитки, леденцы, домашний шоколад и лимонный шербет — ну просто ожившая картинка счастливого английского детства, где все его незамысловатые радости собраны вместе в ностальгическом беспорядке. А рядом пыльные магазинчики, в которых аммониты соседствуют с агатом и гагатом. Владельцам приходится конкурировать с современными ювелирными магазинами, торгующими дизайнерскими украшениями, часто привозными. Подобный контраст существует в Уитби издавна: на протяжении всей своей истории город балансировал между традициями и новшествами, между старым и новым. В 664 году местный синод обсуждал, когда именно в Уитби должны праздновать Пасху, но на самом деле вопрос ставился куда шире. Речь шла о том, что выбрать — перейти к глобальному или остаться в рамках своих собственных устоев, о том, должна ли Церковь в Англии и дальше сохранять кельтские традиции или же стоит заимствовать что-нибудь новенькое из Рима. Наверное, именно тогда впервые начались споры, должна ли Англия примкнуть к остальной Европе.