– Это вам, – протянул посыльному сложенную купюру Никита. – В порядке компенсации за забывчивость моей подруги.
Достоинства купюры я разглядеть не успела, так быстро цветочник-певец засунул ее в карман. Однако, судя по всему, он остался доволен и с улыбкой воскликнул:
– Обращайтесь, пожалуйста, в любой момент! Я сейчас арии из итальянских опер разучиваю. Со следующим заказом могу исполнить. А хотите, одну спою прямо сейчас? Так сказать, на прощание и в качестве бонуса.
– Нет, нет, нет, спасибо большое, – я поспешила остановить его. – Отложим до следующего раза.
Я вовремя захлопнула дверь, потому что Никита уже сполз на пуфик под вешалкой и корчился от беззвучного хохота.
– Ой, не могу! – в следующий миг простонал он.
– Так тебе и надо. Сам виноват, – с напускной суровостью проговорила я. – На будущее поостережешься заказывать такие дурацкие вещи.
– Какое там будущее! – продолжал хохотать он. – Будущего не будет. Я прямо сейчас умру. Надо же, итальянские арии! Это под какие же цветы, интересно?
– Полагаю, Никита, ты тут цветами не отделаешься, придется тебе кипарис покупать.
– П-прекрати, Глафира, – он уже заикался. – Это, значит, для итальянских арий кипарис, а если я закажу ему для тебя исполнить что-нибудь из «Ивана Сусанина», то он принесет тебе елку?
– На «Ивана Сусанина» потянуло? Никак решил заманить меня на болото и бросить?
– На болото и бросить – нет, а заманить – да. Ой, помоги мне дойти до кровати. Что-то опять нога барахлит.
Я, естественно, отказать ему в помощи не могла, и мы потом еще долго оставались в спальне…
Домой я явилась довольно поздно, изо всех сил стараясь не сиять лицом. Свой светящийся лик я спрятала за корзиной, которой и суждено было принять первый удар. Конечно же, в передней при моем появлении немедленно возникла Мавра.
– Мама, у тебя опять мобильный отключился. О-о-о… – Она увидела корзину. – Ну естественно, до телефона ли тебе было! Опять трудный клиент?
– В общем, да, – пролепетала я. – Можно и так сказать.
– Судя по размерам корзины, тяжелый у тебя выдался день, – сказала Мавра.
– Ох, – только и смогла я произнести в ответ.
– Сперва были просто букеты, теперь эта клумба, – Мавра фыркнула. – Если так дальше пойдет, скоро он тебе цветочный магазин подарит. А ты не отказывайся. Мы с тобой тогда быстренько деньги на поездку соберем.
Поставив корзину на пол, я села. К Мавре присоединилась Сашка и тоже начала охать над тюльпанами, а потом сестры заспорили, как лучше поступить: оставить цветы в корзине или вытащить и расставить по вазам? Я была рада. По крайней мере, никто не обращал на меня внимания.
Спор затягивался. По мнению Мавры, цветы следовало вынуть и разделить на три больших букета. Тогда ни одно помещение в нашей квартире не будет обделено. За исключением, конечно, ванной и туалета, но там букеты из-за тесноты ставить как-то даже глупо. Хотя если верить глянцевым журналам, вполне модно.
И вдруг меня клюнуло: а что это я расселась? Надо хоть мобильный на подзарядку поставить, мне небось уже обзвонились!
Едва я подключила телефон, раздался звонок. Это был Никита. Говорить при девчонках мне не хотелось, а они продолжали пристраивать корзину, и ни одно место их не устраивало. Выйти из комнаты я тоже не могла: мобильник подзаряжался, держа меня на коротком шнуре. Пришлось мне быть краткой и очень официальной.
– Никита Сергеевич, рада вас слышать, но, к сожалению, я сейчас занята. Перезвоню вам завтра.
– Завтра так завтра, – несколько обиженно произнес он. – Я просто хотел сообщить, что ты забыла у меня всю документацию по моему юбилею и еще по чьему-то другому торжеству. Если тебе это нужно, заезжай прямо завтра с утра. Я не против, буду ждать.
Я тоже была не против, еще как! Однако ехать завтра утром к Никите получалось совершенно не с руки. С другой стороны, бумажки мне были нужны позарез. Не по Никитиному, конечно, юбилею, а по тому, как он выразился, чьему-то другому торжеству.
– Хорошо. Приеду.
– Ура! – возглас Никиты достиг ушей девчонок, и обе с большим интересом уставились на меня.
Резко отвернувшись, я сухо произнесла в трубку:
– Значит, договорились, Никита Сергеевич, завтра ровно в девять я у вас.
– Замечательно! – снова заорал он, но я отключилась и, повернувшись к девчонкам, объяснила:
– Клиент в стельку пьян.
– Это тот самый, трудный? – поинтересовалась Мавра.
Отведя глаза, я кивнула:
– Никуда не денешься. Работа есть работа.
– Естественно, – вздохнула Сашка.
А Мавра вдруг спросила:
– Мать, мы в Англию-то по-прежнему едем?
Глава X
Утром по пути к Турову я начала морально себя готовить к встрече с охранником. Вчера ощущение было не из приятных. Когда я уходила, он так на меня поглядел! Ехидно и одновременно оценивающе. Убеждена: они с певцом-посыльным подробно меня обсудили и пришли к вполне определенному выводу насчет рода моих занятий. Стыд и позор! Хорошо еще, у меня с собой была корзина. Уткнув в тюльпаны пылающее лицо, я проскользнула на улицу. А сегодня мне что, сумкой прикрываться? Однако меня ждал приятный сюрприз: охранник сменился, и я с гордо поднятой головой назвала сидящему в будке совершенно незнакомому человеку свою фамилию и номер Никитиной квартиры.
Охранник любезно распахнул передо мной дверь.
– Проходите, пожалуйста, Никита Сергеевич предупреждал.
Никита по-прежнему прыгал на костыле, правда, уже гораздо бодрее. Сильно подозреваю, что накануне он преувеличивал степень своей нетрудоспособности. Если же нет, то следовало признать, что нога его проходит не по дням, а по часам. Отбросив костыль, он заключил меня в крепкие и пылкие объятья.
– Прекрати! – сопротивлялась я. – Весь макияж размажешь, а мне бежать надо.
– Работа не волк, в лес не убежит, – покрывая поцелуями мою шею, возразил он.
– Очень даже может убежать. Стоит упустить одного клиента, за ним другие потянутся. И чем я буду семью кормить?
– А если я компенсирую? – Он начал расстегивать мою блузку.
– За кого ты меня принимаешь? – Я возмущенно его оттолкнула.
Никита пошатнулся и едва сохранил равновесие.
– Глаша, со мной сейчас так нельзя. Могу ведь и упасть.
Он вновь сделал шаг ко мне.
– Успокойся, ни за кого я тебя не принимаю. Просто очень хочется, чтобы ты осталась.
– Я уже вчера осталась. А если хочешь, могу заехать после работы, но для этого мне сейчас надо срочно уйти.
Он тяжело вздохнул.
– Н-да. Самостоятельная женщина – это не всегда хорошо.
– Найди себе несамостоятельную, – порекомендовала я.
– Еще хуже, – махнул рукой Никита. – Во-первых, с ними скучно, а во-вторых, они как пиявки.
– Сейчас больше ты на пиявку похож!
– Железная логика, – усмехнулся он. – Ты – занятая, деловая женщина, а я инвалид, прикованный к дому. И из-за этого становлюсь занудным, болтливым и навязчивым. Ладно, вот твоя папка, – протянул он мне мои бумаги, – и мотай отсюда быстрее. Иначе я за себя не отвечаю.
Я тоже за себя уже почти не отвечала, поэтому спешно ретировалась. Вслед мне послышалось:
– Только постарайся прийти пораньше!
Весь день я честно пыталась работать, однако мысли мои то и дело возвращались к Турову и к нашей вчерашней встрече. Результат не замедлил сказаться. Я пропустила мимо ушей половину того, что говорили мне клиенты, да и сама через раз отвечала невпопад. На третьей встрече мы оказались вместе с Алкой, колдовали над оформлением крупной корпоративной вечеринки. Когда мы вышли и сели в мою машину, чтобы доехать до нашего офиса, Алка без обиняков заявила:
– Не знай я твоих нынешних обстоятельств, наверняка решила бы, что ты влюбилась.
– Почему?
– Потому что ты сегодня сама не своя, все отвечаешь и делаешь невпопад, а на роже твоей царит счастливая идиотская улыбка.
– Улыбка – вежливость для клиента, – я попыталась сбить ее со следа.
– Не свисти! – отрезала Алка. – Уж я-то знаю, когда ты вежливая, а когда тебя распирает от счастья. Что случилось-то, какая радость на горизонте? Неужто Дима наш премию отвалил? Или крупные чаевые обломились?
– Экая ты меркантильная.
– Речь в данном случае не обо мне, а о тебе. Так вот, такая блаженная улыбка появляется на лице у нормальной женщины только в двух случаях. Или мужик, или куча денег. В твоем случае мужика на обозримом пространстве пока вроде не просматривается, из чего я делаю вывод, что на тебя неожиданно свалились деньги. И мне интересно, откуда? Может, и я там могу поживиться?
– Денег, увы, нет, – вынуждена была признаться я.
– Значит, мужик? – Алка резким движением прижала сумочку к груди. – Не верю! Когда ж это ты успела?
– На этот вопрос трудно дать однозначный ответ.
– Ой, рассказывай! Умираю, хочу все знать!
– Да в общем, особо и рассказывать нечего. Начало ты и так знаешь…
– На этот вопрос трудно дать однозначный ответ.
– Ой, рассказывай! Умираю, хочу все знать!
– Да в общем, особо и рассказывать нечего. Начало ты и так знаешь…
– Знаю? Начало? – Она пожирала меня жадным взглядом. – Неужели ты за моей спиной уже с Лебедевым списалась?
– При чем тут твой Лебедев?
– А кто? – И тут до нее дошло: – Глаша, неужели Туров?
– Он самый, – подтвердила я.
– Ну ты даешь! – оглушительно заорала она. – Аптечную сеть подцепила!
От неожиданности я резко ударила по тормозам, за что немедленно получила множество кратких, но крайне выразительных нецензурных комплиментов от ехавших рядом коллег.
– Алла, что ты несешь? Какая аптечная сеть?
– Балда ты! Твой Туров – владелец сети «Парацельс». Неужели сама не знала? Удивляюсь тебе: влюбиться в мужика, ничего о нем не выяснив.
– Ну, вообще про аптеки он что-то говорил. Но я думала, он какой-нибудь топ-менеджер.
– Хозяин он, хозяин! Создал эту свою сеть лет пять назад.
– То-то он мне говорил, что только в сорок пять лет жить по-настоящему начал, – вспомнила я. – И у него впервые появилось ощущение, что от него что-то действительно зависит.
– Вот в этом вся ты! – воскликнула Алка. – Он тебе такое сказал, а ты не поинтересовалась почему. Ну подруга! Поистине дуракам везет! Другие стараются, из кожи вон лезут. Молодые, красивые! И ничего! А эта сидела себе сложа руки и отхватила «Парацельса»! Где ж справедливость-то, а?
Я почувствовала себя вправе обидеться.
– Значит, по-твоему, я старая уродина и подобного недостойна?
– Ты прямо как Вовка! Все мои слова наизнанку выворачиваешь! – возмутилась она. – Совсем не старая и очень даже привлекательная. Но сложа руки сидела, вернее, несмотря на мои настойчивые призывы, не желала поднять задницу и посуетиться, потому я и удивляюсь. Само ведь приплыло. А еще говорят, под лежачий камень вода не течет. Оказывается, течет, и еще как! Водопадом! Ну же, ну, рассказывай дальше. У вас… было?
– Да. Вчера.
– Как?
– Ой, ты знаешь, так хорошо!
– И как же ты умудрилась так оперативно его в койку затащить?
– Он сам меня затащил.
– Что, прямо в ресторане? Отдельный кабинет взял? – У подруги от волнения срывался голос, а бедную свою сумку она совсем затискала.
– Алка, я пока еще все-таки приличная женщина.
– Значит, домой к себе привела?
– Ведь объясняю: он меня затащил, а не я его. У себя дома.
– И после этого она называет себя приличной женщиной!
– Он пригласил меня по делу, потому что у него нога болела.
– Все ясно, – многозначительно изрекла Алла. – И как он?
– Потрясающе, – выдохнула я. И немедленно добавила: – Только на подробности не надейся.
– Вот вечно с тобой так, – с досадой произнесла она. – Самого интересного никогда не добьешься.
– Какая есть. Переделывать уже поздно.
– А он тебе что-нибудь обещал или просто…
– Он мне ничего, зато я обещала сегодня вечером снова к нему приехать. Он потребовал.
– Ты что-то умеешь в постели, чего я не умею?
– Фу, какая пошлятина!
– При чем тут пошлятина? Просто пытаюсь понять, чем ты его так покорила? Все-таки богатый мужик.
– Интересно, чем богатый отличается от обычного?
– Тем, что у него выбор больше.
– Может, поэтому ему и сложнее.
– Ой, Глашка, не знаю, ты меня потрясла до глубины души. Честно признаюсь: от тебя не ожидала. Слушай, а ты сразу поняла, что в него влюблена?
– Теперь уже и сама не знаю. То есть сейчас мне кажется, что я с самой первой встречи в него влюбилась, просто признаваться себе не хотела. Боялась. Он же вроде никаких сигналов не подавал.
– Это только тебе так казалось. Я же тебе давно говорила, что подавал.
– Сигналы какие-то странные были. Двусмысленные.
– А он-то про себя что говорит?
– Ничего он не говорит. Он действует.
– Это правильно, – одобрила Алка. – Иначе с твоей мнительностью он бы еще два года дожидался, пока ты распознаешь его сигналы. Глаш, но все-таки он хоть на какие-то перспективы намекал? Вы долго вместе-то были?
– Целый день. До позднего вечера.
– И еще сегодня позвал. Значит, понравилась, ну а в будущем-то что?
– Не знаю. Да и какое можно строить будущее, если мы по-настоящему только день знакомы? Как получится, так и получится. Ой, Алка, мне так хорошо, что даже страшно.
– А мне страшно, что ты о будущем не задумываешься. Нельзя такие вещи на самотек пускать.
– Подруга, не отравляй мое счастье своим занудством! И вообще, вдруг меня сейчас захватило, а через неделю остыну.
– Вот уж фигушки! Я тебя знаю. Если тебе кто понравился, дальше только сильнее прикипать будешь. Только будь осторожна. Не обожгись!
Мы стали встречаться с Туровым каждый день, вскоре вопросы возникли не только у Алки, но и у моих дочерей. Сашка, зайдя однажды вечером на кухню, где я с аппетитом перекусывала, восстанавливая силы после очередного бурного свидания с Никитой, осторожно осведомилась:
– Мама, ты ничего не хочешь мне рассказать?
– У Мавры научилась?
– Просто ты последнее время какая-то сама не своя. Поздно приходишь…
– Ты тоже не рано приходишь, – отбила я выпад.
– Нет, если тебе не хочется, можешь, конечно, не рассказывать, – словно бы спохватилась она.
– Да пока мало что могу рассказать. Познакомилась с одним человеком, встречаемся, но надолго ли…
– Я за тебя рада, – сказала Сашка, однако лицо ее выражало сомнение. – А про нас с Маврой он знает?
– Знает. Он все про меня знает.
– А ты про него?
– И я.
– И общие знакомые у вас есть?
Вот что ее волнует!
– Сашка, успокойся. Это не какой-нибудь проходимец, а вполне солидный и обеспеченный человек, и в отношении меня у него никаких корыстных соображений.
– М-м-м, – понимающе, протянула в ответ моя старшая дочь. – Слушай, а Мавре это можно сказать? Она ведь тоже… – Сашка осеклась.
– Волнуется, – помогла я ей. – Конечно, скажи.
Это только облегчало мою задачу.
– Мама, а ты не хочешь его познакомить с нами? – продолжала она.
– Пока нет. Вот когда пойму, куда наши отношения идут, тогда и познакомитесь. Или, наоборот, никогда не познакомитесь.
– Что, так все неясно? А мне-то казалось… У тебя последнее время такой счастливый вид! Прямо помолодела.
– Сашка, я действительно очень счастлива, но живу сегодняшним днем. Страшно мне в будущее заглядывать. В общем, мои дорогие, наберитесь терпения и не терзайте мать понапрасну.
– Да я не терзаю. Если тебе хорошо, то и нам хорошо!
– Вот и славно. И не тревожься: если соберусь замуж, вы с Маврой первые узнаете.
Сашка снова насторожилась:
– Даже так?
– Все в жизни случается. – Я пожала плечами. – Иные и в семьдесят замуж выходят, причем первый раз.
– За первый раз я спокойна, – хохотнула она. – Тебе не грозит. Только, знаешь, если действительно соберешься за него замуж, прежде чем дать окончательный ответ, познакомь нас с ним.
– Торжественно обещаю!
Однако ни о каком замужестве пока даже речи не было. Мы с Никитой просто продолжали встречаться при любой возможности. Правда, оба мы были люди занятые, и порой, чтобы выкроить время друг для друга, приходилось изрядно постараться.
Он часто уговаривал меня остаться на ночь. Я неизменно отказывалась. Неудобно было перед девчонками. Пока я ночую дома, они могли думать, будто Никита просто за мной ухаживает. Если же я начну у него оставаться, им, особенно Мавре, окончательно станет ясно, что у нас уже очень близкие отношения, а я не спешила укреплять их в подобной мысли.
Осталась я у Никиты лишь один раз, да и то в загородном доме, куда мы поехали на разведку, чтобы решить, можно ли там провести юбилей. Туровские владения находились всего в тридцати километрах от Москвы. Участок огромный. Минимум полгектара, а возможно, и больше. Но дом, к моему удивлению, оказался небольшим. Максимум человека на четыре обитателей. Правда, там было очень уютно. Полная противоположность Никитиной городской квартире. В его загородном жилище чувствовалось присутствие человека с определенными вкусами и склонностями.
Спальня на втором этаже была обставлена просто, даже аскетично. Зато огромная гостиная-бильярдная внизу являла собой настоящую холостяцкую берлогу. Два бильярдных стола. Удобная мягкая кожаная мебель, словно бы уже старая и слегка потертая. Дубовые книжные шкафы. Уж не знаю, действительно старые или состаренные, но книги в них стояли и лежали явно не новые! Как объяснил мне Никита, часть их принадлежала еще его дедушке, а остальное они с отцом собирали. От себя замечу: не только собирали, но и много читали. Туровская библиотека существовала явно не напоказ, а для души. Никита, правда, посетовал, что с тех пор, как у него свой бизнес, читать ни времени, ни сил почти не остается. Счастье еще, что в молодости успел начитаться.
– Между прочим, дизайнер на мою библиотеку очень косо глядел, – продолжал он. – Часть книг уговаривал одеть в одинаковые кожаные переплеты, а от остального, как он изволил выразиться, барахла вообще избавиться. Но это же не барахло, а память. Вот, например, «Васек Трубачев и его товарищи». Погляди на надпись. Пионера Никиту Турова наградили этой книжкой за то, что он собрал макулатуры больше всех в классе. Это ведь исторический документ и кусок моей жизни. До сих пор помню, как я собирал эту макулатуру. Всех соседей в подъезде раскулачил! А для дурака-дизайнера это пустое место, куча старой бумаги.