– Верно, – кивнул Саймон. – Когда Георг Третий сошел с ума, его сына объявили принцем-регентом. Именно благодаря этому будущему Георгу Четвертому и Наполеону начало девятнадцатого века получилось таким любопытным и богатым на события временем.
Эми подошла к портрету поближе.
– Эпоха Регентства – мой любимый период в английской истории. Я читала книги Джейн Остин, ходила на выставки, в музеи… Прочитала не меньше сотни исторических романов.
Портрет ей очень понравился, и не только потому, что изображенный на нем мужчина был неотразимым красавцем. Он оказался настолько похож на Саймона Уэста, что Эми даже подумала, не он ли сам позировал художнику – ради шутки, например.
Но это невозможно. Зачем ему было это делать? К тому же Уэст сказал, что до сегодняшнего дня ни разу не видел настоящую монету. Нет, эта картина должна быть подлинной.
Мужчина на портрете сидел рядом со столом, а не за ним. Поза небрежная, элегантная. На столешнице – игрушечный поезд, миниатюрный женский портрет и монета. Она была самым маленьким из предметов, однако каким-то образом сразу привлекала к себе основное внимание. Может быть, потому, что художник изобразил ее в мельчайших подробностях, вплоть до щербинки на краю?
– На монете щербинка, – сказала Эми. – Такая же, как на моей. Это очень загадочно.
– Теперь понимаете, почему я так удивился, увидев вашу монету?
Саймон обернулся, словно приглашая к разговору экскурсовода. Тот стоял в тени возле камина и скорее казался похожим не на живого человека, а на призрак, однако кивнул.
– Кто это? – кивнула на портрет Эми. – Понятно, что ваш родственник, но все-таки?
– Третий граф Уэстон. Мой прапрадед.
Щеки девушки зарделись. А она-то мысленно усмехнулась по поводу выговора Саймона!
– А когда вы унаследовали титул? – Эми постаралась задать этот вопрос как можно небрежнее и так, чтобы он не прозвучал неуместно.
– Граф мой брат, а не я.
Итак, Саймон Уэст оказался не только барменом, вернее преподавателем, но и родным братом настоящего графа, не говоря уже о том, что был чертовски красив и имел роскошный выговор, взволновавший Эми, словно бокал шампанского.
– Так вы младший сын? Как принц Гарри? Но титул у вас все равно должен быть. Не граф, конечно, а м-м-м… – Она на секунду задумалась, пытаясь вспомнить. – Лорд Саймон! Правильно?
– Нет. Лорд тоже мой брат, а я просто мистер Уэст, – сказав это со своим неповторимым выговором, он слегка поклонился Эми.
Саймон видел – девушка старалась не показать, что на нее произвело впечатление его аристократическое происхождение. Молодец! Что ни говори, она настоящая американка. Правда, сие еще не означает, что мисс Эми Стивенс не мошенница. Он до сих пор не мог вычислить, каким именно образом эта парочка хочет поживиться за его счет – может быть, они собираются стащить какую-нибудь серебряную вещицу или что-нибудь другое?
Но здесь нет ни одной серебряной безделушки.
– Граф на портрете очень похож на вас. Странное ощущение, особенно если вспомнить, что он уже две сотни лет как лежит в могиле.
– И я, и мой брат – копии нашего прапрадеда. Кстати, мы близнецы, – посчитал нужным пояснить Саймон Уэст.
Что ж, до сих пор они не задали ни одного вопроса, который можно было бы назвать нелогичным. За исключением разве что горячей просьбы разрешить немедленно посмотреть на портрет. Саймон вновь обернулся, чтобы увидеть Уэнтворта Арбакля, и не нашел его. Проклятье, куда исчез экскурсовод? Может быть, американка специально заговаривает ему зубы, а этот пройдоха шныряет по дому, выискивая, что бы ему сунуть в карман? Саймон готов был уже пристрелить их обоих, когда сотрудник музея с синей дверью беззвучно поднялся с повернутого к камину кресла с высокой спинкой и, как в прошлый раз, молча кивнул.
– Близнецы, – повторила Эми.
– Да. Поэтому мне привычно видеть рядом человека, с которым мы похожи как две капли воды. Кроме того, бьюсь об заклад, что если вы поставите рядом собственную фотографию и портрет своей прабабки или какой-нибудь дальней родственницы, любой скажет, что у вас много общего. Так что разница, полагаю, невелика.
– Но разница между пожелтевшей фотографией в семейном альбоме и огромным портретом, который у тебя каждый день перед глазами, огромная, – Эми рассмеялась над этим сравнением. – Так, значит, вы сын и брат графа, вы преподаватель, время от времени работаете в баре, а остальные часы своей жизни проводите здесь. Что вы изучаете?
Девушка взяла со стола книгу в синем переплете и прочитала вслух ее название:
– «История Ост-Индской компании».
«Ну вот, теперь ей потребовалось знать, чем я занимаюсь. Следопытка! Но зачем? Все это касается только меня и моей семьи, а больше никого».
– О, теперь понимаю, – прощебетала Эми так, словно только сию секунду сделала свое открытие. – Вы пытаетесь выяснить, какая связь существует между графом на портрете и монетой?
– Вам-то что до этого? – не слишком вежливо вопросом на вопрос ответил Саймон. – И чем это может быть интересно для вас лично?
Девушка резко отшатнулась от стола, словно на нее замахнулись.
– Простите. Я действительно сунула нос туда, куда меня не просят. Просто мне кажется странным, что я оказалась здесь с монетой, которая нарисована на портрете. Мне хочется понять, в чем тут дело. А разве вам это не кажется странным?
– Кажется.
– Слава Всевышнему! Хоть в чем-то вы со мной согласились. И вот что еще. Если вы хотите, чтобы я ушла, я уйду.
– Сначала я хочу рассмотреть монету, – Саймон протянул руку. – А потом вы можете уйти.
– Конечно, конечно, мистер Уэст. – Она постаралась произнести это, старательно копируя интонацию Тэнди, так, чтобы слово «мистер» прозвучало на самых высоких нотах и приняло благодаря этому оскорбительный оттенок.
Эми вытащила из кармана джинсов монету, отдала ее Уэсту и демонстративно повернулась к нему спиной.
К ним все так же молча и беззвучно подошел Арбакль. Даже паркетные половицы под ним ни разу не скрипнули.
– Я боялась, что вы ушли, – с явным облегчением вздохнула Эми.
Теперь они изучали портрет графа Уэстона вдвоем, дружно игнорируя его праправнука.
Монета казалась теплой на ощупь и блестела точно так же, как на картине. Саймон вновь и вновь крутил ее в руке, чувствуя разочарование оттого, что его многолетние поиски закончились так неожиданно и так прозаично. Он положил монету на стол и подумал, не продаст ли ее эта американка. Саймон был готов произнести сей вопрос вслух, но тут неожиданно после долгого молчания подал голос экскурсовод.
– Я вот что хотел бы узнать, – Арбакль обращался к Эми, но при этом так, чтобы его хорошо было слышно Саймону. – После кораблекрушения монеты были вновь найдены только в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. Вот я и хочу спросить вас. – Он повернулся к Уэсту и повысил голос: – Каким образом эта монета снова оказалась в эпохе Регентства? Я хорошо знаю историю того периода, и ответ на этот вопрос ищу намного дольше, чем вы можете себе представить.
Эми показалось, что ответ-то очевиден, и она сказала:
– Но разве не могло случиться, что часть монет попала в оборот?
– Нет, – на этот раз в один голос ответили Саймон и экскурсовод.
– Прямо на монетном дворе все монеты были уложены в бочонки, запечатаны воском и оттуда перевезены на судно, – сказал экскурсовод, сам того не зная, подтверждая историю, которую она услышала час назад от бармена-преподавателя.
– Да, – кивнул Саймон. – И хотя жульничество и продажность стары как мир, никто и никогда не упоминал о том, что часть монет была украдена.
Он помолчал, глядя на портрет, а затем негромко сказал, обращаясь к экскурсоводу:
– Еще сложнее ответить на другой вопрос, сэр. Как отчеканенная в тысяча восемьсот восьмом году монета оказалась на портрете, написанном тремя годами раньше?
3
Да, черт побери, он был прав. Как могла оказаться на картине монета, если до 1808 года она просто не существовала? Это что-то сверхъестественное.
Теперь все трое смотрели на портрет, словно ожидая объяснений от предка Саймона. Монета сверкала так, словно хотела поведать свою тайну. Граф глядел с полотна серьезно и внимательно, и Эми подумала, что ему-то, наверное, было известно нечто такое, чего они не ведают и не могут понять.
– Я знаю, как это произошло, мистер Уэст, – сказал наконец экскурсовод. – Если я возьмусь доставить вас в то место, где все это случилось, вы согласитесь туда отправиться?
Эми кивнула, как если бы хотела подсказать Саймону ответ.
– Разумеется, – моментально откликнулся молодой человек. – А пока мы здесь, не могли бы вы рассказать, куда дел третий граф Уэстон картину Гварди, которая принадлежала нашей семье?
– Какую картину? – спросила Эми.
– Картину художника Франческо Гварди. Он написал ее во второй половине восемнадцатого века. Второй граф купил полотно в Венеции во время путешествия по континенту. В то время все так делали – покупали на память картины Гварди или Каналетто. Теперь каждая из них стоит миллионы фунтов.
– И третий граф потерял ее?
«Черт, какая досада!» – подумала Эми и вслух продолжила:
– Или продал? Ведь даже в те времена содержать имение или большой дом было очень дорого. Готова держать пари, это была просто прорва, даже без нынешних диких цен на все.
– Такое объяснение лежит на поверхности, однако никаких документов, подтверждающих это, нет. Только запись в дневнике дворецкого о том, что десятого апреля тысяча восемьсот пятого года картина исчезла. Согласно семейному преданию, впрочем ничем не подтвержденному, третий граф отдал полотно Гварди своей любовнице. Как бы прощальный подарок.
– А подарить ей вместо картины какую-нибудь золотую побрякушку он не мог?
– Нет. Граф как раз перед этим купил превосходную скаковую лошадь, нанял для нее тренера-испанца и поэтому имел долги. Записи об этом имеются. А о картине мы знаем лишь то, что десятого апреля тысяча восемьсот пятого года обнаружили ее пропажу, – Саймон покачал головой и прервал свой рассказ. – Простите. Пропавшая картина Гварди занимает меня не меньше, чем монета.
Не слишком ли он разговорился? Но какая польза американке от этой информации? И по-прежнему ли он убежден, что сия парочка хочет от него что-то получить?
– Мистер Уэст, если вы будете столь любезны и загадаете на монете желание, то, возможно, узнаете, что случилось с работой Гварди, – снова разомкнул уста Арбакль.
– Загадать желание на монете? До или после того, как вы ответите на мой первый вопрос? – по тону можно было понять, что терпение Саймона на исходе.
– Я могу ответить относительно монеты, – тем не менее спокойно кивнул Арбакль, – а если известен ответ и о судьбе картины, то его даст монета.
Саймон раздраженно пожал плечами.
– Что вас удивляет? – спросил экскурсовод.
– Удивляет? Это не то слово, которое мне хотелось бы употребить. Монеты не говорят.
– Не говорят, но эта монета даст ответ. Она может стать теплее или ярче – так же, как на картине, где она кажется ярче, чем все остальные предметы.
Все трое снова дружно повернули головы к портрету, и Саймон кивнул.
– Это я замечал и раньше. Какой-нибудь фокус с освещением или другой прием, который применил художник. – Он вскинул руки, словно оберегаясь от сглаза. – Чушь, чушь, чушь! Мне нужно идти закрывать паб.
– Прошу вас, сэр, – продолжал настаивать экскурсовод. – Почему бы вам не сесть на диван и не попробовать? Обещаю, что много времени у вас это не займет.
Лицо мистера Арбакля выражало отчаяние. «Не раскрывает все свои карты, – подумала Эми. – Но то, о чем этот человек просит, для него крайне важно».
– Послушайте, Саймон, – сказала Эми, первый раз обратившись к нему по имени. – Почему бы вам на самом деле не успокоиться, не сесть на диван и не попробовать? Загадайте желание! Например, чтобы мы ушли.
Она подмигнула экскурсоводу, который в ответ слегка улыбнулся.
– Саймон! – Девушка подождала, пока он переведет на нее взгляд. – Прошу вас. Кому от этого будет плохо?
Эми подошла ближе и чуть слышно прошептала:
– Потратите всего пару минут, зато успокоите старого уставшего человека.
Кто мог бы устоять перед этими честными глазами? Они были способны любого практичного реалиста превратить в дурака-идеалиста. Ну, ладно. Он загадает желание. А желание у него было одно, и его подсказала сама американка – пусть эта парочка навсегда исчезнет куда-нибудь подальше. Саймон Уэст кивнул и сел на диван.
– Отлично. Благодарю вас, мистер Уэст.
Обычные слова, но в тоне Арбакля явно прозвучало огромное облегчение. Почему вся эта чепуха для него так важна?
– Зажмите в руке монету, а я с радостью помогу вам проделать все остальное. Вы, мисс, тоже можете загадать желание.
– Уже загадывала, – пожала плечами Эми. – Полагаю, мое желание никому не могло причинить вреда. Правда, не могу сказать, что я верила, будто из этого что-то получится.
– Тогда загадайте снова, и самое заветное. Помните, чудеса случаются, только если в них по-настоящему поверить. Число желаний не ограничено, загадывайте их сколько угодно. Монета сама выберет самое искреннее из них.
– Это мне нравится, – ехидно заметил Саймон. – Железный кружочек лучше, чем я, знает, что мне на самом деле нужно!
– Да. Именно так, мистер Уэст.
Последние слова экскурсовод произнес тоном отца, который весьма огорчен поведением своего сына. Саймон попытался трезво оценить ситуацию и впервые задумался над тем, кто здесь на самом деле лучше всех понимает, что происходит. Кто или что? Он посмотрел на монету.
Эми сидела на маленьком диванчике возле камина. Саймон опустился рядом с ней. Арбакль принес от письменного стола стул и сел рядом с ними, у стола. Экскурсовод взял монету, загадал, судя по выражению лица, свое желание и передал ее Эми. Саймон наблюдал за тем, как американка берет монету. Она обхватила ее пальцами, а затем крепко сжала кулак.
– Так я могу загадать другое желание, не то, что было прежде? – спросила она.
– Конечно. Думаю, вы так и сделаете, – ответил Арбакль.
Эми закрыла глаза и поднесла кулак с монетой к сердцу. При этом почему-то подпрыгнуло сердце самого Саймона. Он подумал, как хорошо, наверное, верить так же искренне, как верит эта девушка. Эми открыла глаза, снова закрыла и тихо попросила, обращаясь к монете:
– Пожалуйста.
Она улыбнулась, подумав о том, может ли монета испытывать женскую солидарность.
Потом озабоченное выражение на лице Эми сменилось удивлением, и она разжала ладонь. Монета ярко засверкала, и девушка спросила, засмеявшись:
– Это значит, что теперь я загадала правильное желание?
Саймона сей трюк оставил равнодушным. Ловкость рук – фокусники на арене и не такое выделывают!
А экскурсовод не мог скрыть свое ликование. Он забрал у Эми монету, и та сразу же потемнела. Арбакль протянул ее Саймону, который раскрыл ладонь и позволил положить на нее монету. Сжимать руку в кулак Уэст не стал, оставив монету на виду – пусть они понаблюдают за железякой, пока он будет загадывать желание.
– Вы же сами знаете, что это бессмысленно! Разве не так?
– Да ну же, Саймон! Попробуйте, – сказала Эми. – Постарайтесь всего на минутку поверить в то, что мечты могут сбываться.
Если представить американку частью мечты, то, пожалуй, можно было бы и попробовать. Он едва не загадал нечто подобное, но затем решил не делать этого. Потом Уэст хотел пожелать, чтобы этот театр абсурда наконец закончился, и тут вспомнил о Гварди. Ему всегда хотелось узнать, что стало с той картиной. Пожалуй, именно это и стоит загадать. Поверить бы еще в чудеса, как верит в них мисс Эми Стивенс. Иметь хоть половину ее убежденности. Или уверенности?
– Черт! – крикнул Саймон и выронил монету на ковер.
Они втроем уставились на денежный знак эпохи Регентства. Монета казалась раскаленной, но при этом ворс ковра не прожгла.
– Очень сильные желания. Оба, – Арбакль не сводил глаз с монеты.
Когда она перестала светиться, экскурсовод подошел, поднял ее с ковра и вновь сел возле стола.
– Что дальше? – спросил Саймон. – Долго ли ждать, пока исполнится мое желание?
Он перевел взгляд с Эми на Арбакля.
– Вы не знаете, да?
Экскурсовод с извиняющейся улыбкой пожал плечами.
– Но вы хотя бы уверены в том, что наши желания исполнятся? – спросила Эми.
– О, да! Они обязательно исполнятся, – ни минуты не раздумывая, ответил Арбакль. – Если вы верите в то, что это возможно, и на самом деле хотите этого, желание непременно исполнится.
– А это не связано с нарушением закона? – вдруг озаботилась Эми.
Если она сыграла опасение совершить что-то противозаконное, значит, в мисс Стивенс умерла великая актриса.
– Ничего незаконного, – успокоил девушку экскурсовод. – Мистер Уэст, я обещал помочь вам узнать, каким образом монета появилась на написанной в тысяча восемьсот пятом году картине.
– И говорили, что отведете меня в то место, где это произошло.
– Я могу отослать вас туда, но не отвести.
– Хорошо. Эми может отправиться со мной? – Саймон тоже назвал ее по имени и посмотрел на экскурсовода, ожидая его реакции.
Два голоса прозвучали одновременно, хотя и не слились воедино.
– О, пожалуйста! – воскликнула Эми.
– Да, – ответил Арбакль.
– Это было частью моего желания – пойти с мистером Уэстом, – призналась девушка.
– Тогда ничего удивительного в том, что оно исполнилось, нет. Монета свела вас вместе, – улыбнулся экскурсовод.
– Это было волшебство? – спросила Эми.
– Судьба? Или случай? – у Саймона имелись свои версии.
– Одно, второе или все три вместе. Кое-чему, мистер Уэст и мисс Стивенс, совершиться предназначено судьбой. Это и есть случай, которому волшебство диктует, когда он должен произойти.
– Это означает, что моя судьба во всем предопределена заранее? – недовольно нахмурилась Эми.