Пришлось бросить все наше добро и одежду девочки. Только тут я понял, какие мы кретины – они-то на меня одежды не прихватили! А тут еще ребенок!
– Слушай, Лапик, ты же веген, раздевайся и утелепнись домой, – сказал я, приплясывая от холода.
– Не могу, слишком замерз, – прогнусавил он.
Пришлось нам преодолеть оставшиеся до города пять километров бегом. В результате мы даже почти не простудились… и выполнили еще одно задание!
Только вот девочка, несмотря на всю оказанную ей помощь, и даже на позднее проведенное ее отцом лечение так и не заговорила. Но, в остальном, жизнь быстро вернулась к ней, и я часто наблюдал, как она резвится на детской площадке. А за город она больше не выходила.
После этого подвига мы стали действительно знамениты, ведь немногие могут войти в Древний лес, еще меньше народа способно выйти… а уж выполнить при этом задание не мог никто.
Но у меня иногда возникало неприятное ощущение, что создатели игрули подыгрывают нам – ведь маловероятна сама эта ситуация. И я решил, когда игруля окончится, посоветовать им лучше делать задания полегче… а не накручивать опасностей, а потом подмухлевывать, помогая их преодолеть.
Глава 17. Учение Эльдила
Миша. Земли Мирограда. Ноябрь 5374 – Июнь 5380 года – Я не ангел, я – простой белорун, – сказал мне Эмилан утром, после того, как я проснулся и обратился к нему таким образом.
– Извините, просто мне приснилось… что Вы сказали… что Вы – Эмилан, – смутился я.
– Да, я Эмилан, но разве имя делает меня ангелом?
– Не имя. Но ведь Вы святой!
– Малыш, я сам не понимаю, почему меня возвели в ранг святого, – покачал головой ангел. – Я не святой, а простой целитель.
– Не простой, так все говорят… – потом я замолчал, подумав, что нехорошо настаивать на своем, ведь, наверное, Эмилан о себе-то, по крайней мере, лучше знает.
– Они ошибаются. Просто я иногда появляюсь в селениях именно тогда, когда там необходима моя помощь. Видимо за это меня и называют этим лестным словом.
– Но как же тогда… Неужели они все… Ведь Вас называют помощником Эльдила…
– Разве так можно назвать только меня? – улыбнулся Эмилан. – Каждый целитель или священник, каждый паладин… любой житель, распространяющий добро… Все они помощники Эльдила.
– Но…
– Давай поговорим попозже. А сейчас позавтракай и нам пора в путь. Пока дождь опять не начался.
Святой, похоже, прекрасно знал все тропки этого болота и я, идя следом за ним, даже не промочил ног.
– Извините, а можно спросить?
– Спрашивай.
– Вы… Вы возьмете меня в ученики?
– Если ты сам этого хочешь. И если ты не будешь называть меня святым… и ангелом.
– Спасибо.
Около получаса мы шли молча.
– А куда мы идем? – заговорил я.
– Из болота. Помнится, вчера ты сам хотел из него выбраться.
Я понял, что целитель хочет тишины, и не стал расспрашивать дальше.
– Ты обиделся? – спросил он меня через несколько часов.
– Нет, учитель. Просто мне показалось, что Вы хотите, чтобы я помолчал.
– Хорошо, что ты это понял. Сейчас можешь задавать интересующие тебя вопросы.
– А куда мы направимся, когда выйдем из болота?
– В одну деревню. До нее полторы недели пешего пути.
– Зачем?
– Она находится слишком близко к опасным местам… А сейчас приближается зима.
Там может вспыхнуть эпидемия, и мы должны ее предотвратить.
– Как мне Вам помогать? Я ведь даже не знаю, что мне делать…
– Учиться.
– Но ведь Арат говорил, что Вам нужен помощник… Я могу хотя бы собирать дрова…
Носить сумку…
– Дрова можешь собрать вечером, если захочешь. Но сегодня нет необходимости в костре – ночью дождя не будет. А сумка у тебя есть своя, ее и носи.
Дальше мы шли молча, и я долго обдумывал слова Эмилана.
– Объясни, что ты понимаешь под словом "добро", – попросил меня он на следующее утро.
– Добро это… это добро. Это жизнь… И красота… И покой… – от неожиданности я растерялся и никак не мог сформулировать свои мысли.
– Жизнь… Но ведь миллиарды бактерий, которые вызывают болезни, это тоже жизнь.
Кровососущие насекомые – опять таки жизнь. Но разве они – добро? – лукаво посмотрел на меня Эмилан.
– Они не добро, но и не зло, – возразил я. – Бактерии исковерканы злом, но сами им не являются. В них ведь есть что-то и от Создателя…
– Значит добро – это не жизнь?
– Ну… наверное… Но, может быть, добро просто не вся жизнь?
– Ладно. А красота? Разве искусно сделанный клинок не прекрасен? Но является ли он добром, это орудие убийства?
– Нет… но ведь красота бывает разная. Разве красивые картины, скульптуры не добро? Наверное, добро это еще и искусство. А красота не вся является добром.
– Искусство… Малыш, разве нет искусства войн? Искусства битв? Они ведь не являются добром. И покой. Существует разный покой.
– Добро – это когда человек делает что-нибудь такое, от чего мир становится лучше, – попытался по-другому объяснить я.
– А что ты понимаешь под словами "мир становится лучше"? Когда казнят жестокого преступника – это добро? А ведь мир без него станет чище и лучше.
– Нет, ведь те, кто будут совершать это, попадут под власть зла! Они станут теми, кем был и тот преступник… И зло в мире только умножится.
– Даже если они сделали это всего лишь однажды? А преступник, останься он в живых, продолжал бы творить зло, как и прежде?
– Не знаю… – совсем запутался я. – Я не могу объяснить, что я чувствую. Я только знаю, что это неправильно…
– Хочешь, скажу почему? – улыбнулся Эмилан. – Понятие добра нельзя объяснить.
Его можно только почувствовать. Как и понятие зла. И те, кто пытаются дать им конкретные, обличенные в словесную форму определения, лишь все больше запутываются… Или обманывают как самих себя, так, порой, и окружающих.
– Я уже ничего не понимаю… – вздохнул я. – Учитель, я все время сомневаюсь…
Нет, мне кажется, что я понимаю, что такое добро… Но иногда возникают сомнения.
Помогите мне!
– В сомнении наша сила, Михаил. Те, кто не ведают сомнения, те, кто смог разделить мир на черное и белое – те бедны и несчастны.
– Но почему?
– В этом мире нет абсолютного зла… Так же как нет и абсолютного добра. Эти две силы постоянно борются друг с другом… и всегда сосуществуют. Даже в самом отчаянном злодее сохраняется луч света, а в самом безгрешном святом – облачко тьмы.
– Но тогда… Может быть инквизиторы правы? Ведь если все равно в каждом есть зло… то тогда все мы виновны!
– В каждом есть и добро, не забывай об этом. И не нам решать, прав человек или виноват.
– А как же тогда… Но, может быть мы можем дать объяснение хотя бы злу?
– Попробуй.
– Ну, убийство – это зло.
– Разве мы не убиваем постоянно? Разве мы не губим растения, чтобы питаться ими?
Разве каждый наш вздох не приносит смерть сотням микроорганизмов?
– Тогда… Зло – это беспричинная жестокость, – я обрадовался, что мне, наконец, удалось высказать хотя бы одну мысль, не исказив ее сути.
– У любой жестокости есть причина, – возразил Эмилан. – Просто часто мы не способны ее увидеть… или понять. Хотя, конечно, причина не является оправданием.
– Может быть вообще вся жестокость – зло?
– Нет. Чаще жестокость не является злом. Она – последствия простого непонимания… А, бывает, и заботы.
– Как это может быть? – удивился я.
– Например, я знаю случай, когда свиус, разумный моллюск, нашел на берегу раненого человека в бессознательном состоянии. Он решил помочь, но, поскольку очень мало знал о людях, судил по себе. Он решил, что человек погибает от обезвоживания, что часто, при ранениях, случается со свиусами, и затащил его в воду. Но, к его огорчению человек умер. Утонул. А ведь несчастный не желал ему зла, совсем наоборот…
На этом мы закончили разговор в тот день.
С Эмиланом мы постоянно бродили по лесам. Он действительно знал много больше моего бывшего учителя, мог рассказать о лекарственных свойствах любого растения.
Он ни одно из них не называл бесполезным, наоборот, часто подчеркивал, что нет как полностью полезных, так и совсем бесполезных. Он заставил меня задуматься и пересмотреть свои взгляды на мир и его жителей.
Теперь я не осмелился бы осуждать никого. Ведь, скорее всего, даже если они привнесли в мир зло, изначально они хотели добра. Или просто не подумали, не учли всех обстоятельств… а их ведь и невозможно учесть. Каждый из нас следует по выбранному им пути… А там Единый рассудит.
Также я понял, что Создатель никогда не мог бы осудить и выгнать дьявола, как учили меня в моем прошлом мире. Бог простил бы его. Это просто мы, люди, не смогли полностью осознать открывшуюся перед нами истину… и переиначили ее по-своему.
Потом Эмилан начал учить меня целительной магии. Я так и не поверил в то, что это простое искусство, я воспринимал ее как дар свыше, как силу… которую можно использовать лишь во благо.
Однажды, через много месяцев, мы повстречали в лесу странного человека, одетого во все черное и с закрытым маской лицом, из-под которой сияли ярко синие глаза такого удивительного цвета, какого я еще не встречал.
– Все так и шляешься по чащобам? – спросил он моего учителя. – Не надоело еще?
– Это – мой путь, – ответил Эмилан.
– А что это за мальчишка с тобой? Новый ученик, надо полагать? Надеюсь, ты не возражаешь, если я с ним побеседую? Впрочем, разумеется, ты не возражаешь… Иди пока, походи, траву прособирай…
Учитель покорно повернулся и отошел. Я колебался, не зная, идти мне за ним, или остаться.
– Не надо сомневаться, – пришелец снял маску с лица. – Я не причиню тебе вреда. А если бы я хотел это сделать, святой Эмилан не смог бы меня остановить.
Он вскинул голову и его лицо озарил свет… исходящий из его глаз. Одежды взметнулись… И вот они уже не черные, а ослепительно белые. Поднялся ветер, свободный плащ затрепетал… черные волосы взлетели… а над головой пришельца вспыхнул нимб.
– Узнаешь? – голос был полон силы и покоя. Уверенности в себе. Он завораживал и ласкал.
Если сначала я еще сомневался, так как о каких только расах не наслушался от Эмилана, то теперь все мои сомнения развеялись, и я упал на колени. Неужели меня почтил своим вниманием…
– Да, я – бог, – спокойно подтвердил пришелец.
– Я… я не знаю, что я сделал такое… Чем я мог привлечь Ваше внимание… – неуверенно начал я.
– Разве смертный обязательно должен что-то сделать? Ты не совершил ничего, что было бы достойным моего внимания. Но разве из-за этого ты откажешься поговорить со мной?
– Нет, что Вы… Но…
– Садись, – указал бог, и на траве появились два мягких кресла, обтянутые золотой кожей. – Чему учит тебя Эмилан?
– Целительству, – я неуверенно присел на край. – И всепрощению. Приятию всего так, как оно есть, не судя и не отрекаясь.
– И насколько глубоко в твою душу вошло его учение?
– Я надеюсь, что когда-нибудь оно полностью овладеет ею.
– Ты не уверен? – грустно посмотрел на меня пришелец. – А ты вообще уверен, тому ли ты богу служишь?
– Да. Я уверен, – но что-то в голосе божества заставило меня засомневаться.
– Я не могу принять твою службу, если ты не будешь полностью уверен в ее правоте. Но ты не считай, что знаешь других богов, ведь ты слышал о них лишь из уст предвзято настроенных людей. Может быть, служение им окажется тебе ближе.
– Я и не осмеливался подумать такое, великий Эльдил.
– Тогда позволь мне просветить тебя. Все мы учим добру. Но все по-разному.
Повелитель этих земель, – пришелец указал на себя. – Пытается изменить мир…
Искоренить войны, голод и уничтожить жестокость. Может быть я ошибаюсь… Ведь если убрать смерть, то в наших условиях мир может превратиться в ад. Лэт… Я назвал бы его самым лояльным богом. Он принимает всех. Именно поэтому многие не любят его, ведь он относится лояльно как к священникам… так и к убийцам и ворам. Но разве можно его винить в этом? Он ведь не требует и не просит никого уничтожать… На самом деле, может быть, Лэт прав более, чем все остальные. А как ты считаешь, прав ли он в своем служении?
– Наверное, да, – был вынужден признать я. – Ведь всепрощение и всеприятие – это черта, свойственная лишь очень доброму существу. Значит, он гораздо более чист, чем мне казалось вначале. Но тогда как же трудно ему объяснить свою веру смертным…
– Да, Лэту приходится труднее всех. Верхакс… он самый категоричный из нас. Он делит весь мир на черное и белое, именно поэтому его правота никогда не бывает абсолютной. Но его приятие мира близко многим… И, на самом деле, он не так безжалостен, как считают. Он тоже хочет изменить мир в лучшую сторону… Просто думает, что сделать это легче всего с помощью силы… уничтожить всех, кто живет не по его законам.
– Но ведь он бог… Разве может высшее существо не видеть, что все мы равны?
– Даже богам свойственно ошибаться, мальчик. Верхакс идет самым легким путем…
Но и самым разрушительным. Маджит – идеалист, мечтатель… Он верит, что однажды все обретут силу и мудрость богов… и мир станет идеальным. Именно поэтому многие считают, что он покровительствует магам и оборотням… А он просто верит, что эти существа – первые шаги к святости мира.
– Как я был глуп. Я все понимал не так.
– Чье учение ближе тебе, мальчик? – синие глаза бога притягивали и завораживали.
– Раньше я согласился бы с Вами. Но теперь Эмилан показал мне, что выше всего всепрощение… и оно дается труднее всего.
– Подумай. Я не буду препятствовать тебе, если ты захочешь уйти.
– Извините…
– Я разрешаю тебе задавать вопросы… разрешаю сразу, чтобы ты не просил разрешения перед каждым из них.
– Ведь Эмилан – Ваш служитель. Как получилось, что он проповедует чужое учение?
– Ах, мальчик, – бог покачал головой. – Эмилан – не служитель мне. Он свободен. И он учит тому, во что верит сам.
– Но почему тогда его называют Вашим служителем?
– Мы – просто знакомые. Он служит не мне, а другому. А люди… Как ты помнишь, смертным свойственно ошибаться.
– Спасибо… Спасибо Вам за все.
– Помни, мальчик: решать тебе, – пришелец растворился в воздухе и лишь божественный свет сиял несколько секунд после его исчезновения.
– Договорили? – спросил меня вернувшийся Эмилан.
– Да. А можно спросить…
– Идем. Нам надо поспешить, если мы хотим добраться до селения завтра.
Мне показалось, что целитель не хочет говорить со мной о боге.
Он молчал и весь следующий день. Эльдил… я представлял его немного не таким.
Но он бог. Настоящий бог, благородный… и не боящийся признать возможность своей неправоты. Бог, который позволяет нам, жалким смертным, самим выбирать путь служения…
Как неправильно судят о богах в Мирограде! Почему они признают правоту только одного – своего бога? Хотя священник колебался, но все же в глубине души он верил, что прав именно Эльдил. Раньше я тоже так думал. Раньше я считал, что если не будет войн, болезней и голода, мир будет гораздо лучше.
Но Эмилан поселил сомнение в моем сердце. Ведь нигде, ни в одном поступке… ни в одном существе и событии не бывает чистого зла. Тогда, возможно, если исчезнут войны, то из мира уйдет и часть добра? А кто мы такие, чтобы изгонять добро…
Я несколько раз пытался завести на эту тему разговор с Эмиланом, но каждый раз он переводил его на что-нибудь другое. В конце концов я понял, он считает, что то, что произошло на поляне, касается только меня… И мне самому надо принимать решение.
Еще через некоторое время нам снова встретился странный путник.
Он был среднего роста, в обычных целительских одеждах и с дорожным посохом. У него были снежно-белые волосы и сияющие голубые глаза, так что сначала я принял его за белоруна. Но потом понял, что, скорее всего, ошибся, пришелец принадлежал к расе высших иртериан.
– Вы позволите мне пройтись с вами? – почтительно спросил он моего учителя.
– Пожалуйста. Мы всегда рады попутчикам, – кивнул Эмилан.
– Я хотел бы поговорить с тобой, – незнакомец слегка оглянулся на меня.
– Я пока пособираю цеалину, – тут же понял я и отошел, чтобы не мешать разговору.
Я бродил по кустам, изредка поглядывая на учителя. Несмотря на безличное приветствие я понял, что они были хорошо знакомы. Пришелец что-то рассказывал Эмилану, а тот понимающе покачивал головой. Незнакомец не покинул нас, и когда мы остановились на ужин.
– Прости, что я не представился, – обратился ко мне после еды попутчик. – Меня называют Элом и я целитель. Надеюсь, ты не обиделся за мое бестактное поведение?
– Нет, господин. Я прекрасно понимаю, что еще не готов воспринимать и усваивать многие вещи.
– Спасибо.
– Вы можете не обращать на меня внимания… Или, если хотите, я пойду, прогуляюсь, – предложил я.
– Нет, останься. У меня нет от тебя секретов.
– Так ты говорил, что Мироград разрушен? – продолжил начатый разговор учитель.
– Да. Почти полностью. Теперь его собираются отстраивать… Но чуть западнее, в двух километрах от этого места.
– Многие пострадали?
– К счастью нет. Инквизиторы перенеслись в Святоград, а монахи – в Моноград…
Ну, про остальных ты знаешь и сам. Только в этот раз Лэт слишком уж расшалился, каждого сотого отправил по случайности… по рэндомайзу, как он выразился, – грустно вздохнул пришелец.
– Кто еще явился в день разрушения? – спросил Эмилан.
– А ты как думаешь? Разумеется, Верхакс. Как я не просил его хотя бы на этот раз не разрушать город, он не послушал… А что могу я? К тому же, возможно, истина на его стороне.
– А Маджит? Его не было?
– Нет. Даже странно, он еще не пропускал ни одного разрушения, – покачал головой пришелец.
– Да… Непонятно. Чем ты теперь займешься?
– Чем обычно.
Они еще долго разговаривали, пока я дремал у костра. Сквозь полусон я частично слышал их разговор… и он произвел на меня большое впечатление.