Я колебался.
— А что это будет значить по сути?
— А что захотите. Однако скажу честно: мы бы хотели, чтобы вы сотрудничали с мистером Гэллоуэем. Мы ведь не только производим эту технику: нам ещё надо её продавать.
— Ну, а конструировать я при этом смогу?
— А это на ваше усмотрение. Возможность такую мы вам предоставим, а дальше делайте, что хотите.
— И возможность пользоваться мастерскими? Кёртис посмотрел на Макби. Главный инженер ответил:
— Ну, разумеется… в пределах разумного, конечно. Гэллоуэй быстро вмешался:
— Значит, решили. Вы позволите, Би-Джей? Не уходите, пожалуйста, мистер Дэвис: я хочу, чтобы вы сфотографировались рядом с самой первой моделью «Золушки».
Затеяли съёмку. Я был рад увидеть её — первую машину, которую я сам, своими руками собрал, над которой столько попотел. Я хотел попробовать, работает ли она, но Макби не дал мне включить её. Мне показалось, что он опасался за машину: вдруг я не знаю, как с ней обращаться?..
Весь март и апрель мне было очень недурно в «Золушке». В моём распоряжении были всевозможные инструменты, технические журналы, незаменимые коммерческие каталоги, техническая библиотека, «Чертёжник Дэн» (своих чертёжных автоматов «Золушка» не производила, поэтому пользовалась лучшими из имеющихся в продаже — а это была продукция «Аладдина»). А главное, в моих ушах музыкой звучали разговоры профессионалов!
Особенно близко я сошёлся с Чаком Фриденбергом — заместителем главного инженера по комплектующим. По моему мнению, Чак был в этой конторе единственным инженером, стоившим своей зарплаты. Остальные были просто техники с дипломами, включая и Макби. Чтобы стать инженером, диплома и шотландского акцента маловато. Когда мы узнали друг друга получше, Чак как-то признался, что придерживается такого же мнения.
— Мак не любит новинок. Он предпочитает всё делать так, как его дедушка когда-то на берегах своего разлюбезного Клайда.
— А что же он тут делает?
Фриденберг не знал точно, но вроде нынешняя фирма раньше была просто производственной компанией, которая купила лицензии на патенты (мои патенты!) у «Золушки Инк.». А лет двадцать назад, чтобы сэкономить на налогах, фирмы слились, и новая фирма взяла название старой, которую основал я. Вот в это время, как полагал Чак, и наняли Макби. Ему же достался, вероятно, и хороший кусок акций.
По вечерам мы с Чаком обсуждали за пивом, что надо фирме, что почём, и вообще говорили за жизнь. Вначале его интересовало моё прошлое — прошлое сонника. Я уже знал, что очень многие испытывают нездоровое любопытство, как будто сонники — уроды какие-нибудь.
Но Чака интересовал сам прыжок во времени — это был вполне здоровый интерес: каким был мир до его рождения, причём в восприятии человека, который помнит этот мир «как будто только вчера».
Он всегда был готов раздраконить новую машину, которуя я только что выдумал, и много раз ставил меня на место, если я придумывал что-нибудь давно известное в 2001-м. Под его товарищеским руководством я быстро навёрстывал знания, восполняя свои пробелы и становясь настоящим инженером.
Но когда однажды, теплым апрельским вечером, я обрисовал ему свою идею автомата-секретаря, он произнёс медленно:
— Дэн, ты это придумал в рабочее время или как?
— А? Да нет, не совсем. А что?
— А что у тебя за контракт?
— Контракт? А у меня нет контракта. Кёртис назначил мне жалованье, а Гэллоуэй заставляет фотографироваться и отвечать нанятому для этого рекламному автору на дурацкие вопросы, что и как было.
— Хм… знаешь, дружище, я бы не стал ничего предпринимать, не уточнив своей юридической позиции. Это действительно что-то новенькое. И, по-моему, у тебя эта штука будет работать.
— Я как-то не думал о формальностях…
— Тогда отложи это дело пока. Ты же знаешь, как у фирмы обстоят дела: товары мы делаем хорошие, денежки идут. Но все новинки, которые мы выпустили за последние пять лет — лицензионные. Я ничего не могу протолкнуть через голову Мака. А ты можешь обойти Мака и показать это боссу. Так вот, не делай этого. Если, конечно, не собираешься подарить это фирме просто за зарплату.
Советом я воспользовался. Я продолжал конструировать, но сжигал все чертежи, стоившие внимания, — мне они были не нужны: всё это уже было у меня в голове. Чувства вины я не испытывал: фирма не захотела нанять меня в качестве инженера. Они предпочли взять меня на роль манекена для Гэллоуэя. А когда моя рекламная ценность истощится до нуля, мне заплатят месячное жалованье, скажут спасибо и выставят вон.
Но к тому времени я стану настоящим инженером и смогу открыть собственное дело. И если Чак решит уйти со мной — я возьму его в долю.
Джек Гэллоуэй не продал историю обо мне газетчикам. Вместо этого он стал заигрывать с крупными журналами. Он хотел, чтобы «Лайф» сделал обо мне разворот, связав его с тем, старым, тридцатилетней давности — о первой модели «Золушки». «Лайф» на это не клюнул, но в нескольких других журналах в ту весну кое-что появилось в блоке с рекламой. Я хотел отрастить бороду, но потом решил, что меня, во-первых, никто не узнает, а во-вторых, мне наплевать, даже если и узнают.
Иногда я получал дурацкие письма. Например, один тип написал мне, что я буду вечно гореть в адском пламени за то, что посягнул на Божественные предначертания относительно моей судьбы. Я кинул письмо в корзину и подумал, что, если бы Богу действительно было это неугодно, он бы никогда не допустил появления Холодного Сна. Во всех остальных отношениях меня не беспокоили.
Но третьего мая 2001 года мой телефон зазвонил. «Миссис Шульц на линии, сэр. Вы ответите?»
Шульц? Вот чёрт: я же обещал Доути, когда звонил ему в прошлый раз, что разберусь с этим. Но так и не занялся — не хотелось. Я был уверен, что это одна из тех чудачек, что пристают к сонникам с глупыми вопросами.
Но ведь Доути сказал, что она звонила несколько раз с тех пор, как я вышел из хранилища в декабре. В соответствии со своими правилами хранилище не сообщало ей моего адреса, согласившись только передать, что она звонила.
Ну что ж, ради Доути… «Соедините, пожалуйста».
— Хэлло! Это Дэнни Дэвис? — Экрана в моём офисе не было, и она не могла меня видеть.
— Да. Ваше имя Шульц?
— Ах, Дэнни, милый, как я рада слышать твой голос!
Я не ответил. Она заговорила опять:
— Ты что, не узнал меня?
Узнал. Ещё как узнал… Это была Белла Джентри.
7
Я согласился встретиться с нею.
Первым моим побуждением было послать её ко всем чертям и повесить трубку. Но я давно понял, что мстить глупо. Пита местью не вернёшь, а если отомстить удачно, то и в тюрьму угодить недолго. Да я и не думал про Беллу с Майлсом с тех пор, как перестал их разыскивать.
Но Белла почти наверняка знала, где Рики. Я решил встретиться с нею.
Она хотела, чтобы я пригласил её пообедать. Я решил этого не делать: я не очень внимателен к тонкостям этикета, но еду, трапезу можно делить только с друзьями. Встретиться — пожалуйста, но есть и пить с нею у меня не было никакого желания. Я спросил её адрес и сказал, что приеду вечером.
Это оказалась дешёвая меблирашка в той части города, которая ещё не вошла в Новый План. Квартира была на последнем этаже. Ещё не дойдя до её двери, я понял, что от моих акций проку ей было немного, иначе она бы тут не жила. Я позвонил.
Когда я увидел её лицо, то понял, что месть моя опоздала. Годы и она сама отомстили лучше, чем я сумел бы это сделать.
Если даже поверить тому, что она сама когда-то говорила о своем возрасте, то ей было не меньше пятидесяти пяти. А на самом деле, пожалуй, — ближе к шестидесяти. Если женщина возьмёт на себя труд побеспокоиться о себе, то, благодаря гериатрии и эндокринологии, может выглядеть на тридцать ещё лет тридцать после того, как ей сравняется тридцать. Некоторые звёзды нынешнего завлекино играют роли юных девушек, хотя у них уже внуки.
Белла об этом не позаботилась.
Толстая, оплывшая, с визгливым голосом и манерами котёнка, она, похоже, до сих пор считала своё тело своим главным достоянием: одета она была в неглиже из «стиктайт», что позволяло безошибочно определить в ней существо женского пола, принадлежащее к отряду млекопитающих, перекормленное и страдающее малоподвижностью.
Она же ничего этого, похоже, не замечала. Некогда острый ум потерял чёткость восприятия; осталась только её всепожирающая самоуверенность. С радостным воплем она кинулась мне на шею, и, наверное, поцеловала бы, не вырвись я вовремя из её объятий.
Я успел схватить её за руки.
— Спокойнее, Белла.
— Но, милый! Я так рада, так счастлива! Так, безумно рада видеть тебя!
— Да уж, могу себе представить. — Я шёл к ней с твёрдой решимостью держать себя в руках, выяснить только то, что меня интересовало, и уйти восвояси. Похоже, это будет нелегко.
— А помнишь, каким ты видела меня в последний раз? По уши накачанным зомбином, чтобы ты могла засунуть меня в хранилище?
Она удивилась и даже обиделась.
— Но, милый, это же было для твоей пользы! Ты же был так болен. — Похоже, она успела сама в это поверить.
— О'кей, о'кей. А где Майлс? Ты вроде теперь миссис Шульц?
Глаза у нее стали круглыми от удивления.
— А разве ты не знаешь?
— О чем?
— Бедный Майлс… ах, бедный мой Майлс. После того, как ты нас покинул, Дэнни, он протянул меньше двух лет. — Лицо её внезапно исказила гримаса злобы. — Обманул меня, гадина!
— Ай-яй-яй… — («Интересно, — подумал я, — как он умер? Сам упал или подтолкнули? Или мышьяк в суп?») Я решил не отвлекаться от главного, пока у неё игла совсем с дорожки не соскочила. — А что сталось с Рики?
— Рики?
— Ну, с Фредерикой, падчерицей Майлса.
— А, с той паршивкой? Откуда я знаю! Она уехала к бабке жить.
— А куда? Как звали бабушку?
— Куда? В Тусон. Или в Юму?.. Ну, куда-то в те края. А может, в Индио. Милый, я не хочу про неё, про эту противную девчонку. Я хочу поговорить с тобой о нас.
— Сейчас, минуточку. Как всё-таки фамилия её бабушки?
— Ой, Дэнни, ну какой ты нудный! Ну откуда мне помнить, как звали её бабку?
— Как её фамилия?!
— Ну, Хенлон. Хейни. Нет, Хейнц. А может, Хинкли?.. Ой, да ладно тебе, милый. Давай выпьем. Выпьем за наше счастливое воссоединение.
Я покачал головой.
— Не употребляю. — И это было почти правда. Обнаружив, что спиртное — ненадёжный друг в тяжелую минуту, я теперь ограничивался пивом в компании Чака Фриденберга.
— Ой, как это скучно, милый! Ну, ты не против, если я немного приму?
Она уже наливала себе. Чистый джин, заметил я, услада одинокой девицы. Но прежде чем выпить, она взяла пластиковый флакончик и вытряхнула на ладонь пару таблеток.
— Будешь?
Я узнал полосатые таблетки: эйфории. Говорили, что он нетоксичен и не вызывает привыкания, но мнения были разные. Кое-кто считал, что его надо зачислить в одну группу с морфием и барбитуратами.
— Спасибо. Я и так счастлив.
— Ну, прекрасно. — Она кинула в рот обе, запила джином. Я понял, что если я хочу что-нибудь выяснить, то надо поторапливаться. Скоро от неё уже ничего не добьёшься, кроме смешочков и хихиканья.
Я взял её под руку и усадил на кушетку. Потом сел напротив.
— Белла, расскажи мне о себе. Ну, чтобы я был в курсе. Как вы с Майлсом сторговались с «Манникс»?
— А? Да никак! — Она вдруг обозлилась. — Это всё ты виноват!
— Как я? Меня же там не было!
— Конечно, ты. Им же нужна была та штука… то чудовище на колесиках, что ты слепил из инвалидского кресла. А оно пропало.
— Пропало? А где оно стояло?
Она недоверчиво вперила в меня свои поросячьи глазки.
— Тебе лучше знать. Ты же его спёр.
— Я? Ты что, Белла, с ума сошла? Что я мог взять? Я же лежал в Холодном Сне, как сурок в спячке. Где та машина стояла? И когда она пропала?
По моим понятиям, кто-то и вправду увел «Салли», раз Белла с Майлсом не смогли ею воспользоваться. Но из миллионов людей на всём земном шаре я был самым распоследним, кто мог это сделать. С того страшного вечера, когда они подловили меня на голосовании, я больше «Салли» не видел.
— Расскажи-ка, Белла: где всё-таки она стояла? И почему ты решила, что это я её стащил?
— А кто же, кроме тебя?! Больше никто и не знал, что это за вещь. Так, куча железок! Говорила я Майлсу: не ставь её в гараж!
— Но если её кто-то украл, то я сомневаюсь, что этот «кто-то» смог бы заставить её работать. Ведь вся документация, все инструкции-то остались у вас.
— Да нет же! Майлс, дубина, сунул их в машину, когда мы решили перепрятать её, чтобы ты её не украл.
«Украл» я пропустил мимо ушей. Вместо возражений я собирался сказать, что Майлс не мог затолкать пять фунтов бумаг в «Салли»: она и без того была плотно нашпигована, словно рождественский гусь. Но тут я вспомнил, что приделал полку-времянку в нижней части колесного шасси — складывать инструменты во время работы. Впопыхах Майлс мог сунуть мои бумаги туда.
А, не имеет значения. Все эти преступления совершены тридцать лет назад. Я захотел узнать, как у них из рук выскользнула «Золушка Инк.».
— А когда сделка с «Манникс» не выгорела, что вы стали делать?
— Да ничего. Потом ушел Джейк, и Майлс сказал, что придется закрываться. Слабак он был… А Джейк Шмидт мне никогда не нравился. Все вынюхивал… Все спрашивал: почему это ты ушел? Как будто мы могли тебя не пустить! Я-то хотела, чтобы мы наняли хорошего мастера и работали дальше. Фирма стоила дороже. Но Майлс так настаивал…
— Ну, и что дальше?
— Так мы же продали лицензии фирме «Джири мэныофекчуринг». Разве ты не знаешь? Ты же у них работаешь!
Действительно, полное название нынешней «Золушки Инк.» звучало теперь так: «Бытовые устройства «Золушка» и производственные мастерские «Джири», Инк.», хотя товарный знак по-прежнему был просто «Золушка». Похоже, я выяснил всё, что эта дряхлая развалина могла мне сообщить.
Но мне было интересно другое.
— А после того, как вы продали лицензии «Джири», вы продали свои акции?
— А? Кто это тебе такую глупость сказал? — Новая смена выражения лица, и вот она уже всхлипывает, роется в сумочке в поисках платка, потом бросает это занятие, и слезы текут по её щекам. — Он обманул меня! Пьянь несчастная… Обманул меня!.. Бортанул меня начисто… — Она шмыгнула носом и добавила задумчиво: — Вы все меня надули. А ты, Дэнни, — сильнее всех. Я так к тебе относилась, а ты… — Она опять начала хлюпать.
Я решил, что эйфории не стоит таких денег. Или, может, она счастлива, когда плачет?
— А как он тебя обманул, Белла?
— Как, как… Уж ты — то должен знать. Он ведь всё оставил этой своей девчонке… а ведь обещал мне!.. я же его прямо нянчила, когда он болел… А она ему даже и не дочка вовсе. Вот.
Это была первая приятная новость, которую я услышал за весь вечер. Видно, Рики всё-таки хоть в чём-то повезло, даже если они и выманили у неё до этого мой сертификат. Я опять вернулся к главному:
— Белла, а как фамилия бабушки Рики? И где они жили?
— Кто?
— Бабушка Рики.
— Рики? А кто это — Рики?
— Дочка Майлса. Подумай, Белла. Это важно.
Тут она взвилась. Она замахала руками, визжа:
— Всё, я поняла: ты её любил, вот что. Эту пронырливую дрянь… её и её паршивого кота.
При упоминании о Пите я почувствовал прилив злобы. Но я попытался подавить её. Я просто сгреб Беллу за плечи и чуток тряхнул.
— Соберись, Белла. Я хочу знать только одно: где они жили? Куда Майлс посылал письма, когда писал им?
Она попыталась лягнуть меня.
— Я с тобой не разговариваю, вонючка противная! — Потом она как-то внезапно почти протрезвела и тихо сказала: — Не помню. Фамилия бабки была что-то вроде Ханнекер, как-то так… Я её и видела-то всего один раз — в суде, когда прочли завещание.
— Когда это было?
— А как Майлс умер, так вскоре.
— А когда он умер, Белла?
Она опять завелась.
— Больно много ты хочешь знать. Чего ты всё выспрашиваешь — прямо шериф какой-то! — Потом она взглянула на меня примирительно и сказала: — Давай забудем всё. Здесь только ты и я, дорогой… а у нас ещё вся жизнь впереди. Я же ещё не старуха, мне всего тридцать девять… Мой Шульц говорил, что я такая молоденькая — моложе он и не видывал. А уж этот старый козёл такого насмотрелся, я тебе скажу… Мы были бы так счастливы, милый. Мы…
Все, что я мог вынести, я уже получил. Даже игру в детектива.
— Мне пора, Белла.
— Как, милый? Ещё так рано… у нас ещё вся ночь впереди. Я думала…
— Да плевать мне, что ты думала. Я пошёл.
— Ах, милый! Как жалко. А когда мы увидимся? Завтра? Я ужасно занята завтра, но я всё отменю и…
— Мы больше не увидимся, Белла. — Я вышел.
Больше я её не видел.
Придя домой, я сразу же влез в ванну и хорошенько вымылся с мочалкой. Потом присел и попытался оценить свой улов. Судя по всему, фамилия бабушки начиналась с буквы X — если памяти Беллы можно доверять в этом вопросе, — и жили они где-то либо в Аризоне, либо в Калифорнии. Есть какое-то агентство, специализирующееся на розыске сбежавших супругов. Может, профессионалы сумеют из такой информации что-то извлечь?
А может, и нет. В любом случае это будет долго и дорого. Я не могу ждать, пока это станет мне по карману.
Известно ли мне что-нибудь ещё, за что можно зацепиться?
Майлс умер где-то в семьдесят втором, по словам Беллы. Если умер он здесь, в США, то я сумею уточнить дату смерти, потратив на поиски пару часов, после чего смогу найти и сведения о слушании его завещания в суде, если таковое было. Благодаря этим сведениям я выясню, где жила Рики в то время. Если в судах хранятся такие сведения (я не был в этом уверен). Вот только много ли будет проку в том, что я найду городишко, где она жила двадцать восемь лет назад?..