В этот период все те формирования из состава войск НКВД, которые ранее, выполняя заградительные функции, находились непосредственно за боевыми порядками линейных войск, были переведены на охрану войскового тыла. Их первая линия застав проходила на удалении от линии фронта на 10—15 км, а вторая — 20—25 км.
Таким образом, какое-то время все три разновидности заградительных формирований существовали на равных, и сегодня довольно непросто установить разницу в специфике задач, поставленных перед ними. Вероятно, особой специфики и не было, ибо все подчинялось выполнению одного приказа: «Ни шагу назад!»
Всего к 15 октября 1942 г. в частях действующей армии функционировало 193 заградительных отряда. В первую очередь сталинский приказ проводился в жизнь, конечно, на южном фланге советско-германского фронта, не случайно почти каждый пятый отряд — 41 единица — были сформированы на сталинградском направлении.
«В настоящий момент [наша] главная задача — приостановить наступление противника на Туапсе и Новороссийск... — писал в начале августа 1942 г. И.В. Сталину член Политбюро ЦК ВКП(б), член военного совета Северо-Кавказского фронта Л.М. Каганович. — Одновременно принимаем, на основе приказа 227, меры по полному оздоровлению тыла, к настоящему [моменту] заградотряды созданы в большинстве дивизий... разослали специальных работников, в том числе и судебно-прокурорских, для задержки неорганизованно двигающихся частей и одиночек»[188].
Как нередко бывает в новом деле, да еще в многомиллионной армии, в формировании заградотрядов были допущены серьезные просчеты. Проверка, осуществленная Главным политуправлением РККА, показала, что туда в ряде случаев направлялись плохо обученные, недисциплинированные красноармейцы, не знающие русского языка и ранее не участвовавшие в боях. Много было слабых здоровьем, а то и явных инвалидов. К ведению боевых действий часть отрядов оказалась не готовой. Такие факты были выявлены инспектирующими из ГлавПУ, в частности, на Воронежском фронте[189].
Порицая членов военных советов и начальников политорганов за благодушие и устранение от выполнения приказа № 227, начальник ГлавПУ генерал-лейтенант А.С. Щербаков в специальной директиве № 09 от 15 августа 1942 г. потребовал от них принять личное участие в отборе людей для заградотрядов, «не передоверяя это политически важное дело второстепенным работникам»[190]. О выполнении сталинского приказа все политорганы должны были ежедневно доносить в Москву.
Первоначально в соответствии с требованиями наркома обороны на заградительные отряды возлагалась обязанность предупреждать несанкционированный отход линейных частей. Однако на практике круг боевых дел, которыми они занимались, оказался более широким. «Заградительные отряды, — вспоминал генерал армии П.Н. Лащенко, бывший в дни опубликования приказа № 227 заместителем начальника штаба 60-й армии, — находились в удалении от передовой, прикрывали войска с тыла от диверсантов и вражеского десанта, задерживали дезертиров, которые, к сожалению, были; наводили порядок на переправах, направляли отбившихся от своих подразделений солдат на сборные пункты»[191].
О специфике боевой деятельности такого рода формирований наглядно свидетельствует запись из журнала 4-го отдельного заградительного отряда 52-й армии, сделанная 7 августа 1944 г., незадолго до его расформирования: «За год отряд задержал 1415 человек, в том числе 30 шпионов, 36 старост, 42 полицейских, 10 переводчиков и др. За отличное выполнение заданий командования в отряде награждено 29 человек орденами и 49 медалями. Отряд прошел путь от Дона до реки Прут, покрыв расстояние в 1300 километров... За год прочесано 83 населенных пункта, в том числе 8 городов. Личный состав вел и наступательные, и оборонительные бои в районе Днепра, села Белозерье, города Смола и других. В результате освобождено 7 населенных пунктов... За год отряд потерял убитыми 11 человек, ранеными 40»[192].
В то же время, как свидетельствуют многие участники войны, заградотряды действовали не повсеместно. Так, М.И. Сукнев, воевавший командиром стрелкового батальона, вспоминал: «...Академик Арбатов утверждает, что нас караулили сзади заградотряды. Неправда! У нас их не было. У нас достаточно этого "Смерша" было, который все видел. Сразу тебе шею свернут...»[193]
По утверждению Маршала Советского Союза Д.Т. Язова, заградотряды вообще отсутствовали на ряде фронтов, действовавших на северном и северо-западном направлениях.
Не выдерживают критики и утверждения, будто заградотряды «караулили» с тыла штрафные части, созданные в соответствии с тем же приказом НКО № 227. Командир роты 8-го отдельного штрафного батальона 1-го Белорусского фронта полковник в отставке А.В. Пылыдын, воевавший с 1943 г. до самой Победы, писал: «К слову сказать, за нашим батальоном ни при каких обстоятельствах не было никаких заградотрядов, не применялись и другие устрашающие меры. Просто в этом никогда не возникало такой нужды»[194].
Не помнил случаев, «чтобы где-то привелось увидеть пресловутый заслон», генерал-майор юстиции в отставке П.Д. Бараболя, во время Сталинградской битвы командовавший взводом в 610-й отдельной штрафной роте Волжской военной флотилии.
Герой Советского Союза В.В. Карпов, воевавший в 45-й отдельной штрафной роте на Калининском фронте, также отрицает присутствие заградотрядов за боевыми порядками их части.
Реально заставы армейского заградотряда располагались на удалении 1,5—2 км от передовой, перехватывая коммуникации в ближайшем тылу. Они не специализировались на штрафниках, а проверяли и задерживали всех, чье пребывание вне воинской части вызывало подозрение.
Применяли ли заградительные отряды оружие, чтобы предотвратить несанкционированный отход линейных частей с занимаемых позиций? Этот аспект их боевой деятельности требует более подробного рассмотрения, поскольку в последнее время освещается крайне спекулятивно. Без опоры на документы, на достоверные свидетельства участников войны иные авторы утверждают, что заградительные отряды вели огонь на поражение по отступающим бойцам и командирам, называют бойцов заградотрядов «карателями», доводя число их — вкупе с органами контрразведки «Смерш» — жертв до 1 млн. человек[195]. Однако факт повальных расстрелов документально не подтверждается. Не приводятся такие случаи и в воспоминаниях фронтовиков.
Проследим по документам, как складывалась боевая практика заградительных отрядов в один из самых напряженных периодов войны — летом — осенью 1942 г. С 1 августа (момента формирования) по 15 октября ими были задержаны 140 755 военнослужащих, «сбежавших с передовой линии фронта». Из них: арестовано — 3980, расстреляно — 1189, направлено в штрафные роты — 2776, в штрафные батальоны — 185, возвращено в свои части и на пересыльные пункты — 131 094 человек.
Наибольшие цифры дали Донской и Сталинградский фронты, что не удивительно, ибо на них пришелся главный удар наступающего врага. Соответственно, здесь было: задержано — 36 109 и 15 649 человек, арестовано — 736 и 244, расстреляно — 433 и 278, остальные направлены в штрафные части, а также возвращены к месту прежней службы и на пересыльные пункты[196].
Подчас бойцам РККА, составлявшим заградительные формирования, приходилось задерживать бегущих солдат войск НКВД. Приведем фрагмент донесения начальника ОО НКВД Сталинградского фронта старшего майора госбезопасности Н.Н. Селивановского в НКВД СССР от 16 сентября 1942 г.: «Заградительным отрядом особого отдела 62 армии с 13 по 15 [сентября] задержано 1218 человек военнослужащих; из них расстреляно — 21, арестовано — 10, остальные направлены в свои части. Большинство задержанных относятся к войскам 10 дивизии НКВД и связному полку 399 стрелковой дивизии, который был брошен на поле боя командиром и комиссаром полка»[197].
Поясним: в июле 1942 г. 10-я дивизия НКВД сама осуществляла заградительную службу в тылу отходившего Юго-Западного фронта, много сделала для наведения порядка в прифронтовой полосе, затем активно участвовала в оборонительных боях за Сталинград, проявив отвагу и геройство. 2 декабря того же года дивизия будет награждена орденом Ленина и получит почетное наименование «Сталинградская»[198]. Но, как видим, и в ее рядах при особо строгом отборе личного состава встречались слабые духом. Их-то и задерживали армейцы из числа заградотрядовцев.
К преступникам применялись самые суровые меры. Дезертиров, перебежчиков, мнимых больных, самострельщиков заградотряды не жаловали. Доводилось — и расстреливали перед строем. Но решение о приведении в исполнение этой крайней меры принимал не командир заградотряда, а военный трибунал дивизии (не ниже) или, в отдельных, заранее оговоренных случаях, начальник особого отдела армии. Так что даже по горячим следам приказа № 227, когда, как известно, исполнители проявляют особое рвение, из общего числа задержанных было арестовано 2,8 %, расстреляно — 0,8 %, направлено в штрафные роты и батальоны — 2,1 %.
Конечно, самоценна любая жизнь. Не исключено, что кто-то был направлен в штрафную часть или даже, будучи задержан заградотрядом, расстрелян несправедливо, второпях, по ошибке, а то и злой воле. Но приведенная статистика показывает, что воевать дальше без какого-либо поражения в правах получило возможность абсолютное большинство военнослужащих, до этого по разным причинам покинувших передовую, — более 91 %. Выходит, с обстоятельствами, в которых оказались девять человек из десяти, разобрались правильно, и людям дали возможность вернуться в воинский строй без всяких для них последствий. И это, повторимся, в условиях кровопролитных боев, отступления, резкого ухудшения положения на фронте.
Примерно такое же соотношение арестованных и возвращенных на передовую наблюдалось и в каждой отдельно взятой армии. Так, тремя заградотрядами и заградбатальонами 4-й танковой армии Сталинградского фронта к 7 августа 1942 г., то есть за первую неделю существования, были задержаны 363 человека — вышедшие из окружения, отставшие от своих частей, бежавшие из плена, дезертировавшие с поля боя, имевшие «сомнительные ранения». Проведя тщательную проверку, особый отдел армии распорядился с контингентом задержанных следующим образом: 187 человек были возвращены в свои подразделения, 43 — направлены в отдел укомплектования, 73 — в спецлагеря НКВД, 27 — в штрафные роты, 2 — на медицинскую комиссию, 6 — арестованы и 24 военнослужащих расстреляны перед строем[199].
Как нетрудно заметить из приведенных цифр, упор в деятельности заградотрядов делался отнюдь не на репрессии. Подавляющее большинство задержанных военнослужащих возвращали в их части и впоследствии. Например, в ходе Курской битвы[200] заградительные отряды Воронежского фронта в период с 5 по 10 июля 1943 г. задержали 1870 человек. В процессе их проверки были выявлены и арестованы б дезертиров, 19 членовредителей и 49 паникеров, бежавших с поля боя. Остальные 1796 человек, не совершившие преступлений, но по тем или иным причинам потерявшие связь со своими подразделениями, были возвращены в строй[201].
Аналогичная картина складывалась на Центральном фронте. «Путем усиления заградительной службы как за боевыми порядками, так и в тылу частей в отчетном (июль 1943 г. — Ю.Р.) периоде, — докладывал 13 августа 1943 г. в Москву начальник управления контрразведки "Смерш" фронта генерал-майор А.А. Вадис, — задержан 4501 человек, из них: арестованы — 145 чел., переданы в прокуратуры — 70 чел., переданы в органы НКГБ — 276 чел., направлены в спецлагеря — 14 чел., направлены в части — 3303 чел.»[202].
В исключительных случаях бойцы заградительных отрядов могли открывать огонь над головами отступающих, однако, повторимся — не стреляли по ним на поражение. Допускаем, что отдельные случаи стрельбы по людям в горячке боя могли иметь место: бойцам и командирам заградотрядов в непредсказуемой обстановке могла изменить выдержка. Но утверждать, что таковой была повседневная практика — нет никаких оснований. Трусов и паникеров расстреливали перед строем в индивидуальном порядке. Карали, как правило, лишь инициаторов паники и бегства.
Приведем несколько характерных примеров из истории битвы на Волге. 14 сентября 1942 г. противник предпринял наступление против частей 399-й стрелковой дивизии 62-й армии. Когда бойцы и командиры 396-го и 472-го стрелковых полков стали в панике отходить, начальник заградотряда младший лейтенант госбезопасности Ельман приказал своему отряду открыть огонь над головами отступающих. Это заставило личный состав остановиться, и через два часа полки заняли прежние рубежи обороны.
2 октября 1942 г. части 138-й стрелковой дивизии под мощным артиллерийским и минометным огнем противника дрогнули и в панике бежали назад через боевые порядки 204-й стрелковой дивизии, находившиеся во втором эшелоне. Принятыми мерами командованием и заградбатальоном дивизии положение было восстановлено. Семь трусов и паникеров были расстреляны перед строем, а остальные возвращены на передовую линию фронта.
Аналогичный случай произошел 16 октября, когда во время контратаки противника часть красноармейцев 781-й и 124-й стрелковых дивизий проявила трусость и в панике стала покидать поле боя, увлекая за собой других. Находившийся на этом участке армейский заградотряд 21-й армии силой оружия ликвидировал панику и восстановил прежнее положение.
За день до этого, 15 октября, в районе Сталинградского тракторного завода противнику удалось выйти к Волге и отрезать от основных сил 62-й армии остатки 112-й стрелковой дивизии, а также трех (115, 124 и 149-я) отдельных стрелковых бригад. Поддавшись панике, ряд военнослужащих, в том числе командиров различных степеней, пытались бросить свои части и под разными предлогами переправиться на восточный берег Волги. Чтобы не допустить этого, оперативная группа под руководством старшего оперуполномоченного лейтенанта госбезопасности Игнатенко, созданная особым отделом 62-й армии, выставила заслон, объединив остатки взводов особых отделов с личным составом 3-го армейского заградотряда. За 15 дней было задержано и возвращено на поле боя до 800 человек рядового и командного состава, 15 паникеров, трусов и дезертиров были расстреляны перед строем.
19 ноября в ходе наступления частей 293-й стрелковой дивизии при контратаке противника два минометных взвода 1306-го стрелкового полка без приказа командования оставили занимаемый рубеж и, в панике бросая оружие, бежали с поля боя. Командиры взводов младшие лейтенанты Богатырев и Егоров не только не пресекли бегства, но и сами присоединились к подчиненным. Находившийся на этом участке взвод автоматчиков армейского заградотряда остановил бегущих и, расстреляв двух паникеров перед строем, возвратил остальных на прежние рубежи.
В первый день сражения на Курской дуге, 5 июля 1943 г., самовольно оставил занимаемый рубеж и панически отступил в тыл стрелковый батальон капитана Ракитского, входивший в состав 13-й армии Центрального фронта. Силой оружия он был задержан заградотрядом и возвращен в бой.
Суровые меры во многом диктовались уловками, к которым прибегали изменники и дезертиры, уклоняясь от исполнения воинского долга. При всякой возможности они подделывали, а то и изготавливали фиктивные документы, с которыми пытались убыть в тыл.
Красноармеец Кислицин, служивший в одной из сухопутных частей Балтийского флота, воспользовавшись тем, что текст выданной ему в медсанбате справки занимал лишь верхнюю половину писчего листа, отделил незаполненную половину с печатью и подписью врача внизу и сфабриковал удостоверение, по которому ему якобы разрешался отпуск на родину. Дезертир Деркач, чтобы любой ценой покинуть прифронтовую полосу, заготовил письма на имя некоего генерал-майора и при проверках предъявлял их заградпостам, ссылаясь на то, что он послан со срочным донесением в тыл[203].
Слабые духом шли и на более серьезные преступления. В сообщении 00 НКВД Сталинградского фронта в Управление ОО НКВД СССР от 14 августа 1942 г. «О ходе реализации приказа № 227 и реагировании на него личного состава 4-й танковой армии» приведены следующие факты: «Командиры отделений 414 СП 18 СД Старков и Добрынин во время боя струсили, бросили свои отделения и бежали с поля боя, оба были задержаны заград[ительным] отрядом и постановлением особдива (особый отдел дивизии. — Ю.Р.) расстреляны перед строем. Красноармеец того же полка и дивизии Огородников произвел саморанение левой руки, в совершенном преступлении изобличен, за что предан суду военного трибунала».
А вот фрагмент еще одной докладной записки в Управление 00 НКВД СССР, но уже с Донского фронта: «27 ноября 1942 г. командир батальона 206 стр[елкового] полка ... сд ст. лейтенант Таиров Иван Евдокимович во время контратаки противника при появлении немецких танков бросил батальон и бежал с поля боя. В результате батальон, не имея управления, понес большие потери и отступил с занимаемого им рубежа. 29 ноября Таиров был задержан особым отделом... в с. Ерзовка, где он скрывался под видом раненого... По постановлению особдива, с согласия командования дивизии, Таиров расстрелян перед строем командного состава полка»[204].
Офицер в отставке Н.А. Сухоносенко, служивший в заградотряде, из богатой боевой практики запомнил лишь один случай, когда был открыт огонь по своим военнослужащим, но не на поражение: «Оружие было применено... когда легковая машина не остановилась по нашему сигналу. Огонь был открыт по колесам. В результате нами оказались задержаны командиры, сидевшие в машине, старший в чине полковника. Других случаев я не знаю»[205].
Вот подпирать дрогнувшие, попятившиеся назад подразделения и части, самим вмешиваться в ход боя с тем, чтобы внести в него перелом, заградотрядовцам, как свидетельствуют документы, приходилось неоднократно. Пополнение, прибывавшее на фронт, было, естественно, необстрелянным, и в этой ситуации заградительные отряды, сформированные из стойких, обстрелянных, с крепкой фронтовой закалкой командиров и бойцов, как бы подставляли линейным частям надежное и сильное плечо.