Но где-то в глубине души точил маленький червячок сомнений, имею ли я право на счастье.
Благо я вовремя сказала себе: стоп! Дэвид разорвал наши отношения, из нас двоих он предпочел паладина, и если я хочу побеситься с подругой и бывшим парнем, то имею на это полное право.
После тира мы отправились на поиски других развлечений, в которых мы с Би могли проявить свои навыки. Испробовали ту штуку, где надо бросать мячики в аквариум, дротики и постреляли из лука со стрелами в пенопластовых наконечниках. Я сшибала мишень за мишенью, посмеиваясь над растерянными лицами зазывал и над Би, заваленной плюшевыми призами.
И наконец, перестреляв все, что можно, мы решили удалиться от игровых павильонов.
– А можно я постою рядом с Би, чтоб все думали, будто это я для нее настрелял? – попросил Райан, и мы засмеялись.
– Ты, главное, не комплексуй, – сказала я, когда Би протягивала какому-то малышу очередной выигранный приз. – Ты же заработал ту баскетбольную штуку.
– Потому что ты подпустила меня к пистолету, – напомнил он, и я пожала плечами.
– Ну, что скажешь? Мне для друга ничего не жалко.
Райан остановился как вкопанный и обернулся. В свете уличных фонарей его волосы казались более рыжими, и я вынуждена была признать, что он реально хорош собой. Может, меня от него и не перло, но это к лучшему. Он перестал быть моим трофеем, и я вдруг увидела в нем человека, беззаботного, верного и малость упертого.
– Ты – хороший друг, Харпер, – произнес он. – Мне приятно иметь такого друга.
– Мне тоже.
Я перехватила взгляд Би, стоявшей за его спиной. Она смотрела на нас с каким-то странным выражением, которого я толком не смогла понять. Предположив, что у нее вновь появились мысли о сводничестве, я подошла и взяла у нее из рук часть плюшевых игрушек.
– Перестань, – тихо шепнула я, она в ответ вяло улыбнулась и протянула свой последний приз – сочно-зеленую лягушку – маленькому оболтусу в футболке с эмблемой «Оберн Тайгерс».
Благополучно раздав все призы, мы направились к фургончикам со съестным, где можно было подкрепиться.
– Кажется, состязательный дух разжег во мне зверский аппетит. Тебе не хочется чего-нибудь калорийного? – спросила Би, подтянув на себе светло-розовую блузку.
Я хотела бы сказать вам, что обилие жареного, выставленного на прилавках, вызывало во мне одну только неприязнь, но, во-первых, многие из этих фургонов собирали деньги на благотворительность, включая школы, и, во-вторых, шоколадные «орео» во фритюре были ниспосланы нам не иначе как в знак любви Господа.
– Да, пожалуй, – согласилась я. – И пусть это будет что-нибудь в сахарной пудре.
Би засмеялась и потащила меня к автомату с сахарной ватой. По пути я в кого-то врезалась и обернулась, чтобы извиниться.
В его внешности не было ничего примечательного: не первой свежести джинсы, простая футболка с надписью «Линирд Скинирд», но он так на меня посмотрел, что извиняться я не посмела.
– Паладин, – произнес он с легким кивком, и меня словно током шарахнуло. Это не было связано с Дэвидом, то было чувство другого рода. Банальный страх охватил меня, сжав за горло, и из головы мигом выветрились все мысли о еде.
Незнакомец тут же растворился в толпе, а я будто остолбенела. Би нахмурилась:
– Харпер?
– Худо дело, – пробормотала я еле слышно. – Похоже, опять испытание.
Глава 22
Би взяла меня за руку, крепко пожала.
– Я иду с тобой, что бы там ни было.
Я покачала головой.
– Забудь. Ты же слышала Александра. Если мне помогут, последует дисквалификация.
В подробности Александр не вдавался, но в моем понимании это означало одно: смерть.
Би поджала губы и неохотно кивнула.
– Будь по-твоему. Тогда чем я могу помочь?
– Уходите, – попросила я. – И если увидите кого-то из знакомых, попытайтесь их увести.
Первое испытание сопровождалось пожаром, и неизвестно, чего ожидать на этот раз, а на ярмарке полно народу, детишек.
– Сделаем, – сказал Райан, подцепив Би под руку, и потащил ее прочь. Я повернулась и рванула туда, куда удалился незнакомец. Сердце стучало в висках, ладони взмокли, и с каждым шагом ноги все больше наливались свинцом. Цветные гирлянды, которые при входе казались такими миленькими, заплясали сполохами, и я вздрагивала от них каждый раз, проталкиваясь через толпу.
Я никак не могла отыскать его взглядом, но каким-то чутьем угадывала верное направление. По среднему ряду, потом налево, затем направо. В этой части ярмарки было особенно людно. Желающие покататься на экзотических аттракционах выстраивались в длинные очереди: чертово колесо, галактическая сороконожка. Однако одно место было совершенно заброшено, как будто попало в огромный пузырь, делающий его невидимым для остального человечества.
Комната смеха.
Вздохнув, я замерла перед темным зданием с вызывающе яркой зеленой дверью.
– Кто б сомневался, – пробормотала я, невольно представляя, как на меня набросятся загипнотизированные балаганщики в костюмах клоунов. Оружия при мне нет, и я зачем-то напялила мягкие мокасины, так что обувка тоже не в помощь.
Я принялась озираться в поисках хоть какого-нибудь подручного средства, но единственное, что попалось на глаза, – это пара сосисочных палочек, перепачканных жиром и втоптанных в грязь. Фу, как-нибудь обойдусь.
Повернулась направо – увидела целый рой воздушных шаров.
То что надо!
Зазывала увлеченно заигрывал с какой-то рыжеволосой девчонкой, которая смутно припомнилась мне по сегодняшнему прослушиванию. Я прокралась за будку и сперла со стойки пару дротиков. Они были тупыми – в противном случае организаторам ярмарки грозил бы судебный иск, – но вполне могли сделать прокол. И тут мне на глаза попалась оброненная кем-то «ловилка». Я брезгливо схватила ее, обтерла о штаны. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.
Вновь направившись к комнате смеха, я обратила внимание, что люди по-прежнему проходят мимо, словно не замечают этот павильон.
Переведя дух, я сунула дротики в карман и сжала в руке «ловилку».
– Эх, была не была, – пробормотала я.
Мне никогда особо не нравилась комната смеха. Однажды в девятилетнем возрасте мне довелось там побывать. Мы ходили туда с Ли-Энн. Все это время она не отпускала моей руки, показывая пальцем на наши нелепые отражения и высмеивая зеленый скелет, который болтался в дверном проеме. Потом она похвалила меня, назвав самой храброй из всех третьеклассниц штата Алабама, по поводу чего мы стрескали по новой порции сахарной ваты.
Под впечатлением от этих воспоминаний я не спеша пробиралась по опустевшему павильону. Было до жути тихо, я слышала свое дыхание да скрип половиц. К чему готовиться? Что может случиться? На меня вновь нападут одурманенные люди? Не-е, с меня довольно потасовки в общаге, не хватало еще драки с ярмарочными зазывалами.
По пути то и дело попадались тусклые фонари, но в целом было так мрачно, что я с трудом ориентировалась в помещении. А может, их тут было несколько? Кажется, я миновала дверной проем, хотя теперь уже начала в этом сомневаться.
Я повернула налево и тут же уткнулась в стену, пошла было назад, но и там оказалась стена. Совсем растерявшись, я снова повернулась и прошла сквозь узенькую дверь, задевая о косяки.
Здесь было просторнее, но темнее. Ладони вспотели, и я вытерла их о штаны. Как же бешено колотилось сердце!
Краем глаза я уловила движение и резко развернулась, занеся «ловилку» над головой, и тут же опустила руку. Передо мной стояли…
Мама с папой. Все в той же одежде, в какой я их и запомнила, уходя: отец в джинсах и свитере, мама в пижаме. Они испуганно жались друг к другу – бескровные лица, огромные глаза.
– Харпер! – вдруг крикнула мама, и я бросилась к ней. Пальцы одеревенели, и я уронила свою «ловилку». Нет, только не родители. Мало мне школы, теперь еще и они. Пусть только эфоры попробуют им что-нибудь сделать!..
Я протянула к ним руку и уперлась в холодную твердь стекла. Зеркало! В смятении я отпрянула, и мама с папой тут же исчезли: на меня вновь смотрело собственное отражение. У меня был такой же бледный, напуганный вид, как и у родителей секунду назад, коса растрепалась… губы приоткрылись от прерывистого дыхания.
Вновь что-то шелохнулась, и я резко обернулась на звук – у противоположной стены стояла Би! В футболке и джинсах, все как положено. Хоть я и просила подругу не встревать, но сейчас была ей несказанно рада.
– Здесь какой-то обман зрения, – поделилась я с ней. – Мерещится всякое…
Не договорив, я сорвалась на крик – какой-то предмет пронзил тело Би под грудью справа. Блеснул металл – и по ее рубашке расплылось алое пятно. Би раскрыла рот в беззвучном крике, как выброшенная на берег рыба.
– Здесь какой-то обман зрения, – поделилась я с ней. – Мерещится всякое…
Не договорив, я сорвалась на крик – какой-то предмет пронзил тело Би под грудью справа. Блеснул металл – и по ее рубашке расплылось алое пятно. Би раскрыла рот в беззвучном крике, как выброшенная на берег рыба.
– Би! – я метнулась к ней и со всей силы ударилась о стекло. Би исчезла, словно и не бывало; на меня опять смотрело мое собственное лицо.
Я металась по кругу, тяжело дыша и дико озираясь: оказалось, что тут не два зеркала, а целая дюжина – все стены были увешаны зеркалами, и кругом в испуге мелькали десятки моих отражений. И вдруг я исчезла. На смену мне из зеркал взирали родители, безмолвно взывая ко мне из пустоты. И вновь появилась Би, пронзенная мечом, и распростертый в луже крови Райан, совсем как Сэйлор в Магнолия-Хаус; бабули таращились пустыми взглядами, как будто лишились разума. И даже Ли-Энн в том самом платье, в каком она была много лет назад, когда мы вместе блуждали в комнате смеха. Бледная, она смотрела на меня и улыбалась, точно живая. Это было больнее всего!
Все те, кто мне близок и дорог, возникали в зеркалах в безумном хороводе отражений, убитые, раненые или насмерть испуганные. Голова пошла кругом. Хотелось закрыть лицо руками и скорчиться на полу. Я приготовилась к драке, но не к такому. Тут вряд ли кто сдюжит – будь ты хоть супермен! Вдруг стало стремительно холодать. Меня била дрожь, и казалось, мой разум сейчас померкнет.
Свет, лившийся из дальнего конца коридора, заставил меня приоткрыть глаза. И вновь явилось кошмарное видение.
Дэвид парил в нескольких футах от меня, хотя я прекрасно понимала, что это очередной фантом. И все же он выглядел очень реалистично. Он смотрел на меня с безразличным выражением, и его пустые глазницы излучали яркий свет.
И вдруг передо мной возникла я. Только одетая по-другому, не как сегодня. На мне было белое платье, такое же, как на Котильоне, но точно не то, сгоревшее. Оно было забрызгано кровью, и, глядя на него, я вспоминала, что Сэйлор больше нет. В ту ночь я спасла Дэвида ценой слишком многих лишений.
Моя зеркальная копия стояла у Дэвида за спиной и плакала. Я тоже заплакала, здесь и сейчас, потому что увидела то, что сжимал в руке мой двойник.
Нож.
Какой-то особый, с блестящим клинком и изысканной резной рукояткой. Это был ритуальный кинжал, особая вещь для особых случаев.
То, что используют только для одного.
Из глаз, губ и с кончиков пальцев Дэвида лился золотистый свет. И я – та, что в зеркале, – подошла к нему и протянула руку к его волосам – тем самым, что он вечно взъерошивал в минуту волнения.
Харпер в зеркале взяла его за волосы – но лишь для того, чтобы оттянуть его голову.
Сверкнул клинок, восхитительно прекрасный в лучах света.
И замер под его подбородком. Я взглянула на своего двойника, и меня будто током шарахнуло, когда мы встретились взглядами. У нее были красные, заплаканные глаза, но она упрямо глядела на меня.
– Выбирай, – проговорила она и молниеносным движением перерезала Дэвиду горло.
Глава 23
Как и в первый раз, дверь сама отворилась, стоило мне шагнуть на порог. Я без колебаний зашла и направилась сразу в его кабинет.
Александр сидел за столом, с разложенной перед ним огромной книгой и дымящейся чашкой чая чуть поодаль. Играла приглушенная музыка, тихий грустный ноктюрн, чем-то напоминавший Шопена. И хотя на часах было начало девятого и в доме он находился один, Александр был при полном параде: элегантный костюм и галстук, завязанный на горле крепким виндзорским узлом.
При моем появлении он поднял взгляд, в котором не отразилось особого удивления.
– Ах, мисс Прайс, – произнес он и кивнул на заварочный чайник, словно бы приглашая к столу. – Насколько я понимаю, вторая стадия периазма прошла успешно. Чаю?
– Он ведь умрет, да? – спросила я, но Александр не ответил. Он моргнул раз, другой, потом сплел на груди пальцы рук. В искусственном свете блеснул бриллиант.
– Ничто не вечно, мисс Прайс, – мягко заметил он. – Я, конечно, наслышан об оскорбительной несостоятельности американских школ, но в вашем возрасте пора бы иметь представление о подобных вещах.
Мне было не до смеха. Я сердито сложила руки и угрюмо на него взглянула.
Вздохнув, Александр откинулся на спинку кресла, и оно жалобно скрипнуло.
– Да, это правда. Срок годности оракулов непродолжителен.
– Я не в этом смысле, – сказала я и опустилась в кресло напротив хозяина. Отчаянно взвыли скрипки, раздражая и без того взведенные нервы. – То есть если он войдет в полную силу, то никогда больше не станет прежним? И оракул будет править навеки, а Дэвид, который мне небезразличен, которого я знаю, он… умрет?
Александр развел руками.
– Боюсь, что так.
Я покачала головой. Мы с Дэвидом, может, уже не встречаемся, но это не значит, что я стану сидеть и ждать, когда он накачается магией по самые уши, а потом преспокойно забуду про него. Я помню мальчишку из пятого класса, белобрысого сорванца с дерзкой улыбочкой, которой он одарил меня, когда я побила его в состязании по орфографии. Помню, как его губы растягивались в кривобокой ухмылке, когда он называл меня «босс». И помню, как он сидел согнувшись над ноутбуком – такой несчастный, что хотелось его приголубить, – и кропал школьную газету.
Помню, как он подошел ко мне через весь зал в ночь Котильона и поцеловал при всех.
Александр вновь подался вперед, поставил локти на стол и сплел пальцы в замок.
– Все это – очередной пробел, допущенный, мисс Старк, в вашей подготовке. Вы воспринимаете оракула как человека. А ведь он скорее сосуд.
– Дэвид для меня значит гораздо больше, чем его сверхспособности, – возразила я, и Александр покачал головой. – Он – мальчик, мисс Прайс, – произнес он, и слово «мальчик» прозвучало с некоторым пренебрежением. Во всяком случае, это точно был не комплимент. – Мальчик, наделенный силами, в которых он ни черта не смыслит. Поверьте, эти силы находятся вне вашего понимания. И вы хотите сказать, что предпочли бы видеть в Дэвиде спутника на выпускном, чем существо, в чьих венах течет кровь богов? – Александр испытующе посмотрел на меня. – Вы думаете, мы хотим лишь использовать его, но на самом деле все его существование – это урок того, как быть полезным, мисс Прайс. А вы должны защищать его от тех, кто захочет ему навредить, а не от него самого. Не от того, кем ему предначертано стать.
На ум пришло увиденное в комнате смеха, пустой взгляд Дэвида. Даже не Дэвида, а оракула.
– Даже если для этого его придется убить?
Александр замолчал и сидел так довольно долго, а я все не могла набраться храбрости и встретить его взгляд. Я никогда не была трусихой, но после такого признания мне вдруг расхотелось быть смелой девчонкой.
Наконец он спросил:
– Вам это сегодня привиделось?
Я выпрямилась и осмелилась поднять взгляд.
– А что, разве это не ваших рук дело?
Эфор вздохнул и откинулся в кресле.
– Мы сочиняем сценарий, а не сами видения. Это испытание было предназначено для вашей психики. Вы увидели то, чего больше всего боитесь. Не обязательно видение сбудется. Оставив вас один на один с вашим худшим кошмаром, можно проверить вашу ментальную стойкость и узнать, к чему лежит сердце. И если один из кошмаров – смерть Дэвида, тогда…
– Не просто смерть, – перебила я. – Он пал от моей руки.
Александр чуть заметно кивнул.
– Пусть даже так. Если вам это страшно, это доказывает, что вы – человек, идеально подходящий для данной работы.
В его глазах мелькнула какая-то мысль. Он опять уставился в стол, а я так и не поняла, что это было.
Потом Александр сказал:
– Я знаю, вам небезразличен оракул, мисс Прайс, но чем дольше вы будете отрицать его сущность, тем больнее вам будет впоследствии. Облегчите себе жизнь, примите это как факт.
Его голос был тверд, он смотрел в сторону, и все же в его голосе угадывалась нотка сочувствия.
Я подвинулась на краешек кресла и с любопытством спросила:
– А каким был прошлый оракул?
Александр втянул носом воздух и выронил ручку в небольшую латунную чашу, в которой лежало еще пять таких же.
– Она была послушной, эффективной и исправно исполняла свои обязанности.
Что-то вновь мелькнуло в его глазах, и побелели костяшки на крепко сцепленных пальцах.
– Вы были знакомы? – уточнила я. – То есть, конечно, были, я о другом. Вы знали ее по-человечески? Или она с самого начала была только оракулом?
Его взгляд был устремлен на меня, хотя казалось, он смотрит сквозь.
– В большинстве случаев у оракулов существует период человечности. Да, я знал ее в это время.