Джастин растерянно заморгала.
У этого человека так резко менялось настроение, что она не успевала перестроиться.
— Я не стану вас винить. И постараюсь, чтобы меня никто не видел.
Девушка только сейчас начала понимать, что задание может оказаться трудным. Раньше она не осознавала, что не сможет выйти за дверь, пока ситуация с малышом не разрешится. Честно говоря, Джастин была лишена иллюзий и не рассчитывала выйти замуж. В ее-то возрасте… Но это вовсе не означало, что ей понравилась идея о погибшей репутации. А ее дядя — в высшей степени положительный виконт Кертис — упал бы в обморок, узнав, чем она занимается. Нет, ни при каких обстоятельствах она не должна позволить, чтобы ее разоблачили.
— И у вас нет никаких сомнений относительно жизни в борделе? — с насмешливой вежливостью поинтересовался Стил.
— Но я же не буду жить в самом борделе, не так ли? — спросила Джастин, жалобно взглянув на крестного.
— Ты будешь жить здесь, в Гриффин-Хаусе, — твердо проговорил Доминик. — Пожалуйста, перестань пугать мисс Брайтмор. Уверяю тебя, это не сработает.
Усмехнувшись, Гриффин покосился на крестного. По его мнению, он с блеском выполнил поставленную перед собой задачу — запугал девчонку до такой степени, что она уже была готова бежать сломя голову.
Фыркнув, Гриффин встал.
— Вы оба безумцы. Что ж, я сделал все, что мог. Не вините меня, когда все пойдет кувырком.
Он подошел к звонку и принялся нервно дергать шнурок. Одновременно повернулся к Джастин:
— Насколько я понял, вы готовы встретиться со своим подопечным?
— Это было бы чудесно, — с достоинством ответила девушка, искренне надеясь, что ее голос звучит уверенно.
И хотя она не переставала твердить себе, что все будет хорошо, Джастин не покидало ужасное чувство, что она идет навстречу гибели.
Глава 4
Гриффин откинулся на спинку стула и вытянул перед собой длинные ноги. Случайному наблюдателю он бы показался лениво расслабленным, даже дремлющим. Но внешность обманчива. Чувство разочарования бурлило в нем, не давало покоя, будоражило, горячило кровь. Ему потребовались немалые усилия, чтобы не вскочить и не забегать по комнате. Но больше всего ему хотелось излить все свое раздражение на Доминика, который наотрез отказался оказать ему какую-нибудь значимую помощь.
Например, забрать ребенка.
Ему пришлось признать, что частично плохое настроение вызвано бессонной ночью. Не то чтобы Гриффину требовался долгий сон — вовсе нет. Но если он спал, то сон его был глубокий и крепкий. Но попробуй поспи, когда в доме младенец, у которого болит животик, и он орет часами, не замолкая, даже чтобы перевести дух. А если добавить к этому Роуз, всю ночь бегавшую между кухней и своей спальней, становится очевидно, что в доме никто не сомкнул глаз. Гриффин с удовольствием мог бодрствовать всю ночь, но для этого ему нужны были красивая обнаженная женщина и бутылка хорошего коньяка. А так…
Помимо усталости и раздражения, было еще кое-что, имевшее самое прямое отношение к чопорной старой деве, сидящей напротив него и пьющей чай. Вопреки всякой рациональности он остро чувствовал ее присутствие, каждое ее движение заставляло кровь быстрее течь по жилам. Гриффин сам не мог объяснить, что с ним произошло. Он всегда обходил стороной старых дев… да и дев вообще, предпочитая опыт трепетной невинности. Джастин Брайтмор была невинной старой девой, и эта крайне, на его взгляд, неудачная комбинация многократно усиливалась тем, что она явно относилась к нему неодобрительно, как, впрочем, и он к ней.
Не то чтобы он винил ее. В конце концов, она девушка из хорошей семьи, которой нечего было делать рядом с ним или с «Золотым бантом». Несмотря на все свои раздраженные речи несколько минут назад, он не хотел, чтобы девушка пострадала. Почему Доминик выбрал именно ее на роль няньки, и почему она согласилась, было совершенно непонятно. Но все же они чинно сидели рядышком и пили чай, как две старые дамы — патронессы «Олмака», бдительно наблюдающие за танцующими.
Они оба определенно спятили и особенно Доминик, поставивший свою крестницу в такое опасное положение. Если опасения Доминика относительно малыша справедливы, в опасности не только репутация девушки, но и ее жизнь.
Все инстинкты Гриффина обострились до предела. Доминик всегда старался не подвергать опасности невинных людей. А мисс Брайтмор определенно невинна. Очевидно, старый лис затеял какую-то игру, но какую именно, станет ясно позже, однако уже сейчас Гриффин мог бы поспорить на половину своего состояния, что в этой игре мисс Брайтмор отведена далеко не эпизодическая роль.
Он прищурился и взглянул на девушку в упор. Несмотря на непрезентабельную накидку и откровенно уродливый чепец, она была в меру пухленькой и довольно-таки аппетитной штучкой… для того, кому нравится такой тип женщин. Возможно, ей действительно двадцать четыре года, но Гриффин провел полжизни среди людей полусвета и видел опыт или его отсутствие. Мисс Брайтмор могла сколько угодно повторять, что она зрелая женщина, но Гриффин не сомневался, что это не так. К тому же она — дочь Неда Брайтмора, для него это открытие оказалось шоком, а значит, хорошая домашняя девочка, неопытная и невинная. На это он мог поставить вторую половину своего состояния.
Но, несмотря на все эти соображения, мужчина должен был быть слепым, чтобы не заметить ее роскошную фигуру, изящную, но с округлостями во всех нужных местах, — ей позавидовали бы девушки, работавшие в борделе, для которых фигура — орудие труда. В мисс Брайтмор был странный контраст: манеры и поведение излучали невинность, а тело — чувственность куртизанки.
Если, конечно, любишь, чтобы куртизанка была маленького роста — а Гриффину такие не нравились. Но в целом даже невысокий рост работал ей на пользу — привлекал внимание к щедрым формам. А если добавить к этому золотисто-каштановые тициановские волосы, васильково-голубые глаза и нежное лицо с россыпью веснушек, мисс Брайтмор выглядела как дрезденская статуэтка прошлого века. Пастушка, готовая обольстить путника за ближайшей изгородью. Да, Гриффина тянуло к ней, и он должен был отдавать себе в этом отчет, тем более что она будет жить в его доме.
Но как бы соблазнительно она ни выглядела, мисс Брайтмор была последней женщиной, с которой Гриффину захотелось бы связаться. Он не имел ни малейшего желания жениться или вступать в романтические отношения любого рода, особенно теперь, когда его давно вынашиваемый план покинуть Лондон был близок к осуществлению.
К счастью, все ее чары разрушало подозрительное выражение лица. Гриффин ей явно не понравился и не вызвал доверия. Об этом говорила ее напряженная поза — девушка сидела очень прямо на самом краешке дивана, словно готовилась в любой момент вскочить и бежать. Впрочем, с ним она была в полной безопасности, и Доминик, по всей видимости, в этом не сомневался. Гриффин защищал всех, кто был на его попечении. Защитит и мисс Брайтмор.
Она поставила чашку и устремила на хозяина дома неприязненный взгляд. Однако постаралась улыбнуться как можно вежливее.
— Мистер Стил, вы уверены, что не хотите чаю? Малыша не несут. Кажется, с этим вышла какая-то задержка.
Гриффин взглянул на серьезное лицо девушки и испытал непреодолимое желание поддразнить ее.
— Вероятно, Фелпса задержала в борделе Роуз. Она или еще не одета, или спит, и он не может вытащить ее из постели.
На самом деле Роуз спала в доме, и Гриффин не мог ее за это винить. Она бодрствовала всю ночь, прилегла только под утро, недавно встала и пошла в бордель, чтобы взять кое-какие личные вещи, оставив малыша под бдительным присмотром другой девушки.
Мисс Брайтмор поджата губы. До этого момента Гриффин не замечал, какие они у нее розовые и чувственные.
— Кто такая Роуз? — спросила она.
— Одна из шлюх, — улыбнувшись, ответил Гриффин. — Она нянчила ребенка, пока Доминик искал для него другую няню.
Доминик пробормотал себе под нос какое-то ругательство, но сдержался. Гриффин отметил, что он смотрит на мисс Брайтмор с выражением спокойного ожидания.
Джастин побледнела.
— Ребенок в борделе, — медленно проговорила она. — С одной из проституток.
Гриффин выпрямился и подался вперед, чтобы встретить ее взгляд.
— А кто еще, по-вашему, мог о нем позаботиться? Роуз сейчас кормит собственного ребенка — насколько мне известно, она как раз старается отнять его от груди, и любезно согласилась стать временной кормилицей и няней для нашего нежданного и незваного гостя. — Он добавил в голос нотку сарказма. — Вы, конечно, понимаете, что проститутки иногда беременеют, несмотря на все предосторожности.
Щеки мисс Брайтмор стали такими же розовыми, как ее пухлые губки. Покраснев, она как-то помолодела и стала такой хорошенькой, что Гриффин про себя выругался. Его обычно чрезвычайно раздражали краснеющие девицы. Но, как видно, из любого правила есть исключения.
Щеки мисс Брайтмор стали такими же розовыми, как ее пухлые губки. Покраснев, она как-то помолодела и стала такой хорошенькой, что Гриффин про себя выругался. Его обычно чрезвычайно раздражали краснеющие девицы. Но, как видно, из любого правила есть исключения.
Но потом он обратил внимание на ее глаза, полыхавшие холодным синим пламенем, способным заморозить любого… Или это все-таки был жар?
— Я знаю, что проститутки иногда беременеют, мистер Стил. Что бы вы обо мне ни думали, я не идиотка.
— Значит, вы возражаете против того, что одна из моих девушек его кормит? Вы считаете, что ее молоко содержит инфекцию морального разложения?
Вопрос, предполагавшийся поддразнивающим, возможно, немного провокационным, прозвучал резче, чем хотелось Гриффину. Но что-то в этом разговоре задело тонкие струны, скрытые в потаенном уголке его памяти. Он вспомнил резкие обвинения, высказанные дядей в адрес его матери. Гриффин безжалостно подавил воспоминания — так он всегда поступал с непрошеными отголосками прошлого.
Мисс Брайтмор взглянула на него, покачала головой и на несколько секунд закрыла глаза. Когда она их снова открыла, в них явственно читалось, что она находит его неполноценным и в интеллектуальном плане, и в моральном.
— Конечно, я не возражаю против того, что одна из ваших женщин ухаживает за ребенком. Напротив, я считаю, что это очень любезно с ее стороны. Не каждая согласится взвалить на себя такую ношу, тем более когда занимается собственным ребенком.
Гриффин бросил на нее хмурый взгляд.
— Тогда что вас не устраивает, мисс Брайтмор?
— Насколько я поняла, ребенок находится в опасности. И вы должны были держать его здесь, рядом с собой, а не в борделе, куда может прийти кто угодно.
Раздражение Гриффина достигло предела. Конечно же, ребенок находился в его доме, в комнате, смежной с его спальней. Но он не мог сообщить об этом, поскольку сам же только что намекнул на обратное. Он хотел, чтобы сквозь строгую оболочку мисс Чопорность и Пристойность пробились настоящие чувства, и добился этого. Хотя результат оказался не таким, как он ожидал.
— Я уверен, что ребенок в полной безопасности, — вмешался Доминик. — Нет никаких оснований для беспокойства, не так ли, Гриффин? И не сомневаюсь, что малыш провел ночь именно в этом доме, а не в борделе. — На лице старого лиса появилась добродушная улыбка, никого не обманувшая.
— Я не нуждаюсь в защите, — рявкнул Гриффин. — И могу заверить мисс Брайтмор, что ни одна мелочь в моих заведениях не ускользает от моего внимания. Как только ребенка перенесли через порог моего дома, никакая опасность ему не угрожает.
Джастин скрестила руки под грудью, слегка приподняв соблазнительные округлости и сделав их еще более аппетитными. Не будь Гриффин так чертовски раздражен, он бы непременно полюбовался пышными формами. Однако его совершенно вывели из себя ее неприкрытые обвинения. Подумать только, девчонка считает, что он не справляется со своими обязанностями и не знает, как защитить своих людей.
— Вы должны простить мои сомнения, мистер Стил, — проговорила она таким высокомерным тоном, что у него даже руки зачесались, так хотелось бросить ее себе на колени и отшлепать. К сожалению, как только эта картина предстала перед его мысленным взором, Гриффину пришлось признать, что слегка проучить мисс Брайтмор было бы весьма приятно для них обоих.
А она продолжила свою неодобрительную тираду, не ведая о том, что его мысли приняли совсем другой оборот.
— Бордель вряд ли можно считать подходящим местом для ребенка. — Она покачала указательным пальцем, совсем как школьная учительница. — И ваши девушки тоже наверняка подвергаются опасности. Я удивлена, мистер Стил. Дядя Доминик говорил, что, несмотря на внешний облик, вы осторожный человек. Но я этого не вижу.
Гриффина захлестнула ярость. Одновременно он не мог поверить, что сопливая девчонка позволяет себе говорить ему такие возмутительные вещи. Он вскочил, сжал кулаки, а на физиономии появилась гримаса, не раз обращавшая в бегство сильных мужчин. А мисс Брайтмор только чуть вздернула верхнюю губу, взирая на него с откровенным презрением.
Несмотря на злость, Гриффин не мог не восхититься ее смелостью. Хотя мисс Брайтмор явно не осознавала, на что он способен, все же что-то о нем ей было известно. И, несмотря на это, она бросила ему вызов.
— Ладно, детишки, — устало вмешался Доминик, — не надо ссориться. Джастин, я уверен, что все под контролем. Гриффин, ты принял все необходимые меры предосторожности?
— О боже, — вздохнул Гриффин. — И ты туда же. Неужели надо задавать такие идиотские вопросы?
— Мистер Стил, — заявила мисс Брайтмор тоном оскорбленного достоинства, — я бы попросила вас следить за своим языком в моем присутствии.
Гриффин на какое-то время лишился дара речи. К счастью, он был избавлен от необходимости отвечать — а его ответ девице уж точно не понравился бы — появлением Роуз с ребенком на руках. Тот факт, что он искренне обрадовался их приходу, наглядно иллюстрирует, как сильно его вывела из равновесия мисс Брайтмор.
Роуз прижимала ребенка к груди.
— Извини, что задержалась, дорогой, — сказала она Гриффину. — Совсем замоталась между этим малышом и моим Сэмми. С тех пор как проснулась, ни разу не присела. — Она усмехнулась и добавила: — По правде говоря, чувствую себя как дойная корова.
Как правило, резкий голос Роуз заставлял Гриффина морщиться. Но теперь он готов был ее расцеловать, заметив ошеломленное выражение, исказившее благородные черты лица мисс Брайтмор, пока она пыталась воспринять ураган по имени Роуз Крэншоу. Гриффин отлично понимал, что это недостойно его, но он никогда не претендовал на роль святого.
Роуз была высокой молодой женщиной с роскошной копной каштановых волос и безупречным телом, выдержанным в самых строгих совершенных пропорциях. Это самое тело было одето в ярко-желтое платье с очень низким вырезом, почти ничего не оставлявшим воображению. Возможно, она была не так красива, как другие девушки, но у нее было приятное открытое лицо и заразительная улыбка, говорившая о полном довольстве жизнью. И в отличие от других девушек, работавших в борделях по необходимости, Роуз очень нравилась ее работа. Конечно, Гриффин сделал все, что мог, для ликвидации самых неприятных аспектов этой работы, но, тем не менее, он редко встречал проститутку, которая не предпочла бы заниматься другой работой, а еще лучше, встретить доброго человека со средствами, пожелавшего жениться на ней. Роуз была исключением. У нее был мужчина, преданно любивший ее, несмотря на профессию. Он работал в одном из игорных домов, только что проданных Гриффином, но Роуз отказывалась выйти за него замуж, предпочитая зарабатывать себе на жизнь, лежа на спине.
Она буквально излучала чувственность, очевидную для любого мужчины моложе девяноста лет и не стоящего одной ногой в могиле. Это, так же как ее веселый легкий характер, обеспечило ей популярность в «Золотом банте». После вынужденного перерыва, связанного с рождением ребенка, Роуз стремилась вернуться к работе. И многие клиенты с нетерпением ждали ее возвращения. Она, разумеется, не отказала Гриффину и стала кормилицей малыша, но не собиралась оставаться ею долго.
Он махнул рукой, приглашая Роуз войти.
— Присоединяйся к нам, Роуз, мы тебя ждем.
Обернувшись, он заметил, как закатил глаза Доминик, и довольно ухмыльнулся.
— Мисс Брайтмор, позвольте вам представить мисс Роуз Крэншоу, — проговорил он с сардонической вежливостью. — Она была кормилицей ребенка. Роуз, это мисс Брайтмор, которая теперь будет няней маленького Стивена.
Но мисс Чопорность и Пристойность немало удивила его. Она встала и обратилась к Роуз с доброй и вежливой улыбкой.
— Рада с вами познакомиться, мисс Крэншоу. Надеюсь, малыш не слишком обременил вас.
Роуз переложила спящего ребенка в одну руку и взмахнула другой.
— Что вы, мисс Брайтмор, называйте меня просто Роуз. Меня никто и никогда не зовет мисс Крэншоу, даже тупой Джонни Роуз, пришедший ко мне впервые. Хотя, думаю, это будет забавно, если я заставлю всех мужчин называть меня только так, особенно аристократов.
Она громко расхохоталась, и на этот раз Гриффин действительно поморщился, но не потому, что ему было неприятно — просто он боялся, что она разбудит малыша. После бессонной ночи он понял, что немногое в жизни может быть таким ужасным, как младенец с коликами в животе.
К счастью, снова вмешался Доминик.
— Роуз, рад тебя видеть, — сказал он. — Прекрасно выглядишь.
— Вы тоже. — Роуз широко улыбнулась и подмигнула Доминику. — Как всегда.
Мисс Брайтмор издала слабый сдавленный звук и в ужасе уставилась на Доминика. Гриффин не мог ее винить. Он точно знал, что крестный не общается с проститутками, по крайней мере, в его заведении, но девушка этого знать не могла. Не приходилось сомневаться, что этот день оказался для нее в высшей степени познавательным. И если она все еще намерена взять на себя малыша Стивена, это только начало.