Сюда его привели с завязанными глазами, но он помнил все повороты, подъемы и спуски. Лестничная клетка находилась справа, тут же располагался лифт старого производства, еще с зарешеченной шахтой и деревянной кабиной. Ордовский нажал кнопку, и двери раскрылись. Он не стал заходить в лифт, а нажал нижнюю кнопку. Двери закрылись, и кабина поехала вниз. Значит, под подвалом находились еще один-два этажа. Вот теперь Эдик будто проснулся, бросился к лестнице и побежал вверх. На межэтажных площадках были окна. Оказалось, что на дворе день, светит солнце. В такое время его тут же заметят и он попадет в лапы бдительной охраны.
Когда он решил бежать наверх, то о стратегии побега не думал. Им, как всегда, владели инстинкты и чутье. Добежав до последнего этажа, Ордовский свернул в коридор, проскочил его и оказался на другой лестничной клетке, но тут, к его удивлению, была еще одна узкая железная лестница, ведущая на крохотную площадку с люком в потолке. Он поднялся наверх и увидел небольшую полку, а на ней лежали фонарь с длинной ручкой и бинокль. И то и другое не помешает. Бинокль он повесил на шею, а фонарь засунул за пояс. Люк легко открылся, и Ордовский оказался на крыше. Гладкая, покрытая асфальтом, она напоминала теннисные корты, разделенные на три площадки и перегороженные высокими заборами из сетки рабицы. Если убрать перегородки, то здесь можно устроить велотрек. Здание узкое, но очень длинное. Закрыв крышку люка, он пригнулся и направился к карнизу. С высоты можно точно составить план территории института и найти лазейку. Сторона, где располагались въездные ворота и пост охраны, его не интересовала. Другая сторона понравилась ему больше. Тут было много деревьев и лавочек возле входа, прикрытого козырьком. У дверей стояли люди. Человек десять, не больше. Женщины в черных платьях, мужчины в темных костюмах, а на аллее стоял катафалк с открытой дверцей для гроба.
В любой больнице есть морг. Ничего удивительного. А уж в таком заведении живым и вовсе не место.
Каменная ограда у края крыши стояла на пузатых гипсовых столбиках, похожих на ножки от рояля. Между ними имелись значительные промежутки. Ордовский присел на корточки и начал разглядывать в бинокль то, что происходило внизу.
Похоронная процессия, ожидавшая выноса гроба, не очень-то скорбела по усопшему. Через мощные линзы бинокля он видел их лица. Ему показалось, будто мужчины рассказывают друг другу анекдоты и постоянно хохочут. Пожилая дама в черном сидела на лавочке и вязала, спрятав клубки в сумку, из которой тянулись нити пряжи. Ее соседка, более молодая особа, листала глянцевый журнал с красотками в купальниках. Один из убитых горем родственников стоял возле дерева и тайком попивал из фляжки явно что-то крепкое. Вскоре вынесли закрытый гроб и тут же загрузили в ритуальный автобус. Похоронная процессия потянулась в машине.
Ордовский сел на разогретый солнцем асфальт крыши и облокотился о перила. Ему пришла в голову любопытная идея. Он оглянулся. Три дерева выросли выше крыши, правда, ветки у макушек тонкие, да и расстояние до деревьев приличное. Падение означало стопроцентную гибель. Но спускаться по лестнице вниз, не зная точного плана здания, – та же самая погибель, только в замедленном виде. Сажая Эдика в клетку, Крылов не собирался его выпускать. Вчера он понял это окончательно. Никто не пришел к нему вечером с телефоном, чтобы он мог позвонить своему человеку в Москву. Что ж, Крылов поступил правильно. И в блеф Ордовского вряд ли поверил. На самом деле: на кого может составить компромат секретарь мэра? На своего хозяина прежде всего. И если эти документы попадут к Генеральному прокурору, то Крылову это лишь на руку. Компромат на самого Крылова не имел достаточных доказательств, а значит, все обвинения безосновательны. Черт с ним, с компроматом. Сейчас Эдик стал еще и опасным свидетелем. Живым его из этого дома призраков не выпустят. Замок Иф для всего и всех, кто еще может самостоятельно дышать. Рано он расслабился. Его уже ищут по всем углам, а выходы из здания блокированы. Может быть, не сразу, но кому-то придет в голову заглянуть на крышу. Тут не спрячешься. Голое пространство. Но другого способа спастись он не видел – трудно поверить, что человек сам решился прыгнуть с крыши. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Если его найдут, то ни о каких шансах говорить уже не придется.
Ордовский встал, перешагнул парапет и приготовился. До дерева метра три. Нужен хороший толчок. Только бы уцепиться за ветки, пусть этажом ниже, но нужна хоть какая-то опора, способная задержать стремительное падение.
Он стиснул зубы и резко оттолкнулся от края карниза. Риск себя оправдал. До ствола ему допрыгнуть не удалось. Ордовский уцепился за ветки, которые тут же сломались, пролетел метра четыре, отчаянно хватаясь за ветки обеими руками, и одна из ветвей высоченного стройного клена все же выдержала его. Кисти рук, пальцы и ладони начали кровоточить, но боли он не чувствовал. До земли оставались считаные метры, и вдруг его тело застряло в широкой рогатине.
Несколько минут он находился в подвешенном состоянии, пытаясь отдышаться и понять, какие увечья получил за время аттракциона. Кроме рук и левого колена, которые только теперь дали о себе знать, ничего не болело. Да и покалывающие ощущения нельзя назвать болью. Больше всего секретаря порадовал собственный наряд. Хозяин выгнал Ордовского в тренировочном костюме и кедах. Так ходить по улицам он не привык. Приближенный мэра должен одеваться с иголочки. Добравшись до конспиративной квартиры, он тут же переоделся и к Крылову явился при полном параде: в синем костюме-тройке и в галстуке. В таком виде и угодил в клетку. Он же сам просил убежища и сел под замок по собственной воле, никто не собирался делать ему уколы и рядить в смирительную рубашку.
Эдик глянул наверх. Он пролетел метров восемь. Что ж, чутье его не подвело. Из-за перил крыши выглянула голова в зеленой шапочке санитара. Густая крона дерева надежно спрятала беглеца в своих объятиях. Его уже ищут. Если крыша стала местом поисков, то они уверены в том, что он не мог выйти из здания. Он и не выходил. Он вылетел.
Собравшись с силами, Ордовский выбрался из тисков, сел на ветку и перебрался ближе к толстому стволу дерева, чтобы слиться с тенью. Вряд ли его обнаружат. Даже с открытой площадки перед моргом, расположенной в нескольких метрах, заметить его невозможно. Только бы продержаться до ночи, а потом он попробует добраться до забора и перемахнуть через него. Это уже пустяки по сравнению с классическим пике в пропасть.
Эдик не отличался ни смелостью, ни решимостью и уж тем более безрассудством. Он до сих пор не мог понять, кой черт заставил его прыгать, но в одном не сомневался: решение было единственно верным.
Солнце стояло в зените. Закат в середине мая поздний. Раньше одиннадцати вечера из убежища вылезать нельзя. За это время успеют обыскать каждую щель в здании и поймут, что беглеца там нет. Примутся за территорию института, а дальше неясно, кому больше повезет. Уходить надо днем, пока обыскивают дом. Требовалось твердое и правильное решение.
На аллее появился катафалк. Родственники очередного покойника приехали за телом. На площадке автобус развернулся вокруг клумбы и остановился. Двери открылись. Из автобуса начали выходить люди. Ордовский напрягся. Он видел те же скорбящие лица, что были здесь двумя часами ранее, когда он следил за ними с крыши. Те же мужчины и те же женщины. Некоторые сменились, но далеко не все. Вот старуха, севшая на лавочку и доставшая из сумки вязание. Тип, отошедший к дереву и принявшийся потягивать спиртное из фляжки. Вероятно, на глазах родственников он не мог себе этого позволить.
Ордовский решил, что сегодня фортуна повернулась к нему лицом. Надо подчиняться чутью. Другого шанса может не быть.
Он спустился на нижнюю ветку, повис на ней, а потом спрыгнул на землю. Коленку вновь пронзила боль, но он вытерпел. Покорябанные руки пришлось спрятать в карманах. Вид у него был вполне подобающим, а щетина на лице сегодня никого не удивляла. Ордовский слился с псевдородственниками очень естественно, на него никто не обратил внимания. В морг никто не заходил. Два санитара выкатили на тележке гроб, подкатили к автобусу и задвинули его вовнутрь. Сопровождающие начали занимать свои места. Новичок присоединился к процессии и устроился в самом конце автобуса. Катафалк тронулся в путь. У ворот вышла заминка. Задержка возникла из-за въезжавшего во двор автобуса. Но это был пассажирский транспорт, а не ритуальный катафалк. В автобусе сидели молодые ребята, в основном мальчишки. Одного из них он даже узнал. Сын предпринимателя Потоцкого, владельца фармацевтической фабрики и сети аптек города. Парнишка учился в строительном институте. Это что же, экскурсия студентов в морг?
Среди студентов присутствовал и химик Девяткин из лаборатории Сергея Бартеньева. Его Эдик хорошо помнил. Они встречались раньше: Ордовский отвозил Девяткину пакет, переданный ему мэром. Эдик умел вскрывать запечатанные конверты, но нашел в нем всего лишь паспорта. Один – на имя Девяткина, другой – на имя Неверова. Профессор Неверов был личностью известной и числился в лаборатории в должности заместителя Бартеньева. Какая может быть связь между химиком, студентами и Институтом судебной медицины?
Среди студентов присутствовал и химик Девяткин из лаборатории Сергея Бартеньева. Его Эдик хорошо помнил. Они встречались раньше: Ордовский отвозил Девяткину пакет, переданный ему мэром. Эдик умел вскрывать запечатанные конверты, но нашел в нем всего лишь паспорта. Один – на имя Девяткина, другой – на имя Неверова. Профессор Неверов был личностью известной и числился в лаборатории в должности заместителя Бартеньева. Какая может быть связь между химиком, студентами и Институтом судебной медицины?
Сплошные загадки и вопросы, и ни одного ответа. Охранники на воротах пересчитывали студентов. Эдику стало страшно. Он умел держать себя в руках. Его лицо никогда не выдавало обуявших душу чувств. Работая на проницательного Пичугина, приходилось учиться скрывать эмоции.
На катафалк не обратили внимания. В него даже не заглянули, и автобус выехал за ворота без всяких препятствий. Ордовский окончательно успокоился, когда они приехали в крематорий. Здесь и разыгрывался главный спектакль. Массовка с должным мастерством сыграла безутешное горе. Гроб уехал по конвейеру за шторки, и осиротевшие провожающие вернулись в автобус. Все, кроме Ордовского. Его внимание привлек шофер. Все документы оформлял он, а не родственники. Эдик запомнил номер машины и лица людей, отметил и то, что гроб так и не открыли для последнего прощания с усопшим. Если архитектора убили, то он мог лежать в этом гробу, значит, возможно, Эдик проводил его в последний путь.
Автобус уехал. Вся процедура заняла не больше пятнадцати минут, а еще через несколько минут от трупа останется только пепел. Конвейер работает без сбоев. Небольшой скверик перед зданием крематория с пятью залами показался беглецу удобным местом, где можно отдохнуть и подышать свежим воздухом. Возвращаться в город еще рано. Нужно дождаться темноты.
На пути к крематорию Ордовского не оставляла в покое мысль, что даму со спицами он уже где-то видел раньше. Приятное интеллигентное лицо старушки лет семидесяти показалось ему очень знакомым. Но сейчас, после такого напряженного дня, он вряд ли сможет вспомнить, где они встречались.
Эдик не ошибся в своих подозрениях. Уже знакомый катафалк вернулся в крематорий через час с минутами. Состав похоронной процессии оставался прежним, и лишь любителя пить горячительное из фляжки немного покачивало. Вероятно, еще одну ходку его организм не выдержит.
Ордовский поморщился. Не покинь он клетку, через какое-то время и его могли доставить сюда в гробу. Хотя вряд ли. Скорее всего, он оставался бы заложником и служил предметом торга.
21
Засаду подготовили профессионально. Борис Васильевич Брылев, знавший фабрику как свои пять пальцев, провел подготовительную работу. Он нашел слабое место киллеров. Три цеха разделялись кирпичными стенами. Стальные двери между цехами по типу корабельных закрывались поворотом колеса лишь с одной стороны. Мэру не назначили конкретного места встречи, следовательно, зайти в цех он мог только через центральные ворота. Из цеха в цех можно пройти только по галереям второго и третьего уровней, опоясывавшим все цеха по кругу. С высоты этих подмостков очень хорошо просматривались огромные цеха без оборудования. Человек, стоящий внизу на открытом пространстве размером с хоккейное поле, превращался в беспомощную мишень. Засада на галереях – лучшая точка для снайперов. Брылев понял идею. Цеха соединялись между собой одной транспортировочной лентой. Тут никаких дверей не предусматривалось. Если включить конвейер и лечь на ленту, то она провезет тебя через все цеха. Но сами окошки для конвейерной продукции, проделанные в кирпичных стенах, были небольшими. Человек пройдет, но только низко опустив голову.
Брылев проверил все. На фабрику поступало электричество, конвейер работал. На втором этаже, в радиорубке, появились новое оборудование и микрофоны. Зайти в рубку можно только с галереи. Брылев разгадал их маневр. Управлять действиями Пичугина будут по громкой связи. Деньги заставят положить на конвейер, а примут их в соседнем цеху, куда мэр попасть не сможет – разве что пройдет сквозь стену или закрытую железную дверь. Таким образом они себя обезопасили. Вопрос можно считать решенным. Ему хватит трех-четырех ребят. Он разместит их на той же галерее с другой стороны цеха и вооружит винтовками. Двух ребят посадит в следующем цеху, где Ордовский или его сообщник будет ждать чемоданчик с деньгами у конвейера. Уходить будут через третий цех. Там нет ворот, но есть стальная дверь, выходящая на улицу, к свалке отходов. Но до выхода они не доберутся. Их песня оборвется на полуслове.
До полночи оставалось достаточно времени. Надо приехать за час и занять позиции. Тот, кто назначил встречу мэру, будет отслеживать Пичугина от ворот его дома до фабрики. Он – их главная цель.
Брылев потер руки. Все получится. Чем проще план, тем он надежнее.
* * *Экскурсию по фармацевтическому центру для журналистов проводил владелец фабрики Евгений Анатольевич Потоцкий. Он очень гордился собственным детищем и рассказывал о своей продукции в восторженных тонах.
Миленькая девушка из газеты «Реформа» с диктофоном в руках не отходила от Потоцкого, засыпая его вопросами. Репортер Фима Щеблыгин не выпускал из рук фотокамеру и поминутно делал снимки. В редакции готовилась большая статья о работе центра.
– Неужели наш небольшой город поедает такое количество лекарств? – спросила девушка. – Складывается впечатление, будто у нас живут только больные люди.
Гордый собой хозяин засмеялся:
– Наша задача – предупреждать болезни, в худшем случае – лечить их. Я смотрю на наше производство шире. Мы обеспечиваем не только город, но и несколько соседних областей.
– Это радует, – продолжила девушка. – Но ваша продукция дорого стоит. Вы не очень-то заботитесь о покупателях, большая часть которых – пенсионеры.
– Вы правы. Но лишь частично. Цену накручивает продавец. Сейчас мы развиваем свою сеть аптек, где торговые наценки не превышают десяти процентов. Зайдите в аптеку «Наше здоровье» и сравните цены с другими.
– И много у нас в городе таких аптек? – не унималась девушка.
– Тридцать четыре. Но мы продолжаем наступление на рынок. Скоро наши аптеки будут исчисляться сотнями. Власти города пошли нам навстречу. Ведутся переговоры и с другими областями. Мы все делаем для удобства потребителей.
Ефим случайно глянул в окно и заметил знакомый уазик, за которым им никак не удавалось проследить. Машина стояла под загрузкой у склада.
Щеблыгин отошел в сторону и вытащил из кармана мобильник. Набрал нужный номер. Машина Светланы, неприметный жигуленок, на территорию центра не заезжала. Света ждала коллег напротив ворот.
– Светик, здесь загружается уазик. Попробуй сесть ему на хвост. Мы его засекали только при разгрузке, а на маршруте они ведут себя бдительно. Думаю, что здесь им нечего бояться. Может, получится?
Когда Фима вернулся в свою машину, уазик уже уехал. Машины Светланы тоже на месте не оказалось.
Он надеялся, что она сумеет отследить «летучего голландца». В этот момент раздался звонок мобильника. Щеблыгин услышал голос Балабанова.
– Привет, Фима. Майор Балабанов беспокоит.
– Рад беспокойству, Тимур Вениаминович.
– Готов подкинуть тебе еще одну сенсацию.
– Будем снимать очередной взрыв? – улыбнулся репортер.
– Что-то в этом роде, Фима. Возьми своего оператора. Завтрашние новости еще раз шокируют горожан. Вам надо приехать к заброшенной фабрике «Красное знамя». К десяти вечера, не раньше. Могут подстрелить. Войдете в здание, только когда вспыхнет свет в цехах, не раньше.
– Я понял. Интервью будет?
– Наверное. Если найдешь живых.
В трубке раздались короткие гудки.
* * *Качественных снайперских винтовок Брылев достать не смог. Не хватило времени. Его ребята не входили в категорию элитных киллеров. Все вопросы решались с помощью ножей и кастетов. Реже использовались пистолеты и автоматы, а до винтовок дело не доходило. Борису удалось достать три карабина СКС с глушителями, и это все. Для небольшого расстояния, учитывая дальнобойность оружия, вполне достаточно.
Брылев и трое его стрелков приехали за два часа до назначенной встречи. Они вошли в первый цех через ворота и тут же поднялись на галерею второго уровня. Обошли цех слева, так как радиорубка находилась с правой стороны. Остановились на противоположной стороне прямо напротив двери в рубку. До нее было метров двадцать пять.
– Заляжешь здесь, Гнедой. Будешь держать на мушке окно радиорубки. Оно большое. В нужный момент я включу там свет. Возьмешь парня на мушку, но не стреляй. Бабахнешь, если он попытается на меня напасть. Ну, не промажешь?
– О чем ты, Боря? С такого расстояния ребенок попадет. Важно лишь освещение. На галереях темно.
– До поры до времени. Сейчас главное, чтобы тебя не заметили. Когда понадобится, я врублю свет.