Хроника посещения (сборник) - Александр Золотько 6 стр.


– Пора обратно, – оборвал Цмыга Эдвард. – И пойдем мы другой дорогой, сам понимаешь почему.

Карлик кивнул.

– Без вопросов. А «лампу» ты в Институт отдашь?

Русский покачал головой.

– Вряд ли. Хватит человечеству того оружия, что у него уже есть. С лихвой хватит. Впрочем, пока дойдем до Института, есть время подумать. Пошли, что ли, пока тени от предметов снова не изменили направление.

– Я слышал про Розу Миров, – слегка ошалело проговорил Цмыг. – Эти аномальные тени… Они указывают на порталы между мирами? Что-то происходит со светом, когда открывается очередной?

– Типа того, – кивнул Эдвард. – Искривление световых волн вследствие деформации пространства, или что-то наподобие. Впрочем, это уже вопрос к светилам науки, а не к сталкерам, случайно прибившимся к ней. Короче, выдвигаемся. Пока хозяева этого генератора смертоносных теней не обнаружили пропажу, нам желательно свалить. Причем как можно дальше отсюда.

Владислав Выставной

Она тебя не отпустит

1

А потом лопнуло небо. Трудно описать – как может лопнуть небо. Не придумано таких человеческих слов. Но во всем этом не было ничего человеческого. Просто небо набухло гнойным волдырем – и лопнуло. В образовавшемся черном провале не было места звездам. Ничему там не было места, даже самой материи. Словно показалась прогнившая изнанка Вселенной, видеть которую людям никак нельзя. Тем, кто случайно увидел запретное, полагалось жестоко поплатиться за это.

И хлынул дождь из синеватой слизи. И не дождь даже в привычном понимании. Не было капель. Слизь падала гладкими комьями, вроде амеб из школьных учебников. Некоторые из них разгонялись и стремительно врезались в землю, другие опускались плавно, кружа и рассыпаясь на более мелкие части. Очевидно было одно: вся эта дрянь просто издевалась над законами физики.

В какой-то момент появилась радуга – и многие приняли это за добрый знак. А может, не радуга то была, а очередная дрянь, бьющая по мозгам и лишающая рассудка. Какой-то добродушный толстяк поднялся в полный рост и протянул руку под весело переливающуюся лазурную «каплю».

Дэвид хотел остановить его, крикнуть – но слова застряли в горле. Капля коснулась руки толстяка, мгновенно растеклась по коже – и дальше все было, как в плохом мультфильме: полная фигура вдруг задвигалась волнами, словно слепленная из пластилина. Казалось, кто-то большой и глупый просто взял его, подергал за конечности, покрутил, помял, а когда понял, что ничего путного не получится, – просто скомкал в кулаке в кусок пружинистой липкой массы и отбросил в сторону. И все так беззвучно, обыденно. Достаточно, чтобы прямо на месте сойти с ума.

Завизжала женщина. «О, господи!» – ахнул знакомый старик, торговец из газетного киоска на углу. За спиной нарастала паника. Как они еще могут изумляться, вскрикивать? Будто не ясно было, что вся эта дрянь исключительно враждебна человеку. С самого начала Посещения это очевидно. По крайней мере ему, Дэвиду. Он кричал об этом, убеждал, умолял выслушать. Но кто будет слушать доводы простого школьного учителя? Куда серьезнее аргументы генерала сил быстрого реагирования или священника местного прихода.

Впрочем, представление паствы о том, что на город снизошла благодать Господня, быстро сменилось ощущением Апокалипсиса. Наиболее суеверные еще больше разжигали истерию. Дэвид был убежден: именно они, а не гипотетические пришельцы, стали виновниками такого числа жертв.

С военными было проще. Они восприняли Посещение именно как вторжение, и не иначе. Им было плевать, кто именно напал на город. Они рвались в бой и действовали по-своему грамотно и храбро. Правда, похоже, переоценили собственные силы. Но если бы не военные, жертв могло бы стать еще больше. Дэвид не успел пробиться в эпицентр до того, как подошли танки и было установлено оцепление. Уткнувшись в барьер из полицейских щитов, не замечая удары резиновых дубинок, он что-то кричал, угрожал кому-то и был готов броситься на автоматные стволы и без того перепуганных солдат.

Ведь его маленькая Оливия осталась там.

Наверное, он бы спятил от страха и разъедающего чувства неизвестности, если бы пришельцы, или что бы там ни было, сами не разобрались с оцеплением. Теперь уже Дэвид понял: на военных никто не нападал. Это была стихия. Необъяснимая, жуткая, но безмозглая и слепая. Наши доблестные войска просто не были готовы к встрече с необъяснимым и страшным врагом.

Никто не был готов к этому.

Но тогда он, как и многие другие, заметил наползавшее со стороны эпицентра легкое воздушное марево. Заметили и солдаты. Коренастый капрал припал к стереотрубе, лихо делая отмашки подчиненным, бросая в рацию отрывистые команды. Вместо того чтобы бежать, бросив все, спасая собственные жизни, солдаты изготовились к обороне. Заняли позиции, припав к броне танков и транспортеров, и разом, по команде, открыли огонь. Рявкнули танковые орудия, затявкали скорострельные пушки бронемашин. Было видно, как снаряды рвутся в каком-то десятке метров от орудий, а пули вспыхивают и рассыпаются метеорами, словно наткнувшись на невидимую стену. Несколькими секундами позже, один за другим, солдаты стали вспыхивать, как спички. Это казалось невероятным, диким – словно злобный великан развлекался с увеличительным стеклом, поджигая ничего не подозревающих муравьев. Никто не ушел живым. Так и остались стоять эти обугленные столбики, с подтеками металла от расплавившихся на головах касок.

Такого зрелища было достаточно, чтобы зеваки в панике бросились врассыпную. Эвакуация переросла в хаотическое бегство, в котором людей сбивали с ног, топтали, давили колесами, добивали и грабили мародеры.

Но убежали не все. Даже в простых, благопристойных жителях провинциального Хармонта живут чувства, способные перекрыть страх и чувство самосохранения. Ведь там, в необъяснимом ужасе, обрушившемся с небес, остались их дети.

2

Два часа назад полицейский патруль сообщил по радио, что школьный автобус с ученицами Хармонтского женского лицея отъехал от кампуса. Вроде бы, самое время успокоиться. Как бы не так: на город обрушилась вторая волна ужаса, вызванная явлениями, которые по радио и телевидению уклончиво именовали «аномалиями». В другое время он, Дэвид, и сам с интересом следил бы за развитием событий, может, даже подался бы волонтером в исследовательскую группу – ту самую, что безвозвратно исчезла в эпицентре за несколько часов до новой волны паники. Ведь он всегда считал, что способен на нечто большее, чем преподавать физику хармонтским оболтусам.

Но сейчас он не мог думать ни о чем, кроме дочери. И все эти злые «чудеса» были для него лишь препятствиями на пути к ней.

Их было пятеро – родителей, готовых отправиться в самое пекло ради того, чтобы вытащить детей из этого кошмара. Они собрались стихийно и шли молча, не сговариваясь. В лидерах сам собой оказался Жозеф, чиновник из магистратуры, бывший коммандос из подразделений САС. Именно он оттащил бесновавшегося Дэвида от оцепления, когда солдатик с безумными глазами уже готов был прострелить ему голову. Он же уложил всех на асфальт, когда в полосу оцепления ударило раскаленное марево. И теперь, когда они остались впятером посреди выжженного адским огнем пятна, Жозеф старался сохранять спокойствие и придавал этой отчаянной вылазке организованный характер.

– Да уж, – сказал он, осторожно приближаясь к обугленной мумии капрала. – Оружие у них не в пример нашему. Силища…

– У кого – «у них»? – поправляя очки, робко спросил тощий мужчина, имени которого Дэвид не знал, но помнил, что тот работает в нотариальной конторе.

– У пришельцев, – уверенно сказал Жозеф.

– А может, это русские? – предположил плотный краснолицый мужчина, судя по всему, работяга с угольных шахт по соседству.

– Лучше бы это были пришельцы, – нервно усмехнулся Жозеф, приседая на корточки перед черным пятном у ног мумии. – Если это русские – значит, война, и всем нам крышка. Но это не русские, не может у них быть такого оружия. По крайней мере, я про такое не слышал…

– Вы много чего не слышали, – осматривая массивный фотоаппарат, желчно заметила рыжеволосая женщина, по облику напоминавшая хиппи. Вроде бы, она была из газеты и как-то связана с местными феминистками. Очень неприятная особа. – Лично я думаю, что это наше с вами правительство проводит эксперименты на собственных гражданах.

– Ну уж, скажете тоже… – болезненно ежась, пробормотал нотариус. – Такие эксперименты невозможно скрыть от общественности…

– А чихать они хотели на вашу общественность, – усмехнулась женщина, наводя объектив камеры на жуткую обугленную «статую». Щелкнула затвором. – Это же стадо, которое жрет все, что ему скормят. Оно еще будет смаковать все эти события, пялиться в «ящик» и с аппетитом жрать попкорн. Вот она – ваша общественность!

– А чихать они хотели на вашу общественность, – усмехнулась женщина, наводя объектив камеры на жуткую обугленную «статую». Щелкнула затвором. – Это же стадо, которое жрет все, что ему скормят. Оно еще будет смаковать все эти события, пялиться в «ящик» и с аппетитом жрать попкорн. Вот она – ваша общественность!

– Это просто возмутительно! – пробормотал нотариус, с негодованием отворачиваясь. Тут же негромко вскрикнул: застывшая черная фигура солдата вдруг лопнула и рассыпалась мелкой пылью, как перезревший гриб-дымовик.

– Что же это, господи… – отдуваясь, проговорил краснолицый.

– Как же вы не видите? – дрожащим голосом произнес кто-то за спиной. – Это же кара Божья. Содом получил по грехам своим!

Все обернулись. Поодаль, чуть покачиваясь, стоял пастор местного прихода, отец Морис. Его черный костюм дымился, лицо было покрыто копотью, к груди он прижимал обгоревший томик Писания. На редкость внушительная фигура, которая при иных обстоятельствах произвела бы большее впечатление. Сейчас было не до проповедей.

– Что вы здесь делаете? – без особой почтительности поинтересовался Жозеф. – Ступайте отсюда, пока еще есть возможность спастись!

– Никто не спасется, – твердо сказал пастор. – Гнев Господен страшен.

– Не каркайте, святой отец! – процедил Жозеф, всматриваясь в проход между обгоревшими танками. – Вроде все кончилось. Ну, кто за мной?

Не говоря ни слова, Дэвид первым прошел через черную брешь. Замер, прислушиваясь к ощущениям. Вроде бы, температура нормальная и есть надежда не зажариться заживо. Остальные молча последовали за ним.

В проходе, не решившись переступить черту, остался стоять пастор. Так он и стоял, глядя вслед уходящим, размахивая Библией и выкрикивая невнятные знамения. И никто не видел, как его далекая фигурка вдруг подернулась дымкой, оплыла, словно свечка, и осела, превратившись в пузырящуюся лужу на асфальте.

3

– До кампуса всего пять кварталов, – оглядываясь, сказала «феминистка». Как оказалось, ее звали Джейн. – Если нам повезет, автобус мы найдем неподалеку…

Все промолчали. Джейн не зря сказала просто «автобус», а не «автобус с детьми». Словно какое-то табу на упоминание о них. Трудно представить себе неподвижно стоящий автобус, в котором послушно сидела бы и дожидалась взрослых неугомонная малышня. Дети могли оставаться там только в одном случае.

Но про это нельзя даже думать.

Какое-то время шли молча. Наступило затишье. Жуткие «чудеса» никак себя не проявляли, и можно было предположить, что все кончилось. Хотя, если бы Дэвида спросили – что именно закончилось, он не смог бы сформулировать точно. С чьей-то легкой руки происходящее назвали Посещением. Наверное, постарались журналисты, для которых наступил поистине звездный час. Но что стоит за этим словом, никто до сих пор так и не дал объяснения. Посещение предполагает посетителей. Но никто не видел этих незваных гостей. Почему-то данное обстоятельство и вселяло наибольший ужас. Чудовища, которых рисует воображение, страшнее материальных монстров. Тем более что люди действительно боялись, бежали, гибли. И сейчас маленькая группа пробиралась туда, откуда в страшной спешке уже убралось все живое. Говорят, даже зверье бежит из города, крысы удирают стаями, а кто-то, вроде бы, видел, как клубками уползают змеи. Черт возьми, да за всю жизнь он ни разу не видел в Хармонте ни одной живой змеи!

Они осторожно продвигались вперед, обходя брошенный горожанами скарб, машины, автобусы. Дэвид изумленно уставился в окно на первом этаже. Там, за стеклом, спокойно сидел и умывался кот. Заметив его взгляд, кот медленно повернул голову и пронзительно посмотрел прямо в глаза Дэвиду. У того подкосились ноги: взгляд желтых неподвижных глаз, казалось, пронзил его насквозь, просверлив душу. Потеряв интерес, кот продолжил облизываться, и Дэвида так же внезапно «отпустило».

– Проклятье… – прохрипел он, вытирая испарину со лба. – Все нервы…

Светило солнце, было спокойно и тихо. Пожалуй, даже слишком тихо.

– Что-то не так… – тихо проговорил нотариус. Он смотрел на часы, стучал по ним. – Что-то неправильно…

– Что такое? – недовольно отозвался Жозеф. Он быстро шел впереди, и ему не нравилось, что группа не поспевает за ним.

– Солнце… – произнес нотариус. Замялся, оглядываясь, словно вдруг почувствовал себя неуютно.

– Что – «солнце»? – нетерпеливо переспросил лидер.

– Его не должно быть. Сейчас ведь ночь…

Все молча уставились на нотариуса, не понимая, о чем он. По правде, все давно уже потеряли счет времени. Просто не предавали этому значения. Но теперь каждый глянул на свои часы. Сравнили. Странно: у каждого стрелки показывали свое собственное значение.

– Ерунда, – не очень уверенно сказал Жозеф. Постучал по стеклу массивных армейских часов на резиновом ремешке. Глянул на небо. – Как такое может быть?

Дэвид проследил его взгляд. Сердце у него екнуло. Одно из двух: или он сошел с ума, или солнце медленно ползло в обратном направлении!

– Аномалии… – пробормотал он. – Это невероятно!

– К черту аномалии! – крикнула Джейн. – У меня там двойняшки, они голодные! Они напуганы всем этим дерьмом! Они ждут меня!

– Верно, идем дальше! – решил Жозеф. – Черт с ним, с солнцем, ученые разберутся…

Они вышли на широкую улицу, вдоль которой навсегда застыли остовы танков и бронетранспортеров. Правительство с перепугу бросило сюда приличные силы. Никто и подумать не мог, чем все обернется. Что характерно: ни солдат, ни их останков видно не было. То ли бойцы сбежали со страху, то ли сгинули без остатка, столкнувшись с неведомым доселе злом. Как всегда, людей бросили в котел, а спасать их никто не думал. Там, наверху, больше пришельцев боятся за собственные кабинетные кресла.

– Смотрите-ка! – неожиданно сказал краснолицый работяга.

В руке у него была лопата, которую он прихватил с собой в качестве средства самообороны. Он демонстративно крутанул лопату в руке и ткнул в борт какой-то бронемашины.

Все изумленно ахнули: мощная на вид броня прогнулась, словно резиновая. Работяга ухмыльнулся и с размаху ударил древком по машине. Характерного стука металла не было – бронетранспортер заколыхался, словно был отлит из желатина.

– Черт меня раздери… – пробормотал Жозеф. – Это что же за хрень такая?

– Вот и я хочу понять, – отозвался работяга. – Как же оно так получается? А ну-ка…

– Осторожно! – по какому-то наитию воскликнул Дэвид, и бывший коммандос замер с ногой, занесенной для удара. В глотке Дэвида застряли совершенно неуместные слова о нестабильных молекулярных связях – будто это имело сейчас хоть какое-то значение.

Краснолицый не успел отреагировать на его возглас или же просто не внял предупреждению. И ткнул в броню кулаком.

– О, господи! – вырвалось у Джейн.

Кулак вошел в металл, как в масло. И тут же с краснолицым началось неладное. Он ахнул – то ли от боли, то ли от изумления, но даже не попытался выдернуть руку. Вместе со всеми он в оцепенении наблюдал, как по руке, по ткани клетчатой рубахи, все выше и выше разбегаются «побеги» с тусклым металлическим отблеском. Вот металл охватил всю руку, вот перекинулся на туловище, коснулся шеи…

И тут работяга закричал. Неожиданно слабо, тоненько, но от этого крика кровь стыла в жилах.

– Помоги-и-те…

Нотариус и Джейн бросились было на помощь, но были остановлены яростным рыком Жозефа:

– Стоять! Назад!

– Помоги-и… – проблеял в последний раз работяга. Его колотило в конвульсиях. По какой-то причине он все еще продолжал стоять на ногах, словно слившись с броней машины. Жидким металлом залило ноги, туловище, лицо. Последним живым участком оставался правый глаз, безумно вращавшийся посреди застывающей металлической массы. Что-то хрустнуло – и глаз плевком вышвырнуло из глазницы. Вывалившись, он бессильно повис на нерве, медленно обретая металлическую фактуру.

Нотариус упал на колени. Его вырвало.

Остальные в оцепенении таращились на металлическую «статую», быстро покрывавшуюся рыжеватой ржавчиной. Судьба спутника произвела на них тягостное впечатление. Еще больше Дэвида потряс поступок Жозефа. Тот поднял брошенную лопату и ткнул в застывшую фигуру. Та характерно колыхнулась. Жозеф встал рядом и сказал:

– Сфотографируй нас! Ну же, Джейн!

Женщина машинально подняла фотоаппарат, взвела затвор и щелкнула, не снимая крышки. Жозеф этого не заметил: в его взгляде появились огоньки безумия.

Назад Дальше