– Бросай винтовку, Стас, – предлагает он, – и с твоей телкой ничего не случится.
– Я тебе не верю, – говорит Стас, удивляясь, почему его голос совсем не дрожит. – Я тебе не верю, Джемал. Ты боишься, ты до смерти перепуган. Ты вошел туда, куда нельзя входить тебе и таким, как ты. Поэтому я тебе не верю. Отпусти ее, и тогда мы поговорим.
– Ага, – говорит Джемал, глядя на него взглядом человека, который только что придумал классную шутку. – Значит, ты хочешь диктовать мне условия? Петр!
Он кивает одному из своих – высокому, тощему как жердь парню, и тот, мгновенно выбросив вперед длинную руку, выхватывает из группы Младших Скворушку – тот стоит ближе всех и не успевает отшатнуться. Заламывает ему руку, заставляет опуститься на колени, а потом вытаскивает из-за пояса такой же нож, как у Джемала. Ну, может, чуть-чуть поменьше.
– Нас здесь много, Стас, – ухмыляется Джемал. – А ты один. Ты же не хочешь, чтобы мы перерезали твоих ублюдков, как поросят?
Стас аккуратно прислоняет винтовку к стене и отряхивает руки. Что ж, героя из него действительно не получилось.
– Спускайся, Стасик, – одобрительно говорит Джемал. – Поговорим…
Как только Стас оказывается внизу, к нему подскакивает давешний богатырь с цепью (сегодня она обмотана у него вокруг пояса) и изо всех сил бьет его ногой в пах. Стас падает на пол, пытается кричать, но крик застревает у него в горле.
Джемал наклоняется над ним, заглядывает в полные боли глаза.
– Я хотел убить тебя сам, – с сожалением говорит он. – Но здесь слишком много парней, которые на тебя злы Мне придется отдать тебя им. Молись, чтобы тебе повезло умереть быстро, мясник…
– Я не мясник, – шепчет Стас, продираясь сквозь невыносимую боль, – я доктор…
Он впервые осмеливается назвать себя доктором. Что ж, другого шанса ему все равно не представится…
Его окружают, начинают пинать ногами. Бьют поначалу не очень сильно, но потом постепенно распаляются, входят в раж, топчут подкованными сапогами… Где-то далеко-далеко ревут перепуганные Младшие.
Потом все вдруг затихает, и Стас с удивлением осознает, что больше не чувствует боли. Столпившиеся вокруг него Защитники отступают, словно потеряв к нему всякий интерес. Стас, кряхтя, пытается подняться на локтях – это получается у него не сразу, но, поднявшись, он встречается глазами со смертельно побледневшим Андреем и отчетливо понимает, что произошло, – эмпат просто забрал его боль себе. Идиот, хочет крикнуть Стас, идиот, что ж ты делаешь, тебе всего тринадцать, ты же убьешь себя! Но сил на крик у него уже не остается.
– Здравствуй, Миша, – говорит вдруг Джемал. – Вот ты и вернулся. Арсен, смотри, вот он, твой племянник, живой-здоровый…
На Стаса никто уже не смотрит, все глядят на появившегося в дверях Мишутку. Стас с огромным усилием поворачивает голову. Мишутка входит в зал, непонимающе оглядывается, видит усмехающихся байкеров, видит Джемала, поглаживающего лезвием ножа беззащитную шею Ленки, видит распростертого на полу Стаса…
– Что случилось? – говорит он ломким, чужим голосом. – Стас, что здесь происходит?
Стас не знает, что ему ответить. А если бы даже и знал, вряд ли смог бы – эти уроды, кажется, сломали ему челюсть.
– Стас?
– Твой Стас – дерьмо, – громко произносит Джемал. – И все твои друзья, которых заразили этой дря нью, тоже дерьмо. Хорошо, что они не успели заразить ею тебя. Когда все закончится, дядя Арсен отведет тебя домой…
– Ты ошибаешься, – перебивает его Мишутка – Они успели. Я заражен, дядя Джемал.
Голос его звучит теперь совсем по-другому – сильно, уверенно. Стас закрывает глаза, чтобы не видеть того, что произойдет дальше.
– Убейте их! – вопит Джемал, уязвленный до глубины души. – Убейте их всех!
Закрытые глаза спасают Стаса. Посреди зала вспыхивает маленькое злое солнце.
Он придет, вспоминает Стас последние слова Доктора, сверкающий ярче тысячи солнц, он поднимет руку и дотронется до свода небес… И у него будут крылья, у него обязательно будут крылья…
Огонь, опаливший Стасу ресницы, гаснет, и он осторожно открывает глаза. Мишутка стоит в центре круга, образованного неподвижными – скорее всего, мертвыми – телами Защитников, и за спиной у него трепещут огромные, переливающиеся всеми цветами радуги крылья.
– Не бойтесь, – произносит Мишутка совсем взрослым, полным оттенков голосом. – Самое страшное уже позади. Теперь все будет хорошо.
Он перешагивает через трупы и идет к Младшим. Крылья медленно гаснут, превращаясь в едва заметную вуаль, потом – в ничто.
– Миша… – хрипит Стас, – Миша…
Мишутка оборачивается и смотрит на него бесконечно долгим, пронзительным, как укол шпаги, взглядом.
– Стас, – говорит он наконец. – Стас! Помнишь, вчера ты резал меня ножом, Стас?
Стас кивает – или, точнее, просто роняет голову на грудь. хМишутка понимающе улыбается.
– Я пытался сказать тебе… Пытался сказать, что, если выживу, непременно убью тебя. Ты обманул меня. Вы все обманывали меня. Вы сказали, что это игра, веселая игра. Позвали к себе в дом, к другим детям. А потом привязали к столу и стали резать ножом…
Стас шипит от боли. Видимо, у Андрея кончились силы.
– Но я передумал, – весело говорит Мишутка. – Я не стану тебя убивать, Стас. Ты умрешь сам. И тетя Лена тоже.
Он подмигивает Стасу и поворачивается к Младшим.
– Ну а с вами мы поиграем, – объявляет он. – Кто хочет поиграть со мной, признавайтесь?
Минуту Младшие молчат. Потом голос Назара неуверенно спрашивает:
– А ты умеешь играть в шарики, Мишутка?
– Конечно, умею! – отвечает Мишутка. – Ты не поверишь, как здорово я играю в шарики!
Он произносит что-то еще – слова звучат непривычно, будто Мишутка говорит на чужом, неизвестном Стасу языке, – ив комнате на мгновение становится очень холодно. Воздух застывает, как студень. Где-то высоко-высоко, в гулкой пустоте небес, замирают огромные шары планет.
Это длится всего лишь миг – но Стас с внезапной ясностью слышит тот же звук, что разбудил его вчера, – тонкий звон рвущихся струн, соединяющих небо и землю. Равновесие, думает он, глядя на худенькую спину Мишутки. Сквозь тонкую ткань рубахи багровеют два набухших кровью креста. Равновесие, зависящее от од-ной-единственной точки. Достаточно слабого, почти неощутимого толчка…
Мишутка, словно почувствовав спиной его взгляд, начинает медленно поворачиваться к Стасу.
И тогда Стас снова зажмуривает глаза – крепко-крепко.