— Я сам того же боялся. Еще могли догадаться, что мы все это затеяли нарочно, и тогда не видать нам Змеева логова как своих ушей!
— Конечно, — кивнул Буян. — Мне б тогда точно не жить… Но, видно, боги еще не зовут нас к себе. Так что будь уверен, княже, — он под рубахой пошарил оберег, — исполнится что задумано в свой срок. Пока же надо, ждать и отдыхать… Я пошел!
— Погоди, — опять остановил его Властимир. — Подожди, пока они уснут, — а то изловят точно!
Но Буян уверенно покачал головой и неслышно растворился в темноте. Прислушиваясь к звукам ночи и вглядываясь во тьму, где должна была мелькать белая рубаха гусляра, Властимир так и не смог ничего увидеть и понял, что Буяну удалось незамеченным проникнуть в обоз и отпустить еще одну девушку.
Но тревога за друга не давала ему покоя еще очень долго, и прислушивался, пока его не сморил сон.
Наутро резко похолодало, легкие облачка на горизонте превратились в грозовые тучи, заволокли полнеба, оставив чистым только северный край. Стремительный южный ветер громоздил тучи одну на другую. К вечеру прошел ^мелкий дождичек. Он прекратился вскоре, но на следующий день с утра зарядил такой ливень, что обоз остановился, пережидая непогоду.
Ночевать пришлось тоже под проливным дождем, не разводя костров. Ливень отступил под утро, но после дождя дорогу и всю степь размыло. Кони брели шагом, с трудом вытаскивая копыта из грязи, телеги вязли. Хазары злились и непрерывно щелкали бичами, подгоняя полоняников и заставляя их вытаскивать телеги, которые через десяток шагов снова увязали в грязи. Девушки так измучились, что их, уже падающих, как мешки, усадили на телеги. Но как только они отдохнули, их снова заставили идти. Через два дня прошел второй ливень, вовсе превративший степь в месиво.
За эти дни Властимир всего несколько раз мельком и издалека видел Буяна. Поговорить им больше не удавалось. Гусляр держался среди девушек, как одна из них, и вел себя очень естественно. Они-то, может, и догадывались, что Буян мужчина, но хазары пока не догадывались. Буян не общался с Беляной — девушка могла его узнать и выдать неосторожным словом или жестом. Впрочем, все к тому времени были так измучены переходом по раскисшей от дождей степи, что никто ни с кем не разговаривал.
Только на десятый день после выхода из Ореховца полоняники увидели горы.
Небо расчистилось, ветер в вышине гонял остатки облаков. Вдалеке показались очертания горных вершин.
С седел хазары раньше славян заметили их и радовались, восклицая что-то на своем языке и поигрывая саблями и плетьми. Обоз остановился. Полоняники всматривались в пугающую даль, терзаясь мыслями.
Рядом с Властимиром прерывисто вздохнул подросток, тот самый, который на реке дрался за жребий.
— Все. Вот и пришли. Это конец…
Голос его чуть дрогнул, и на него цыкнули.
— Будет тебе кликать беду, — хмуро молвил самый старший после Властимира полонянин. — И так тяжко на душе, а тут еще…
— Как знать, — вдруг бодро заявил Властимир, — может быть, конец ждет здесь вовсе не нас!
Остальные одиннадцать полоняников вытаращили на него глаза.
— Ты чего? — удивился старший парень. — Кто в горы попадает — назад не воротится!
— А ты откуда знаешь? — ухмыльнулся Властимир — Иль ты там бывал, иль видал того, кто оттуда ушел, что так говоришь?
— Все так говорят, — смешался парень.
— Врут все! Никто ж не ведает, почему не возвращаются люди. А если знают, что назад хода нет, то не от тех ли, что ход сей нашли? А раз так, то можно уйти из гор и блажь все это! Лучший способ узнать истину — это самим пойти в горы.
Он окинул притихших людей взглядом и по их молчанию понял, что они начинают верить ему.
Но миновало еще два дня, пока они не подошли к горам вплотную. Час за часом высоченный хребет приближался, становясь все больше. Полоняники опускали глаза — горы давили на людей, сгибали их своим молчанием. Ореховцы ни разу не видели ничего подобного, только слышали сказки об этом и теперь пугались одного вида покрытых вечными снегами вершин.
Непреодолимая стена камня вызывала трепет и ужас. Многим уже казалось, что дальше придется лезть на нее, но вскоре обнаружилось, что дорога ведет в ущелье, достаточно широкое, чтобы в нем разъехались две телеги. А по бокам поднимались каменные громады, оставляя наверху лишь узкую полоску неба.
Под ногами, копытами и колесами хрустели мелкие камешки. Огромные глыбы на склонах грозили сорваться в любой миг. Мимо них проходили с опаской. На склонах лепились редкие кустарники и корявые деревца, кое-где росла трава. В одном месте ущелье расширилось. Там с высоты с шумом падал ручей, своей вековой работой выбивший в камнях озеро в несколько саженей шириной. Здесь обоз остановился. Все напились ледяной горной воды со странным непривычным вкусом, и хазары разложили костры, расположив их кольцом, внутри которого сгрудились телеги, люди и животные. Костры служили одновременно защитой от местных хищников — их рев порой будил людей и беспокоил скотину — и мешал полоняникам бежать в горы. Тот самый мальчишка, который первым испугался гор, попытался под Утро сбежать. Его изловили и выпороли так, что он с трудом поднялся. Властимир с еще одним товарищем по несчастью принял неудачливого беглеца после жестокой порки на руки. Но в этом хрупком теле чувствовалось славянское упрямство человека, который поклялся себе, что все-таки уйдет.
— Терпи, дурашка, коли жить хочешь, — шепнул ему Властимир и уже не отпускал от себя.
Ущелье вскоре закончилось отверстием огромной пещеры, у которого их уже ждали другие хазары.
Перед входом, достаточным, чтобы в него проехало сразу семеро всадников с высоко поднятыми копьями, была небольшая площадка. Всех полоняников согнали на нее, смешав девушек и юношей. Ожидавшие хазары не спеша принялись разглядывать их, переговариваясь с доставившей их охраной. Потом один из встречавших повелительно махнул рукой, полоняников окружили и, толкая тупыми концами копий, погнали в пещеру.
Поддерживая избитого мальчишку, Властимир вошел во тьму подземелья одним из первых. Рядом с ним оказался Буян, но гусляра быстро оттеснили, и тот ничего не успел сказать князю.
Людей почти бегом погнали навстречу мраку, который не могли разогнать даже факелы в руках хазар. Князю это все напоминало пещеры, по которым они путешествовали с Ратом и встретили забытый идол Ящера. Буян вспомнил о том же.
Коридор закончился гротом, из которого дальше вело несколько ходов. Здесь юношей и девушек разделили. Долго сдерживаемые слезы сами хлынули у девушек наружу, и эхо подхватило вскрики и горестные стенания. Полоняники прощались перед смертью. Какая-то девушка, совсем юная, вцепилась в шею одному из парней с такой силой, что понадобились усилия четырех хазар, чтобы разжать ее руки. Когда ее оттаскивали, она упиралась и кричала, пока могла:
— Я люблю тебя, Ждан! Люблю!
Хазары зажали ей рот и увели. Вместе с девицами ушел и Буян, как когда-то в стане мадьяр, даже не посмотрев на князя.
Девушек вывели на небольшой помост, огороженный низким заборчиком. В стенах пещеры горели факелы — в их свете хазары принялись осматривать полонянок, тыча пальцами и переговариваясь. Девушки, чувствуя на себе откровенные оценивающие взгляды, смущались и дрожали, сдерживая слезы.
Беляна была, напротив, возбуждена. Она знала, зачем пришла сюда. Хотя предпочла бы обойтись без пещер и их обитателей, но раз нет другого выхода, лучше покончить с этим делом сразу. Этот резанец с его стрелами и необыкновенной удачливостью должен погибнуть, и поскорее… А здесь никто не догадывается, что Властимир пришел сюда, чтобы убить Змея — того, кому все они служат, каждый по своей причине.
Хазары пока не обращали на нее внимания, занятые остальными девушками. Улучив минуту, Беляна протолкалась вперед, к самому краю помоста, и, подождав, пока взгляд одного из хазар, который явно был здесь главным, обратился на нее, не спеша обнажила плечо и открыла выжженное прикосновением Лиха клеймо.
На белой гладкой коже оно в кровавом свете факелов было хорошо заметно. Увидев знак, хазарин оторопел. Беляна дала ему время насмотреться, потом натянула рубаху на плечо и кивнула.
Хазарин подозвал одного из своих воинов и что-то тихо сказал ему на ухо. Тот почтительно поклонился и убежал куда-то по темному коридору.
Беляна успокоенно вздохнула. Полдела было сделано. Они со старухой не зря столько ждали в том лесу. Но им не везло — все время подле резанца был этот гусляр, который слишком много знает, чтобы быть обыкновенным человеком. Его знание тайной магии, запретной во многих местах, его ум и сметка — он явно не тот, за кого себя выдавал, но он далеко, остался в Ореховце, и князь теперь падет.
Беляна, однако, не ведала, что гусляр стоит в нескольких шагах от нее. Буян же не понял, какой знак подала Беляна хазарам, и не знал, зачем ей это понадобилось. Но тут хазары-охранники копьями погнали всех девушек по коридору.
Беляна, однако, не ведала, что гусляр стоит в нескольких шагах от нее. Буян же не понял, какой знак подала Беляна хазарам, и не знал, зачем ей это понадобилось. Но тут хазары-охранники копьями погнали всех девушек по коридору.
Тем временем мужчин точно так же с непонятной пока целью вывели на точно такой же помост и затем отправили дальше в глубину пещеры. Подавленные всем увиденным и происходящим, славяне не сопротивлялись.
Ход вился как след змеи. Боковые ответвления отходили направо и налево. На поворотах горели масляные светильники, озаряя мрачные своды и каменные сосульки, свисающие с потолка. Было тепло и сыро, пахло затхлостью. Где-то звучно шлепались о землю капли — их не могли заглушить даже шаги людей.
Неожиданно полон остановили перед огромной, в два человеческих роста, овальной каменной глыбой. Передний хазарин сунул какой-то предмет, зажатый в кулаке, в щель сбоку, и глыба со скрежетом пришла в движение. Когда она отъехала в сторону, все увидели, что за нею открывается еще одна пещера.
ГЛАВА 21
Полоняников тычками копий и окриками втолкнули в новую пещеру, и камень задвинулся обратно. Подросток по-Дле Властимира прерывисто вздохнул.
Грот, куда их ввели, был огромным — почти три десятка саженей в длину и два десятка в ширину. У дальней стены он заворачивал направо. Пол, потолки и стены были неровные — сверху спускались толстые сталактиты, на стенах имелись складки, на полу встречались ямы и гребни. На ровных местах камни и щебень были собраны в кучи, между которыми были протоптаны тропинки. В стенах на разной высоте были выдолблены ложа разной длины и ширины. На каждом лежали ветошь, шкуры и тощие тюфяки, а кое-где и просто охапки соломы. В центре стояло несколько больших отесанных камней, служивших столами, а вокруг них — камни поменьше, вместо скамей. На столах стояла глиняная и деревянная посуда. Освещалось помещение несколькими светильниками, прикрепленными к стенам. В спертом воздухе, где пахло старыми шкурами и человеческим потом, они горели плохо и чадили.
Пока пленники осматривались, из глубины пещеры вышли люди и окружили их. Старожилы стали внимательно разглядывать новичков.
Здесь было около пяти десятков человек — большинство, как отметил Властимир, были его ровесниками или чуть помоложе. Но сейчас все выглядели старше своих лет — все одинаково мрачные, настороженные, постаревшие от того, что пришлось им пережить. Судя по всему, здесь были не только жители Ореховца, но и обитатели других славянских земель.
— Откуда вы будете? — наконец, спросил один из старожилов.
— Из Ореховца, — ответил за всех парень, которого звали Жданом.
— А… понятно, — мрачно кивнул тот, кто задал вопрос. — Что ж, проходите!
Он сделал широкий приглашающий жест. Несколько человек стали накрывать на стол. Появился хлеб, репа, полосы вяленного по-хазарски мяса и кувшины. Пленники сели за стол.
— Ратибор? — вдруг воскликнул один старожил дрогнувшим голосом.
Сидевший подле Властимира подросток подпрыгнул от неожиданности. Из задних рядов к нему проталкивался парень не намного старше его и чем-то на него похожий.
— Горицвет? — ахнул подросток, подбежав к нему. — Ты живой?
Они бросились друг другу в объятия.
— Живой, живой! — повторял Ратибор. — Мы уж не чаяли… А мать-то как убивалась!
— Глазам не верю. — Горицвет не мог наглядеться на дорогое ему лицо. — Как ты вырос! Ведь мальцом был, от земли не видать! А теперь — погляди-ка… Просто не верится.
— Ты тоже совсем другой, Горицвет. Я тебя и не признал сперва-то… — Ратибор обернулся к Властимиру и остальным и воскликнул взволнованно: — Брат мой старший! Три года назад точно так же сюда попал. Мы уж думали, что погиб, а он живой… Вот бы мать узнала…
Горицвет понурил голову.
— Лучше бы и не узнала, — сказал он. — Отсюда нет возврата, только смерть.
Ратибор прижался к брату. Двое сидевших за столом подростков потерли кулаками повлажневшие глаза.
Властимир обвел всех взором — полоняниками овладело уныние и безнадежность.
— Нет, — строго и неожиданно громко молвил он, и все посмотрели на него. — Не след нам просто так сидеть и ждать, пока смерть придет за нами… Клянусь честью, силой Перуна и мечом Ругевита клянусь — мы еще покажем им всем… Выход найдется!
Полоняники посмотрели на него с недоверием, но тут странный шорох и царапанье у входа привлекли их внимание. Тяжелая каменная глыба, закрывавшая выход, дрогнула, натужно заскрипела и поползла вбок, открывая постепенно увеличивающуюся щель. Полоняники бросились в сторону, в темноту, стараясь спрятаться, полагая, что это хазары пришли за ними. Горицвет загородил собой младшего Ратибора.
За дверью, однако, не было слышно голосов обычно многочисленной охраны. Когда щель увеличилась настолько, что в нее мог пройти человек, кто-то бочком протиснулся в пещеру, не забыв что-то выдернуть из двери с той стороны. Заторная глыба вернулась на место.
— Княже! Княже! — раздался голос вошедшего.
— Девка! — удивился кто-то, увидев человека в женской одежде.
Но Властимир уже разглядел знакомые черты и вышел вперед:
— Буян? Как ты вошел сюда?
— Потом объясню. Князь, Беляна пропала!
— И что?
— Сейчас ты все поймешь! — Буян с Властимиром уселись на ближайший камень. — У меня предсказание того отшельника долго из головы не шло. О предательстве. И я за Беляной всю дорогу сюда, в полон, наблюдал. Сначала она вроде как все — печальна была, а потом присмирела и даже повеселела, словно не на смерть, а домой ее везут. Последние дни все на телеге ехала, не слезала, и охрана ее не сталкивала. А чуть нас завели в грот, точь-в-точь как у вас, — входят хазары, слуги Змеевы, говорят ей: «Пора!» — И она с ними пошла, не дрогнула. А других девушек уводили — они крик да плач подняли. Я дождался, пока все стихло, — и к тебе.
— Что ж тут такого? — засомневался Властимир.
— Чует мое сердце, что была она с хазарами в сговоре! — воскликнул Буян. — И оберег не молчит, покоя не дает… Не Медли, князь! Ночь скоро настанет — тогда и придет время Дело исполнять.
— А как мы выйдем?
— Ай не понял, как я вошел? — улыбнулся гусляр и вынул из-за пазухи сухой лист. — Разрыв-трава любой замок отопрет, даже такой. У меня запас пока еще есть. Я теперь тебя, княже, одного не оставлю.
Полоняники столпились вокруг, с удивлением глядя на Буяна. Такого тут еще не бывало, сколько они себя помнили — пленные сами двери не открывали.
— А кто вы такие? — спросил один из них. — С виду люди не простые, знакомы меж собой и речи ведете странные? Что за люди вы и откудова? И почему ты в женское платье обрядился?
Названые братья встали.
— Имя мне Властимир, сын Улеба, Всегневы внук, — негромко сказал резанец. — Князь я из города Резани, сюда приехал издалека нарочно — со Змеем силой помериться, постоять за землю-матушку. А к вам в обоз попал потому, что другой верной дороги в Змеево логово нет. Здесь же зверь сам на ловца идет.
Люди слушали его слова внимательно.
— Из какого ты, князь, города? — переспросил кто-то.
— Из Резани, что на берегу реки Оки стоит, отсюда к северу.
— Из Резани? — спрашивающий почесал в затылке — Что-то не слыхал такого города.
— Ничего, — уверенно кивнул Властимир. — Придет пора — ты еще услышишь о нем!
— А я — Буян, Вадима сын, друг его, — сообщил гусляр — Шел с ним от Резани, из лесов тамошних, и далее пойду до конца.
— А почто девкой вырядился? — спросил Горицвет.
— Жребий в Ореховце мне не вышел в полон идти вместе с Властимиром. Вот я нарядился, караван догнал и тайком в него проник, — объяснил Буян и принялся через голову, путаясь в подоле, стаскивать длинную девичью поневу. На парне оказалась расшитая по вороту рубаха, синие порты и востроносые сапожки. Полоняники весело захохотали, нахваливая удаль и хитрость Буяна.
— Слушай, а что это у тебя? — спросил мальчишка, указывая на оберег.
Буян подкинул на ладони резную фигурку.
— Оберег резанский, — объяснил он. — Хранит он от беды и лихих людей, а когда и совет даст — нужно только уметь слушать… Раньше, еще при Роде и сыновьях его, обереги по всей земле умели делать. А теперь на пальцах нетрудно пересчитать волхвов, которые могут настоящий оберег вырезать. Но их силу не сравнить с силой древних оберегов. А те со временем потеряли силу свою. Может, это последний древний оберег, что сохранил ее.
— А почему так случилось?
— Кто знает? Может, оттого, что сами люди стали иными, а может, тайна в них какая-то — про то я не ведаю!
Властимир только диву давался, слыша речи гусляра. И откуда он всего этого набрался? Вспомнил о волхве, которого Буян поминал пару раз. Не от него ли все знания гусляра?