— Все спокойно, дядько, — бочком пробравшись сквозь толпу пирующих, подсел к нему на лавку Ярил Зевота. — Двор проверил — оружных людей нет, можешь смело доставать оболы.
— Заслужи сперва, — оглядываясь, недовольно прошипел Борич. — Оболы ему… Вон, видишь, у дальней стены лавку?
Ярил присмотрелся:
— У очага, что ль? Где квасники?
— Не знаю, квасники они аль пирожники, а только много их там, да и дымно. Сядешь неприметненько, как знак дам, подойдешь, а до той поры — ни-ни! Понял, чадо?
— Как не понять-то, дядько? — подмигнув Боричу, Ярил подошел к длинной, у самого очага, лавке, подсел к торговой мелочи, заговорил с кем-то, вот уже и засмеялся, обернувшись, кивнул — все нормально, мол. Любопытство разобрало парня — кого ж это его наниматель так опасается? Не иначе новую мзду брать собрался, тогда можно с него не один обол срубить и даже не два.
Зорко посматривая по сторонам, прошел мимо корчмарь Ермил Кобыла, приметив нужных людей, приветливо, как родным, улыбался, должникам цедил что-то сквозь зубы, подгонял служек подзатыльниками — чтоб ловчей двигались. Обойдя очаг, цапанул корчемного пацаненка за ухо:
— Дровишки-то повороши, шпынь, вишь, прогорели.
— Уй! — Тот схватился за ухо. — Посейчас сполню, кормилец батюшка.
— Сполню… — проворчал Ермил, отпуская парня. — Оставь тут вас без пригляду…
Еще раз окинув взглядом длинное полутемное помещение, наполненное людским гамом и кислым запахом браги, корчмарь исчез в неприметной дверце. Прошел сенями в клеть. Там, в холодке, на широких лавках спали двое — старинный знакомец Истома Мозгляк и странный лысоголовый парень по имени Варг. Варяг из Скирингссаля. Парень днем в основном спал, бодрствовал ночью, Истома его, кажется, побаивался, ревностно, словно пес, охраняя сон. Вот и сейчас приподнялся на лавке, потянулся за ножом к изголовью:
— Кто здесь? Ты, Ермил?
— Я, я, — гулко отозвался корчмарь. — Вставай, пришел твой огнищанин.
— Пришел? — оживился Мозгляк. — Один?
— Кажись, один. Парень с ним какой-то сидел. Ушел, видно.
Быстро повязав поверх варяжского кафтанца узорчатый пояс, Истома вышел к гостю. Подсел, улыбаясь, поставив пред собой принесенный кувшин:
— Испей, господине. Ромейское!
Борич кивнул, пригубил кубок и едва не скривился. Вино-то, конечно, может, и было ромейским — но самым дешевым, отвратительным мерзким пойлом, вонючим и кислым, которое в Константиновом граде не стал бы пить и нищий слуга. Борич усмехнулся: — Благодарствую.
Истома махом опростал кружку и тут же налил еще. Огнищанин поморщился — не хватало еще, чтобы новый знакомец оказался на поверку тривиальным пьяницей. Чего тогда, спрашивается, звал? Кислятины этой попить?
— Немного времени у меня, — тихо предупредил Борич. — Чады с домочадцами ждут, обещал поране сегодня.
Мозгляк хохотнул. Потом пристально взглянул на Огнищанина. Шепнул, оглядываясь:
— Слыхал, гриди тебя ищут, не сегодня-завтра на суд потащат.
— Это отчего ж? — обеспокоился Борич. — Вроде ничего такого не сделал. Да и искать меня нечего.
— Род Всеслава Сушины ведом тебе, господине?
— Сушина? Не знаю никаких Сушин. — Борич не врал, он и в самом деле не знал.
— Зато они про тебя проведали. Жаловаться хотят князю — девку, мол, ихнюю, сманил, Малену.
— Ах, вон оно что! — Кривоватая улыбка тронула тонкие губы Огнищанина. — Врут они все, не сманивал я у них никаких девок, — твердо заявил он.
— А они уж и послухов нашли. Вечу жалиться будут, видно, усадебку твою хотят отсудить за обиду. Могут и отсудить — ушлые.
Борич задумался, насупил кустистые брови, стрельнул по знакомцу глазами, спросил словно бы невзначай:
— Тебе что до меня за дело?
— Так… — пожал плечами Истома. — По нраву ты мне пришелся — сразу видно, добрый человек. Потому и предупреждаю. И даже помочь кое в чем могу.
— В чем же?
— Сушинины-то ведь могут и не сыскать послухов, — Истома многозначительно скривился. — Мало ль народу в Волхове-реке тонет?
Борич усмехнулся — пожалуй, он и раскусил уже этого чернявого выжигу. Покусал губы и, выждав ради приличия небольшую паузу, спросил:
— Сколько?
— Чего — сколько? — прикинулся увальнем Мозгляк.
— Сколько хочешь, спрашиваю, — нетерпеливо пояснил Огнищанин. — Ногату, куну? — Он понизил голос. — Только уговор: послухи должны сгинуть так, чтобы никогда больше не объявиться.
— Не беспокойся, мой господин, не объявятся, — кивнул Истома.
Борич поиграл желваками:
— Так сколько же?
Огнищанин был доволен, правда, не показывал виду и даже с некоторым уважением посматривал на нового знакомца. Ишь, проныра! С таким ухо нужно держать востро. Однако и полезен может оказаться. А что касается девки… Ух, и задаст же он ей по возвращении! Чего раньше, курва, не рассказала про тех, чья холопка? Подставила, змеюга мерзкая! Теперь вот плати этому лешему. А придется заплатить, никуда не деться. Он, Борич, чужой в Ладоге, а род Сушины — местный. На чью сторону вече встанет да старцы градские? То-то. Князь? Князь, пожалуй, и за него был бы, ежели б те пошли на суд княжий. Так ведь не пойдут — не дураки — по старине сделают. Вече… Что там народишко скажет, а точней, старцы градские, так и будет. А кто его, чужака, здесь знает? Одно слово — чужой. Хорошо, хоть этот чернявый вовремя предупредил… А не сам ли он и навел родичей? И так может быть, людишки в Ладоге ушлые, ухом не вялят. Ну, сам ли, не сам — теперь уж рассупонивать некогда. Придется платить… куда денешься? Борич хоть и был прижимист, да в нужных делах не скупился. Понимал — поскупишься, себе дороже будет. Не дашь мзды этому, отсудят Сушинины девку, да еще, глядишь, и усадьбу за ущерб вытянут. Можно, конечно, попытаться по закону с ними сладить — обратиться за защитой на суд княжий, подкупить послухов, своих нанять… Ой, опять те же ногаты да куны! С этим чернявым, пожалуй что, и дешевле выйдет. Да и быстрей. Потом, конечно, можно будет и с ним разобраться, а то разохотится на шальные куны. И не откладывать это надолго… Да хоть того парня — как бишь его? Зевоту — использовать. Сидит хоть? Борич оглянулся… Сидит. Косит в их сторону глазом — молодец, обол свой отрабатывает честно. Между тем Мозгляк широко улыбнулся:
— Зачем же с доброго человека куны брать? Есть и иное…
Огнищанин напрягся:
— Это что же — иное?
— Да кое-что… — уклончиво ответил Истома. Оглянувшись по сторонам, придвинулся к Огнищанину ближе, понизил голос: — Племяш мой в гриди собирается… Узнать бы поточнее — сколько воев идут к Рюрику-князю да когда? Говорят — лишь малая дружина туда сбирается, может, и не попадет к ним племяш-то? А хотел бы. У Рюрика-князя служить — чести больше. Наш-то, Олег, хоть и хорош, да все ж Рюриком ставленный.
— Угу, — кивнул Борич, лихорадочно просчитывая в уме — стоит ли дальнейшая игра свеч? Ни в какого племянника он, конечно же, не поверил — слишком умен был для этого. Догадался сразу — вот оно, главное дело, только сейчас начинается! Девка да усадьбы — это все затравки ради. Но кого ж так интересует подробный состав отправляющейся к Рюрику дружины? И главное, зачем? Впрочем, зачем — понятно. Кто-то хочет воспользоваться временным ослаблением Хельги-князя и желает все просчитать точно. Неглупый, видать, человек этот «кто-то». Интересно — кто? И можно ли ему доверять? Этот вопрос сильно занимал сейчас Огнищанина, в душе его поднималось радостное чувство. Чего-то подобного он давно уже ждал, делая тайные записи для себя, так, на всякий случай. Вот и дружинные подсчеты перенес себе в грамотку — мало ли, сгодятся. Сгодились… А потом можно будет и толщину стен предложить, и количество стражников, и оружие, и корабли… От подобной перспективы просто захватывало дух! Тут не одной усадебкой и не одной девкой пахло. Мзду агроменную можно срубить — всю жизнь потом жить в богачестве. Не здесь только, правша… Ну, так земля славянского племени велика и обильна, чай, и окромя Ладоги города в ней найдутся. Главное — не продешевить бы. И решить вот уже сейчас — стоит ли верить?
— Может, и помогу я твоему племяннику, — пряча в глазах азарт, прошептал Борич. — Трудно это будет, правда… Больших расходов потребует. — Он многозначительно взглянул на Истому. Тот осклабился:
— Не переживай, господине, поможешь — чай, найдутся куны!
Огнищанин улыбнулся еще шире:
— Ты, верно, хотел сказать — гривны? Так вот, — он жестко посмотрел собеседнику в глаза, — мое слово — две гривны! И будешь знать о дружине все.
— Да мне все не надо…
— Как хочешь. Подумай, — Борич с деланным безразличием покрутил пальцами.
Истома замялся. С одной стороны, князь приказал добыть сведения любой ценой… С другой стороны, две гривны — это ж полста кун, целую корову можно на торгу купить, и неплохую корову. Или — целое стадо овец! Пойдет ли на такое князь… Князь…
Мозгляк вздрогнул, вспомнив неожиданную встречу с Дирмундом. Действительно неожиданную, хоть и предупреждал князь… И тем не менее ошарашил, явившись в образе бритоголового молодого варяга Варга, что спал в клети на лавке, поставленной меж дубочками и тюками с припасами. Спал — до ночи. Ночью — почему-то только ночью — он становился Дирмундом, князем-колдуном, черным князем, которого Истома уважал и боялся. Так сверкал очами — не спутаешь. Ну а днем… Днем Дирмунд словно бы исчезал, оставался лишь Варг — туповатый, словно пришибленный дубиной по голове, парень, едва выучивший пару фраз на славянском. По указу Дирмунда Варг днем спал — да и не мог не спать, ведь каждую ночь в его теле бодрствовал черный князь! И бодрствовал весьма деятельно. Горе было б Истоме, если б не успевал он исполнить всех указаний. Ну, исполнял пока… Знал — Дирмунд умеет быть благодарным. Ну а на этот раз…
— Две гривны, говоришь? — Истома сверкнул глазами. — Согласен! — И тут же предупредил: — Сейчас получишь только одну, другую — после.
Огнищанин кивнул, тщательно пряча радость. Получив мзду, вышел из корчмы, честно расплатился с Ярилом.
— Не пропадай, паря, — прощаясь, предупредил он. — И знак помни.
— Да уж, не забуду, — улыбнулся Зевота, довольно подкинув на ладони обол. Медная, ярко начищенная монета вспыхнула в заходящих лучах маленьким оранжевым солнышком.
Дождь кончился, в бледно-голубом небе медленно проплывали кудрявые лиловые тучки, а на западе, за холмами и лесом, быстро расширялась прозрачная чистая просинь.
Найден придержал коня, чтобы не обрызгать возвращающихся с полей смердов. Те, потные, босые, в беленных на солнце рубахах кланялись, не глубоко, но и не низко, а главное — то Найден знал — от чистого сердца. Молодой тиун по праву считался человеком справедливым и по своему положению вряд ли был так уж выше смерда. Рядович. Человек, нанятый князем по договору — ряду. В силу этого уже — не свободный человек и, ясно, не знатный — зато влиятельный и не бедный. В свою очередь поклонившись смердам, Найден тронул коня. Потом вдруг повернул, догнал прошедших:
— Ребятушки, не знаете ль, где Борича Огнищанина дом?
Смерды остановились:
— Какого Борича? А, чужака, что ли? Во-он за той ивой. Вишь, крыша виднеется?
Найден присмотрелся:
— Да, вижу. Да пошлет Велес здоровья вам, и родичам, и скоту вашему.
— И тебе, тиун, здоровьица.
Простившись со смердами, Найден быстро порысил в указанном направлении. Старательно объезжая лужи — с детства не терпел грязи. Вот и ива, за ней — колючие заросли репейника, а там уж, рядом — окруженная частоколом усадебка. Небольшая — дом с клетью, амбар. Гримнув цепью, у ворот забрехал пес.
— Эй, хозяин! — Не слезая с коня, Найден забарабанил кулаком в ворота. — Открывай поскорее. То я, Найден, тиун княжий.
Постучал изрядно — аж отбил руку. Задумался — и чего там делает Борич, спит уже, что ли?
Наконец за оградой послышался девичий голос — видимо, дворовые Огнищанина усмиряли пса. Заскрипев, распахнулись ворота.
— А нету хозяина.
Выглянула из ворот девчонка — годков, может, шестнадцать — тоненькая, смуглявая, с копной немытых волос и большими темно-серыми глазами. Одетая в длинную посконную рубаху, неподпоясанная, босая. С опаской взглянув на тиуна, пояснила:
— Уехавши хозяин, не сказавши куда.
— Так-таки и не сказал? — недоверчиво усмехнулся Найден.
— У-У — девушка помотала головой. Потом сверкнула глазищами. — На двор не пущу — не велено. Хочешь — у ворот жди.
Найден улыбнулся:
— А водички попить не вынесешь, дева?
— Водички? Да пей, жалко, что ли? — Пожав плечами, девчонка забежала на двор, к колодцу. Зачерпнув водицы, налила в корец, принесла.
— Пей, господине, — потом вдруг улыбнулась лукаво. Тиун-то оказался совсем молодым смешливым парнем! И не скажешь, что тиун. — Что, жена-то не поит?
— Нет у меня жены. — С удовольствием напившись, Найден вытер уста ладонью, вернул ковш и еще раз оглядел девушку. Та смутилась и вмиг юркнула обратно во двор.
— Погоди, дева… — позвал тиун. — Еще не принесешь ли водицы? Уж больно вкусна.
Девчонка снова выглянула из ворот, оглянулась по сторонам воровато — с чего б это? — быстро принесла корец:
— Пей.
На этот раз Найден пил не спеша, разглядывая девушку из-под ресниц. Стройна, худощава, а глазищи, глазищи-то! Еще б приодеть да волосы вымыть…
— Благодарствую, — он протянул обратно корец, улыбнулся, — чего волосы-то не моешь, воды в Волхове мало?
Вспыхнув, девчонка убежала во двор, захлопнув ворота. Вернее, попыталась захлопнуть — Найден заступил конем.
— Уйди, господине, за ради Рода с Рожаницами, — взмолилась девушка. — Осерчает хозяин.
— А, так Борич не отец тебе и не муж? — неожиданно улыбнулся Найден. — Знаешь, рад я этому почему-то.
— Почему ж рад? — тихо спросила Малена, пряча наполнившиеся слезами глаза.
— Так… Как звать-то тебя, дева?
— Ма… Ой, вон он, хозяин. Едет… Ты уж не скажи, что говорил со мною, — жалобно попросила девчонка.
— Не скажу, — кивнув, пообещал Найден, пораженный ее пришибленным видом. Видать, не очень-то добрый хозяин Борич… А девчонка ничего… Красава. Как, она сказала, зовут? Ма… Забыл. Спросить бы — да некогда, вон он, Борич Огнищанин, едет. Увидев Найдена, Борич подстегнул коня:
— Не стряслось ли чего, Найдене?
— Князь велел сыскать быстро, — кивнул тиун. — Грамоты расчетные требует. Готовы?
— Давно уж готовы, — похвалился Борич. — Чай, пять ден невпродых работал. Да ты это и сам ведаешь.
— Ведаю, — согласился Найден. — Это что у тебя за девица, челядинка?
— Ключница. Говорил с ней? — Глаза Огнищанина настороженно сверкнули.
— Нет, — покачал головой тиун. — Видел мельком только. Так ждать тебя?
— А нечего и ждать, — не заезжая в ворота, махнул рукой Борич. — Зовет князь, так посейчас же и едем. А грамоты у меня там, в подклетье. Как господин Конхобар?
— Да как и всегда. Князь приехал — шепчутся. Ну, едем?
Кивнув, Огнищанин поворотил коня.
Фиолетовый вечер сменила ночь, вначале темная — из-за туч, потом быстро светлеющая, наползала-таки с запада чистая полоска неба. Молодой варяг Варг зашевелился на лавке. Открыв глаза, уселся, отбросив в сторону укрывавшую его тело овчину. Осмотрелся вокруг удивленно, миг — и, сообразив что-то, позвал:
— Истома!
Мозгляк выглянул из сеней, узнал уже, кто зовет его, и по голосу, и по горящему черному взору.
— Я здесь,
— Рассказывай, — сверкнув очами, велел друид.
— Все сделал, как ты велел.
Поведав друиду о разговоре с Боричем, Истома выжидательно посмотрел на него.
— Я доволен тобой, — милостиво кивнул князь. — Значит, этот самый Борич — и есть тот, кто нам нужен. Говоришь, он взял мзду?
— Две гривны, хозяин. Губа не дура.
— Пусть. — Друид задумался. — Есть ли вести от Лейва? Что-то засиделся он без дела в своих лесах. И серебра от него давно не было.
— Недавно был от него человек — Лютша, — доложил Мозгляк. — От Лютши этого и узнали кое-что о Бориче.
— Почему не оставили посланника до ночи? — Друид грозно повысил голос.
Истома потупил взор:
— Не смог он. Говорит — быстрее возвращаться надо. А пришел-то, едва рассвело, под утро.
— В следующий раз сделаешь так, как я говорю, — Дирмунд прямо-таки придавил Истому взглядом. — И вот еще… Когда Борич принесет сведения?
— Уже, — довольно усмехнулся Мозгляк. — Похоже, они уже были при нем.
— Вот как? — Друид насупил брови. — А этот Борич не так-то прост. Где грамоты?
— Да вот же лежат, — Истома кивнул на большой сундук перед лавкой.
Дирмунд взял кусочки пергамента и дощечки, повертел в руках, задумался:
— Непонятное какое-то письмо… А, вот и по-нашему… Что это? — вдруг вскричал он.
Истома вопросительно воззрился на друида.
— Здесь написано, что к Ютландцу отправятся шестеро из старшей дружины и двадцать отроков-гридей. Этот Борич не врет?
— Не думаю. Уж слишком сребролюбив, а тут — верное дело.
— Так, выходит, к Ютландцу идет двадцать шесть человек! А всего сколько воинов в Альдегьюборге? Думаю, в несколько раз больше! И все они остаются в городе… Это плохо для наших планов. — Друид надолго задумался. — Вот что, верный слуга мой, — наконец проговорил он. — Я думаю, этот недоносок Хельги просто-напросто обманывает Ютландца — скрывает от него истинное число воинов. Кто приехал от Рюрика?
Мозгляк виновато потупился.
— Не знаешь? — нахмурился Дирмунд. — Узнай. И сделай так, чтобы и он, этот посланец, узнал о задумке Хельги. Пусть потребует всю дружину! Ну или почти всю. Ты понял меня, друг мой?
— Да. — Истома кивнул. — Княже, ты просил устроить жертвенник.