Так или иначе, но финская армия, протянув резину до августа, перешла границу, достаточно быстро заняла утраченные территории и уперлась в линию Карельского УР, который был значительно прочнее хваленой линии Маннергейма. Правда, финны наступали и восточнее Ладожского озера, где вышли на рубеж реки Свирь и тоже остановились. В конце октября 1941 года активные боевые действия завершились всерьез и надолго. Финские войска заняли прочные естественные оборонительные рубежи и дальше двигаться не собирались, но вот о том, что залезать на советскую территорию все-таки не следовало, финское руководство как-то не задумалось.
Именно в этот момент и возникают предпосылки для еще одной альтернативы: а что если бы войскам Оси удалось замкнуть второе кольцо вокруг Ленинграда — вокруг Ладожского озера?
Самым распространенным вариантом данной альтернативы является вариант наступления финнов на юг от Свири, чтобы соединиться с немцами где-то на берегах Волхова. Однако попытаемся посмотреть на ситуацию «без гнева и пристрастия», пусть даже кое-какие моменты покажутся непривычными.
Прежде всего это касается именно действий финской армии. В качестве доказательства агрессивных намерений Финляндии нам, разумеется, продемонстрируют пресловутый приказ № 3 маршала Ман-нергейма, он же «вторая клятва на мече». Вот цитата из него, которую так любили советские историки: «В ходе освободительной войны 1918 года я сказал карелам Финляндии и Беломорской Карелии, что не вложу меч в ножны до тех пор, пока Финляндия и Восточная Карелия не станут свободными. Я поклялся в этом именем финской крестьянской армии, доверяя тем самым храбрости наших мужчин и жертвенности наших женщин». Дескать, маршал грезил о том, как финские войска выйдут на берега Белого моря. Знаете, о чем именно думал Маннергейм, точно знал только Маннергейм, давайте не будем за него домысливать. Прежде всего, кто такой маршал Карл-Густав Маннергейм осенью 1941 года? Всего лишь главнокомандующий вооруженными силами Финляндии. Не меньше, но и не больше. В нормальном демократическом государстве не генералы определяют политические цели войны, а правительство, хотя именно генералам обычно приходится расплачиваться за глупость и амбиции политиков. Так что не следует преувеличивать значение этих трескучих фраз. Обычный торжественный приказ, подобные десятками издаются в любой армии «по поводу» и «в ознаменование». «Солдаты! Сорок веков истории смотрят на вас с этих пирамид!» «Скорее небо упадет на землю, и Дунай потечет вспять!» И что? Дунай по-прежнему впадает в Черное море, а вовсе не в Северное. Вот если бы в этом приказе недвусмысленно говорилось: «III корпусу генерала Сииласвуо выйти на побережье Белого моря», — тогда стоило бы о чем-то рассуждать. Но Сииласвуо такого приказа не получил, более того, Маннергейм посоветовал генералу наступать не слишком энергично, а потом отдал недвусмысленный приказ не взаимодействовать с войсками немецкого XXXVI корпуса. Точно так же VI корпус генерала Талвела, вышедший к реке Свирь, получил приказ не двигаться слишком далеко на юг. Финские войска на Карельском перешейке лишь обозначили намерение штурмовать укрепления Карельского УР, но тем дело и закончилось.
Не будем идеализировать маршала, он был холодным, расчетливым и дальновидным политиком и военачальником. Скорее всего, он трезво оценил скудные возможности финской армии, которая могла разбить себе лоб об укрепленные позиции или тихо и незаметно растаять в лесах Карелии. И если финны сегодня кричат о том, что Маннергейм спас Ленинград, отказавшись нанести удар с севера, это просто Попытка выдать нужду за добродетель, ни к чему хорошему для финнов наступление на Карельском перешейке привести не могло. Зато фактом остается другое. Чуть ли не три года на этом участке фронта вся активность финнов сводилась к стрельбе осветительными ракетами. Также имели место уже совершенно странные случаи, о которых рассказывают рядовые советские бойцы, не генералы, разумеется. Время от времени финны пускали из минометов неснаряжен-ные мины с привязанными к ним банками тушенки. Такая вот странная война получалась. Поэтому, если мы намерены говорить о полной блокаде Ленинграда, нам придется обратить свое внимание на действия Группы армий «Север» фельдмаршала фон Лееба.
Вообще, обе операции в районе Тихвина — и оборонительная, и наступательная — известны незаслуженно мало, хотя в них как в капле воды отразились будущие события куда более крупного масштаба. Начнем с того, что положение Группы армий «Север» в середине сентября 1941 года было далеко не блестящим, настолько не блестящим, что его нельзя было исправить никакими альтернативами. Именно под Ленинградом отчетливо прорисовалась одна из причин, которая привела к краху фашистской агрессии, — явная нехватка сил. А. Исаев пишет, что «одним из серьезных стратегических просчетов немецкого командования в ходе Второй мировой войны было недостаточное внимание к созданию и накоплению резервов». Какое там! Не было у Германии этих самых резервов, в принципе не было — ни людских, ни технических. Так что и накапливать было совершенно нечего. Самый наглядный пример: немцы так и не сумели до самого конца войны возместить потери автотранспорта, понесенные осенью — зимой 1941 года.
Итак, с одной стороны, уже 8 сентября немцам удалось полностью изолировать город, выйдя в берегу Ладожского озера, но с другой — кольцо окружения пока что выглядело довольно жидким, и попытка советской 54-й армии, пусть и окончившаяся неудачей, это подчеркнула. В результате хотя фон Лееб еще успел приказать своим войскам осуществить «широкое окружение Ленинграда», но почти сразу потерял свою главную ударную силу — 4-ю танковую армию. Еще до того как немцы сумели добиться ощутимых результатов, 15 сентября пришел приказ Гитлера отправить ее под Москву для участия в операции «Тайфун». Вот это была уже реальность, которую никакими альтернативами не исправить. У фон Лееба остался только XXXIX моторизованный корпус, плюс ему удалось явочным порядком задержать 8-ю танковую дивизию из состава XXXXI корпуса, потому что она пока находилась в резерве, восстанавливаясь после тяжелых потерь. В результате ни о каком «широком охвате» не могло быть и речи.
Несмотря на все усилия, немцам форсировать Неву не удалось, они завязли и на Пулковских высотах, поэтому единственным возможным способом организовать тесную блокаду Ленинграда, как они полагали, было занять южное побережье Ладоги и соединиться с финнами, вышедшими на реку Свирь. Но для этого фон Лееб мог выделить только I и XXXIX корпуса, чего было явно недостаточно. Фон Лееб выбрал простой вариант — нанести удар на север от Ки-ришей XXXIX корпусом в направлении города Волхова. Однако Гитлер потребовал более масштабного наступления — от Киришей на северо-восток в направлении Тихвина, чтобы там повернуть на северо-запад и окружить 54-ю армию. Мало того, одновременно от фон Лееба потребовали наступать еще и на юго-восток через Большую и Малую Вишеру. Вам это ничего не напоминает? Правильно, операция «Блау», только в миниатюре, наступление одновременно на Сталинград и Кавказ по расходящимся направлениям. Мы помним, к чему это привело. На севере произошло то же самое, только на год раньше, и единственное для немцев утешение — Тихвинская наступательная операция Красной Армии не привела к окружению и уничтожению немецких войск, хотя и без того разгром получился впечатляющий.
А теперь попытаемся выяснить, что могло произойти, если бы немцы действовали по плану фон Лееба. Сразу следует отметить, что даже в этом случае их задача была далеко не самой простой и результаты наступления могли оказаться совсем неоднозначными. Если бы немцы прорывались через Волхов на Новую Ладогу, прикрывая свой правый фланг рекой Волхов, мог получиться еще один совершенно нежелательный котел. Отрезать 54-ю армию можно было, а вот что с ней делать дальше? Ведь вполне могла получиться иллюстрация к анекдоту о пойманном медведе. Ораниенбаумский плацдарм, Невская Дубровка, а тут еще и Ладожский плацдарм. Эти котлы могли доставить немцам гораздо больше хлопот, чем советскому командованию. То есть оптимальным вариантом действий Группы армий «Север» представляется такой: наступать по левому берегу Волхова до Новой Ладоги, но при этом постараться выдавить 54-ю армию из котла, на правом берегу реки она будет далеко не такой страшной. Ну и даже не пытаться думать о дальнейшем наступлении на север для соединения с финнами, ни к чему хорошему это привести не могло.
Зато положение Ленинграда в случае успешной реализации этого плана сразу становилось действительно катастрофическим. В этом случае Дорога жизни просто не могла появиться. Как мы помним, первыми стали перевозки по озеру из Новой Ладоги в Осиновец, а после ледостава исходными пунктами стали Лаврово и Кобона. Но теперь эти поселки находились в руках немцев. Что мог дать кусочек необорудованного побережья от Новой Ладоги до Свирицы? Ничего. Говорить о снабжении города по воздуху не стоит. Ленинград действительно оказался бы в железном кольце, и совсем необязательной была встреча немцев с корпусом генерала Талвела. Но реально ли такое развитие событий?
Зато положение Ленинграда в случае успешной реализации этого плана сразу становилось действительно катастрофическим. В этом случае Дорога жизни просто не могла появиться. Как мы помним, первыми стали перевозки по озеру из Новой Ладоги в Осиновец, а после ледостава исходными пунктами стали Лаврово и Кобона. Но теперь эти поселки находились в руках немцев. Что мог дать кусочек необорудованного побережья от Новой Ладоги до Свирицы? Ничего. Говорить о снабжении города по воздуху не стоит. Ленинград действительно оказался бы в железном кольце, и совсем необязательной была встреча немцев с корпусом генерала Талвела. Но реально ли такое развитие событий?
К началу наступления группа армий фон Лееба почти полностью лишилась танков, 8-я танковая дивизия имела 91 машину, 12-я танковая дивизия — всего 71 танк. Требовалось срочно усилить их, и выход был найден: формировавшаяся во Франции 101-я танковая бригада была спешно отправлена на Восточный фронт под Ленинград. В ее состав входили 203-й и 204-й танковые полки. Предполагалось на базе бригады сформировать 23-ю танковую дивизию, но чрезвычайные обстоятельства на фронте под Ленинградом вынудили командование вермахта отказаться от этого замысла. Немцы даже не успели заменить часть призывников старшего возраста, набранных в пехотные подразделения. На всякий случай бригаду объединили с 254-й пехотной дивизией, создав «боевую группу Блехшнидт» по имени командира дивизии. Ей и предстояло сыграть главную роль в намеченном наступлении.
Немецкое наступление началось 16 октября ударом из Киришей на север вдоль железной дороги в направлении Волхова. На первом этапе операции фон Лееб задействовал только 8-ю танковую, 20-ю моторизованную и 11-ю пехотную дивизии. Хотя командир XXXIX корпуса генерал-оберст Рудольф Шмидт хотел использовать все свои силы, фон Лееб приказал задержать 12-ю танковую и 18-ю моторизованную дивизии позади для обеспечения левого фланга наступающей группировки. Впрочем, имеется подозрение, что фельдмаршал просто не желал наступать слишком быстро по указанной выше причине, ему совершенно не требовался еще один котел, с ликвидацией которого придется возиться. По той же самой причине группа Блехшнидта была сосредоточена в районе Мги, вероятно, фон Лееб предназначал ей роль поршня, который вытолкнет советские войска через бутылочное горлышко между Волховом и Новой Ладогой. Но в результате события развернулись так, как не ожидал совершенно никто.
Дело в том, что 20 октября началось запланированное ранее наступление советских 55-й и 54-й армий навстречу друг другу с целью прорыва кольца. Попытка наступление генерала Лазарева в направлении Синявина захлебнулась, хотя он и сосредоточил там превосходящие силы (9 стрелковых дивизий и 4 танковые бригады) против 5 немецких дивизий. Камнем преткновения для армии стал подготовленный еще летом второй противотанковый ров, проходящий от поселка Ям-Ижоры, пересекающий Октябрьскую железную дорогу и за зданием завода «Ленспиртстрой» выходящий на Неву. Практически все события первого года войны в армии связаны со штурмом этого рва, взятого и укрепленного противником. Задача «наступать в направлении Ульяновка, Тосно и совместными действиями с 54-й армией, наступающей с востока, окружить и уничтожить мгин-скую группировку немцев» не была выполнена. Не помогли даже 60 тяжелых танков КВ, которым обороняющиеся не сумели противопоставить ничего, кроме противотанковых орудий. Дело в том, что фон Лееб категорически запретил вводить в бой свой последний резерв — танковую бригаду, так как предполагал использовать ее на противоположном направлении. И действительно, когда 54-я армия нанесла удар по позициям немецкой 207-й пехотной дивизии силами трех стрелковых дивизий (128, 286, 294-я) при поддержке 21-й танковой дивизии, немцы не выдержали. Генерал-лейтенант Хозин действовал более умело, чем Лазарев, но его подставила разведка, не сумевшая вскрыть сосредоточение немецких резервов у Мги. Группа Блехшнидта нанесла мощный удар во фланг наступающим войскам как раз в тот момент, когда они уже были готовы праздновать успех. Завязался жестокий встречный бой, в котором на данном этапе войны немцы были гораздо сильнее благодаря развитой и налаженной системе связи между частями и подразделениями. В условиях динамичной, быстро меняющейся обстановки это оказывалось важнее численного превосходства, если только оно не было уже совсем подавляющим.
В результате успех Хозина обернулся против него же — ударная группировка 54-й армии была разгромлена и покатилась назад, преследуемая немецкими танками, которые вскоре ворвались в Приладожский. Оргвыводы последовали незамедлительно: 26 октября Хозина меняет генерал-майор Федюнинский. Южнее обстановка также складывалась в пользу немцев. После недолгого, хотя и упорного, боя войска генерала Шмидта прорвали оборону 4-й армии под Киришами и двинулись в направлении Пчева — Городище. Дело в том, что командующий армией генерал Яковлев не имел в своем распоряжении достаточно сил для обороны выделенного ему участка фронта и совершенно вынужденно расположил войска в один эшелон, резервами он не располагал вообще. Расположенная южнее 52-я армия ничем помочь ему не могла, так как была еще более малочисленной. В результате фронт в очередной раз оказался расколот на отдельные участки с большими разрывами между ними.
Генерал Федюнинский попытался было остановить продвижение немецких танков вдоль побережья Ладоги встречным ударом имевшихся у него танковых бригад. Но и второй встречный танковый бой завершился неудачей, хотя продвижение немцев было немного приторможено. Это позволило Федюнин-скому отвести свои стрелковые дивизии к Войбока-ло, где он намеревался организовать жесткую оборону. Как ни странно, но подобные действия во многом отвечали планам фон Лееба, который совершенно не желал получить новый котел. Поэтому он приказал корпусу Шмидта задержаться в Городище и организовать надежную оборону. Шмидт пришел в бешенство от непредвиденной задержки, но был вынужден исполнить прямо приказ командующего группой армий. Достаточно вялые попытки советской 4-й армии нанести удар с правого берега Волхова были отбиты без труда.
После небольшой паузы 1 ноября группа Блех-шнидта нанесла лобовой удар по Войбокало, а XXXIX корпус возобновил наступление по левому берегу Волхова на Теребачево и Вындин-Остров с намерением в конце концов выйти к городу Волхов. Советское командование, осознав размеры опасности, начало перебрасывать на Волховский фронт подкрепления — 2 стрелковые и танковую дивизии. Сначала предполагалось направить их в Тихвин, но когда выяснилось, что немцы в этом направлении не наступают, эшелоны, не разгружая, направили дальше — в Алексино. Оттуда свежие войска были направлены в Волхов.
Тем временем ожесточенные бои за Войбокало завершились, потрепанные дивизии 54-й армии не выдержали и откатились к Волхову и Новой Ладоге. Но эти.бои дорого обошлись и противнику, группа Блехшнидта потеряла свой ударный потенциал и дальше катилась только по инерции. Но в результате командование на этом участке фронта перешло к генералу Яковлеву, ему же были переданы и свежие дивизии. На подступах к Волхову бои вспыхнули с новой силой, теперь уже фон Лееб был вынужден задействовать все, что только имел. XXXIX корпус ввел в бой 12-ю танковую и 18-ю моторизованную дивизии. В результате немцам удалось оттеснить войска 4-й армии на правый берег Волхова, но они отошли в относительном порядке. Преследовать их немцы не собирались, да и просто не могли. Корпус генерала Шмидта тоже окончательно выдохся.
Уже чисто по инерции войска фон Лееба попытались продолжить наступление на Новую Ладогу. При этом 12-я танковая дивизия двигалась по левому берегу Волхова, а ей навстречу вдоль берега Ладоги наступала 223-я пехотная дивизия. Однако генерал Федюнинский успел сосредоточить в этом районе сохранившие наибольшую боеспособность 3-ю и 4-ю гвардейские дивизии, сюда же была направлена из резервов фронта 44-я стрелковая дивизия, первоначально предназначавшаяся для 52-й армии. Наступление немцев захлебнулось на подступах к Новой Ладоге, причем определенную роль в этом сыграли корабли Ладожской флотилии, которые прямой наводкой расстреливали движущиеся вдоль берега немецкие войска. Попытки командующего немецкой 18-й армией генерал-оберста фон Кюхлера добиться поддержки Люфтваффе, чтобы устранить эту неожиданную угрозу, ничего не дали. Он получил довольно резкий ответ, что самолеты сейчас нужны под Москвой для поддержки операции «Тайфун» и что он должен справляться своими силами. Справиться своими силами не удалось, и войска Кюхлера взять Новую Ладогу не сумели, остановившись примерно в 10 километрах от города. План фон Лееба — полностью занять левый берег Волхова — не был выполнен, в руках Красной
Армии остался еще один пятачок, начинавшийся у Старой Ладоги. Он был побольше Невской Дубровки, но поменьше Ораниенбаумского.