— Усекла. И как искать-то этого мстителя? Теорию твою я поняла, а что на практике?
— Ищи в окружении доктора человека, чья жизнь оказалась разрушенной, пусть и много лет назад, и так до сих пор и не наладилась. Или человека, который по каким-то причинам долго отсутствовал в городе или даже в стране, это еще проще. Если обе эти характеристики на ком-то сойдутся, то считай, что ты нашла убийцу. А уж за что он доктора приговорил, ты и сама узнаешь, это ты лучше меня умеешь.
Настя ела спагетти и размышляла над тем, что сказал Алексей. Соглашаться с этим или нет — это второй вопрос, а первый состоит в том, что Лешка все-таки мыслит нестандартно, и как хорошо, что он принимает участие в ее работе.
— Кстати, — голос Чистякова вывел ее из задумчивости, — тут еще и аквапарк есть. Можно завтра пойти покататься на аттракционах.
— Ну уж нет, — испуганно отказалась она, — я не любитель драйва, и лишний адреналин мне не нужен, мне и без того хватает.
* * *Через два столика от Насти и Чистякова, в той же беседке, сидела самая обычная пара, похожая на отдыхающих. Мужчина в джинсах и в футболке с надписью латиницей, невысокий, довольно невзрачный, и крупная женщина с пышным бюстом, одетая так же просто и невыразительно.
— Петенька, отрежь жирный краешек и отложи, тебе нельзя, у тебя холестерин высокий, — сказала дама. — Сколько можно повторять?
— Хорошо, Линда Хасановна, — пряча улыбку, ответил Петенька, — отрежу и отложу.
— И не ерничай, — рассердилась она. — Почему я должна заботиться о твоем здоровье, как будто это мне нужно больше, чем тебе?
— Потому что вам, Линда Хасановна, это нужно больше, чем мне. Вы звонить собираетесь сами или мне поручите?
— Прекрати! — вскипела пышногрудая Линда. — Мы дело делаем, а не в бирюльки играем. Доедай спокойно, жуй как следует, а я пойду позвоню.
Она всегда вскипала и сердилась, когда Петр так разговаривал с ней, а разговаривал он подобным манером почти постоянно. Они были любовниками уже много лет, и все эти годы Линда опекала Петра, называла ласковыми именами, квохтала над ним и проявляла всяческую заботу, а Петр принимал это с изрядной долей иронии, в шутку то и дело называл ее по имени-отчеству и демонстративно слушался. Роли распределили и с удовольствием играли их.
Линда оставила Петра в одиночестве воевать с жирным краем свиной отбивной, взяла сумку и отошла от беседки на приличное расстояние. Укрывшись в тени раскидистого дерева, она бросила взгляд на Настю и Чистякова и достала мобильный телефон.
— Они были в больнице, — сообщила Линда собеседнику. — Да, в той самой… Ну, этого мы не слышали, мы же не можем подойти к ним вплотную… Да ради бога, если вы обеспечите нам технику, то мы сможем представлять более детальные отчеты… Вот именно…
Закончив разговор, она недовольно сморщила носик и сунула телефон в сумку. Требуют, требуют, а чтобы обеспечить всем необходимым — так этого нет.
Когда-то они с Петром работали вместе, она — в инспекции по делам несовершеннолетних, он — в дежурной части районного отдела внутренних дел. И в отставку вышли почти одновременно, сперва Петр, а спустя два месяца и Линда подала рапорт. С тех пор прошло пять лет, и жизнь их за это время стала куда более интересной и, что самое главное, более обеспеченной. У обоих остались крепкие связи в милицейской среде, и теперь Петра и Линду охотно нанимают для осуществления наружного наблюдения и решения всяческих деликатных проблем. Оба они оказались мастерами перевоплощения, Линда, в реальной жизни красивая и яркая, умело меняла одежду и парики, чтобы лицо ее никто не запоминал, а Петр и без того был сереньким и малозаметным. Последнее их поручение — следить за парой москвичей, поселившихся в гостинице «Райский уголок», и докладывать обо всех их контактах и передвижениях. Задание они получили только вчера вечером, к выполнению приступили сегодня с самого утра, но ничего существенного, кроме посещения больницы, не произошло.
Линда вернулась в беседку и строго посмотрела на Петра. Тарелки были уже убраны.
— Ты жир не ел?
— Не ел, успокойся.
— Десерт заказал?
— Нет, тебя ждал, ты же не оставила никаких распоряжений.
— Петруша!
Он снова насмехается над ее попытками контролировать его питание, а что в этом смешного? Питание — это здоровье, а здоровье — это долголетие. Линда хочет прожить с Петром еще много лет и радоваться жизни, а он этого не понимает и смеется. Вот она посмотрит, как он будет смеяться, когда его подкосит инфаркт или разобьет инсульт! Попомнит он тогда, как она не разрешала ему есть жирное мясо и мазать хлеб сливочным маслом, да поздно будет.
— Что тебе сказали? — поинтересовался Петр.
— Дали ценное указание выяснить содержание их разговоров, — усмехнулась Линда. — Можно подумать, у нас с тобой не уши, а локаторы. Наружное наблюдение — это одна песня, а содержание их интеллектуальных бесед — совсем другая, для этого и техника нужна, и платить за это должны отдельно. Позови официанта, закажем чай.
— И десерт, — лукаво улыбаясь, добавил Петр.
— Никаких десертов, нам с тобой нельзя.
— Ну, тебе нельзя — я понимаю, но мне-то почему нельзя? — возмутился он.
— У тебя холестерин и печень.
— Печень любит сладкое, — возразил он.
— Я сказала «нет»! — отрезала Линда. — Посмотри, как там они, не собираются уходить? Счет еще не просят?
Петр кинул взгляд за ее спину, туда, где сидели объекты их интереса.
— Нет, сидят, болтают. О чем-то умном.
— Почему ты решил?
— У него лицо серьезное, а у нее заинтересованное. Занятная парочка. Как ты думаешь, они спят?
Линда призадумалась. Ей очень хотелось обернуться, чтобы повнимательнее рассмотреть мужчину и женщину, углядеть выражение их лиц и оценить их позу относительно друг друга, но этого делать было нельзя. Пришлось отталкиваться от того, что она уже успела увидеть за минувшие полдня. Но успела она за этот период не очень-то много, объекты ходили по городу, рассматривали дома и все время разговаривали. Ни на минуту не умолкли. Линда припомнила, что, насколько ей удавалось рассмотреть выражение их лиц, разговоры были разные, и легкие, со смешочками, и серьезные. Видно было, что эти люди знают друг друга давно и им есть что пообсуждать. Но никаких «лишних» прикосновений, мимолетных объятий и поцелуев она не наблюдала. Друзья-то они друзья, это очевидно, но вот если и любовники, то с очень большим стажем, когда телесная близость уже почти никакой роли не играет. Точно так же, как у нее с Петрушей: страсть остыла, а теплые близкие отношения остались, и общее дело их связывает, и общий заработок. А это, может быть, даже больше, чем супружество. Давно миновали те времена, когда Линда умирала от желания выйти замуж и обижалась на Петра за то, что он не рвется связать себя узами брака с ней. Теперь им и так хорошо. А зачем ей брак? Однажды она уже была замужем, и ничего хорошего из этого не вышло, кроме сына, который, правда, ее радует. Молодец, мальчик, умничка, учится в Ростове в институте, образование получает, серьезный парень вырос. Кстати…
Она посмотрела на часы и потянулась за телефоном. Сын уже должен прийти с занятий в общежитие, самое время ему позвонить.
— Сыночка, как у тебя дела? Как в институте? Ты покушал? А что ты кушал?
Петр наклонился к ней и тихо прошептал:
— Ты спроси, мягкий ли был стул.
— Какой еще стул? — оторопело переспросила Линда.
— Ну спроси, на горшок он сегодня ходил?
Линда погрозила ему кулаком и продолжала допрашивать сына. Вот всегда Петруша смеется над тем, как она заботится о мальчике, а кто же еще о нем позаботится, если не мать родная? Вообще заботиться о ком-нибудь — это ее стихия, ее призвание. Она обо всех заботится, всех опекает, всех жалеет: и больных, и убогих, и бездомных собак и кошек. А Петеньке смешно…
Петр тронул ее за руку и перевел глаза на столик, где сидели объекты их интереса. Линда поняла, что парочка собирается уходить, пора сворачивать разговор с сыном и расплачиваться, чтобы не потерять их.
* * *Разобраться с делом Бориса Кротова полковнику Алекперову оказалось не так-то просто. Он широко раскинул сеть, забросив в людские просторы имя Валерия Стеценко, и теперь ждал, когда найдется кто-нибудь, кто поведает ему о далеком прошлом. И такой человек нашелся. Это был некий предприниматель средней руки и солидного возраста, через фирму которого перегоняли контрабанду. Хана предупредили, что о личной встрече с источником не может быть и речи, пусть сформулирует свои вопросы, ответы ему передадут.
Вкупе со сведениями, полученными из сохранившейся у Кротова копии приговора и из других, в том числе и оперативных, источников, картина сложилась примерно следующая. В начале восьмидесятых Стеценко промышлял валютой в крупных размерах и в составе довольно большой преступной группы оказался под следствием по «расстрельной» статье Уголовного кодекса. Дела о валютных операциях в те времена вели следователи КГБ. Долгое время Стеценко выступал только в качестве свидетеля, а когда количество собранных против него улик позволило привлечь его уже в качестве обвиняемого, произошло нечто непонятное, и Стеценко из уголовного дела выпал вообще, даже свидетелем не проходил, словно его и в природе не бывало. А через несколько месяцев после этого он, пижон, модник и любитель ресторанов и роскошных женщин, оказался убийцей своей сожительницы — скромного диспетчера из ДЭЗа. Что за волшебная метаморфоза? Почему он исчез из уголовного дела и из шикарной жизни в целом и стал вести жизнь скромного, но много пьющего работяги? Может быть, это не один и тот же человек, а два совершенно разных, но с одинаковым комплектом документов? Эх, найти бы фотографию Стеценко того периода, когда он еще был процветающим валютчиком, и сравнить с фотографией человека, убитого месяц назад в Грохольском переулке. Кстати, надо показать фотографию с места убийства Кротову и посмотреть, опознает ли он в убитом постаревшего «дядю Валеру». Возможно, людей с документами на имя Валерия Стеценко вообще не двое, а даже трое? Что-то в этом деле здорово не так.
Вкупе со сведениями, полученными из сохранившейся у Кротова копии приговора и из других, в том числе и оперативных, источников, картина сложилась примерно следующая. В начале восьмидесятых Стеценко промышлял валютой в крупных размерах и в составе довольно большой преступной группы оказался под следствием по «расстрельной» статье Уголовного кодекса. Дела о валютных операциях в те времена вели следователи КГБ. Долгое время Стеценко выступал только в качестве свидетеля, а когда количество собранных против него улик позволило привлечь его уже в качестве обвиняемого, произошло нечто непонятное, и Стеценко из уголовного дела выпал вообще, даже свидетелем не проходил, словно его и в природе не бывало. А через несколько месяцев после этого он, пижон, модник и любитель ресторанов и роскошных женщин, оказался убийцей своей сожительницы — скромного диспетчера из ДЭЗа. Что за волшебная метаморфоза? Почему он исчез из уголовного дела и из шикарной жизни в целом и стал вести жизнь скромного, но много пьющего работяги? Может быть, это не один и тот же человек, а два совершенно разных, но с одинаковым комплектом документов? Эх, найти бы фотографию Стеценко того периода, когда он еще был процветающим валютчиком, и сравнить с фотографией человека, убитого месяц назад в Грохольском переулке. Кстати, надо показать фотографию с места убийства Кротову и посмотреть, опознает ли он в убитом постаревшего «дядю Валеру». Возможно, людей с документами на имя Валерия Стеценко вообще не двое, а даже трое? Что-то в этом деле здорово не так.
* * *Борис снял ткань с готового портрета и повернул подрамник так, чтобы гость смог увидеть работу, которая была готова еще полтора месяца назад, но которую заказчик все никак не мог забрать, ибо находился в долгосрочном путешествии по Южной Америке. Тот долго рассматривал поясной портрет молодой девушки в турецком национальном костюме — такова была его прихоть. Потом шумно и с хрюканьем расхохотался.
— То-то я смотрю, что я никак с ней договориться не могу, а она, оказывается, просто дура и сука! И как это я не видел раньше? Ведь я же ее физиономию каждый день созерцаю, а ничего не понял, пока на твой портрет не взглянул. Ну, ты гигант, Боря, ну, ты и талантище! Выгоню я ее к чертовой матери, пусть в другом месте дураков ищет и свою сучью сущность применяет. Все, решено, выгоню.
— Может, не стоит делать такие резкие движения? — улыбнулся Кротов. — Я ведь не пророк, могу и ошибаться.
— Да нет, брат, ты не ошибаешься, все так и есть, как ты срисовал. Теперь-то мне все понятно… Слушай, — внезапно оживился заказчик, — ты же типа Фрейд получаешься. А у меня тут один перец есть, я с ним никак общий язык не найду, давай я тебе его сблатую, подгоню, а ты его срисуешь, лады? Может, ты в нем что-то такое увидишь, на чем я сыграть смогу, чтобы с ним договориться, а?
Этого еще не хватало! На такое использование своего таланта Борис Кротов не рассчитывал, и перспектива ему совсем не понравилась. Это же что-то вроде шпионажа получается. Гадко, мерзко.
Он начал отказываться, но заказчик продолжал уговаривать его энергично и многословно. Борис занервничал, отказывать он не любил — можно было потерять клиентуру и, соответственно, заработок, но и браться за такую работу ужасно не хотелось. Кроме того, время шло, уже десять минут четвертого, а в три часа он должен был звонить Хану, они так договорились. Опаздывать и нарушать договоренности Кротов тоже не любил. Ну когда же этот тип отстанет от него!
Но заказчик все не отставал, и Борис, скрипнув зубами, согласился написать портрет «одного перца», если тот, конечно, захочет.
— Он захочет, ты не сомневайся, — обрадовался заказчик. — Уж я найду, что ему сказать. И потом, про тебя и так все знают, у тебя же репутация, к тебе очередь стоит, а я ему скажу, что ты его возьмешь без очереди…
— Нет, так не годится, я никого не беру без очереди, — возразил Борис. — Именно поэтому у меня и репутация. Если хотите, я вам скажу, чей заказ у меня следующий, а вы с ним сами договаривайтесь. Иначе никак не получится.
— Да договорюсь я, делов-то! — фыркнул заказчик. — Неустойку заплачу — и всех проблем. Давай, говори, кто там у тебя на очереди.
— Сейчас я работаю для Артура, а потом…
Борис заглянул в записную книжку, назвал имя и с облегчением выпроводил заказчика, уносящего с собой готовый холст. Обычно Борис отдавал свои работы без багета, заказчики сами этим занимались исходя из собственных вкусов и оформления интерьера того помещения, где предполагалось вешать портрет.
Хану он позвонил с опозданием на двадцать минут и чувствовал себя виноватым.
— Есть кое-какая информация, — сообщил Алекперов, — довольно любопытная. И еще надо, чтобы ты взглянул на одну фотографию. Дело малоприятное, но нужное. Так что придется встречаться.
— Когда и где? — с готовностью отозвался Кротов.
Они встретились тем же вечером все на той же квартире. Борис взглянул на фотографию мертвого мужчины и с трудом сдержал стон. Да, это он, дядя Валера, человек, который убил маму. Вот и его настигла такая же страшная смерть. Что это? Справедливость? Возмездие? Или просто игра судьбы?
— Ну, что? — с нетерпением спросил Хан.
— Это он, — выдавил Кротов.
— Точно? Ошибки быть не может? Все-таки двадцать четыре года прошло, и он изменился, и ты тогда совсем маленьким был, мог забыть.
— Я ничего не забыл, — твердо ответил Борис. — И ничего не путаю. Ты же знаешь, для меня лица — как для некоторых слова. Конечно, он постарел, спору нет, но это точно он.
— Ладно, — вздохнул Хан. — Будем думать. В этом деле много непонятного.
По дороге домой Борис не мог отделаться от стоящего перед глазами мертвого лица. Это он убил маму… Маму, такую красивую, такую добрую и веселую, от которой всегда так хорошо пахло.
Он до сих пор отчетливо помнил тот страшный день, когда это случилось. Мама забрала его из детского садика и привела домой, от нее пахло вином и еще чем-то незнакомым. Дома она сразу принялась готовить еду, а вскоре пришел дядя Валера и принес несколько бутылок. Мальчик уже умел читать и смог прочесть надпись на этикетках: «Водка «Московская». Мама накормила его ужином и велела идти играть в комнату, а сама осталась на кухне с дядей Валерой. Они громко разговаривали, но мальчик включил телевизор и стал смотреть мультики, а когда мультики кончились, открыл альбом, достал цветные карандаши и начал рисовать. Он рисовал всегда, если не смотрел мультфильмы, кроме этих двух занятий, ему мало что было интересно.
Потом доносящиеся через стенку голоса стали громче, загрохотал резко отодвинутый и упавший на пол стул, дверь в комнату распахнулась и вбежала мама, а следом за ней дядя Валера, который размахивал большим ножом и кричал, что убьет… прирежет… суку… проститутку… Мама вжалась в угол и закрыла лицо руками, а дядя Валера все размахивал ножом и страшно кричал… Потом так же страшно завизжала мама, и брызнула кровь. Мама упала и стала ползти к двери, а дядя Валера еще несколько раз ударил ее ножом, и только когда мама затихла и больше не двигалась, он рухнул на пол и закрыл лицо руками. А потом в дверь стали звонить соседи, которые услышали крики и вопли. Кричал ли он сам, Борис не помнил. Он помнил только свое оцепенение, когда руки и ноги не двигались и ужас застрял в горле шершавым горьким комком. Этот комок он иногда ощущает и сейчас, во сне, когда ему видятся кошмары, и наяву, когда вспоминает маму.
Ну что, что нового может рассказать ему неизвестный автор писем? Что он знает такого, чего не знает сам Кротов? Даже если Хан окажется прав и выяснится, что валютчик Стеценко и убийца Стеценко — это два разных человека, что интересного в этом для Бориса? Его маму убили, зарезали на его глазах, убийца понес заслуженное наказание, и ничего неожиданного тут быть не может. Ну, допустим, Стеценко кому-то рассказал подробности совершенного убийства, например, тому, с кем подружился на зоне, когда отбывал наказание, ну и что? Борис и сам эти подробности знает. Конечно, он был слишком мал, чтобы понимать, почему дядя Валера называл маму сукой и проституткой, но теперь-то он уже взрослый и прекрасно понимает, что, наверное, мама дала ему повод. Она была очень красивой, и, вероятно, мужчины за ней активно ухаживали. Может быть, речь идет именно об этих подробностях? Но зачем они Кротову? Что они изменят в его жизни? И, кроме того, Борис не хочет их знать, для него мама была и остается самой нежной и красивой на свете, и никакие сведения о ее поклонниках и поведении, давшем повод для ревности, ему не нужны. Уж во всяком случае, платить за них деньги он никак не намерен.
Но кто же все-таки пишет эти письма?
Глава 8
Валентина Евтеева искоса посматривала на профиль идущего рядом с ней Славомира Ильича, и сердце ее замирало от счастья и восторга. Все треволнения позади, на следующий день после визита в дом Крамарева той пожилой пары она встретила Славомира на прогулке. Как и в прошлый раз, за его спиной маячили два телохранителя.